Колесо Сансары

Кислород застывает в лёгких, не имея возможности выйти, выдохнуть, вдохнуть. Мужчина просто стоит и не дышит, с отчаяньем и неподдельным ужасом взирая на огромную армию монстров во главе с людьми, которая надвигается к стенам его замка. Жгучее ощущение беспомощности заполняет собой всё тело, ледяными путами сковывая его, нитями проникает в каждую клеточку через кровь и застывает в жилах. Нельзя даже пошевелиться. Он должен сделать что-то, помочь своему народу, защитить стены любимого замка, которые всю жизнь оберегали его самого. Не хочется верить, что правление великих эльфов, самой первой расы оборвётся именно так. Мозг выдаёт один-единственный возможный исход битвы, но сердце упрямо бьётся в груди, захлёстываясь в ритме. Ему не хочется верить в это. Прародители остальных рас всегда чувствовали всё острее, чем остальные. Юношу наполняет боль разрушенных деревьев, умирающих животных, истекающих кровью эльфов, которые пока ещё держат крепость ценой собственной жизни. Он прогибается под этой тяжестью, не может устоять на ногах, его сжирает изнутри и внутренний стержень, вытачиваемый несколько веков, надламывается, но он всё же делает вдох и все звуки вокруг отключаются. Где-то внутри он кричит от этой невыносимой, бесконечной, продолжающейся боли, которая сводит с ума, доводит рассудок до исступления, но здесь, снаружи, остаётся абсолютно невозмутимым и непроницаемым. Король запретил ему выходить из покоев, но он не может молча стоять и наблюдать смерть живых существ. Взмахивает ладонью и закрывает глаза, концентрируясь на ощущениях. Рисует в воздухе два шара, которые видит перед глазами. Магия текучей струёй перетекает из предплечий в кисти, превращаясь в ток на подушечках пальцев. Напряжение сковывает всё тело, превращая его в натянутую струну, но стоит открыть глаза, как электризованная волна энергии прокатывается по полю битвы, а на подушечках созревает новая шаровая молния. Стража за спиной трепещет и двигается вперёд, желая остановить своего господина, но, видя предостерегающий взгляд остаются на месте. — Оставайтесь здесь, — бросает напоследок, оборачиваясь на подчинённых в последний раз и вместе с этим взглядом накрывает обоих прозрачным барьером, как и всю комнату, — не смейте следовать за мной. Двоица склоняет головы и не смеет поднять взгляды до тех пор, пока принц не ныряет в самое пекло, спускаясь на танцующем в вихре воздухе, что окутывает его ноги. Армия врагов уже прорвалась через защитные врата и начала подбираться к следующим, когда вихрь обрушился на них всей своей силой. Она пробивала доспехи, задевала кожу своими холодными, режущими клинками, прорезала внутренности и сжимала их в своём водовороте. Ряд людских солдат падает на землю, будучи больше не в состоянии подняться, трёхметровые монстры шатаются из стороны в сторону. Их зелёные тела покрываются множественными ранами, кожа под порезами вздувается, лопается, а чёрная жидкость стекает на землю, но высокие глыбы никак не хотят падать, лишь впиваются огромными лапами в землю. Напор ветра увеличивается, создавая вокруг губительный смерч, в который засасывает врагов. Эльфийская армия сбегается к своему предводителю, обступая его, чтобы защитить, но магия обходит их стороной. Зрелый длинноволосый мужчина не может оторвать взгляд от своего сына, непоколебимо сносящего непрошенных гостей на своём пути. — Я велел тебе не покидать своих покоев! — злостно-волнительно кричит во всё горло король и его повелительный голос перебивает даже шум смерча. Юноша поднимает ладони в очередном заклинании, полностью сосредоточившись на нём, но самодовольная ухмылка рождается на губах и всего на мгновение он отрывается, чтобы посмотреть на отца. — Как же вы одолеете их без своего сильнейшего мага? — спокойно отвечает парень, зная, что ветер донесёт послание, и материализует в ладони меч, сшибая жёсткими движениями всадников. Со стороны эльфов слышится радостная песнь и это придаёт сил начинающему понемногу истощаться воину. Остальные маги королевства присоединяются к своему принцу, создавая завесу между вторгнувшимися и замком. Этим они дают фору во времени наследному принцу. В конце концов, смерч сносит часть войска, но многотысячная армия продолжает прорываться вперёд, пока барьер только создаётся. Усилие целого сборища волшебников сильно уступает в могуществе принцу, но даже он не может долгое время поддерживать смерч такой сокрушительной силы. Трезво оценив ситуацию, он решает приберечь силы и концентрирует все клинки, лежащие на земле, за завесой барьера. Они кружат в воздухе, выстраиваясь в огромный мост, на каждый миллиметр которого приходится по остро заточенному лезвию, тесно стоящих друг с другом. Ударная волна от завершившегося барьера отталкивает армию назад. Некоторые напариваются на острие в момент, когда он только материализуется, но большая часть остаётся позади. Находится много бесхребетных, отчаянно глупых существ, решивших, что смогут перейти его, но их тела срываются вниз, в горное ущелье, ошмётки кожи, части конечностей и органы остаются на мосту, словно приклеенные к мечам. Было бы глупо надеяться, что этот мост сможет сдержать невообразимо превосходящее числом войско, но, по крайней мере, он заставит его притормозить и задержаться. Великаны пытаются разрушить мост своими кулаками и каменным телом, но клинки впиваются в грубую кожу, прорывая её. Маг всё ещё удерживает его своей силой, не давая уничтожить ловушку. Он слышит знакомые шаги сзади, чувствует тяжёлый взор спиной и внимательно слушает. — Ты глупец, каких поискать только, — сердито выплёвывает Его Величество, опуская подрагивающую, натруженную руку в перчатке на плечо, — мы не выстоим, я приказал тебе бежать. Слова, сорвавшиеся с измождённых губ, вызывают раздражение. И пусть энергия постепенно утекает из стройного, жилистого тела, болью отражаясь в голове и сдавливает виски, внутри разгорается пламя праведного гнева. Это его Король и он обязан подчиняться, но как он может оставить собственное королевство на растерзание? Как может даже не попытаться? — Ты растил меня все эти десятилетия ради того, чтобы я стал трусом, а не сыном, достойным занять твой трон? Если Алькольт падёт, то только с моим трупом в нём, — цедит сквозь зубы и в каждом слове чувствуется гнев, который делает колдовство юноши ещё более агрессивным. Заклинания прилетают во все стороны, откуда набегает орава, отшвыривая их обратно. Ноги упираются в землю уже не так твёрдо, но он усиленно игнорирует дрожь. Грозно-серьёзное выражение отца никуда не уходит, но напряжённые брови и межбровная морщинка разглаживается. Тёмный, глубокий взгляд меняется и он намного красноречивее всех сказанных слов, но отец знает, что ему нужно доносить свои слова прямо. — Я растил тебя не для того, чтобы ты умер такой нелепой смертью, Сокджин, — бросает слова Его Величество и они насквозь пропитаны едким и горьким отчаяньем. Семейное откровение прерывается прежде, чем должно было. Ядовитая плоть и кровь орков начала разъедать мост, многие из них затупились, конечности заполнили собой пространство между лезвиями, позволяя всадникам забраться наверх и проехать. Толпа приближалась всё ближе, её численное превосходство эльфийской армии внушало липкий, противный страх, пробирающий до мурашек по коже, но как бы не была страшна эта масса, настоящий, непреодолимый ужас внушал его предводитель. Его всего окутывала тёмная, гнетущая, гипнотизирующая аура. При одном взгляде на него чувствовалась угроза, но что-то притягательное заставляло добровольно тянуться к верной смерти. Он мчался на сильном, жилистом вороновом коне с красными поводьями и защитой. Сам же всадник был облачён в тяжёлые серебряные доспехи с красной отделкой на грудной клетке, снизу находилась кольчуга и Джину показалось, что, если бы он сам нацепил на себя это, его лёгкие воспылали бы и взмыли от нехватки кислорода и такого давления. Шлем прикрывает голову генерала и не дает возможности разглядеть лицо полноценно, но даже издалека маг видит его взгляд. Янтарные омуты, подобно режущей стали, внимательно, цепко выглядывают свою жертву, смотрят прямо в душу. Его Высочество не из пугливых, но даже он напрягается и чувствует, как внутри всё сжимается в тугой узел и переворачивается вверх дном. Противник не отводит взгляда от него, он стремится только вперёд и не обращает никакого внимания на то, что происходит вокруг. С сокрушительной мощью его копьё впивается в тела каждого, кто встанет у него на пути. Терзает плоть одного за другим, отшвыривая в сторону даже своих людей, лишь бы не мешались. Океаны крови окропляют все поле битвы. Тяжело поверить, что такое священное место запятнано тысячами мертвецов. Обитель эльфов не должна быть так опорочена и загрязнена грехом. — «Кажется, вот он, истинный облик смерти», — с нервной усмешкой думает про себя Сокджин и бросается вперёд, желая преградить путь монстру. Он не позволит ему приблизиться к своим людям и превратить в пепел свой дом. Он оставляет барьер позади, проходит сквозь него, в последний раз бросая взор на отца и своих людей. Где-то на подкорке сознания, в самом его отдалённом уголке проскальзывает мысль, что это прощание и он уже не вернётся, не выживет в этой схватке. Враг силён, и это ясно, но он знал, на что шёл, когда оставил позади свою башню. Король с тяжестью на сердце, но с пониманием в глазах кивает отворачиваясь. Ким перестаёт тратить силы на удержание моста, и он рушится за несколько секунд, опадает вместе с монстрами и частью вражеских войск, что взбираются по нему. Большая часть врагов остаётся позади, но небольшая часть вместе с предводителем смогла перейти его, и они внушали куда более парализующий страх, чем ряды за пропастью вместе с монстрами. Принц не теряет время, концентрирует всю свою энергию в водяной фонтан, который направляет свой напор во все стороны, но внутри него разгорается эфирное пламя. Его не увидеть невооружённым взглядом, только опытный колдун способен распознать опасность. Отчаянный отряд солдат спешит встретиться с адским пламенем и сгореть в нём. Водоворот накрывает всех с головой, и они должны орать, вопить, визжать и молить о пощаде, мучаясь в болезненных, предсмертных конвульсиях, однако этого не происходит. В пламенном свете горят златые подковы лошадей, мчащихся прямо на него. Серебряные доспехи в прекрасном состоянии мелькают красным, нисколько даже не расплавившись, красный цвет заливает глаза. Всё происходит так быстро, что чародей не успевает разобрать, что случилось. Последнее, что видит перед глазами прежде, чем потерять связь с миром, — ненавидящие золотые омуты, которые прожигают дыру в самом чародейском естестве и огромный, жалящий болью меч, занесённый над ним. *** Веки прикрывают небесные глаза, тяжёлые, будто залитые свинцом. Глаза слезятся и при любом усилии открыть не получается, их царапает изнутри, словно песок забился внутрь, стирая роговицы. Его будто пригвоздили к земле и присвоили себе всю силу бренного тела, которое он совсем не чувствует. В ушах раздаётся сильный, непрекращающийся звон, шум, который перекрывает собой все звуки. Сердце бьётся надрывно, из последних сил, подобно загнанному в угол беглецу. Титанической силой воли Джин поднимает веки. Тёмно-серая дымка застилает обзор и требуется несколько мгновений прежде, чем зрение фокусируется и осознание происходящего прибьёт его хлёсткой, отрезвляющей пощёчиной. Сперва он медленно приподнимается и садится, стиснув зубы, чтобы не простонать от прострелившей боли в груди, что разъедает плоть. Трясущаяся ладонь прижимается к гноящейся ране в груди. Мужчина поднимает стеклянный взгляд с земли, мажет им по искажённым гримасам, преисполненным злобы и такой лютой ненависти, что раненное эльфийское сердце болезненно сжимается, кровоточит не столько от клинка, которым его пронзили, сколько от взглядов вражеского войска. Холодная волна пота бежит по позвоночнику, капли стекают по вискам. Его горячо обожаемый дом превратился в развороченное поле битвы, окутанное кровавым маревом. Зловонный запах смерти веет отовсюду. Высокие крепости, башни, ворота, зачарованные древней магией, всё, что защищало его все эти годы и не давало увидеть человеческой сути и настоящий мир во всех красках. Все, кого он любил, кого обязан был сберечь, убиты и растерзаны. Всё предано огню. Всё разрушено. Эльфы не умирают, но тела его семьи и приближённых к королю лежат на земле в собственной голубой крови, захлёбываясь в ней. В глазах неописуемый ужас, море боли и непонимания, разочарования в созданных ими же созданиях, которым они столько веков помогали. Обречённость. Абсолютная пустота. Если бы можно было отмотать время назад и изменить прошлое, Сокджин предпочёл бы никогда не рождаться, чтобы не лицезреть этого, чтобы его душа не умирала из раза в раз, не имея возможности умереть физически. На телах витиеватые, уродливые метки, выжженные магическим огнём изнутри. Финские символы. Магия, появившаяся раньше прародителей, и только она способна уничтожить детей леса. Их нельзя убить, но все они лежат на мокрой земле, униженные, оскорблённые, ненавидящие свою слабость. Имя эльфов навсегда опорочено тьмой, стёрто с лица земли. Их дом сгорел в адском пламени. Джин с трудом передвигается, ползёт, огибая горы мертвых тел с раскрытыми глазами, в которых безвозвратно застыла жизнь. Он судорожно ищет среди них отца, и плевать, что истекает кровью. Раны никак не хотят заживать. Он игнорирует режущие, измывающиеся взоры противников, его сейчас ничего не волнует. Вакуум стеной отгораживает принца от окружающего мира, от людей, от орков, от этой чёртовой боли, от которой хочется выть и метаться, скулить, уподобившись зверю. Чародей беспомощно ползает по земле, пропитавшейся кровью, по чужим хладным телам. Находит. Длинные светлые волосы развеваются от дуновения ветра. Голова смиренно опущена вниз, в глазах застыла усталость и понимание. Кожа посерела, поблекла, на шее огромный горизонтальный порез, отделивший голову от тела. Эти скоты отрубили голову Его Отцу. Его Королю. Из неё торчит уродливое копье, прорезающее череп. Они. Насадили. Его. Голову. На копье. В горле застывает крик. Беспомощность окутывает путами грудную клетку, сердце горит пламенем боли, которую никак не потушить и не заглушить. Она ломает все кости, вспарывает живот, стягивая внутренности в тугой узел. В горло изнутри вкалываются тысячи острых игл, не позволяя сделать и вдох. Джин чувствует, что умирает вслед за родным человеком прямо сейчас, разлагается на части в одно мгновение. Сердце, как живой мертвец, бьётся с натягом, с большим усилием воли. Само себя заставляет и не понимает, зачем гоняет кровь по телу, сохраняя жизнь внутри. Тело живо, но самое важное сгнивает заживо. Не справляется с агонией, не выдерживает ударов судьбы и сгорает. С этого момента у Джина нет сердца, есть только обугленный твёрдый камень в груди. Он похоронит его вместе со своим домом и народом, оставит здесь и запечатает в своей памяти этот чудовищный поступок людских войск. Станет холодной, безжизненной статуей, потому что жить после такого просто не сможет. Ему бы отомстить, собраться с силами и нанести ответный удар. Растерзать жестоко каждого, кто попадёт под руку, но он бессилен. Вся спесь ушла, даже гнев и ненависть меркнут рядом со сжирающим изнутри горем. Оно парализует тело, отказывает мозгу в осознании и осмыслении такой реальности. Он не может видеть самое дорогое существо таким, не может смотреть, но и взгляда оторвать тоже не может. И это причиняет боль в два раза сильнее. Чувство вины накатывает губительной волной, совсем подкашивая эльфа. Это он должен был умереть, за каждого из своих воинов, за короля. — «Почему они мертвы, а я жив? Почему меня оставили в живых? Зачем? Я был уверен, что умру сегодня и был готов умереть!», — терзается мыслями, мечась в непонимании, не может принять случившееся, — «Это просто ужасный сон, кошмар. Этого не может быть, обман, иллюзия. Точно! Я скоро проснусь и всё будет хорошо, никакой битвы ещё не было! Я просто сплю», — продолжает на грани безумия и отрицания, не замечая, как переходит на тихий шёпот. За своими мрачными думами и сносящими трезвость сознания чувствами наследный принц теперь уже не эльфийского престола, а груды пепла и трупов не вникает в то, что его окружает. Всё меркнет пред этим бесконечным потоком тьмы, окутывающим его с головой. И он падает в этот омут, в эту бездну в то время, как его окружает целый отряд. Кто-то тянет его на себя со спины, поднимая корпус, чтобы поставить на колени. Жёсткие, колючие кандалы тянут верхние конечности вниз. Тяжёлый металл грубо вгрызается в тонкую кожу запястий. Плывущим взглядом мужчина замечает золотое свечение цепей и едко хмыкает, закатывая глаза. Конечно, они сковывают магическую силу и не позволяют использовать её. Как будто у него всё ещё остались силы для этого. Чья-то тень накрывает его, заставляя поднять безжизненные, лихорадочно бегающие глаза наверх. — Что твоя боль значит в сравнении с моей? — железными иглами пробивается сквозь хаос окружающих разум мыслей стальной, бездушный голос. Смысл этих слов остаётся непонятым. Ким поднимает глаза, видя перед собой тот самый шлем и меч, который пронзил его грудь насквозь. Его глаза глубокие, словно океан, но холодно-угрожающие, он встречает в них жестокие ледяные глыбы, впивающиеся в тело намертво. Если кто-нибудь спросил бы у эльфа, когда он в последний раз видел живое существо с такой сильной ненавистью в глазах, он не смог бы вспомнить. Она находится внутри него, ею пропитан каждый уголок души воина. Она глубинная, засевшая внутри заевшей пластинкой. Маг искренне не осознаёт, что и когда он сделал такого, что заставило незнакомца так сильно ненавидеть его. В его фразе сокрыта тайна, покрытая мраком воспоминаний. Его глаза цвета крови и Сокджин впервые сталкивается с такими. И лишь от одного этого взгляда физически простреливает болью. Так бывшему принцу кажется, пока он не чувствует, как ткани его одежд касается что-то тёплое, разливающееся прямо по торсу. Он всё ещё смотрит в глаза напротив, цепляясь за окровавленный меч, вновь прорезавший его изнутри. Генерал вертит его внутри своего врага, заставляя мучиться в болезненных конвульсиях, задыхаться и кашлять кровью. Джин всё вглядывается в его лицо, стараясь найти что-то, за что он мог бы схватиться, чтобы удержать себя чем-то целым, не сломленным жалким существом, единственным оставшимся в живых. Он никому не нужен. Он остался один наедине с собой и своими страхами, своей жалостью и слабостью. И он каждый раз разбивается вдребезги, встречаясь с беспощадностью этого мира. Всего лишь мелкая песчинка в этой безграничной вселенной, но он находит заветный рычаг. Рождает надежду, что пришла его очередь и он отправится вслед за своими товарищами. Сейчас это единственное, чего он желает. Раньше ему так хотелось жить, увидеть весь мир во всей его красе, но оказалось, что смерть — это самая желанная роскошь для него. — Каждый раз, когда я буду смотреть на твои страдания, я буду вспоминать свой триумф, — давя на меч, снова медленно прокручивая его, цедит сквозь зубы воин в серебряных доспехах с образом алого льва на груди, от всей души наслаждаясь муками пленника, — Моё имя будет знать каждый. Я, Ким Намджун, истребил божественных созданий и сжёг к чертям. Настала новая эра. Теперь люди во главе, а вся ваша раса будет гнить под землёй. Лезвие прорезает плоть, прорывает артерии, заставляет кричать от боли, из последних оставшихся сил хвататься за него, стараясь вытащить его. Так думает горделивый, упивающийся своей мнимой победой, высокомерный ублюдок. Вот только жертва протягивает свои изящные, тонкие ладони к мечу, насаживаясь на него сильнее. — Я не желаю видеть мир таким, — с большим усилием хрипит парень, пока лезвие забирает его жизнь окончательно, — Убей меня, — ни мольба, ни просьба. Приказ. Командир слишком поздно кидается к истекающему кровью, в последний момент удержав его. Суета, крики, злое рычание разбушевавшихся зверей, мельтешащие вокруг люди, отчего-то невесомое, но резкое прикосновение к лицу. А затем всё останавливается. Звуки стихают, картинка перед глазами размывается, пока не превращается в кромешную тьму и даже предсмертное чужое касание больше не ощущается. Эльф больше ничего не чувствует.