Путь и срок

— Почему? Что? Стефан так и переспросил: — Что «почему»? Ты думаешь, я мысли читаю? Макс — в своем приземлённом обличье, футболка да джинсы, синие глаза, — смотрел на него как человек с эмоциональным диапазоном чайной ложечки и выводил Стефана из себя. Он чувствовал себя подопытной крыской в такие моменты, словно Макс научился заглядывать в души без физического контакта. Так и до паранойи недалеко. — Пообещай не бить меня за вопрос. О, это никогда не заканчивалось хорошо. И Стефан не давал обещания, которые не мог исполнить. — На тебе всё равно как на собаке заживет, — фыркнул он. — Что тревожит вас, луц? Стефан шутливо склонил голову, и Макс скривился. Он бы наверняка предпочёл, чтобы Стефан забыл о его звезданутости, но теперь он скорее имя свое забудет. — Почему ты так боишься своего бессмертия? Стефан напрягся и по привычке огляделся, но комната отдыха пустовала. Было почти шесть утра. Везучие люди спали, остальные просиживали штаны в другом месте или расправлялись со сплитами. Максу сон не грозил ещё примерно пару дней. Стефан ожидал его здесь увидеть, хотя и не искал специально. Он откинулся на спинку дивана, на котором развалился, и уставился в потолок. Стефан понимал, что если не станет отвечать, Макс отпустит эту тему, но почему-то у него было ощущение, что рано или поздно им всё равно придётся об этом поговорить. Интересно, другим протекторам он теперь тоже приходился психотерапевтом? — Я его не боюсь, — раздраженно выдохнул Стефан. — Тогда почему ненавидишь? — А чтобы ненавидеть обязательно надо бояться, что ли? — нахмурился Стефан, снова глядя на Макса. — По-твоему, я тебя боялся до всего этого? — Естественно. Я был сплитом и представлял угрозу для всех вас. — А ещё раньше? Когда ты был просто уёбком? Макс закатил глаза. Стефан специально уходил от разговора, и он явно не хотел на это вестись, так что снова уткнулся в свой новенький, заботливо подаренный Фри блокнот. — Я не боюсь бессмертия, — вздохнул Стефан. — Я свыкся с ним, но другие не смогут. Где ты ещё видел не умирающих от пули в лоб людей? Макс кивнул. Стефан прикрыл глаза, запрокинув голову — он дрейфовал где-то на границе со сном, когда голос Макса догнал его ускользающее от реальности сознание. — Сейчас на Земле бессмертие считается суперсилой. — Чего? — Стефан усмехнулся. Макс закрыл свой блокнот и немного подался вперёд. — Бессмертные в их понимании, конечно, обычно всякие вампиры, но даже те сейчас в моде. Ты, я уверен, не вампир — Италия не совсем вампир-френдли. Стефан прищурился. — Что, хочешь сказать, если бы я сейчас сдох перед кем-то из приземленных, а потом бодро воскрес минут через десять, меня бы не сдали в цирк уродцев? Что-то во взгляде Макса поменялось, но Стефан не уловил, что именно: его беспрерывно работающий вот уже сутки мозг неадекватно обрабатывал поступающую информацию. Ему показалось, Макс помрачнел — вряд ли так было на самом деле. — Смотря кто стал бы свидетелем. Стефан хмыкнул и бросил взгляд на часы — десять минут седьмого. Он снова прикрыл глаза. Сон утащил его за считанные минуты. * Он плохо выглядел; подвеска не скрывала того, насколько он осунулся, и как сильно ему не хватало здорового сна. По ощущениям Макс был способен проспать примерно год — наверняка окажется достаточно, чтобы его тело вновь перенастроилось. Вместе с сонливостью, парадоксально, приходила бессонница, словно его тело было настолько уставшим, что не могло даже уснуть. Он бледной тенью слонялся по коридорам Соларума и старался лишний раз не попадаться никому на глаза, потому что все не переставали спрашивать его о самочувствии, а Макс задолбался врать. Соблазн открыться хотя бы самым близким был велик, но он не хотел рисковать — их жизнями в том числе. В молчании Стефана он по крайней мере был уверен: Макс взаимно хранил его секрет. Вспомнился ледяной ужас, пробравшийся под кожу, когда он впервые увидел, как Стефан умирает. Его глаза слепо смотрели в тёмное небо, пока реальность Макса — и без того шедшая трещинами, — маятником раскачивалась из стороны в сторону. Он помнил, как слова встали поперёк горла, когда захотелось рассказать об этом Дану — теперь ему думалось, что это Стефан, ожив, заклинал его не болтать. Макс испугался смерти Стефана, даже когда они ещё не были хоть сколько-нибудь близки. Когда он столкнулся с ней во второй раз, было в тысячу раз страшнее. Макс понятия не имел, как работает бессмертите Стефана; вдруг у него было всего лишь девять жизней, и та, которую он снова отдал за Макса, была последней? Эхо его имени отскочило от старых стен, но Макс не услышал ответа. Скользкие от крови пальцы Стефана впились в его запястье, и Макс застал смерть в его душе — а затем холодное безмолвие сменилось привычной ревущей метелью. Раньше его раздражало тиканье стрелок. Он видел ещё одно угасание души, когда касался Сары, обещая ей оставаться рядом: пламя костров, медленно сходившее на нет, погружающийся в темноту маяк… Он уселся на стул у кушетки и сложил на тумбу рядом стопку прихваченных с Земли книг по аэродинамике. Сара была бледна, почти как Макс без подвески: её волосы потускнели, а лицо было привычно спокойным. Казалось, она вот-вот проснётся и равнодушно уставится на него, скажет что-то дежурное. Макс надеялся, она больше никогда не наденет то ужасное кольцо. Он погрузился в чтение. Кометы его не отвлекали: привыкли, что Макс иногда просиживает штаны у койки строгой протекторши и читает свои пыльные книги или и вовсе дремлет. В Лазарете было тихо. Сначала Макс принял подошедший силуэт за очередную комету, проверявшую не меняющееся состояние Сары, но те обыкновенно не оттаскивали стулья от пустых кроватей, раздражающе елозя ножками о пол. Макс оторвался от книги, чтобы посмотреть на Стефана. Тот ощетинился еще раньше, чем он успел что-то ему сказать: — Чего? Макс приподнял брови. — Ничего. Стефан, уперев ботинок в бортик кровати, качнулся на стуле. Он смотрел на Сару, и быть свидетелем его мысленного монолога в её сторону не хотелось. Пришлось вернуться к книге, но теперь строчки отказывались обзаводиться смыслом, и Макс был вынужден перечитывать абзацы по два, а то и по три раза. Он сверился со временем — и мгновенно об этом пожалел. — С каких пор ты носишь часы? Макс медленно отвёл взгляд от запястья и уставился на Стефана, пока шестеренки в его голове выдавали версию за версией. — С недавних. Он пожал плечом, надеясь, что не выглядит как нашкодивший школьник. Стефан сощурил глаза. — Если ты думаешь, что знание моего времени делает тебя моей нянькой… — Я так не думаю. — Хорошо, — прохладно отозвался Стефан и снова посмотрел на Сару. — Хорошо, — буркнул Макс себе под нос. Возможно, он собирался проведать Стефана через полчаса, а время было бы не более чем удачным стечением обстоятельств. Стефану необязательно об этом знать. Тот ушёл ровно в шесть вечера. Упрямый засранец. * В комнате Макса было темно. Стефан честно несколько раз постучал, прежде чем войти, но ответа не последовало. Загорелся свет, и Стефан увидел Макса, спящего на своей кровати, прямо на покрывале. Слава звёздам, одетый: в джинсах и футболке, с инфорой под пальцами, часы на запястье. Он даже не поморщился от света — Стеф бы уже рвал и метал на его месте. — Эй. — Он сделал пару шагов к кровати. — Доброе, блядь, утро! Макс не пошевелился. Он лежал на животе, спина мерно поднималась и опускалась — значит, не помер. — Макс? — Стефан шагнул ещё ближе. — О Мадонна, да проснись ты уже, звезданутый. Пришлось подойти к кровати и потрясти Макса за плечо; тот пробормотал в подушку что-то невнятное — прогресс. Стефан вздохнул. Макс не оставлял ему выбора. Он коснулся его ладони. Макс поёжился, сделав вдох, и наконец разлепил глаза. — Холодно, — едва различимо проговорил он, отдёргивая руку. — И тебе привет, — проворчал Стефан. Макс прогружался какое-то время, но всё-таки смог оторвать себя от кровати и сесть — соображал он явно плохо, и Стефан, сжалившись, подал ему стакан воды. Макс промычал благодарность. — Что-то случилось? — спросил он, выпив половину. — В этом проклятом месте всегда что-то случается. — Макс еле сфокусировал на Стефане взгляд, чтобы нахмуриться. На его щеке красовался розоватый след от подушки, которого не было бы, сними он подвеску. — Ничего такого. Фри вернулась с миссии и спрашивает, где ты, а я устал прикрывать твою гибернацию. Она скоро начнёт подозревать меня в убийстве, так что буду благодарен, если ты помаячишь своей физиономией, товарищ луц. Макс тупо кивнул — явно раньше, чем смысл сказанного Стефаном вообще до него дошел. Он оглядел свою комнату, словно увидел ее впервые. Стефан придержал смешок. Макс провел ладонью по лицу. Снова отпил из стакана и убрал со лба волосы, шумно вдохнув. — Сколько я спал? Его голос хрипел. — Пару дней. Фри вернулась вчера. Макс кивнул. Он просидел ещё минуту, глупо глядя куда-то Стефану в плечо. Стефан цокнул языком. Макс выглядел едва живым, и Стефану не хотелось вытаскивать его из комнаты — приехали. Он поморщился, представив, как Фри буравит его суровым взглядом. Снова взглянул на Макса; тот почёсывал щёку, осоловевше впитывая окружающую обстановку. Стефан вскипел — на себя. С каких пор он записался в курицы-наседки? — Ладно, — закатил глаза он. — От тебя все равно никакого толку. Макс задержал взгляд на его лице; дольше, чем Стефану было бы комфортно. — А Фри?.. — Придумаю что-нибудь. Или просто не буду попадаться ей на глаза, пусть сама сюда приходит и пытается тебя растолкать. Макс моргнул — медленно, как ящерица, и оловянным солдатиком упал обратно в кровать. Подобрал под себя ноги. — Ты бы хоть переоделся, — поморщился Стефан. Макс отрицательно замычал. Стефан покачал головой, свет погас. Он ничего не ответил на тихое «Спасибо». * Макс шёл по коридору Соларума, но ему виделся совсем другой коридор — освещённый тусклым желтоватым светом, с дешевым ковролином, затоптанным до серого цвета. Его отправили в одиночку: «Ничего особенного, всего один кандидат». Местом назначения оказался старый отель; Макс провёл там несколько часов, но энергласс показывал одинаковое количество Тьмы во всех номерах. Ни один из жильцов не оказался кандидатом. Им оказалась горничная. Когда он впопыхах спустился на первый этаж и сломя голову помчался в комнату персонала, было уже поздно: вместо женщины в форме перед ним предстала тёмная тварь с костяной маской, у которой была только одна судьба — умереть от его рук. Она жала в угол свою перепуганную коллегу, но эфир Макса мгновенно отвлёк её. Девушка пробежала мимо них, в коридор, — к моменту, когда она дойдет до стойки администратора, воспоминание перепишется. Ее бывшей коллеги, кем бы та ей ни приходилась, больше не будет существовать. Сплит прыгнул, и Макс выпустил стрелу в раззявленную пасть. Следующая угодила в центр эфира, и просторную комнату озарила вспышка светозарного огня. Макс проморгался, осматриваясь, и вдруг похолодел; в углу, прислонившись к стене, сидела женщина. По её рубашке расползалось алое пятно крови — не нужно было получать медицинское, чтобы знать, что она не жилец. Она смотрела прямо на Макса пока ещё видящими глазами. Сплит, очевидно, хотел сначала убить всех в комнате и только потом устроить себе ужин. Ненависть хлестнула по Максу, но не больнее, чем чувство вины: если бы только он был порасторопнее… — Мне жаль, — сглотнул он, присаживаясь напротив неё. — Что это было?… — прошелестела она побледневшими губами. — Ночной кошмар. Она кивнула. Макс взял её за руку — вокруг раскинулись многоэтажки, закат отражался в сотнях окон. Серые здания окружали огромную детскую площадку: из-под земли торчали цветные шины, на горках и турниках облупилась краска, а в центре, поскрипывая, раскачивались качели. Он сглотнул подкатывающий к горлу ком. Свет гас. Качели замирали. — Добрых снов, — просипел Макс. Девушка в последний раз закрыла глаза. Он возвращался в Соларум словно в тумане, не запомнил дорогу до транзита и сухой трёп с местными адъютами. Каждый раз после заданий его заставляли являться в Лазарет, хотя он не нуждался в этом; несмотря на ослабленное состояние, звёздный эфир залечивал на нём раны раньше, чем они успевали стать проблемами. Он уселся на кушетку. Кометы были заняты кем-то другим, из-за ширмы было не видно, с кем они возятся. Макс уставился на свои руки — ни царапины. Послышался смешок, и Макс поднял голову. — Ты будто привидение увидел, — хмыкнул Стефан. — Хотя такое тебя уже не должно удивлять. Он выглядел бледным, вся форма и волосы были в побелке, словно он искупался в пудре, прежде чем явиться в Лазарет. Макс вскинул брови. Стефан сел рядом с ним, и Макс только теперь увидел кровь — она запеклась на шее, сзади, стремясь под воротник мундира. — Что?.. Стефан махнул рукой. — Приложился башкой. Не помру. Макс на автомате взглянул на часы: без пятнадцати шесть. — Прекращай, — раздражённо сказал Стефан, когда Макс снова поднял на него взгляд. — Не могу, — признался Макс. Стефан закатил глаза и отвернулся. — Что случилось на твоей вылазке? Макс помолчал, формируя предложение в голове; слова разбегались. Он хотел спать. — Опоздал, — выдохнул он. Стефан кивнул. — С почином. Случается, привыкай. Макс поморщился: он не хотел к такому привыкать. Было интересно, все ли протекторы поначалу чувствуют это желание спасти всех подряд, или он один здесь альтернативно одарённый — дурак, расстраивающийся за приземлённого. Никакой злости на Стефана он не почувствовал; Макс гостил в его воспоминаниях и прекрасно знал, что чувства вины там больше, чем воды в мировом океане. Они сидели в тишине ещё какое-то время, пока одна из комет не забрала Стефана — залечит раны и отпустит. Макс ушёл; ссадину, которую он получил сегодня, не залечишь кометной пылью. * Стефан играл в карты, когда до него вдруг дошло: новичкам везёт? Ага, щас. Они доиграли партию. Стефан даже не стал злорадствовать из-за редкой победы, молча забрал выигрыш и вышел из-за стола. Дан с Коулом проводили его удивлёнными взглядами, а Паскаль всезнающе хмыкнул, словно подозревал, почему он подорвался. Хренов умник, блин. Стефан даже не задумался, куда идти, он просто знал, где искать засранца. Через несколько минут он упал на стул напротив Макса; тот даже не отвёл взгляда от пожелтевших страниц книги, взятой с соседней полки Архива. — Ты наебал нас тогда, да? — Не понимаю, о чём ты. — Да брось! Когда обыграл нас в карты, чтобы выбраться на Луну. Антарес тебе помог? Макс наконец поднял голову, состроив задумчивую рожу, словно силился вспомнить, было ли вообще такое. — Нет, — в итоге сказал он. И всё, никаких объяснений. Стефан раздражался сильнее. — Тогда как? Не может быть, чтобы ты с первого раза вдруг стал мастером карточных игр. — Сомневаешься в моих талантах? — И в существовании твоих мозгов — всегда, — фыркнул Стефан. Макс сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Единственное, чего хотелось Стефану — стереть это самодовольное выражение с его лица. — Мне легко понять, что чувствуют люди, поэтому я знаю, какой расклад у них на руках, — медленно сказал Макс. — Хотя по тебе и так всё видно. Стефан всего на секунду позавидовал Саре, которая ничего не чувствовала и наверняка могла бы сколотить на Максе целое состояние. — Никто не станет играть с тобой в карты, — буркнул Стефан. — Ябеда. Мысль о том, что Макс чувствует, как он бесится, и злорадствует над ним, взбесила Стефана еще сильнее. — Как это работает вообще? Ты же не видишь души на расстоянии? Макс покачал головой. — Может, я просто отличный эмпат. — Эмпатия — хуйня, а не суперспособность, точно не помогает в картах. — Но я знаю, что ты только что выиграл. Стефан нахмурил брови; Макс же не мог это понять просто по тому, как он себя чувствовал? В нём не было ни капли триумфа, это… Макс улыбнулся. — Выстрел вслепую! — он примирительно поднял ладони, на запястье показался ремешок часов. — Но видел бы ты своё лицо… — Да пошёл ты, — выплюнул Стефан, поднимаясь из-за стола. Макс пожал плечами и взял в руки книгу. Он выглядел чуть здоровее — ему шло самодовольство. Стефан захотел врезать себе по лицу; жаль, ударить себя самого кулаком действительно было непросто. * — Стеф, — Дан повернулся к нему с улыбкой на губах — Макс был уверен, что это не означает ничего хорошего, — может, есть смысл перестать называть Макса звезданутым, раз он больше не наполовину Антарес? К тому же, может, у него неприятные воспоминания. Макс напряжённо посмотрел на Стефана, краем глаза заметив, как Фри обеспокоенно нахмурилась. Стефан улыбнулся. Стало действительно страшно. — Он не сильно протестует. — Привык, — пожал плечом Макс, стараясь выглядеть как можно более расслабленно. — К тому же это прогресс после «ублюдка» или «урода». Дан покачал головой. Когда они расходились, Стефан пошёл за Максом — он молчал всю дорогу до его комнаты, а Макс ничего не спрашивал. В итоге он облокотился на дверной косяк — мрачный, как будто ему только что сказали, что в мире закончились все сигареты. Макс украдкой взглянул на часы — не время. Он прошелся до книжного шкафа, убирая том, который читал в комнате отдыха и повернулся к Стефану. — У тебя какое-то дело, или ты забыл дорогу до своей комнаты? Стефан закатил глаза, потом осуждающе уставился на Макса — если бы Макс был кем-то другим, ему бы даже стало стыдно за что-то, чего он точно не делал. — О Мадонна, — Стефан сжал переносицу пальцами. — Не верю, что я это говорю, но я могу прекратить так тебя называть. Он выглядел бледным, словно эти слова вызывали у него физическое недомогание, и Макс не знал, смеяться ему или отвечать честно. Он выбрал второе: побоялся за сохранность чужого душевного равновесия. — Всё нормально. Стефан кивнул и, бросив на Макса ещё один осуждающий взгляд, развернулся. Макс сказал ему в спину: — Я чуть не выдал Дану, что тебя застрелили. — Стеф замер. — Тогда, у Шакары. Ещё не знал про твоё бессмертие. Стефан помолчал и бросил через плечо: — Получается, квиты. — Ага. Дверь за ним закрылась. Хотелось спать, и Макс намеревался потакать своим желаниям — отчасти потому что Стефану наверняка снова придётся его отмазывать. * Был плохой день; Стефана раздражало всё на белом свете — и сам белый свет тоже. Бесили разговоры, хотелось пить, курить и никого не видеть. Никто и не имел желания с ним разговаривать; только Паскаль окинул его сомнительным взглядом, когда пересёкся с ним в одном из коридоров, но не стал комментировать. Он заебался, старые раны саднило, как будто их не залечили еще сто лет назад, сраные кометы больше не поддавались на его оры о том, что ему плевать на шрамы, и отправили его к себе в комнату с перевязанными рукой и бедром — можно подумать ему, сука, вообще было дело до внешнего вида. У него этих шрамов столько, что не сосчитаешь, как и у каждого протектора. Работа такая — получать пизды, что же теперь делать. Он почти доковылял до комнаты, когда перед ним появились Макс и Фри — они что-то обсуждали, и рожа у Макса была сосредоточеннее некуда. Увлеченные своей болтовней, они все равно заметили Стефана. — Заткнитесь, — предупредил он их вопросы. Они закатили глаза — иногда Стефану казалось, что эти двое похожи. Тоже бесило. Он протопал мимо них, не питая надежд, что они отвалят, — пришлось рыкнуть ещё пару раз по пути, но и это не подействовало. Наконец они остановились у него на пороге, и Стефан захлопнул дверь перед двумя недовольными лицами. Он сделал шаг к столу. В дверь постучали. — Блядь, серьёзно? — Да ладно, Стефан, мы уже тебя видели! — повысила голос Фри. — Развидьте! — Снова собираешься строить из себя одинокого волка? — спросила она. Стефану показалось, что он услышал смешок Макса. Он рывком открыл дверь. — Ну? — Ты в порядке? Фри сложила руки на груди, Макс просто смотрел — не помогало. — В полном. Всё охуенно, теперь оставите меня в покое? — Индюк, — фыркнула Фри. Она развернулась и пошла прочь, поэтому Стефан уставился на Макса, надеясь, что по его лицу видно, насколько он не хочет ни с кем разговаривать. Макс выглядел так, будто хотел что-то сказать, но не решился — странно, обычно он не был любителем держать язык за зубами в обществе Стефана. — Чего? — рявкнул он. — Я зайду потом. — Я отрежу тебе лицо, — предупредил Стефан. — Заживёт. Стефану действительно захотелось врезать Максу, но он сдержался — это разозлило его еще сильнее, и он захлопнул дверь во второй раз. * Макс постучался, но ответа не было. Возможно, Стефан нажрался и забыл, что Макс знает про его бессмертие, и теперь притворялся мёртвым, чтобы от него отстали. Макс и сам не мог объяснить даже себе, почему он топчет порог Стефана, когда тот прямо сказал ему отвалить, но это вроде как было его фишкой — лезть людям в души. Макс решил простить себе этот визит. Он стоял у двери достаточно долго, чтобы она открылась: хмурое лицо Стефана выглянуло из комнаты, но он не кинулся на Макса с кулаками и в целом выглядел скорее уставшим, чем злым. Раздражение выматывает, Максу это тоже было знакомо. — Не сдох я, — вздохнул Стефан. — Доволен? — Польщен, что ты уточняешь. Стефан закатил глаза и скрылся в темноте комнаты, только чтобы выйти через минуту и закрыть за собой дверь. Он натянул свитер, похлопал себя по карманам и бросил Максу: — Пошли, не отвянешь же. Он хромал. На улице, наверное, было прохладно, но Макс не чувствовал; Стефан достал из пачки сигарету и закурил, откинувшись на скамейку. — Почему не кометная пыль? — спросил Макс. — Да кометы эти, сука. — Стефан затянулся. — Сказали, что традиционный метод оставит меньше следов, а у меня как назло свободное время. — Настолько всё плохо? — Да какая тебе, нахуй, разница, — отозвался Стефан. У Макса неожиданно заныло в груди; он думал, что заработал немного доверия — это казалось неизбежным после всего, через что они прошли. С другой стороны, он и сам не совсем понимал, почему всё, касающееся Стефана, вдруг стало важным. Тот вообще-то хотел сдать его «Белому лучу», и они с Сарой гонялись за ним, отнимая силы и время, — как оказалось, зря. Он тоже откинулся назад, уставившись на башни Соларума. Они всегда внушали Максу какой-то трепет: исполинская постройка словно могла вместить половину популяции Земли. Макс старался не задумываться о том, что сказал ему Тисус тогда — про бессмысленность их работы, бесконечный замкнутый круг, по которому столетиями гуляют протекторы, сменяя один другого. От перестановки слагаемых и всё такое. Ему было интересно, это ли гнетёт Стефана. В какой-то момент Макс решил быть честным — носить свою главную тайну и так было тяжело, больше лжи брать на себя не хотелось. — Беспокоюсь, наверное, — просто сказал он. Стефан молчал, потом засмеялся, стряхивая пепел с сигареты. — Всегда знал, что ты конченый. Найди себе другой объект для беспокойства? У меня меньше всех шансов двинуть кони. — Вот именно. Хочется как-то убедиться, что ты будешь жить подольше. Всегда приятно видеть знакомые лица. Максу было страшновато смотреть в кажущееся теперь бесконечным будущее. Он всё ещё не понимал, как работает его собственный организм и сколько ему отведено лет. Будет ли он жить половину срока звезды, что уже казалось ему вечностью? Он не хотел думать о том, как теряет всех одного за одним, и чувство, что это рано или поздно произойдёт, нависало над ним, как угрожающе огромное тёмное небо. Стефан стал константой в нерешаемом уравнении — это произошло раньше, чем Макс успел отследить. Стефан выдохнул дым, покачав головой. — Ты ничего обо мне не знаешь, — сказал он, упрямо смотря Максу в глаза. Они оба понимали, что это неправда. — Я знаю достаточно. Стефан подошвой ботинка потушил брошенный на землю бычок. Он поднялся со скамейки и молча отправился к себе — на этот раз Макс не стал за ним идти. Сегодня его лимит откровений был исчерпан. * Фри недовольно посмотрела на него, сложив руки на груди. Стефан чувствовал себя провинившимся псом: сожрал любимые тапки, перевернул горшок с заботливо выращенным цветком, сорвался с поводка и сбежал в ебеня. Дурак, в общем. — Опять надраматизировал? — вздохнула наконец Фри. Стефан пожал плечами, хотя стоило бы кивнуть. Активно. — Ты знаешь, мне кажется, общение с Максимусом идёт ему на пользу, — обратился к ней взявшийся из ниоткуда Дан. — Совесть просыпается. — Ой, блядь… За что ему эти страдания? Почему нельзя было продолжать быть обиженным на весь мир и бегать от любого общения? Винить было некого, разве что себя, но Стефан и так этим занимался большую часть жизни. Со временем наскучивает, надо делать перерывы. — Не расстраивайся, мы от тебя не откажемся, Стефано… — Я сейчас тебе врежу. — Сначала догони, — спокойно улыбнулся Дан. — А где Макс? — поинтересовалась Фри. С чего она решила узнать это именно у него? Спит без задних ног; Стефан заходил проверить. — Понятия не имею, — проворчал он. — Шляется по Архиву или придумывает очередной ебанутый план. — Такой ты душка, конечно, — вздохнул Дан. Фри покачала головой. Стефан скорее сломается пополам, чем признается, что чувствовал себя на своём месте в этой дурной компании. — Дан, я реально тебя ударю, — беззлобно вздохнул он. — Да-да, — Фри подтолкнула его к выходу из комнаты. — Шевелись, нам ещё к кометам тебя вести, а я уже умираю с голоду. — Мне не нужно сопровождение, можешь… Ай! Ты охуел? — Не удержался, — улыбнулся Дан, давший Стефану лёгкий подзатыльник. — Идём давай. Стефан вздохнул. За что ему это? Очевидно, за всё хорошее. * Макс сидел в кресле и, полусонный, пытался читать с инфоры, но информация покидала его мозг с той же скоростью, с которой он её поглощал. Он немного устал, но пока не хотел идти спать. Остатки последней миссии — снова сплиты, снова жертвы, — медленно вытравлялись из головы светом обычной настольной лампы, которую Макс стянул с Земли в качестве сувенира. Он не хотел брать с собой Тьму в свои сны. Раздался стук. — Да? Дверь открылась, и на пороге возник Стефан с зажатым под локтем альбомом. Макс, как обычно, не успел сказать ни слова. — Подумал, это последнее место, где меня будут искать, — сказал он, встав на пороге. Макс не сообразил, что ответить, и Стефан закатил глаза: — Алло, луц, я зайду? Макс кивнул. — Мне кажется, у Дана тебя бы тоже не стали искать. И у Фри, — заметил он. Стефан пожал плечами, садясь за стол. Скользнул взглядом по лампе, но не стал комментировать. Максу её свет немного напоминал солнечный — тот самый золотистый, который бывает, когда солнце уже не высоко, но закат ещё не наступил. — Я не могу выносить общество Дана в одиночестве дольше десяти минут. Он непременно начинает что-то вспоминать. — Стефан скривился. — А Фри отправила бы меня в дурку с порога. — А я, значит, не отправлю. — Только если готов лечь в соседнюю палату, — усмехнулся Стефан. Аналогия с солнцем, должно быть, произвела на Макса впечатление, потому что ему почудилось, что мягкий свет знакомо припекает щёки. Он зачем-то представил, как солнце нагревает плечи Стефана под чёрной рубашкой. Шуршание карандаша о бумагу помогало сосредоточиться, и Макс наконец-то начал впитывать информацию — фокусироваться на словах стало проще, усталость немного отпустила. Он понятия не имел, сколько они так сидели, но через какое-то время голос Стефана вытянул его из воронки чтения инфоры и расписывания блокнота. — Как он у тебя не закончился ещё? — Уже почти, — пожал плечами Макс. — И что ты там пишешь? План по захвату мира? — Мне кажется, эти гены мне не передались, — задумчиво сказал Макс. Стефан почти улыбнулся. Мягкий свет ложился на его лицо — красиво. Макс на всякий случай уткнулся обратно в блокнот, но концентрации и след простыл — на сетчатке осталось пятно послеобраза, мешавшее читать. Хотелось снова посмотреть на Стефана, но он упрямо глядел на исписанные листы. — Что у тебя в альбоме? — спросил он, больше не готовый оставаться в компании тишины и Стефана одновременно — мысли сворачивали в неправильном направлении. Стефан помолчал. — Разное, — в итоге ответил он. Думалось, что он будет звучать напряжённо, но вместо этого Стефан откинулся на спинку кресла. Макс зацепил это движением боковым зрением. Услышал тихий шорох его рубашки. — Очень развёрнуто, спасибо, — лениво съязвил он. Стефан, казалось, не собирался отвечать, но Макс снова ошибся в рассчётах. Опять на него смотрел — даже не заметил. — Чертежи. Я рисовал до вступления в ряды протекторов, ты наверное видел, пока гулял по моей голове. — Он дождался кивка. — Забрал это хобби с собой. Успокаивает. У тебя что-то такое тоже наверняка есть. — Аэродинамика, — признался Макс. — Обожал самолёты. — Душнила, — вздохнул Стефан, возвращаясь к альбому. Макс не отводил от него внимательного взгляда — он нечасто видел, как работают художники и архитекторы, но линии, которые выводил Стефан, как будто были плавнее, чем того требовали чертежи. Судя по движению его руки, он либо рисовал что-то другое, либо вдавался в детали. Ближе к ночи он ушёл. Максу, наверное, показалось, что, когда Стефан кивал ему на прощание, у него покраснели кончики ушей. * Стефан брёл по пустыне. Она жарко раскинулась на многие километры вокруг. Не было видно ничего живого: только песок и бескрайнее небо, на котором равнодушно висел жёлтый глаз солнца. Ему было жарко, но руки его не слушались и отказывались стягивать мундир. Ноги несли его вперёд. Он не помнил, как и зачем оказался здесь, в этом забытом Звёздами месте. Он кое-как проверил часы — стрелки на них крутились с бешеной скоростью. Расстояние тоже было относительной мерой: Стефану казалось, сколько бы он ни шел, пейзаж не менялся. Он устал. Тарт, он так устал — почему именно он? Почему он ничего не помнит? Так чувствовал себя Макс, когда только-только пришёл в себя?.. Стефану казалось, что любая мысль приносила ему ещё больше страданий, чем он испытывал от палящего солнца и сухого воздуха, дерущего носоглотку. Макс, Антарес, протекторы, Соларум… Какого чёрта происходит? Стефан сделал ещё несколько шагов, прежде чем увидел, как на горизонте что-то шевелится. Кто-то живой. Стефан заорал что есть силы, не подумав, что это могут быть падшие — падшие, с которыми они уже встречались в точно такой же обстановке. Он закашлялся, пытаясь вспомнить, но на ум ничего не шло, а к груди подкатывала паника — она же толкнула его вперёд. Было сложно фокусировать взгляд на происходящем: солнце нещадно слепило глаза. Стефан сорвался на бег, несколько раз чуть не споткнувшись. Казалось, если он упадёт, пустыня поглотит его навечно. Песок краснел. Стефан не сразу понял, что топчет чью-то кровь. Он снова посмотрел вперёд, и увиденное едва не сбило его с ног — Стефан отшатнулся, чувствуя, как мир медленно переворачивался с ног на голову. Он вспомнил, почему пустыня казалась ему такой знакомой: тело Гектора, изуродованное до неузнаваемости, и Макс, который застрял внутри него. Спешка, с которой они приволокли его в Лазарет, подрагивающий голос Фри и холодный взгляд Коула — Стефан почти услышал невысказанный упрёк. В этот раз Макс снова угодил в лапы метеороидов, только в своём теле. Бледной кожи было почти не видно из-за крови, в волосах проглядывали синие пряди — на нём не было подвески. Стефан хотел броситься вперёд, но не мог сделать и шагу. Ему оставалось только стоять на месте и смотреть, как Макс умирает, как песок впитывает кровь, медленно забирая его в свои раскалённые объятия. Почему она была красной?.. — Стефан! — услышал он звонкий голос Дана, почему-то полный осуждения. — Ну же! Стефан обернулся и дикими глазами уставился на бывшего наставника; тот, сложив руки на груди, хмурил брови, смотря на Стефана сверху вниз. Стефан не помнил, как оказался на коленях. Стоило ему взглянуть на Дана, как обстановка переменилась: вместо пустыни он оказался в холодном помещении с низким потолком. Вдоль стен стояло двенадцать кроватей. Дан покосился на пистолет — Стефан не брал его, как он оказался в его руках? Он смерил Стефана взглядом, полным презрения. Стефан забыл, что тот так умеет. Дан кивнул ему за спину. — Ну давай, чего же ты. Стефан повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как лицо Макса становится безобразной маской. Он превращался в сплита — белого цвета. Стефан начал отползать к стене и пятился, пока не вжался в неё спиной. Макс — сплит — наступал, и рука Стефана, сжимающая пистолет, медленно поднималась. — Нет! — заорал Стефан, силясь сопротивляться своему же телу. — Блядь, нет! Пальцы нажали на курок, Стефан услышал выстрел — и проснулся. Он подскочил на кровати; сердце колотилось в бешеном ритме, дышать было тяжело и больно, лёгкие горели. Стефан закашлялся. Его трясло. Он вцепился в стакан воды, заставив себя сделать несколько глотков, схватил первые попавшиеся вещи, сунул в карман мятую пачку сигарет и вылетел из комнаты, силясь сбежать от собственных кошмаров. Он точно знал, куда идти, но сейчас его это не напрягало, подумает позже. Судя по опустевшим коридорам была ночь — тарт, он не посмотрел на время, но вряд ли же умрёт от разрыва сердца? Слишком много драмы даже для него. Несколько протекторов, встретившихся ему на пути, явно подумали, что он поехал крышей, и Стефан был с ними согласен. Он зашёл в Архив, взлетел по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки, углубился в зал и повернул за один из стеллажей. Живой. Целый. — Фу, блядь, — выдохнул он. Макс, только поставивший очередной бесполезный том на место, посмотрел на Стефана как на не очень здорового человека. Затем он взглянул на часы. — Привет? Стефан захотел вцепиться ему в толстовку и хорошенько его встряхнуть, и он не стал сопротивляться своим желаниям — не было сил. Мягкая ткань едва не затрещала у него под пальцами, когда он рванул Макса на себя, вглядываясь в его лицо. Порядок. Немного в ахуе, но Стефан и сам не лучше. — Стеф… — Да заткнись, — он отпустил Макса и сделал шаг назад, дышать снова стало тяжело. Накрывало повторно. — Так... Макс подтолкнул его к столу и надавил на плечи, Стефан сел, уперев лоб в ладонь. Крупицы рационального мышления стонали о том, что ему никогда не отмыться от этого позора, но остальная его часть всё ещё паниковала: его до сих пор трясло, зрение шло пятнами. Он почувствовал ладонь Макса на своём запястье и выдернул руку. — Не трожь, — прохрипел он. В ушах шумело, каждый раз, когда Стефан закрывал глаза, под веками вырисовывался образ Макса, смотрящего в небо невидящими глазами, пятна крови на песке, Дан, уставившийся на него точно так же, как тогда в окопах — с бессильным осуждением. Из всех людей — почему именно эти двое, серьёзно, это просто смешно… Стефан не сразу понял, что действительно смеётся. Глаза жгло. Он опять задыхался. Плечи тряслись. Макс снова тронул его, сжал запястье, — до Стефана только теперь дошло, что тот касается его через ткань водолазки. Вместо того, чтобы вырываться, он сфокусировался на этом ощущении, силясь осознать своё положение в пространстве. Соларум, Архив, вокруг стеллажи и молчаливые книги с инфорами. Рядом Макс, тепло его ладони ощутимо даже через рукав. Стефан попытался выровнять дыхание. Писк в ушах плавно сменился белым шумом, сквозь него пробирался спокойный голос Макса, но Стефан пока плохо различал слова. Воздух выходил из него толчками. Когда к нему вернулась возможность фокусировать зрение, Стефан поднял глаза на Макса. Он не смотрел на него в ответ, вместо этого его взгляд бегал по строчкам книги, и Стефан понял, что тот читает вслух. Он снова попытался сосредоточиться на его голосе. Монотонно читал историю эры Мифов, чтоб его. Всё ещё держал его за запястье. Пульс замедлялся, дышать становилось всё легче. Вместе с восстановившимися чувствами вернулось ощущение собственной никчёмности, но злиться не было сил. Кошмар действительно был плохим, Стефану казалось, что он всё ещё чувствует песчинки у себя за шиворотом, а ладонь помнила отдачу выстрела. Он мягко высвободился из хватки Макса и уткнулся лбом в сгиб локтя. — Бля, — прохрипел он. Макс перестал читать. — Ты в порядке? — спросил он. Стефан поднял на него угрюмый взгляд и шмыгнул носом. Не стал отвечать — и так очевидно. — Кошмары, — проворчал он. — Пришёл поделиться? — нейтрально уточнил Макс. «Пришёл убедиться, что у тебя башка на месте, и что ты не выглядишь как порванный на лоскутки гобелен, придурок.» — Нет, — отрезал он. — Надо было увидеть хоть одну знакомую физиономию. — И откуда ты знал, что я здесь? — Безошибочное чувство интуиции, — огрызнулся Стефан и снова уткнулся в локоть. — Что ты делаешь вообще? — Читаю, — спокойно ответил Макс, но Стефан хмуро поднял на него взгляд, и он продолжил: — Спать пока не хочется, развлекаюсь как могу. Учу историю. — О да, тебе понадобится, — фыркнул Стефан, прикрыв глаза. — Звёздное существование — это надолго, и всё такое… Вдруг папаша вызовет на ковёр, а ты не знаешь годы правления четырнадцатого Верховного, неловко выйдет… — Стеф. Что-то в его голосе заставило Стефана заткнуться, но открывать глаза он на всякий случай не стал. Макс не продолжил. Зашуршали страницы. — Я не уверен, что проживу столько же, сколько ты, — еле слышно выдавил Стефан. Позориться — так до конца. — Может и дольше, — спокойно сказал Макс. Хотелось уйти, — Стефан ненавидел подобные разговоры, — но возвращаться в комнату казалось худшим решением. Слоняться по Соларуму тоже не было прельщающей перспективой, а сама мысль о том, чтобы встать со стула и метнуться за чистой бумагой для чертежей, неожиданно оказалась непосильной. Стефан устал. Он так и не открыл глаза до утра — уснул под шелест страниц и ровное дыхание Макса, который время от времени скрёб ручкой в своём блокноте. Проснулся он на том же месте, с затёкшей шеей и ноющей спиной. Макс выглядел так, словно не двигался с места. Стефан не стал больше объясняться: поднялся, задвинул стул и ушёл к себе. Макс не отвёл взгляда от книги. Хотелось сорвать с него чёртову подвеску. Стефан пока не очень понимал, зачем. * Дело было дрянь. Макс сначала не понял, зачем посылать двоих протекторов на задание, а главное, почему именно их из всего протекторского состава, но, судя по тому, как разворачивались события, лучше них сюда бы никто не подошел. Об этом, конечно, вряд ли знали заранее. — Сука, — выдохнул Стефан. — Дело дрянь. — М-м, — согласно протянул Макс. — Думаешь… — Многовато, да, — сказал Стефан. — Надо убираться. Макс продолжил стоять на месте. Стефан шагнул к нему, достав транзит. — Есть идея, — сказал Макс. — Какая ещё, блядь, идея, ты ёбнутый? — Ты не в настроении для экспериментов? — Нет! — То есть как пытаться поджечь меня в манипуляционной, так это пожалуйста, а здесь… — Макс, блядь!.. — Мне кажется, я достаточно восстановился, чтобы попробовать свои силы? Здесь вряд ли падшие, скорее всего только сплиты, и лучше я уничтожу их, прежде чем они доберутся до людей? Макс и правда давно хотел распробовать свой эфир в полной мере и верил, что у него получится взять на себя нескольких тварей. Если что-то пойдёт не так, Стефан вытащит его и разобьёт транзит. Если что-то пойдёт совсем не так — всё равно было не время. — Если тебе так хочется сдохнуть, давай я сам тебя прикончу! С заброшенной парковки в районе, где уже несколько лет никто не жил, раздался вой — до прибытия сплитов оставалось всего ничего. Макс смотрел на Стефана и видел на его лице только непонятно откуда взявшееся отчаяние. Может, Макс надумывал. — Неизвестно, когда ещё нас отправят вдвоём, ну же! — О Мадонна, зачем я вообще с тобой связался, почему, сука, я решил, что это всё хорошая идея, ёбаный Меркурий… — Меркурий? — В Соларуме объясню? — с надеждой во взгляде сказал Стефан, но Макс качнул головой. Из тени вышло несколько сплитов, Макс не считал. Его эфир начал разгораться, словно только и ждал возможности разгуляться на полную, а не быть заточенным в хилом теле. Макс снял подвеску и отдал её Стефану, ни о чём не задумавшись. Остальное он помнил отрывками. Голодные до эфира твари кинулись на него, и Макс почувствовал горячо разлившийся по венам азарт — он будто проходил через это уже не один раз и откуда-то знал, что делать. Времени анализировать не было: вокруг Макса показались осколки зеркал, в ладонь легло кровное оружие — лук. Голос Фри в его голове фыркнул что-то про непрактичность. Он не успел понять, что произошло: сплиты пытались окружить его, но руки сами подчиняли себе лук и стрелы. Скорее всего, это было глупым везением новичка, но у него действительно получилось: ни один сплит не смог его достать. Мглистая гниль растворялась в воздухе. Он радостно повернулся к Стефану, чтобы хвастливо сказать что-то вроде: «Говорил же», — но вместо этого его внимание переключилось на сплита, который подкрадывался к нему сзади. Стефан его не видел — смотрел на Макса во все глаза. Испуганный. — Стеф!.. Он не успел бы, будь сплит на пару метров ближе, и, если бы его спросили, почему ему не пришло в голову просто пустить в него стрелу, он бы не смог объяснить. Через жалкие мгновения Макс оказался между Стефом и монстром — как раз вовремя, чтобы зубы клацнули в сантиметре от его лица. Вспышка светозарного огня отозвалась в Максе глухой болью: не до конца перестроившееся тело сдавалось. Сплит растаял. Макс хотел спросить у Стефана, всё ли в порядке, но в глазах потемнело. Он потерял сознание. * Ублюдок. Сука, какой же ублюдок. Стефан ненавидел его всей душой, всем панически бившимся сердцем, всем своим существом, — если бы Макс был в сознании, он бы самолично его удушил, одной проблемой меньше, блядь. Может, тогда Стефан перестал бы трястись. Он застёгивал на нём подвеску дрожащими пальцами и разбил транзит, взвалив Макса себе на спину. Удача оказалась на его стороне, потому что в коридоре по пути к Лазарету не было ни одного человека. Возможно, то была удача Макса, его собственная не любит сотрудничать. Интересно, если сунуть его головой в камин в комнате отдыха, сгорят ли его брови и волосы? Макс резко втянул воздух носом, приходя в себя, — Стефан чуть не отпустил его от облегчения. Было бы не очень мило с его стороны угробить сына Верховного. — Такая ты сука, Максимус, — пробормотал он. — Сможешь идти? Макс молчал, и Стефан уже начал волноваться, что он опять вырубился. — Макс? — Смогу. Не в Лазарет. До Стефана только дошло, что всё это время щека Макса касалась его шеи — значит, опять бродил по его душе. Стефан даже не почувствовал раздражение из-за этого — как же низко он пал. Раздражение совсем другого толка заставило его стряхнуть с себя Макса и заглянуть ему в лицо. Тому было явно сложно стоять, но он упрямо смотрел на Стефана, уверенный, что кругом прав. Идиот. Придурок. Мудила. Стефан хотел втащить по его самоуверенной роже. Вместо этого он позволил Максу опереться на себя, чтобы довести его до комнаты — и бросить его, блядь, там, пусть спит и не попадается ему на глаза ближайшие недели три. Он открыл дверь в комнату, но не смог уйти. — Чем ты думал? — процедил он. — Я реально начинаю сомневаться, что у тебя есть мозг, Луцем, что с тобой не так? Может, сразу к дэларам кинешься? — Прости, — выдохнул Макс, прислонившись к шкафу. — Я не хотел подставлять тебя под удар. — Меня? — Всепроникающий Свет, он думал, Стефан злится из-за того, что Макс не заметил сплита раньше. — Я злюсь не за себя. Я бы успел. Наглая ложь; Стефан бы не заметил ни сплита, ни разорвавшейся рядом бомбы, ни самого Антареса, если бы тот там возник. Он со страхом смотрел на Макса, на мгновение ему показалось, что Тьма поглотит его навсегда. Он был красивым в своей дурной браваде, с квинтэссенцией, эфирным оружием, с которым ему повезло управиться с первого раза. Стефан не мог оторвать глаз — от восторга и ужаса. — Но у меня получилось… — А если бы не вышло? Ты-то, сука, не бессмертный! — Но… Стефан схватил его за грудки, потому что у него больше не было сил вдалбливать Максу в голову, что это была хуёвая идея. Может, на него всё ещё давил недавний сон, в котором Макса не стало у него на глазах, но ему становилось тошно от одной мысли, что он исчезнет, растворится, растает у него в руках. Макс смотрел на него так, будто мало что соображал. — Никогда больше так не делай, — процедил Стефан. — Если тебе приспичит поиграться со своей звезданутостью, я найду способ сделать это в контролируемой обстановке, а не на Земле, где тебя может заметить кто, блядь, угодно. Макс кивнул и замер с опущенной головой. Стефан понял, насколько близко они стоят. Дальше он перестал что-либо понимать. * Макс с головой нырнул в метель; снег роился вокруг него, неспокойный ветер пробирался под одежду. Он едва заставил себя выбраться из души Стефана. У него были дела поважнее — и он собирался получить за них по лицу. Он винил во всём подёрнутый дымкой рассудок, подскочившие эндорфины, Стефана, который перепугался гораздо сильнее, чем он сам. Стефана, в чьей душе он очнулся после того, как потерял сознание, и она впервые показалась ему чем-то родным и знакомым, пускай её насквозь пропитывала ярость. Макс осторожно положил руку ему на щеку, почувствовав, как метель замедлилась. А затем Стефан разомкнул губы. Макс мог поклясться, время остановилось. Он сделал вдох и подался ещё немного вперёд, накрыл ладонью сжатый кулак Стефана, вцепившийся в его мундир. Стефан схватился за его подвеску и дёрнул, та упала к их ногам. Макс пробормотал: — Сам чинить будешь. — М-м. Было странно. Изредка Макс нырял в знакомую метель, но горячие ладони Стефана на его щеках и шее возвращали его в свою комнату. Он думал, что это всё людское и неважное, дурацкие игры, придуманные приземлёнными, чтобы скоротать свою и без того короткую жизнь, но нет. Макс добровольно поехал головой, но был счастлив, что он такой не единственный. Он улыбнулся. Стефан сделал шаг назад. Макс подумал: вот оно. Теперь точно получать по лицу. Вместо этого Стефан сжал переносицу. — Ничего не говори, а то я реально убью тебя. — Я ничего не говорю. — Ты говоришь прямо сейчас. — Стеф… — Завали лицо, я серьёзно, просто перестань, сука, я… Макс перехватил его запястье — простое и понятное им обоим касание, но Стефан всё равно еле подавлял желание вырваться, Макс чувствовал это. Метель ревела сильнее, чужой страх вместе с холодом забирался под рукава. Стефан был готов удрать на Землю сию же секунду, и Макс сильнее сжал пальцы — ну уж нет. — Всё в порядке. Он постарался звучать спокойно, но вышло немного задушено. — Нихуя не в порядке, блядь, — отозвался Стефан. — Я даже не знаю, кто из нас более конченый. — Ты. — Чего? — Стоял там как дурак. — По чьей вине?! — Не начинай. — Я тебе, сука, щас начну. Они так и стояли в полутьме и в тишине, пока Стефан не привык к касанию и не набрался смелости взглянуть Максу в лицо. — Всё ещё выигрываешь в конкурсе фриков, — недовольно пробормотал он. Макс улыбнулся. — Ага. Он осторожно переплёл их пальцы. — Да блядь… Стефан сам подался вперёд; на этот раз Макс точно не был ни в чём виноват. * Было спокойно; Стефан лежал на скамейке, пока Макс расхаживал туда-сюда с книжкой в руке. Ему всё чаще не сиделось на месте. Стефана подбешивало, но он полагал, что это хороший знак. С другой стороны, кто он такой, чтобы отказываться от недовольства? — Заебал мельтешить, — объявил он. После миссии они ненадолго остались на Земле; не так часто удавался шанс выбраться сюда вдвоём, и Стефан даже не знал, кто из них двоих более сентиментально относился к этой планетке. Макс заставил его подогнуть ноги и уселся рядом. — Лучше? — Ага. Стефан закрыл глаза; солнечные дни нравились ему чуть больше пасмурных. — Если я задам вопрос, обещаешь не бить меня ботинком по лицу? Он открыл один глаз. — Нет. Макс откинулся на спинку скамейки и всё равно спросил: — Почему ты так боишься бессмертия? Дежавю. Стефан достал сигарету из пачки и закурил. — Кроме того, что любой нормальный, в отличие от тебя, человек посчитал бы меня уродцем? Оно одинокое, — легко признался он. — Прикинь, знать, что будешь жить дольше, чем все. И даже не понимать, почему. — Ну, у тебя два шанса умереть в день. Это немало. — Спасибо, что утешил. — Стефан затянулся. — Я боюсь умереть. Не умереть тоже боюсь. Ты, кстати, всё ещё носишь эти часы дурацкие, да? Макс поднял руку и оттянул рукав мундира — тёмный ремешок обнимал его запятье. — Носи, — кивнул Стефан. Он уже докурил, когда Макс снова подал голос: — Ну, если нам обоим повезёт, придётся наблюдать друг друга ещё долго. — Блестящие новости. Солнце припекало, и Стефан заранее жалел, что рано или поздно им придётся отсюда сдвинуться. * — Я заебался, — заявил Стефан. Они разбирали документы в кабинете Смотрителя; Стефан развалился в кресле, а Макс сидел прямо на столе. Стефан обречённо упёрся ему в бедро лбом. — Здесь несостыковка. — Макс положил перед ним два отчёта. — Ага, да, кошмар, — монотонно ответил Стефан. — Стеф. — М-м? — Прошло два часа. — И? — И если у тебя после двух часов голова не работает, Смотритель из тебя так себе. — А то я не в курсе. Макс молча взял следующую инфору, зная, что никакая нотация всё равно не подействует. Дверь беспардонно открылась; Стефан даже не дёрнулся — только два человека во всём Соларуме так врывались в его временный кабинет. — Мы прерываем какой-то новый обряд посылания друг друга в дальние дали? — уточнил Дан. — Да, — сказал Макс хором со Стефаном. — Мы принесли хвалебное печенье, — объявила Фри. — За что? — За то, что вы до сих пор не сбежали, ваше Водолейчество, — сказал Дан, приземляя на стол тарелку. Фри поставила вторую тарелку — на ней стояли четыре чашки с чаем. Они оба взяли в руки по инфоре и сели на диван. — Тебе вообще-то нельзя, ты даже не в круге Тринадцати, — сказал Стефан Дану, наконец выпрямившись. — Выгонишь? Стефан сомнительным взглядом смерил рабочий стол. — Нет. Фри хмыкнула. Дело пошло быстрее — Макс уже предчувствовал, как они наконец убираются из этого проклятого кабинета. В дверь постучали, Стефан вскинул голову. — Вон, — тихо сказал он. Дан схватил их с Фри за рукава, они только и успели что отложить инфоры с кружками. — Думаете, кто это? — задумчиво спросила Фри, когда они оказались у Дана в комнате. — Не знаю, кто сейчас на миссии был? — спросил он. — Паскаль, — отозвался Макс. — Каковы шансы, что Стефан придумал, как оправдать четыре кружки чая? Они переглянулись. Фри засмеялась. — Скажет, что успокоительный, Паскаль поверит, — проворчал Дан. * Рано или поздно это произошло бы. Макс снял подвеску в конце рассказа, и Фри едва не кинулась на него с кулаками. Её можно было понять, они через многое прошли вместе, и тот факт, что Стефан, с которым они ненавидели друг друга с самого начала, знал его тайну, а она нет, казался несправедливым. Стефан боялся, что, если Фри когда-нибудь узнает и его секрет, она взаправду его убьёт — для профилактики. Со стороны Макса глупо было надеяться, что они не узнают. У Стефана было чуть больше шансов остаться незамеченным — все уже привыкли, что до него не надо доёбываться, хотя эти трое постоянно пытались. — Светлые звёзды… — выдохнул Дан. — Так вот почему ты выглядел полумёртвым всё это время. А мы-то думали, это последствия Антареса… — Фактически это они и есть, — не удержался Стефан. Фри бросила на него полный гнева взгляд, и он в примирительном жесте поднял ладони, раскачиваясь на стуле за столом Макса. Дальше следовала череда вопросов, на которые Макс отвечал покорно и с виноватым видом — у Стефана как будто был день рождения. — И сколько же тебе теперь жить? — тихо спросила Фри. — Надеюсь, столько же, сколько и вам, — пожал плечами Макс. Стефан фыркнул. На этот раз на него возмущённо посмотрел Дан, но его Стефан проигнорировал. — С твоей дурной головой точно меньше нашего. — Кто бы говорил, — нахмурился Макс. Стефан осмотрел его с головы до ног: дурацкие синие пряди, дурацкая бледная кожа, дурацкий взгляд серебристых глаз — чуть более серьёзный, чем того требовала ситуация. Стефан улыбнулся. — Поспорим? Макс покачал головой. Стефан знал, что он не единственный хотел бы проиграть в этом споре.