1. Первая ревность.
Малина жует нижнюю губу, в очередной раз перечитывая принесенный секретаршей лист с распечатанным письмом, пришедшим ей на почту. Солнечные лучи ребристыми зайчиками прыгают по большому обнесенному деревом кабинету, соскальзывают по кожаному дивану и собираются лужицей на полу. Качнувшись на отзывчиво скрипнувшем кресле, Малина поднял вопросительный взгляд на рыжеволосую девицу, которую лицезрел последние лет десять. С того самого момента, как вошел в бизнес, отмывшись от бандитских дел прошлых лет (кровь кровью смыл, да отбеливателем всю эту кашу сверху измазал), она следовала за ним по пятам. В восемнадцать лет пришла работать на пол ставки, пособачилась с прошлой секретаршей — принявшейся отчитывать за юбку чуть выше колена вредной бабулькой, которую ему передал (сбагрил) Гришка Стрельников из своего штата мэра, похлопала глазками на собеседовании, не испугалась напора Малины, отрапортовала ответы на все вопросы, которые пришли ему в голову, и обещалась вести себя тише воды, ниже травы. Большее было не нужно, так что, даже не глянув на ее личико, Малина велел приступать к новым обязанностям. За прошедшие десять лет секретарша закончила университет, устроилась к нему на полную ставку, выучила с ног до головы и настолько приелась взгляду, что интерьер офиса без нее казался не таким. Да Малина его в принципе и видывал без нее редко: всего пару раз за год, когда стоять на ногах из-за постоянных болячек у нее не было сил. Шмыгала Женька носом постоянно, часто кашляла, методично бегала по врачам и так же методично и безрезультатно постоянно от чего-то лечилась. — Что это такое, кис? — поджав губы, спросил Малина и бросил бумажку на стол. Честно говоря, хотелось смять и выкинуть, но он предпочел попридержать злость. — Предложение Альберта Зурабовича перейти к нему в штат. Платить будут в два раза больше, — коротко отозвалась киса и пожала плечами. Лисья улыбка на мгновение полоснула розовый росчерк рта. — Вам заменить кресло? Малина недовольно качнулся на нем. Заскрипело. Не дожидаясь его ответа, киса схватилась за телефон и принялась что-то щелкать проворными пальцами по засветившемуся экрану. — Как обычно черное? — От вопроса не уходи, — буркнул Малина. На щедрое предложение такого же вчерашнего бандита, как и он, да еще вдобавок ко всему близкого друга и отца его крестника, старался не смотреть. Почему-то очень злился. Нет, от него и раньше уходили люди, парочку из штата (хорошо, что не таких важных) переманивали, но Женька… Женька уйти не могла. Малине было с ней удобно. Какое еще уйти?! — К нему хочешь? — Нет, — лучезарно улыбнулась киса. — Но вот платят там… — Я больше заплачу. А теперь марш за документами, чертовка. Киса в притворном удивлении раззявила рот и поблагодарила. Уже через мгновение унеслась прочь из кабинета. Только и оставила после себя, что дурацкое предложение, да пару волосинок рыжей шевелюры на полу. Малина их находил даже дома, хотя бывала там киса крайне редко. Поморщившись, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Алика ждал серьезный разговор. Секретаршу Малины трогать было запрещено.2. Розы.
— Григорий Стрельников прислал вам приглашение на сегодняшний ужин с ним и Альбертом Зурабовичем, — отчиталась киса, зайдя в кабинет вместе с облаком сладких духов. Она подняла голову, вздернула уголки губ вверх, заблестели смешливо болотные омуты глаз. Малина постучал ручкой по столу и отложил в сторону бухгалтерский отчет, внимательно вглядываясь в приевшееся лицо. Такая счастливая, что аж дурно. Интересно, это огромный букет кроваво-красных роз на ее столе, присланный утром анонимным ухажером, заставляет ее сиять? Неужели барышни на самом деле так радуются цветам? Или причиной тому внимание? Кому же оно будет неприятно? — Откажись. Нет настроения, — сварливо буркнул Малина и нахмурился. Когда он брал Женьку работать, то точно не думал, что она будет тратить свое время на… на свидания или отношения. Как она вообще посмела встречаться с кем-то за его спиной? — Григорий Константинович просил передать, что отказы не принимаются, иначе он отдаст Жилину дело о вашей взятке ему в виде дачного участка за здание в центре. Киса улыбнулась еще ослепительнее. Малина подавил тяжелый вздох. С каких это пор его секретаршу воспринимают как одно целое с ним, чтобы доверять ей такие подробности потайной жизни лидера, точнее бизнесмена? Ах, да, он же сам посылал ее к Грише с последним вариантом договора. Так, неважно. Могла бы хоть сделать вид, что не в курсе. — Во сколько? — В восемь. Желательно быть с девушкой, потому что они придут с женами. — А я опять с тобой? Пора бы и самому жениться, а то в глаза мужикам уже смотреть стыдно. На досуге пробегись по досье молоденьких незамужних работниц и моих знакомых. — Вы и жениться собираетесь по договору? В этот раз за три дачи? — еле сдерживая смех и делая пометку в ежедневнике, спросила киса, не поднимая на Малину глаз. Он хотел было выгнать ее и пригрозить увольнением, но прикусил себе язык. Сам же запретил Алику переманивать ее. И зарплату повысил. Последнее резало глаза в бухгалтерском отчете. Уволит Женьку — куча денег при нем же останется. Но мысль о подборе новых секретарш, собеседованиях и чужих лицах была намного противнее увеличившегося числа. — Иди отсюда. И приоденься понаряднее, чтобы мне краснеть не пришлось, — только и буркнул на нее Малина. Женька кивнула, подошла к столу за кружкой выпитого кофе (черный без сахара два раза в день — ее даже просить не надо, всегда приносит, как по расписанию), чуть улыбнулась и направилась в сторону двери. — И цветы свои глупые выкинь. Бесят. — Я думала, вам наоборот понравится, что офис оживился, — раздосадовано выдохнула она. — Новые краски, новая жизнь. Вы же сами недавно жаловались, что все приелось, вот я цветы и заказала. — Ты заказала? — Малина задумался на мгновение. Кончики ушей неприятно обожгло прилившей кровью. — Ну тогда оставь, — поспешно закончил он и махнул на Женьку рукой. — Иди уже, мешаешься. Женька подозрительно прищурилась, но поспешно вышла. Хлопнула дверь. Настроение от чего-то вмиг стало намного лучше. Ухажеры только будут мешать слаженной работе. А так — никакой угрозы успешному бизнесу.3. Лекарства.
Стук Женькиных каблуков Малина удивительным образом мог различить всегда. Он списывал это на свою внимательность, оставшуюся после криминального прошлого, когда одна ошибка, одно неверное суждение о человеке могли привести к ужасным последствиям, но подсознание, дразнясь, постоянно спрашивало, а не замешано ли в этом что-то другое? Женька была красивой. Маленькая, стройная, ноги длинные, язык острый, котелок варит, глаза, по-лисьи хитрые и знойные, блестят. Но не больше. За годы работы вместе Малина научился не обращать на все это внимание. Сначала, конечно, были мысли затащить Женьку в постель, но она была слишком хорошим секретарем, чтобы отказываться от ее работы ради минутного удовольствия. Хотелось оставить ее с собой рядом: они на удивление хорошо и быстро сработались. А после непостоянства прошлой жизни Малина слишком устал, чтобы добровольно отказываться от стабильности в новой. Вот и сейчас он мысленно поблагодарил себя за это решение. В опустевшем к ночи офисе раздался знакомый стук каблуков. Женька без стука зашла в его кабинет, поджала губы и недовольно осмотрела распластавшегося на диване Малину. — Плохо? — только и спросила. После кивка на грудь приземлился мешок с лекарствами. — Температура есть? — не дожидаясь ответа, наклонилась, коснулась внутренней стороной кисти лба, затем — шеи. Сосредоточенное и хмурое лицо так близко, что становится жарко совсем не от поднявшейся температуры. К щекам приливает кровь, будто Малина — юный мальчишка, первый раз разглядевший в женщине женщину. Даже стыдно за самого себя становится. — Где ж вы так умудрились? — жалобно спрашивает Женька и выпрямляется. Вмиг становится легче дышать. — Разведу вам жаропонижающее. Выпьете, потом домой отвезу и отменю все ваши планы на завтра. Отлежитесь. Малина открывает было рот, чтобы заспорить с ней, но Женька отворачивается, не слушая, и выходит из кабинета, оставляя его наедине со встрепенувшимся птахой сердцем. Какой-то странный вирус он подхватил. Надо бы в больничку заглянуть, провериться.4. Еженедельная встреча с мамой.
Малина достает из багажника выбранный Женькой букет цветов (какие-то розово-белые. И почему мама всегда так радуется новому венику, если он все равно через несколько дней увянет?) и подставляет лицо теплому летнему ветру. Жаркое июльское Солнце нагревает макушку и спину. Женька поправляет солнечные очки на носу и захлопывает дверь пассажирского сидения. Шорты открывают жадному глазу длинные молочно-бледные ноги в босоножках с завязками до колена. В моде Малина не понимает ничего от слова совсем, хотя когда-то давно и судил конкурс красоты, но вот ноги оценивает. А если ноги смотрятся хорошо, значит, одежда — стильная. Подобная логическая цепочка проносится в голове за мгновение. Вдвоем они заходят в дом. Мама живет за городом, ухаживает за цветами, много читает, слушает музыку (Малина недавно обновил ей колонки, так что теперь классика звучит на все комнаты, где бы мама не находилась) и отдыхает душой и телом от шумного и людного города. Когда Женька отходит в ванную комнату вымыть руки, мама ставит цветы в вазу. Малина от нечего делать наблюдает за тем, как умело тонкие мамины руки обрезают толстые жесткие стебли и листья. — Если ты так привязан к своей секретарше, что даже таскаешь который год на семейные встречи, то женись на ней. Ничего между вами не поменяется, а мне радость доставишь. Знаешь, — она вздохнула, заводя шарманку, от которой уже уши вяли. — Я так хочу внуков, а ты все не приводишь и не приводишь никакую девушку знакомиться, — она подозрительно глянула на Малину. Фыркнула. — Кто тебе в старости стакан воды подаст? — Женька, — буркнул Малина. Во время разговоров о внуках его мозг автоматически отключался. — У тебя все Женька. Я уже скоро буду думать, что она — мой ребенок. — Внуков тогда тоже с нее требуй, — примирительно улыбнулся Малина. Мама была единственной женщиной рядом с которой он задавливал свой характер и старался походить на белого и пушистого… на белого и пушистого волкодава. Гладить можно, главное не злить, а то руку оттяпает и не поперхнется. Мама закатила глаза. Поставила цветы на обеденный стол. Ласково улыбнулась вернувшейся Женьке и позвала обедать. Все было как обычно. Как обычно хорошо.5. Снова ревность.
Впервые за долгое время Малина был на день рождении крестника без Женьки. Алик с женой как обычно устроили праздник, позвали кучу малышни, собрали круг близких друзей из взрослых для себя и организовали все так, что все должны были провести вечер с удовольствием, но Малине почему-то было неуютно. Рука постоянно тянулась к телефону набрать Женьку и выдернуть сюда. Она ведь постоянно составляла ему компанию на подобных мероприятиях. Но сейчас он был один. А Женька, как перешептывались работницы в офисе, убежала на свидание. Нет, она, конечно, должна была появиться на день рождении, все же Ксения Сергеевна — жена Алика и мать именинника — ее близкая подруга. Но стрелки часов медленно, будто измазанные вареньем, ползли вперед, а ее все не было. Малина впервые за долгое время не участвовал в общем веселье, невнимательно слушая анекдоты и байки. Вот заразительно расхохоталась жена Гриши — круглолицая молоденькая блондинка (вкус у Стрельникова явно был на женщин одного типа), и губы Малины чуть тронула улыбка. Но она тут же схлынула. Женька задерживалась вот уже на тридцать четыре минуты. Малина еще и секунды считал, но сбился и ждал тридцати пяти, чтобы начать заново. Ксения Сергеевна, сидевшая напротив, спросила у него, как оливье. Малина автоматически похвалил. От проницательных глаз Ксении Сергеевны не скрылось, что с ним было что-то не так, но она, как вежливый человек, не стала лезть в душу с ноги. Минут через пять мимолетом заметила, что Женьки долго нет. Малина сторожевым псом вздернул голову. Тут же укорил себя за это: по прищуру глаз напротив понял, что его на что-то проверяли. Отмахнулся. А у самого сердце кольнуло. С каких это пор он так волнуется о своей секретарше, с которой у него ничего не было? Какое ему дело, что она, видите ли, по свиданиям бегает вместо того, чтобы появиться на день рождении ребенка? Заставляет крестника Малины переживать, вот он и сам беспокоится! Ничего больше. Поморщившись, он выхватил из-под носа Стрельникова остатки оливье. Тот, полоснув стальным взором, перешел на селедку под шубой. Его жена, забыв о еде, болтала с Тончиком. Их часть стола то и дело взрывалась хохотом. Малина вслушался, постаравшись переключиться, но не помогло. Он терпеливо дождался прихода Женьки. Весь вечер не сводил с нее осуждающего и обиженного взгляда. Она о чем-то долго беседовала с Ксенией Сергеевной, потом — с пересевшей к ней Гришкиной женой, Лизаветой. Только через час ее мрачное настроение рассеялось. — Ой, да пошли ты его куда подальше и дело с концом, — в какой-то момент бросила Лизавета и залпом опрокинула в себя остатки сока. Женька точно так же пригубила, но уже вина. Малина жадно прислушался к их разговору, но очередной взрыв хохота не дал ему узнать, чем же закончилось свидание. В голове выстроилась странная логическая цепочка. Если его секретарше нужны ухаживания для того, чтобы рассеяться и переключиться, то он, как хороший начальник, должен ей их предоставить. От ее внутреннего состояния зависит качество ее работы. Если так подумать, Малина — намного лучше всяких поддонков с улицы, которые могут ей повстречаться. Хотя с другой стороны, почему его, черт побери, это так волнует?!6. Снова розы.
Впервые Малина действовал так аккуратно с женщинами. Женьку могло спугнуть все, что угодно: она была похожа на насторожившуюся кошку. Неверный шаг — зашипит и бросится прочь. Сначала он стал с ней обедать, оправдав это тем, что они не будут терять время, которое могут посвятить делам. Первые дни они даже пытались параллельно работать, но в конце концов Женька сказала, что так ничего не выйдет, ведь обед на то и существует, чтобы за едой отключиться от забот. Тем более, так и до всяких язв недалеко. Малина добрым словом помянул ее слабое здоровье. Есть с Женькой, не отвлекаясь на работу, было намного приятнее. Затем он стал подвозить ее до дома. Заканчивали поздно. Оправдал это тем, что она — женщина (удивительное открытие спустя десять лет работы вместе, как она и пошутила), да еще и слабая, а по ночам ходить довольно опасно. Женька посмотрела на него странно (как на дурака), но ничего не сказала. Запах ее духов преследовал постоянно, легко щекоча ноздри. На удивление, Малина сам наслаждался этим длинным и муторным процессом ухаживаний. Раньше он сводился к минимуму, но сейчас эти долгие и осторожные шаги по заранее продуманной стратегии вызывали азарт. Он всегда знал, что с Женькой, как со всеми, не получится. Новым этапом стали цветы. Он купил ей огромный букет роз (в этот раз — белых, потому что за другими Малине повторять не престало) и вручил ей в руки лично. Все эти глупости с анонимными отправителями и записочками казались ему ерундой. Женька глянула на него, хлопнула пару раз глазенками, а потом, вспыхнув, словно свекла, встала на цыпочки, еле дотянувшись до его щеки, чмокнула куда-то в щетину и унеслась прочь. Малину словно обухом по голове стукнули. Почему женщины так любили цветы, он все еще не понимал.7. Книжки.
Следующим ужином Женька в приказном порядке (понахваталась от него чего не попадя, вы только посмотрите) сказала, что вечером они идут на свидание. От такого подхода к делу Малина совсем оторопел. Но еще больший шок охватил его, когда он, волнуясь, приехал к назначенному месту, а это оказалась… библиотека. Да, главная в городе, обновленная, выбеленная, выкрашенная, ухоженная и с внутренней перестановкой, но это была все та же библиотека. Как вообще нормальному взрослому человеку могло прийти в голову устроить свидание здесь, Малина не понимал. Но Женька дурманяще улыбалась, бродила между стеллажей, постоянно о чем-то спрашивала или рассказывала и постепенно Малина даже втянулся. Все же, это был его первый опыт свиданий в библиотеке (хотя рядом с Женькой складывалось ощущение, что и свиданий тоже). А потом она взяла его за руку. И от одного лишь ее прикосновения мир внутри взорвался. Она больше не была похожа на обычную секретаршу, приевшуюся глазу в офисе. Это была настоящая Женька, вылезшая из личины работницы Малины. Она смотрела на него, в по-лисьи хитро прищуренных болотных глазах блестели мириады ярких искорок. Дыхание сперло.8. Кофе.
Руки Женьки — тонкие, молочно-бледные, мягкие, творили необычайные чудеса с кофе. Малина все эти годы пил его только из ее рук, да так привык, что уже ни в кафе, ни в ресторане, нигде не мог найти вкус, что хоть на половину будет таким же, как тот, что готовила Женька. После их свидания в библиотеке, после которого они, держась за руки, гуляли по вечернему городу, время кофе, всегда точное, было тем временем, которое Малина жадно ждал. Сначала за дверью раздавался знакомый стук каблуков, потом с щелчком опускалась ручка, отворялась дверь и на пороге появлялась Женька. Малина отрывал голову от документов, разглядывая ее, и приятное тепло растекалось под кожей, словно кто-то снизу доверху наполнял Малину кипятком. Это же кофе Женька приготовила с утра, когда впервые осталась на ночёвку. Она стояла на кухне встрепанная и сонная в рубашке Малины, то и дело зевала и журилась. От одного лишь ее вида — такого домашнего — снесло голову. Женька была первой женщиной, которую Малине хотелось целовать снова и снова. Первой женщиной, которую он так внимательно слушал. Причиной тому были то ли ее навыки готовить кофе, то ли время, проведенное вместе, за которое они настолько притерлись и привыкли друг к другу, что сошлись, как паззлы одной картины, но Малина, начавший ухаживать за ней по какой-то глупой причине, глупому оправданию, с каждым днем… с каждым днем влюблялся в нее все сильнее. Он влюблялся в собственную секретаршу, в которой целых десять лет не мог разглядеть настолько близкого душе человека? Или все это было минутным помутнением?9. Туфли.
В дверь тихо постучались. Малина крикнул, чтобы входили, раздавил окурок о подоконник и закинул в стоявшую рядом пепельницу, после чего закрыл окно. В рот привычным движением отправилась мятная жвачка. На пороге оказалась Женька. Бежевая юбка-карандаш в цвет высоким туфлям на каблуке облегала ее бедра. Сверху — белая блузка в черный кружок. Длинные рыжие волосы собраны в строгий хвост. Женька всегда выглядела великолепно. Малина сглотнул тягучую слюну. Это же была Женька. Как иначе-то? Переступив с ноги на ногу, она несмело приблизилась и обняла Малину, уткнувшись носом в грудь. Еще немного — и заурчала бы от удовольствия. — Чего подлизываешься? — беззлобно спросил он. — Отвезешь меня вечером к Ксюше? Посидим с ней немного. Малина хмыкнул. Рядом с Женькой словно хмель в голову бил. — Отвезу. — Спасибо! — улыбнулась она и тут же ловко вывернулась из объятий. — А еще напоминаю, что у тебя через час собрание. Не опаздывай, — хитро блеснув глазенками, выскочила за дверь. Малина нахмурился. Женька чуть хромала. Новые каблуки явно ноги растерли. Глянув на часы и примерно рассчитав время, он вышел из кабинета. Сказал ей, любопытно приподнявшей брови, что скоро вернется. Женька хотела было расспросить подробнее, но Малина семимильными шагами скрылся из виду. С его ростом подобное было несложно. Когда вернулся, Женька была на том же месте за своим столом. Что-то напряженно печатала, пальцы без перерыва стучали по клавиатуре. Обойдя ее рабочее место, Малина глянул на ноги: туфли сброшены, пятки растерты. Вздохнул. Поставил на стол пакет и молча ушел к себе. Всего несколько минут спустя, как и ожидалось, Женька с широко распахнутыми глазенками впорхнула в кабинет. — Зачем? — плохо пряча благодарную улыбку, спросила. Малина оценил взглядом мягкие полутапки-полутуфли. — Чтобы ноги в офисе не гробила. — А как же дресс-код? — Да нах… да оставь ты этот дресс-код. Женька приблизилась и порывисто поцеловала его в щеку. Малина ловко обхватил ее за талию. Прием с избежанием объятий уже был использован однажды, и теперь он может предугадать его в любой момент. Но Женька не сбежала. Целоваться с ней было до одури приятно.10. Очередной вечер очередного дня?
Минутное помутнение затянулось. Да еще и затянулось так надолго, что Женька переехала к Малине, согласилась на официальные отношения и навела порядок в его доме. Теперь ее волосы были повсюду на законном основании. На таком же законном, как и баночки с кремами, маслами, шампунями и гелями, книги на полках, заколки, расчески и лосьоны в спальне, одежда — в гардеробной. Женька была повсюду: ею дышал дом, ею дышал Малина. Девушкой она оказалась намного более строптивой, чем секретаршей. Если раньше Малина умудрялся ревновать ее к пытавшимся переманить по работе или мимолетным ухажерам, то сейчас казалось, что ревность усилилась в разы. Но Женька была Женькой: как бы ярко она не улыбалась клиентам, провожая их к Малине или от него, лучезарнее всех улыбок на ее лице сияла улыбка, адресованная именно ему. Все, касавшееся его, было лучезарным, будто светящимся. Она смеялась — и Малине хотелось улыбаться. Она плакала — Малине будто сердце из груди ножом без наркоза вырезали. Что с ним происходило, он не понимал. Спрашивать совета у Алика или Гриши казалось глупостью: эти хуже него в женщинах разбирались. По разводу за спиной, новые браки, закрытые занавесом любви проблемы. Куда уж им размышлять о том, что у него на душе творится, разбирать этот сложный и липкий клубок противоречивых чувств? Пришлось идти к тем, к кому Малина думал, что никогда в жизни не пойдет. Точнее, они пришли к нему сами. Женщины. Те, кто видел больше, чем говорил. На день рождении Алика собралась привычная глазу компания. Малина то и дело поглядывал на смеющуюся Женьку, рука лежала у нее на плече. Ксения Сергеевна, сидевшая напротив, лишь приподняла брови и пожала плечами. Лизавета улыбнулась и поспешно отвернулась, как только заметила, что Малина за ней наблюдает. Видимо, обе были уже в курсе всего происходящего между ним и Женькой. В середине вечера троица девиц о чем-то разговорилась. Малина вышел покурить. Нужно было дать свободу их языкам. Остальные мужчины, не прерывая разговора, поднялись и потянулись за ним. Беседу, окутанную сизым горьким дымом, Малина не слушал, изнывая от любопытства. Первым вернулся в комнату. Крался так тихо, что его и не заметили. — Он и правда на тебя та-а-ак смотрит, — хихикнула Лизавета. Как «так» Малина не понял. Быть может, нужно было еще на пару минут задержаться? Женька улыбнулась. Смущенный румянец залил ее щеки. Ксения Сергеевна обернулась и увидела Малину. За ним в комнату постепенно вернулись и все остальные. Обрывок разговора, который он услышал, был забыт. А вот выражение лица Женьки — мечтательно-сладкое — когда она говорила с подругами о нем, скребло сердце. Ушли поздно. Вместе сели в машину. Малина завел двигатель. Молчали. — Может, поженимся? — вдруг спросил он. Сам не ожидал, что подобный вопрос сорвется с его губ. Женька поспешно повернулась к нему и нахмурилась. — Ты вроде не пил сегодня, чтобы бредить. — Очень приятно, — дернув уголком губ, буркнул Малина в ответ. — Я тебя, может, люблю и все такое. Женька несколько раз ошарашенно моргнула. Отвернулась. Повернулась обратно. Мечтательно-сладкая улыбка против ее воли растянулась на губах. Она еще не ответила, но Малина уже знал, что она согласится. И что любит его тоже. Слова, оказавшиеся объяснением его поведения, оказались так просты. С Женькой было хорошо. С самого начала и теперь уже до самого конца. Малина сжал ее тонкую руку и другой крутанул руль. Видимо, все же пришло время и ему стать полностью взрослым и семейным человеком. Женитьба ведь вам не хухры-мухры, а серьезный шаг. Серьезный шаг, от мысли о котором сердце радостно стучалось в груди. К врачу что ли им обоим сходить? Провериться.