Мадам, я вас люблю!

— Мадам, умоляю вас, оставьте мне эту ленту! — на коленях, со слезами на глазах упрашивал Керубино. — Но зачем она тебе? — от строгой интонации графини пажа лишь сильнее душили слёзы. — Как вы не понимаете? Она останется памятью о вас, о моей прошлой жизни. Вы прекрасно знаете, что из-за графа мне предстоит уехать... — Но не навсегда же! — Тем хуже! Ждать возвращения неизвестно когда — гораздо мучительнее, чем знать, что никогда не вернёшься! — мальчишка сдавленно всхлипнул, неотрывно смотря на госпожу, что давалось ему чертовски тяжело. Он, как мог, собирался с мыслями, чтобы наконец-то признаться ей в любви, которая так долго заставляла его краснеть, бледнеть, вздыхать, плакать, не спать ночами... Да, Мадам некоторое время назад услышала от него канцонетту, фактически признание в любви, но ему казалось, что госпожа приняла эти слова за вымысел. К тому же Сюзанне он и вовсе говорил, что посвящает ту канцонетту абсолютно каждой женщине, и графиня об этом знает. Ужасно получилось, просто ужасно... — Мадам? — чуть слышно сказал Керубино и мягко взял руки графини в свои. Она не сопротивлялась. — Да? — Я давно хочу вам признаться... — он отвернулся, тщательно следя за своим дыханием. Оно было ровным, но сердце бешено колотилось, приторно-сладко отдаваясь в горле и висках. Юноше казалось, что вот-вот его сердце разорвётся, но он был бы даже рад смерти во имя любви. Паж снова повернулся к госпоже и сказал полушёпотом: — Мадам, я вас люблю, — он быстро и немного неумело припал губами к её руке, после чего торопливо продолжил: — Люблю. Так давно, кажется, с самой первой нашей встречи! Вы восхитительны, вы божественны, только о вас мои мысли бессонными ночами... Канцонетта — не выдумка, это мои настоящие чувства. Повисла тишина. На глаза Керубино снова наворачивались слёзы: он не знал, чего ожидать в ответ на признание. Графиня же не знала, что ответить. Она любила Керубино, но понимала, что её муж ужасно ревнив, поэтому не получится сразу ответить на чувства этого очаровательного, нежного мальчика, что сейчас перед ней на коленях. Притом она понимала, что ничего серьёзного от шестнадцатилетнего мальчишки ожидать нельзя, но она и хотела только развлечься с ним. — Керубино, ты понимаешь, у нас с тобой большая разница в возрасте, и из-за этого неизбежно недопонимание, — начала она, — да и я давно замужем и не хочу портить репутацию семьи... — говорила она, а из светло-карих глаз напротив слёзы беззвучно лились одна за другой. — Пожалуйста, только один поцелуй, мне больше ничего не надо. — Не могу. Очень хотела бы, но граф с минуты на минуту должен вернуться... — Неужели вы совсем не любите меня?! — Керубино почти что кричал в истерике, слова графини были для него как в тумане. — Нет, ты пойми, наоборот, люблю, но... — За что вы так жестоки со мной? — он вцепился руками в юбки госпожи, опустил на них голову и громко зарыдал. Вдруг из своей комнатки к ним вышла Сюзанна. При виде госпожи, в непринуждённой позе сидящей на кушетке, и Керубино, плачущего у её ног, Сюзанна лишь успела подумать, что лучше не задавать никаких вопросов, но у неё тут же вырвалось: — Что здесь происходит? Я только отошла! — Выйди, — строго сказала ей госпожа, — нам нужно объясниться наедине. Сюзанна нехотя вышла. Графиня совершенно не представляла, как ей успокоить мальчишку, что сказать или сделать, мысли ускользали от неё, как только она раскрывала рот, чтобы начать фразу. Никогда до этого ей не приходилось выслушивать вот такой влюблённый плач. Окончательно потерявшись в догадках, она положила руку на рыжую макушку и стала чуть заметно поглаживать. Керубино затих, но через пару мгновений оторвался от колен госпожи и сел на полу спиной к ней, прижавшись к ножке кушетки, обнял колени и опустил на них голову. — Что это значит? — спросила графиня. — За что вы так жестоки со мной? — не унимался Керубино. — Если ты таким образом хочешь вызвать к себе жалость, можешь прекращать, тебе это уже удалось. — Разве вы не видите, как я несчастен?! — По-моему ты меня не слышишь. Повисла тишина. Паж повернулся к графине. Красное, заплаканное лицо и немая мольба в глазах. Графиня поймала себя на мысли, что ей хочется обнять Керубино, прижать к себе и никуда не отпускать. Её любимый паж — маленький милый щенок, который отчаянно нуждается в ласке хозяйки и ластится к её ногам. Нет, этот юноша не может быть просто развлечением для женщины, страдающей от невнимания мужа. "Как я мог о ней такое сказать? — думал Керубино. — Нет, нет, она вовсе не жестока, она не может быть такой! Она идеальна!.. И как же я смею в таком виде смотреть ей в глаза, ей, непогрешимой богине? — он отвернулся и схватился обеими руками за голову. — Как я мог считать себя достойным показывать ей свои чувства? У неё, должно быть, ангельское терпение, если она до сих пор не выставила меня отсюда. Да, быть выставленным за дверь — это то, чего я сейчас заслуживаю!" Графиня не понимала, сказала ли она что-то не то или посмотрела на Керубино как-то не так, но, снова потерявшись в смутных раздумьях, не сразу заметила, как он лёг на пол, ухватив руками подол её юбки, и обессилевшим, севшим голосом сказал: — Мадам, простите меня. Я был так глуп, пошёл на поводу у мимолётной эмоции, не зная, что так скоро от неё уже ничего не останется... В состоянии аффекта я не смог удержать язык за зубами. Простите... Сердце графини на мгновение замерло: её юный обожатель вот так молит о прощении. Однако на этот раз она не дала себе долго раздумывать, а почти сразу проговорила, подвинувшись ближе к краю кушетки: — Давай, поднимайся и садись рядом со мной. Когда Керубино сделал это, она взяла его руки в свои и полушёпотом сказала: — Ты мог бы сначала послушать меня, а после делать свои выводы, и ничего бы не было. — Вы про что? — постарался как можно вежливее спросить Керубино, но вышло чересчур жалобно. — Про признание в любви или про тот позор, что был после него? — Конечно про то, что было после. Как же может быть иначе? — Значит не может? — паж с нежностью взглянул на госпожу. — Нет, не может. — Значит вы любите меня? — Конечно. Знаешь, Сюзанна и Фигаро что-то мне говорили про записку для графа о том, что вечером я буду искать встречи с тайным поклонником в саду. Но я сделаю так, как надо мне: встреча будет не в саду, а в моих покоях, ну а ты идеально подойдёшь на роль тайного поклонника, — графиня умилённо улыбнулась, видя, как её мальчик смущается и отворачивается, но при этом безмерно рад. — Я выполню всё, о чем вы меня попросите, обещаю! — Верю. Главное — не забудь, что я жду тебя. — Не забуду, это невозможно забыть!