В темноте я вижу тебя настоящего

      Нил несколько раз моргнул, перебирая в голове различные причины несвоевременного пробуждения. Пара секунд на осознание своего местонахождения, еще пара на расслабление напряженных мышц. Тело, уже готовое ринуться в бегство, разум, за секунду продумывающий сценарии развития событий, здравый рассудок, приказывающий успокоиться.       Темнота — калорийная питательная пища для тревожного сознания, а если в качестве катализатора прибавить размытые силуэты ночных кошмаров, получается пугающая и будоражащая кровь смесь. Благо за столько лет Нил научился держать это в узде, умело справляясь с накатывающими лавинами сковывающего ужаса.       Грохочущий раскат грома догнал предшествующую вспышку, на мгновение осветившую стены комнаты. Наконец все встало на свои места, тихий стук за окном — во всю разгулявшийся ливень, о котором предупреждали всю прошедшую неделю. Вес на матрасе позади — Эндрю, погрузившийся в беззвучный крепкий сон. Матч в эту пятницу изрядно измотал команду, так что они уснули, едва головы коснулись холодных подушек.       Обычно чуткий к громким звукам он просыпается во время гроз, будя при этом и Нила, но видимо, в этот раз он действительно устал. За свою половину матча Эндрю отразил больше сорока ударов по воротам, находясь в достаточно шатком состоянии, поэтому никто даже не заикнулся, когда он первым делом покинул стадион и направился в общежитие отсыпаться.       Были ночи, как эта, когда они чуть мешкали перед сном, обменивались громкими взглядами, а после Нил поднимался на второй этаж, занимая место с краю кровати Эндрю. Это не частая практика, но они отточили ее до совершенства, как заранее отрепетированный танец. Места было не так много, но они все равно научились оставлять между друг другом небольшое нужное пространство. Иногда, в особенно хорошие ночи, их мизинцы находили друг друга между смятыми простынями, создавая невесомый заземляющий контакт. В другие же дни они обменивались быстрыми грубыми поцелуями, пока в душе шумела вода — Кевин подолгу зависал в ванной.       Знакомый вес на второй половине матраса, больше не напоминающий Нилу напряженное, готовое в любой момент защищаться тело матери, бесшумное дыхание, невероятная чуткость к звукам, совместное переживание кошмаров друг друга — это то, к чему Нил готов был привыкнуть. То, к чему он уже привык. Мысль об этом больше не пугала, лишь дарила спокойствие и стойкую уверенность в будущем. То, чего ему так не хватало на протяжении всех трудных лет взросления.       Вторая молния подобралась чуть ближе, вырывая Нила из размышлений. Он обернулся, почувствовав легкое пошатывание матраса. Карие глаза сонно глядели на него, быстро моргая, пытаясь адаптироваться к ночной темноте. — Кошмар? — Прочитал Нил по губам и чуть мотнул головой в ответ. Эндрю натянул одеяло повыше, едва заметно вздрогнув от прохладного воздуха. Его теплолюбивость — еще одна неожиданная вещь, о которой Нилу предстояло узнать. Он едва не растекся в лужицу пота, когда им пришлось спать под одним одеялом, под утро не выдержав, он откинул его в сторону, предпочитая замерзнуть.       Эндрю приподнимает бровь, задавая безмолвный вопрос. Слова не требуются, комнату, будто прожекторами, освещает вспышка молнии, а через пару секунд раздается оглушительный раскат грома. Блондин хмурится, не совсем понимая, почему не проснулся раньше, с его-то чутким сном. — Думаю, ты буквально отключился, — едва слышно шепчет Нил. Горло побаливает от длительных часов молчания.       Он следит за поднимающимся и опускающимся адамовым яблоком Эндрю, когда тот сглатывает. Его губы сухие, покрытые мелкими трещинками от обжигающе холодного январского ветра. Бледная кожа, кое-где покрытая маленькими родинками, так явно выделяющимися на светлом полотне. Отросшие блондинистые волосы убраны назад и раскиданы по подушке в беспорядке, Нил знает, как выглядит его рука, сжимающая эти светлые пряди в моменты особой близости. Его взгляд блуждает по изгибам изученного до мелочей лица, наконец достигая глаз. Эндрю неотрывно следит за ним, карие глаза без привычного из-за темноты блеска даже сейчас выделяются на фоне всего прочего. Зрачки расширены, взгляд сосредоточенный, подмечающий все нюансы своеобразного путешествия Нила. — Пялишься, — тихо произносит Эндрю, и это так банально, что Нил фыркает. — Угадал. — Прекрати. — Добавь веса своим словам, звучит слабовато. — Губы растягиваются в легкой улыбке, когда Эндрю продолжает безмолвно глядеть на него. — Пялишься, — передразнивает Нил, широко улыбаясь.       Эндрю хмыкает и стремительно приближается, прижимаясь своими сухими губами к губам Нила, вкладывая в этот поцелуй крайнюю степень возмущения. Джостен немедля отвечает, придвигаясь ближе и невесомо касаясь светлых волос. Рука рефлекторно тянется к блондинистым прядям каждый раз, когда их губы настойчиво касаются друг друга, кажется, это привычка, от которой он никогда не сможет избавиться, да и не хочет, потому что это очень помогает прижаться ближе, когда дистанция становится лишней.       Молния успевает несколько раз осветить стены комнаты, когда они наконец отстраняются. Грудь Нила тяжело вздымается, будто он пробежал несколько кругов вокруг стадиона. Кровь хлынула к лицу, согревая тело, в то время как взгляд карих глаз грел душу. Казалось, Эндрю без особых усилий может услышать бешенный стук его сердца, не напрягая слух.       Капли дождя, падающие на металлический подоконник с верхнего этажа, с громким стуком разбиваются на еще более мелкие, улицы Пальметто усеяны лужами, промокший насквозь газон уже непригоден для отдыха студентов. Утром, в свободный от занятий день, все брезгливо расползутся по комнатам, не желая и носа высовывать в такую мрачную погоду. Нил может представить, как мокро и сыро сейчас на крыше, так что они вряд ли смогут подняться туда в ближайшие пару дней. — Хочешь повторить? — шепотом спрашивает Нил, не пытаясь скрыть очередную расслабленную улыбку.       Вместо ответа Эндрю притягивает его ближе, во второй раз накрывая его рот своим. Настойчивые губы вызывают табун мурашек, такой неожиданный на раскаленном теле. Нил вздрагивает, на мгновение отстраняясь, чтобы опуститься ниже. На челюсти остается влажный след от поцелуя, пока Нил стремительно приближается к шее. Эндрю не томит, он приподнимает голову и чуть откидывается назад, предоставляя Нилу площадку для творчества.       Поцелуи в шею — слабое место, которое они оба неожиданно обнаружили в самом начале их сближения. Впоследствии эта уязвимость не раз заставляла Эндрю закрываться в себе, в попытке самостоятельно справиться с неожиданно обнаруженной брешью в его броне. Но, честно говоря, нервные срывы приносили гораздо меньше удовольствия, чем теплое наслаждение, окутывающее тело при невесомых знакомых поцелуях, поэтому они быстро перешагнули этот этап. Это Нил. Он не использует знания против него, не надавит на слабые места и не воспользуется уязвимостью. С ним все было просто.       Легкая дрожь пробивала тело, пока Нил умело вырисовывал тропинки поцелуев по бледной шее. Ускоренный и отчаянно бьющийся пульс ритмичными ударами отдавался в венке под тонкой кожей. Он бережно накрыл ее губами на несколько секунд, слыша в ответ тихий вздох. Безмолвное одобрение на продолжение получено, поэтому Нил не задерживается здесь надолго.       Губы едва касаются кожи, подразнивая легкими прикосновениями. Эндрю самостоятельно неосознанно приподнимается, приближаясь к чужим губам. — Я еще не закончил, — возмущается Нил, но всего мгновение, прежде чем растворяется в следующем поцелуе. Нил чувствует прикосновение языка Эндрю к своему собственному. Это мгновенно посылает множество возбуждающих мурашек вслед за пронизывающим тело током. Влажные движения языка, каждый раз как в первый, сводящие его с ума.       Они должны умерить пыл, оба понимают, что это не приведет к чему-то конкретному этой ночью, но тянущее чувство значительно замедляет и оттягивает этот процесс. В конце концов Нил просто отстраняется, подавляя в себе желание вновь примкнуть к губам напротив. Глаза Эндрю широко раскрыты, грудь быстро поднимается и опускается, пока он всячески пытается вернуть контроль над дыханием. Тело требует большего, но мозг затормаживает голод по касаниям, медленно возвращая их на землю.       За окном уже светает, темнота ночи постепенно отступает, унося с собой и пылкое желание, оставляя лишь небольшие раскаленные угольки — ничто, по сравнению с неутихающим пожаром, пылающим в них обоих несколько минут назад. Нил не спешит отодвигаться на свою половину кровати, нагло вторгаясь на территорию Эндрю. Не то чтобы это интимнее того, что происходило мгновение назад, но деление с кем-то кровати всегда было для них отдельным пунктом в списке.       Неожиданно для себя Нил отметил тишину, нарушающуюся только их глубокими вздохами, — дождь прекратился с появлением первых солнечных лучей. Угрожающие раскаты грома больше не заставляли вздрагивать в самые неожиданные моменты, а комнату освещал рассвет, вместо ярких вспышек молний. — У нас есть минимум несколько часов до того, как Кевин сможет раскрыть глаза, — шепчет Нил, заправляя за ухо спавшую на глаза рыжую прядь. Эндрю только кивает и в последний раз глубоко вдыхает, прежде чем оттолкнуть его на свою половину кровати. — Справедливо. — Нил тихо фыркает и закутывается в тонкое одеяло.       Следующая неделя обещает быть хорошей. Нил это знает.       Он закрывает глаза, прогоняя яркие образы, возникшие в голове, и за несколько минут проваливается в сон, все еще ощущая на губах фантомный пульс Эндрю.