* * *
— Мисс? Мисс Хиш? — словно со дна Марианского желоба, меня коснулся едва слышный голос. — Как самочувствие? Я попробовала открыть глаза, но веки были словно налиты свинцом. Губы повиновались немного охотней. — Щекотно… — хрипло прошептала я. — Очень… — Не волнуйтесь, это совершенно нормально, — тон говорившего повеселел, и он наконец-то стал узнаваем. Это был мой лечащий врач. И раз у меня в голове настолько туманно, то всё уже кончилось? — Док, как прошло? — Не нужно волноваться, дорогуша, — голос звучал тихо, но полнился невысказанный гордости. — Ваш случай, можно сказать, хрестоматийный — ни проблем с иммунной системой, ни иных сложностей. Я сухо сглотнула, ощущая по капельке подступавший испуг. Поздно бояться, но состояние было донельзя невнятным — ни боли, ни даже полунамека на дискомфорт. Всего лишь щекотно. Так вообще может быть после операции? — Док, а мне можно взглянуть? — чувствительность немного вернулась и я поняла, что на глаза давит повязка. Врач промедлил с ответом. — Мисс Хиш, — поучительным тоном заговорил он. — Вы всё ещё под воздействием наркоза и реакция может оказаться непредсказуемой. От истерики, до эйфории — что угодно, — но это в любом случае может повредить вашему ментальному состоянию. Именно поэтому на глазах повязка, а руки и ноги пристёгнуты к койке. Но не думайте, что вас как-то ущемляют в правах — это сделано для вашего же блага и… — Док, я все понимаю. Но хоть одним глазком, а? Врач помолчал. — Простите, но у меня есть протокол, который я вынужден соблюдать… — мужчина запнулся. — И знаете, в мои обязанности входит также и пальпация проблемных зон пациента, так что… Голос на секунду смолк, но вместо него в районе груди, почти у самого моего подбородка возникло ощущение давления. Чувство было такое, будто я отлежала руку и теперь на нее давили пальцем — кроме зуда и бегущих под кожей «мурашек» мало что можно разобрать. — Док, это «он»? — мой голос неожиданно сел. — Да, — пришел односложный ответ. — Т-такой огромный? — Не стоит волноваться на этот счёт — сейчас вы в процессе выздоровления и мы постепенно вводим вам донорскую кровь, чтобы привести всё в надлежащий объём к моменту выписки из стационара. — Но я думала… — Говорю же, нет причин для беспокойства, — мягко произнёс мой лечащий врач. — Так как вы подписали договор на пожизненное владение, то ваш наниматель на односторонней основе в последний момент пересмотрел бумаги и увеличил итоговую сумму, выделенную на процедуру. Между нами говоря, даже немного завидую подобной заботе… Невнятные прикосновения пальцев едва ощутимо надавили на что-то большое, лежавшее у меня вдоль груди. Касания рук, мягкие, но профессионально-настойчивые, обняли «это» ритмично сжимая и отпуская. — Кх-м!.. Прошу прощения, мисс, — доктор прокашлялся с виноватым тоном и отдёрнул руки. — Если без подробностей, то мы смогли использовать лучшего донора с максимально возможной совместимостью — к вашим услугам был самый породистый тяжеловоз, которого мы только смогли отыскать. И, как специалист в своей области, могу смело заметить: вживление настолько внушительного кровяного депо — это без сомнения превосходный поворот событий. Ваш наниматель будет более чем доволен — заверяю. А теперь отдыхайте — нам с вами предстоит ещё очень много работы. Сердце забарабанило чаще, с силой ударяя по рёбрам и отдаваясь тихим гулом в ушах. — Док, подождите!.. — воскликнула я. — Что случилось? — голос врача мгновенно наполнился тревогой. — Вы чувствуете недомогание? — Нет-нет, что вы!.. — я тут же замотала головой, чувствуя, как во рту стало сухо из-за подкатившего возбуждения. — Просто… А «они» такие же большие, как и «он»? Врач рассмеялся, ободряющим жестом тронув меня за плечо. — Не пугайте так, мисс, — вздохнул он, а затем добавил. — И не волнуйтесь по всяким пустякам. Без лишней скромности замечу, что эстетическая хирургия всегда являлась моей сильной стороной, поэтому вы будете выглядеть пропорционально и очень привлекательно…* * *
Результат первой операции я даже толком осознать не смогла. Наркоз из головы так и не выветрился — меня плотно держали на каких-то препаратах и упорно не расстегивали ремни на руках и ногах. Повязка тоже оставалась на лице, погружая в долгую, дремотную ночь. Медикаментозное давление снижали ровно настолько, чтобы я могла осознанно отвечать на вопросы врачей и помогать массажисткам, подсказывая, где сильнее всего зудит. Док говорил, что со мной все хорошо. Но так как операбельное вмешательство было ещё не окончено, то седативные препараты в меня накачивали намеренно, дабы не травмировать лишний раз психику. «Он» становился с каждым днём всё больше и толще — постепенно раздвигал мои груди в стороны, наполняясь кровью и требуя всё больше места. Всё лучше и лучше получалось контролировать это чудовище, заставляя его неприметным движением мышц, нагнетающим кровь, делаться ещё толще и жарче. Донорскую кровь по-прежнему вводили — доктор говорил, что мой костный мозг пока не готов поспевать за возросшими нуждами тела. Но меня давно уже не тревожило будущее, страха совсем не осталось, а мысли всецело доверились умениям персонала клиники — я даже сквозь онемение анестетиков любовалась своими невероятными размерами. В конце концов, новая часть меня стала настолько большой, что массажистки теперь каждый день перекладывали «его» от левой щеки к правой и обратно. Прижимаясь виском к горячему, упругому телу, слушая размеренное биение собственного пульса в венах толщиной с палец и вдыхая горячий мускусный запах, я и коротала дни, подсчитывая прошедшее время. Иногда, когда массажистки или мёдсёстры думали, что я спала, можно было почуять их жадные, горячие поцелуи и движения влажных язычков, вылизывавших «его». Молодые девчонки определённо нарушали все правила и пользовались ночным временем суток, чтобы удовлетворить свои желания, но я не спешила жаловаться по этому поводу. Губы этих негодниц были очень уж нежные и мягкие, а их прикосновенья заставляли «его» аж гудеть от удовольствия, одаряя меня уймой крайне приятных чувств и эмоций. В итоге, нарушительниц всё же застукали, хотя я терпела — судя по числу перекладываний «от щеки к щеке», — недели две, или около того, сопротивляясь соблазну. Но когда одна из ночных гостий, слишком уж распалившаяся, просто поцеловала меня в губы, проталкивая озорной язычок ко мне в рот, бороться с этим стало бессмысленно. Я ответила, с удовольствием лаская губами наглую девицу, и напрягла «его» — теперь уже не таясь, — показав вторженке, что совсем не против продолжить. Девушка комично извинилась — при этом не переставая меня целовать, — а затем её тонкие пальцы легли на «него» принявшись делать особый «массаж»… Когда всё закончилось, я едва не взорвалась от восхищения, взвизгнув от счастья так громко, что наверняка перебудила половину клиники, дремавшей по причине глубокой ночи. Неизвестная гостья попыталась закрыть мне рот, но это уже ни на что не влияло — меня распирало от безумной оргазмической вспышки, а новые мышцы в глубине тела восторженно стиснулись. Я едва научилась ими толком владеть, но в тот миг извергала через «него» такие безумно-обильные, ритмичные всплески резко пахнущей слизи, что едва сам не захлебнулась в их потоках. Залила и лицо, и подушку, и грудь — даже на пол ощутимо текло, звучно капая. Негаданной любовнице тоже досталось — и она оказалась вся мокрая. Именно в таком виде нас и застал мой лечащий врач, по чистой случайности дежуривший этой ночью и проводивший полуночный обход… Девчонку строжайше отчитали, прямо на месте осыпав угрозами уволить и затаскать по судам… но уже на следующую ночь она снова была рядом. Прошептала на ушко, что мой наниматель совершенно не против, если медперсонал начнёт делать особый «массаж»…* * *
Повязку с глаз сняли словно спустя добрую тысячу лет. Я, конечно же, в своё время читала об этой процедуре и знала, что она занимала не более трёх месяцев, и это с учётом вероятных осложнений, но дремотное, полуобморочное состояние длилось будто бы без конца. Сон одолевал, стоило хоть на миг задержать мысль на чём-то одном, а когда отступал, я не могла понять — отключилась на сутки, на несколько дней, или вздремнула всего пару минут? Кое-как ориентировалась лишь по ощущению тепла возле щеки: «он» переместил положение или лежал, как и прежде? Львиной доли препаратов, струившихся в крови, меня лишили тоже весьма ловко, предусмотрев даже этот момент. Вечером, слыша голоса уходившего на ночь медперсонала, я скорее в силу привычки, нежели из-за усталости, попыталась уснуть, не дожидаясь «массажа». А поутру оказалась разбужена солнечным лучиком, замершим на щеке! Голова оказалась чиста и свежа, будто взамен вялых мозгов, накачанных медикаментами, вложили светлый разум ребенка. По непонятной причине меня распирало от радости. Врач, все эти месяцы колдовавший над моим телом, стоял рядом с койкой. На другой стороне суетились две медсестры, сматывая провода контрольных датчиков и окончательно отсоединяя меня от больничной аппаратуры. Интересно, с которой из них я целовалась? Наверное, с той, что с влюблённым взглядом отсоединяла от меня «присоски» кардиографа, оставив лишь парочку в районе ключицы? — Ну-с, — доктор расплылся в улыбке. — Вижу, вы в отличном настроении? — Ага, — я тоже не могла унять улыбку. — А когда меня заберут? — Не так быстро, дорогуша, — док заулыбался. — Неужели вы не желаете увидеть результат. Так хотели узнать, а теперь не интересно? Готовы? — А… А мне разве можно? Наниматель не запрещал? — Мисс Хиш, где же ваша былая настойчивость? — усмехнулся мужчина. — Не просто можно, а нужно. В обязательном порядке, как часть терапии. То, что вы чувствовали — это одно, но шокирующее воздействие полноты первого визуального впечатления — это совершенно другое. Вы как можно скорее должны осознать и принять свою новую роль в социуме. Доктор подозвал стоявшего чуть поодаль молодого человека, расслабленно глядевшего в пол. — Милейший, — отдал ему распоряжение, — будьте любезны, включите проектор. — Да, сэр, — парень кивнул и принялся ловко разворачивать закреплённое на потолочном кронштейне подобие видеокамеры. Медсестра тем временем растянула небольшой экран для проектора, а доктор указал на суетившегося парня. — Кстати, знакомьтесь. Этот юноша — ваш сервитор, мисс Хиш. — Настоящий? — я едва сумела сдержать удивление. — Доброволец?.. — Самый что ни на есть. Но об этом поговорим позже, а сейчас… Проектор едва слышно загудел, и я увидела на экране себя, лежащую на больничной койке. Глянула на фигуру, прикрытую тонкой простынкой, и не смогла удержаться от смеха — даже так было заметно, что меня стало гораздо «меньше», чем было до этого. — Такая маленькая теперь. — Разумеется, — кивнул док. — Ампутация конечностей лишила вас почти двух третей массы тела и сильно нарушила процесс кроветворения. Собственно, возможные проблемы с кровеносной системой и были основной причиной, по которой вы столько времени находились под наблюдением. Но теперь-то у вас нет жалоб? — Никаких, — с неприкрытым задором в голосе ответила я, и в самом деле ощущая лишь приятный тонус и невыразимую лёгкость дыхания. — Вот и отлично, — улыбнулся хирург. — Тогда, быть может, вы сбросите простыню и явите себя миру? — Док, — хихикнула я. — У меня же нет ручек и ножек? — Но у вас есть кое-что другое, — улыбка не сходила с лица мужчины. — Неловко немного — вот так перед всеми… — смутилась я. — Бросьте, — без колебаний, с иронией в голосе отмахнулся человек в белом халате. — Уж мне, как вашему лечащему врачу, прекрасно известно, что вы тут вытворяли по ночам. Он глянул на стоявших смирно молодых медсестричек: — Верно я говорю, Анжелика? — кивнул им, будто подначивая. Одна из девушек — та самая, что отклеивала с моей кожи «присоски» приборов — залилась густым румянцем и опустила взгляд. Сосочки на её груди под халатом мгновенно набухли и стали твёрдыми, недвусмысленно чётко проступая под тканью одежды. Девушки, стоявшие рядом, сдержанно захихикали. Я тоже смутилась, но всё же взяла себя в руки. Образно, разумеется — рук у меня уже не было. Зато вместо них под простынкой напрягся внушительный вал горячей плоти, вздымая над кроватью своеобразный «полог». Это тонкое одеяло соскользнуло на пол, и я восторженно уставилась на свой новый, громадный пенис. Он был просто колоссальных размеров! Куда смотреть — на картинку проектора или на самого «великана»?! — не понятно. На экране громадный член с плоской головкой угрожающе нависал над «четвертованным» девичьим телом, а в реальности я благоговейно таращилась на толстый «столб» своего мяса, невольно моргая от испуга всякий раз, когда чудовищный член упруго покачивался в такт сердцебиению. Будто норовил в любой миг завалиться и шлёпнуться мне на лицо. — Г-господи… — ошарашено пробормотала я, не способная проронить больше ни слова. — Бог тут ни при чём, — не без тени гордости отозвался доктор. — Всего-навсего наш коллектив сотворил с вами хирургическое чудо… Мужчина торопливо щёлкнул пальцами, подзывая одну из медсестёр: — Анжи, давай, помоги, а то под тобой сейчас пол гореть начнёт… Смущенная девушка без возражений подошла, и они в четыре руки посадили меня вертикально, быстро подрегулировав изголовье кровати. Без ног даже сидеть оказалось не просто, а их удалили до самой промежности, оставив лишь тщательно ушитые культи, имевшие лишь тонкие линии шрамов. Врач заметил, куда я гляжу, и понял это по-своему: — Не волнуйтесь — лазерная коррекция устранит все шрамики, до мельчайших чёрточек, и на вашем теле не останется даже следа операбельного вмешательства. — Нет, вы не поняли, — сказала я, подёргав обрубком бедра и встряхнув «вмонтированным» в центр культи полированным металлическим кольцом. Точно такое было и на другой ноге, равно как свисало и из культей рук. — Ах, это… — врач хлопнул себя по лбу, словно забыл о сущей мелочи. Он взял за кольцо на моей левой ноге и потянул на себя. — Это одно из требований вашего нанимателя: так как конечностей у вас теперь нет, то способ… эм-м-м… удержания должен быть иным. — Понимаю, — кивнула я, невольно удивляясь такой предусмотрительности. Сама ведь только увидев эти штуковины поняла, что без них меня и в самом деле пришлось бы постоянно носить на руках или ещё как-то изгаляться. — Кстати, — доктор привлёк моё внимание. — Мы добавили ещё кое-что, в обход контракта, так сказать. Это было предложено клиникой и мной лично, но наниматель всё одобрил и оплатил, так что о финансовой стороне вопроса не беспокойтесь. — Ага, — кивнула я, пытаясь повертеться и получше себя разглядеть. — Меня стало меньше, но… но как будто и больше? Ничего не понимаю. Секунда растерянность едва не привела к «катастрофе». Мышцы рефлекторно напряглись и увесистый член, лежавший на постели, как якорь — да в нём килограмм двадцать, если не больше! — упруго поднялся, и я клюнула носом вперёд, что-то болезненно прищемив под собой. Заботливые руки тотчас подхватили, возвращая мне вертикальное положение. Доктор заулыбался: — Осторожней, не торопитесь, — предостерёг он, а затем добавил. — Вы пока привыкайте к своему новому облику, а я расскажу, что было добавлено сверх контракта. Анжи, начнём с молочных желёз… Медсестра послушно кивнула и приподняла на ладонях мои груди, нежно их стиснув пальцами. Я рассеянно уставилась на эти пышные холмы, напряженно пытаясь вспомнить, какими они были раньше. — Гормональная терапия оказалась крайне эффективной, мисс Хиш, — заговорил доктор, пальцами, обтянутыми тонкой латексной перчаткой, ощупывая мой сосок. — Наниматель, который, напоминаю, одобрил это изменение, предложил нацелиться сразу на возможный максимум, но в этом не было острой необходимости, поэтому на данный момент ваш бюст имеет четвёртый размер. Почти вся жировая ткань замещена полнофункциональной железистой, поэтому при ласках груди ощущения могут оказаться несколько… э-м-м… чрезмерными в плане удовольствия, но уверен, вы с этим быстро свыкнетесь. — А-а-а… — начала было я, но мужчина категорически перебил. — Это исключено, мисс — четвёртый размер никак не может быть окончательным! В самом худшем случае ожидайте увеличение ещё на четыре пункта, но это минимум, который я гарантирую на сто процентов. А в целом, результат должен быть куда больше. Внушительные молочные железы просто обязаны стать обрамлением и украшением для вашего пениса… — Ясно… — рассеянно пробормотала я, поглядывая на свои сиськи, за которыми уже не видела живота. Кстати, об этом — доктор будто прочёл мои мысли и на пару с помощницей запустил ладони ко мне в промежность, приподнимая уже нечто другое, но сигнализировавшее о себе не менее сладостными ощущениями. — Тестикулы пришлось подбирать отдельно, — сказал врач. — Их мы взяли у другого донора, сумев добиться идеального сходства с тоном кожи. Чувствуете, какие они тяжёлые и шелковистые? Видите толщину этих роскошных вен? Ради этого, не побоюсь, идеала пришлось пересмотреть прежние соглашения и принять с объёмом на пятьсот миллилитров больше оговорённой. Но три литра дополнительного веса вместо двух вас ведь не расстроят? — Н-нисколько… — сдержанно выдохнула я, украдкой поглядывая на Анжелику, которая уж очень усердно массировала обеими ладошками моё правое яичко. Врач тем временем продолжал: — Эякулята будет много. «Очень много» — именно в такой форме затребовал от нас наниматель, — сказал он. — Но мы превзошли сами себя, поэтому вы останетесь довольны, уверяю. — Это… это всё? — промямлила я, совершенно растерявшись. — В основном, — уверенно кивнул врач. — Такие мелочи, как операция по расширению костей таза и гормональному увеличению ягодиц, перманентный разгон либидо или вживление отдельно выращенной матки, способной к гибридизации с не приматами, думаю, не стоят даже упоминаний. Также я предлагал искусственно осеменить вас, используя материал донора пениса — многоплодная беременность и сопутствующая обильная лактация у трансформированных пациенток являются весьма популярной опцией в нашей клинике. Но наниматель отказался, пожелав заняться этим лично. Я опять окинула себя взглядом, совершенно не стесняясь обнаженного тела в присутствии множества людей. Меня сделали такой развратной и вызывающей с умыслом, на что имелась лишь одна эмоция в ответ — это восторг! — И… и что мне теперь делать? — неуверенно пробормотала я. — То есть, когда меня отправят к нанимателю? Врач коротко глянул на помогавшую ему медсестру и расслабленно вздохнул, покачав головой. — Не быть мне актёром… — усмехнулся он, ни к кому конкретно не обращаясь, а потом посмотрел на меня, добавив. — Комедию ломать больше нет смысла, полагаю… Поэтому никуда ехать не нужно, дорогуша — к своим обязанностям вы приступите незамедлительно. Мистер Уильямс, с этого момента она вся ваша… Нам же, пожалуй, стоит удалиться. Врач этаким дворянским жестом хлопнул в ладони и две оставшихся медсестры вышли из больничной палаты, а я в растерянности уставилась на «Анжелику», которая торопливо теребила пуговки на халате, обнажая упругую девичью грудь. В помещении осталось трое: я, лже-медсестра и бессловесный сервитор. Повисла крайне неловкая пауза, пока наши взгляды исследовали друг друга. «Анжи» пожирала меня взглядом, а я откровенно любовалась её точёной фигуркой и готовым к «бою» побагровевшим пенисом — док не соврал и вид возбужденной плоти разжигал во мне безумную страсть и желание. Девушка, которая, кажется, была не то чтобы девушкой, с невинным видом цапнула одним пальчиком за кольцо-ухватку на культе моей правой ноги. Застенчиво потеребила его — или же потеребил? — умилительно двигая бёдрами и встряхивая уже взмокшим пенисом. — Малыш, — до меня долетел мелодичный, мягкий голос, столько раз ублажавший слух минувшими ночами. — Я так долго ждал, так ревновал, а ты… Давай уже наконец-то сделаем деток? Просить дважды Уильямсу не пришлось — я охотно откинулась на спинку кровати, широко разводя обрубки заметно растолстевших бёдер и демонстрируя себя во всей красе. Потянулась культями рук, торопя своего нанимателя — в конце концов, теперь это было моим предназначением…