«You set it on fire» My Darkest Days
Ворон развернулся на пятках и небрежно уронил лом на землю. Оглядел развернувшийся в гараже хаос и удовлетворённо хмыкнул. Под разгромленным стендом валялись щепки, инструменты, какие-то болтики и гайки. От изящного набора часовых отвёрток осталась только коробочка. Крышка валялась в углу, где притаился насмерть перепуганный паук, а футлярная часть оказалась в луже машинного масла, которая протянулась вдоль стены, общей с домом. На грязном полу валялись тряпки, лохмотья старого постельного белья, осколки посуды и — красивым ровным слоем — изодранные раритетные порножурналы, некогда разложенные в хронологическом порядке по аккуратным коробкам. Лампочка над головой взирала на разрушения ожидаемо равнодушно. Можно было расхреначить и её, но иначе зрителям пришлось бы изучать перформанс фонариком и урывками. О, нет, эту сцену необходимо созерцать целиком и сразу. Так задумано. Ворон протянул руку и коснулся кнопки на стене. Медленно, плавно и бесшумно поднималась широкая гаражная дверь. По ногам ударил горячий летний свет утреннего солнца. Парень развернулся и, сладко щурясь от удовлетворения, вышел наружу. Не успели ставни доехать до потолка, как начали движение вниз. Занавес опускался. Зрители ещё не приехали. Танцующим шагом Ворон приблизился к рюкзаку, оставленному на лужайке, и достал оттуда баллончик с краской. Задумчиво встряхивая его в руке, вернулся к двери в гараж. Замер в поисках вдохновения. Закрыл глаза, пытаясь нащупать в вихре поднявшихся эмоций самую сильную. Что бы выразить? Ярость. В голове пёстрым ворохом вспыхнули воспоминания. Совместные вечера у столярного станка, запах свежих опилок, мелкие занозы на папиных руках. Звук наждака, убаюкивающего тяжёлую тревогу, которая становилась всё гуще, от часа к часу, день ото дня. Он не пришёл. Он опять не пришёл. Коробочка с драгоценностями — крохотными инструментами для тонкой работы, до смешного невесомыми в отцовских пальцах. Они казались такими хрупкими. Гнев. Газ с шипением вырвался из сопла, послушно следуя за движением руки. Примитивные, но красноречивые рисунки. Несколько коротких ёмких надписей. Пожалуй, именно это и хотела сегодня сказать душа. И финальное. Ворон вытащил из кармана сложенный вчетверо листок, приложил его к раскрашенной двери. Отрицательно покачал головой. Вернулся к лужайке. Взял из рюкзака небольшой лёгкий молоток и парочку гвоздей. — Ульдрен, золотце, здравствуй! — вдруг сказал скрипучий старушечий голос. — Миссис Карлсмит, доброе утро, — Ворон поспешно выпрямился. Снизу вверх на него смотрела крохотная престарелая женщина, вокруг которой вилась мелкая волосатая хуйня, которую называли собакой по чистому недоразумению. — Слышала, ты поступил в университет, — старушка воссияла и легонько, осторожным жестом, тронула руку в шипастом браслете. — Ты большой молодец! — Спасибо, миссис Карлсмит, — Ворон инстинктивно спрятал руку с письмом, как если бы пытался утаить что-то постыдное. — Что, уже уезжаешь? — женщина многозначительно посмотрела на рюкзак Ворона. — Даже родителям не расскажешь? — Они знают, заплатили же, — промямлил парень, чувствуя нарастающее смущение. Ему вдруг перехотелось, чтобы случившееся с домом увидели все соседи. — Всё равно, — женщина чуть качнула головой. — Они же должны сегодня вернуться. Проводили бы. «Это вряд ли», — мрачно подумал Ворон. — А давайте я вас провожу до дома, — нашёлся он, стараясь закрыть собою вид на дверь в гараж. — Наверно, после операции трудно таскать даже хлеб из пекарни. Старушка замерла на мгновение, а потом кивнула. Побрела вперёд, сделав вид, что не заметила, как Ворон сунул письмо в родительский почтовый ящик. Притворилась, что не увидела, как озлобленная грусть превратилась в глубокую отчаянную скорбь. Робость перед мягким взглядом соседки, у которой почему-то добрые слова нашлись. Слова. И немного печенья в дорогу.15.12.2022
23.02.2023