Перед тем, как улучшиться, ситуация ухудшается

      Родиться омегой — благословение. Эти маленькие создания нежны и трепетны. К ним всегда нужно особое отношение, и за право проявить его альфы готовы перегрызть друг другу глотки. Рождение омеги — настоящий праздник, ведь те действительно редки. Тело омеги обязательно должны украшать дорогие шелка, на столе стоять сладости, а за их сердце должны бороться лишь сильные и достойные. Но стоит подойти к беспризорникам, задобрить, давая кусочек хлеба, и они расскажут вам, что родиться омегой — страшнейшее из проклятий. Зачем стараться дарить необычные и дорогие подарки, терпеть унижение от более достойных альф, если можно просто купить желаемое, благополучно отметив покупку собственной фамилией прямо на шее, чтоб понаблюдать как она будет задыхаться, тратя все силы на один единственный вдох? Скажи спасибо, что не укусил. Вещи не нужны шелка, не нужны сладости. Вещи ничего не нужно. Она удобная, практичная, не истерит, не кусается, а лишь молча раздвигает ноги, позволяя творить с собой что угодно. Вещь может быть многофункциональной. Днем — жених уважаемой леди, ночью — подстилка. На такой вещи можно заработать, давая развлечься с ней другим, можно не кормить днями, можно переломать ноги и закрыть в сарае за непослушание. Но вещь точно не должна бунтовать, беря хозяйский меч в руки.       Вот только Шэнь Цзю, откровенно говоря, похуй на то, чего он там не должен. Поэтому дом Цю горит. Хвала блядским богам за то, что У Янцзы не привлекают дети, что, честно говоря, довольно неожиданное открытие. Хвала блядским богам за то, что Юэ Ци жив. Да будут прокляты боги за то, что он не вернулся. Мольба о прощении в глазах предателя уничтожает куда сильнее чем любой взгляд брошенный в сторону Цзю похотливыми ублюдками.       Все с отвращением смотрят на Шэнь Цзю, когда тот рявкает на очередное извинение. Вы даже не знаете кто тут жертва, твари. Цзю подтягивает руки к шее, чтобы убедиться что ханьфу с неё не сползло. Только учитель и Юэ Ци знают зачем ему настолько закрытые одежды.       Немногочисленные омеги на хребте ходят в свободных одеждах, даже не пытаясь скрыть запах, попутно наслаждаясь взглядами, которые на них бросают раскрасневшиеся альфы и беты. Немногочисленные омеги на хребте относятся к Шэнь Цзю с осуждением, попутно наслаждаясь поддерживающим рычанием альф за спиной.       Шэнь Цзю пачками глотает чёрную зависть и подавители. Он никогда не признает, что отдал бы всё, чтобы воспринимать эти рычания как знак поддержки, а не угрозу близящейся боли.       Все волнения укрывают объятья ночных леди. Отвратительная последовательность — он ходит сюда чтобы успокоится, но чем дольше Тёплый Павильон укрывает его, тем презрительнее взгляды других адептов.       Шэнь Цзю всё ещё глотает подавители.       И это не может обойтись без последствий.       Боли в районе чресел невыносимы, и холодная земля сарая, в котором он сдерживает крики, насмешливо напоминает ему, что ничего не изменилось.       Ты как был один, так и остался.       Как разделял боль с древесиной сарая, так и разделяешь.       Как был беспомощным омегой, так и остался.       Ты не убежишь от себя…       … — Сяо Цзю! — Взволнованно зовёт Юэ Ци с трибун.        — Не, хаа, не называй меня так, — хрипит Цзю, с прославленным мечом у горла.        — Победитель — Лю Минсяо, — торжественно объявляет глава и даже сквозь взорвавшиеся аплодистменты Шэнь Цзю слышит как хмыкает главная ученица Сяньшу. Все кричат и поздравляют молодого господина Лю, будто его победа является чем-то неожиданным.       Удручающая обстановка, ничего не скажешь.        Шэнь Цзю переводит взгляд на победителя. Тот стоит одной ногой на его грудной клетке и только сейчас Шэнь Цзю понимает что… Его руки… Трясутся? Ошарашенный взгляд молодого господина прикован его шее. Шэнь Цзю рефлекторно тянется с сокровенному месту чтобы понять, что…       Ошарашенный взгляд молодого господина прикован разрезанным одеждам в районе шеи и выжженной фамилии «Цю» прямо на нежной коже.       Взгляд поднимается к лицу Шэнь Цзю, и они смотрят друг другу в глаза.       Люди, замечая странность в поведении победителя, затихают, а Лорд пика Байчжань подходит к ребятам со спины.        — Ты чего, чертёнок, — спрашивает Вэнь Минчжу, кладя руку на плечо ученика.       Шэнь Цзю выворачивается из-под дорогих сапог, и позорно сбегает с зоны спаррингов.       Он знает, что над ним смеются, он знает, что его назовут трусом, неспособным признать поражение. Он знает. Это ничего по сравнению с тем, что он также знает, что прямо сейчас на него в ужасе смотрит самый дикий человек на свете. Теперь три человека в секте осведомлены о его тайне, но зная длинный язык этого зверя, теперь её будут знать все.       Цзю в этом уверен, Цзю никогда не ошибается в людях и в степени их подлости (Юэ Ци не считается).       Но ничего не произошло. Ни на следующий день, ни через неделю. Из нововведений только взгляд, время от времени брошенный ему в спину, изучающий и тревожный. Шэню даже не нужно избегать этого зверя, тот и сам отлично справляется с этой задачей.       Вскоре Шэнь Цзю замечает резкое сокращение грубостей в свою сторону, а если кто-то и осмеливается, то вскоре его находят с переломанными ногами и кто как не главный ученик Цинцзин узнаёт особый почерк в ссадинах бедолаги.       Зверь пика Байчжань следует за ним по пятам и Цзю готов поклясться что видел удивленный взгляд в окне борделя.       Потом Цинцзин начинает покрываться кровью в самом… Странном проявлении этих слов. Этот придурок носит под бамбуковую хижину мертвых зверей, а его тупой учитель только и шутит.       Это же приданное, А-Цзю, ты не можешь его выкинуть!       Но зато теперь он «лучший друг» особо голодных адептов, которые не прочь попробовать редких животных.       Цзю всегда особо трепетен в хранении вещей, особенно собственных, поэтому, когда раскрасневшийся идиот вручает ему изысканный веер, промямлив, что Шэнь обронил его, он вообще не верит. Совсем.       Потому что нет, Лю Шиди, одного взгляда на него хватит чтобы понять, что этот ограненный золотом веер стоит целое состояние, я бы точно заметил если бы его потерял.       Цзю не отвергает подношение, потому что зверь точно просто выкинет такую красоту, потратив работу мастера зазря.       Когда он появляется с этим веером на публике Цзю прикладывает все силы чтобы не замечать возгордившегося зверя.       Цзю всё ещё пачками глотает подавители.       Лю Минсяо всё ещё преследует его.       И это всё ещё не остаётся без последствий.       Разница в том, что теперь боль разделяет режущий уши скрип двери сарая, торопливые шаги и взволнованный вздох. Всё что видит Шэнь Цзю перед тем как потерять сознание, полные мелких царапин руки, и абсолютно нехарактерный для альф сладкий запах сливы.       Он чувствует себя относительно хорошо, просыпаясь в палате. О. Цяньцао.        — Шэнь Шисюн проснулся, — Тихо константирует Му Минцзян, а после замолкает неловко отводя глаза. В его руках листья теплой парлиции, которые до этого лежали у Шэнь Цзю во внутреннем кармане.       Кажется сейчас начнется головомойка о том как они опасны для его омега сущности. Будто Шэнь Цзю не слышал это сотни раз до от Юэ Ци.        — Только попробуй сказать что-то по этому поводу. — Шипит главный ученик Цинцзин.        Доктор отводит взгляд и прикусывает губу.        Один в палате думает, как помочь другому. Другой думает как он хочет, чтобы его оставили в покое. Третий с ноги врывается в помещение, снося дверь с петель.        — Зверь! — Хриплым от долгого сна кричит Шэнь Цзю. Вопреки привычному сценарию молодой господин Лю неловко смотрит на беспорядок и извиняется.        — Прощение просить будешь у учеников Ань Дин, — хмыкает главная язва хребта и отворачивается.        — Лю Шисюн, сейчас больному нужен отдых.        — Он омега! — Заявляет Лю игнориуя замечание врача.        — Да, Лю Шисюн.        -… Он омега… — Продолжает зверь.       Цзю хмыкает на такое, отныне, очевидное заявление. Он поворачивается и смотрит на листья в руке Му Минцзяна.       Да… Он омега.       И Шэнь Цзю очень сомневается, что зверь относил его на Цяньцао окольными путями.       Он омега и теперь все об этом знают.       Когда через несколько дней Цзю сбегает с Цяньцао все смотрят на него взволнованно.        — А-Цзю, ты не голоден? У меня осталось немного сладостей после похода в город, хочешь?        — Сяо Цзю, ты выспался сегодня? Можешь отдохнуть чуть больше остальных, мы всё понимаем.        — Ты понял что здесь написано, А-Цзю? Я могу помочь тебе разобрать.       Если раньше эти же люди относились к грубости Цзю с отвращением, то теперь они находят её милой.       Но самое худшее случилось во время совместных тренировок с адептами Байчжань.       Цзю победил этого зверя клана Лю.       Потому что тот поддавался.       Всё хвалят Шэнь Цзю, а адепты Цинцзин задирают подбородки. Какая у них сильная омега, посмотрите.       Шэнь Цзю лишь даёт Лю Минсяо пощечину и под взволнованные вздохи уходит.       Да пошли вы все нахуй.       Следующую неделю Шэнь Цзю занимается чуть было не сильнее, чем как тогда когда только пришел на пик.        Я вам не дама в беде.       Шэнь Цзю получает лучший результат по истории живописи.       Мне не нужно что-то разжёвывать.       Шэнь Цзю выкидывает запасы подавителей.       Меня не нужно жалеть.       Шэнь Цзю, идеально отточенными движениями, сбивает с ног очередного статиста, с которым его поставили спаринговать.       И мне не нужно, блять, поддаваться.       Зверь всё ещё следит за ним, и в один день выходит из своего укрытия (это были чёртовы кусты, ты действительно думаешь, что я тебя там не вижу?).        — Сразись со мной. — Впервые без криков и истерики.       Посмотрите, кажется у него все-таки есть мозг.        — Только попробуй поддаться.       В тот день, сквозь свисты меча, Шэнь Цзю проиграл.       И в тот день, он впервые был рад проигрышу.