С группы по нитке

Енджун просто шел домой. Он задержался на репетиции и вечером, еле переставляя ноги, плелся домой, не имея сил даже вытащить телефон из кармана, чтобы посмотреть время. Ну, раз уже темно, значит поздно. Они и так знал, что уже поздно. Хосок настоящий зверь в плане танцев. Чтоб ему там икалось за все хорошее. Но вдруг его внимание что-то привлекло и он поднял голову. На постаменте, рядом с лавочкой стояла скульптура. Красивая такая. Молодой мальчик, с закрытыми глазами и руками по швам. Но было в этом всем что-то странное. Эту улицу освещал только старый фонарь в метрах десяти от места, где стоял Чхве, и пусть был полумрак, но он различил что-то на лице белого мальчика. Как будто это слеза. Енджун достал телефон из кармана и посветил фонариком. О... Боже.... От внутреннего уголка глаза скульптуры и до подбородка, капая на землю, скатилась капля. Крови. Какого черта творится? Что это за скульптура? Когда она тут появилась, если Чхве ходит тут каждый день и впервые ее видит? Это специально сделано для антуража? Парень разглядел на земле камень средних размеров, примерил его в руке и со всего размаха кинул белому мальчику в ногу. Ему показалось, будто отвалилась штукатурка или кусок цемента. Енджун подошел ближе, чтобы рассмотреть. На месте, где у скульптуры отвалился кусочек, виднелась... Кожа? Как будто тело обмазали чем-то и теперь оно отваливается, обнажая естественный вид. Чхве осмелился и дотронулся пальцем. Немного мягко и определенно тепло. Что? — Твою жешь мать, — выдохнул парень, отшатываясь. Мысль о том, что на кончике пальца было тепло, не давало ему покоя. И кровь из глаз тоже. Чхве пожевал губу, думая, что делать. Он встал ногами на лавочку в полный рост, крепко держа в руках камень и потянувшись к лицу скульптуры, отколол кусочек от носа. Нос был вполне мягким, после того, как белый кусочек отвалился и упал вниз, разбиваясь на кусочки поменьше. Енджун поддался ближе и прислушался. Послышался тихий и совсем слабый звук дыхания. Дыхания, твою мать. — И что прикажете делать? — Чхве схватился руками за голову, лихорадочно соображая. Что мы имеем? Вполне живого (пока еще) парня, которого превратили в скульптуру и выставили на улице. Почему это сделали? Кто решился на такое зверство? В чем провинился парень? И главный вопрос, сколько у него есть времени до момента, как тот испустит последний вдох и умрет. Сев на лавку, Енджун подключил групповой звонок со своими друзьями. — Ребят, вы должны мне помочь... — тихо сказал он, дождавшись, пока Юнги и Минхо подключатся. — Что случилось? — запеспокоился самый старший. — Просто приезжайте, — закрыв глаза на пару секунд, ответил Чхве, — и чем быстрее, чем лучше. Он скинул координаты и принялся ждать, боясь, что хены не успеют. Он вкратце описал им ситуацию, запинаясь и думая, как вообще о таком рассказывать. Втроем они сняли мальчика с постамента, и положив на землю, сели возле него на колени. — И что будем делать? — спрашивает Минхо. — Давайте для начала снимем с него эту дрянь, а потом уже решим, — кивает Юнги. Они вооружились кто чем. У Енджуна был тот самый камень, у Минхо в машине нашелся охотничий нож (не спрашивайте, зачем он ему вообще нужен), а Юнги достал из сумки скальпель. Ну, врач он в любое время дня и ночи врач. Но то, что он скальпель в сумке таскает - настораживает. Но не будем. Они как могли отскребли от мальчика этот цемент или во что его там запихнули. Не во всех местах это получилось и на нем все еще был белый налет, а одежда была бесповоротно испорчена, но главное, что он худо бедно, но дышал. Естественно, он был без сознания. — Больницы закрыты, — обвел всех присутствующих взглядом Мин, — только если ехать в элитную клинику, а там мы денег не мало отвалим. — Подождем до утра, — решает Ли, — тем более, что у нас есть свой личный доктор. — Отвезем его ко мне, ближе всех же, — сказал Чхве, — а там Юнги-хен его и осмотрит на предмет повреждений. Я уверен, что ему что-то вкололи. — Но сказать что, я точно не смогу, — покачал головой самый старший. — Не важно, — махнул рукой Енджун, — главное, чтобы он не умер. Они доехали до квартиры Чхве и решили, что сначала мальчика надо уложить на кровать, а потом провести осмотр. Юнги нашел след от укола, что подтверждало теорию самого младшего, но что это, он естественно не определил. Главное, чтобы это был не яд. Никаких больше нательных повреждений у бывшей скульптуры не было, но Мин сказал, что у него недомогание. Енджун с Минхо кое-как вымыли мальчика и переодели его в одежду младшего, после чего уложили и решили дежурить всю ночь, а после, с утра пораньше, отвезти в больницу. За ночь мальчик так и не проснулся и признаков жизни, кроме дыхания, не подал. Но Чхве искренне переживал за него, хотя сам не понимал почему, и чем "скульптура" так его завлекла. В больнице долго допытывались, что и как, но объяснять уставшим парням, что спали посменно, было трудно, в силу того, что мозг отказывался работать. Кое-как они все объяснили и через какое-то время мальчик уже лежал на больничной койке с капельницей. С ним уже хотела поговорить полиция, но он не приходил в себя. Ребятам сказали, что в его организм ввели сильный токсин, что медленно убивал его изнутри, продлевая мучения. Его еле удалось вывести и то, пока не до конца. Но парнишка останется жив, если убийца конечно же не вернется закончить начатое. Енджун от мальчика не отходил два дня, пока тот наконец не открыл глаза. Чхве тогда задремал, но почувствовав движение в своей руке, потому что держал мальчика за ладонь, очнулся. Бывшая скульптура хрипела и пыталась что-то сказать, еле разлепляя глаза. — Тише, — успокоил его Енджун, удерживая за плечи, когда тот попытался встать, — все хорошо, ты в больнице, — тихо сказал он, поглаживая мальчика по немного отросшим волосам. Парнишка все пытался что-то сказать, но быстро отбросил любые попытки и ровно задышал, глядя в потолок и крепче сжимая чужую руку. Чхве заметил, как по виску того сбежала маленькая слеза. В этот раз уже не кровавая. — Я позову врача, ладно? — улыбнулся он, — я скоро вернусь. Ровно через неделю мальчика выписали. Как только он смог нормально говорить, то сказал, что его зовут Чхве Бомгю. Следствию он ничего важного рассказать не смог. На него напали сзади, ударив чем-то тупым по голове, после он чувствовал, как ему что-то вкалывают и обмазывают тело чем-то холодным, но открыть свинцовые веки никак не получалось. Ну а потом он уже очнулся в больнице, сжимая руку Енджуна. — Малыш, — старший Чхве подошел к Бомгю, когда тот читал какую-то мангу, и сел рядом. Тот встретил его заинтересованным взглядом, отрываясь от любимого чтива. — Того ублюдка поймали, — тихо ответил на его взгляд Енджун, показывая статью в интернете. Бомгю не нужно было ничего говорить, он сразу все понял. — Три года прошло... — тупо сказал он, смотря в одну точку. По щеке покатилась слеза, капая с подбородка на колени. — Ну тише, — старший потянулся к парню, обнимая и укрывая в своих руках, — нам нужно будет появиться в суде, — сказал он ему на ухо, — мне уже звонили. Ты и еще одна девушка стали единственными выжившими. — Боже... — прошептал младший, утыкаясь Енджуну в грудь. Старший поглаживал его по спине и волосам, баюкая какой-то незатейливой мелодией. Три года Бомгю лелеял надежду, что того, кто мог стоить ему жизни, засадят за решетку на всю оставшуюся жизнь, и вот, наконец это случилось. Парень потянулся к тому, кто спас его тогда, касаясь его губ своими. Такой соленый и мокрый поцелуй, губы дрожат, как и руки, но он пытается успокоиться и найти непрошибаемую стену, за которой он сможет укрыться, в лице своего парня. Енджун целует в ответ, мягко обхватывая губы парня, беря за ладони, сжимая их. Того психа накажут, а жизнь двоих Чхве наладиться и они определенно смогут заперть те несколько дней в своей памяти за десятью замками.