***
Вьюга за окном заметала город. На севере — обычное дело, хотя любой ребёнок бы с радостью в такую погоду остался дома. Не идти по темноте в детский сад, а проснуться в тёплой постельке, выбежать на запах вкусных маминых оладьев, позавтракать ими, смотря утренние мультики, а потом весь день играть на улице — это ли не счастье? Определённо, да, и не только для детей, но... не для Йоэля. Он с семи утра ползал поочерёдно за каждым из родителей и со всем упорством, на какое способен шестилетка, требовал отвести его в детсад. — Мам, ну пожаааалуйста! — Йори, нет! — Ну маааам!!! — Ты болеешь, пока не поправишься, никуда не пойдёшь. — Ну там же Йоонас! — Йори, я всё сказала. Ну как она не понимает? Йоонас же там! Сидит один, скучает, ждёт! Йоэль же обещал ему вчера, что придёт... А вдруг сегодня омлет на завтрак подавать будут, а Йоон омлет не ест! И что тогда? Это очень жестоко по отношению к детям, заставлять их есть то, что они не любят. Но ни мать, ни отец под наивесомейшими аргументами сына не сдались. После пары часов доходящих до истерики уговоров его удалось усадить на диван в гостиной и пообещать передать маме Йоонаса, что его друг заболел. Такой расклад, казалось, всех устроил, но это только казалось. — Злые вы с папой... Даже к тихому часу не повезли... — Не ворчи, — беззлобно усмехнулась мать, закутывая сынишку в плед, — Выздоровеешь — пойдёшь в садик. Ты же не хочешь Йоонаса заразить? — малыш уверенно замотал головой, — Ну вот видишь. Значит надо дома посидеть. Какао будешь? — Буду... Долго обижаться Йори не удалось: помогло какао с зефирками и сериал про Человека-Паука по телевизору. Прижимая чашку к животику, детёныш с раскрытым ртом смотрел, как на экране Паучок надирает зад Мистерио, восстанавливая своё честное имя. Вот ему повезло, он не болеет и паутиной стрелять умеет... А Йоэль только соплями шмыгает. И когда Человек-Паук пропадает надолго, Фелиция на него не обижается. А Йоон обидится и играть с Йори не будет — пойдёт с девчонками браслетики плести. Может, если сделать ему что-то приятное, он не будет злиться? Досмотрев серию до конца, мальчишка сполз с дивана, отнёс пустую чашку на кухню и побежал к себе в комнату, откуда принёс лист бумаги и стакан цветных карандашей. Мама не разрешает сидеть простуженным на полу, но больше рисовать негде. А ещё она всегда говорила, что Йори — умный мальчик, и тот, воспользовавшись своим могучим мозгом, догадался стащить с дивана плед и расстелить его на полу. И вот он уже как бы и не на холодном сидит... Другой вопрос: что рисовать? Йоон рассказывал, что любит животных. Значит, надо нарисовать ему красивое животное, но какое? Пять минут Йоэль ломал голову, но даже совет матери проблему не решил: — Нарисуй котика, вон они какие — пушистые, ласковые! — А если Йоонас их не любит? — С чего ты взял? Кто же не любит котиков? Поджав губки, малыш ретировался обратно в гостиную и плюхнулся на пол перед телевизором. Не все любят котиков. Йори вот не любил. Ему всегда больше нравились пауки, особенно большие, пушистенькие, с кучей похожих на бусинки глаз. Тоже больших. Как у Йоонаса. Он и пушистенький, как тарантул. Только у него ноги две и руки тоже две, а у пауков много лапок. Впрочем, Йоэль не считал это таким уж большим недостатком. Простой рисунок из огромного круга и «лапок» (коих было явно больше восьми) он рисовал больше часа. Во-первых, надо, чтобы было красиво — это же для Йоона подарок. А во-вторых, ну там же первая серия про Венома началась! Как не отвлекаться постоянно, лёжа на животе и болтая ножками? Вот он поправится скоро, придёт в детский сад, подарит Йоону рисунок и съест его порцию омлета, который, впрочем, и сам не особо любил. Зато любил Йоонаса. И пауков.***
— Прочь с дороги, Хокка! — картаво рявкнул черноволосый мальчишка, со всей дури толкнув Йоэля плечом. От полёта в стену школьного коридора тот нехило приложился спиной и замарал толстовку в штукатурной пыли. Если первое ещё можно было как-то пережить, то вот второе... Ох, и влетит же ему от матери, когда вернётся! Сжав кулаки, пацан уже приготовился нанести обидчику удар промеж лопаток, как вдруг... мнимая месть перестала иметь значение. Уже не хотелось куда-то бежать, драться, катаясь по полу и собирая на себя всю грязь... Причина была проста: в выходящих в холл дверях промелькнула фигура Йоонаса. Тот и правда не спеша полз к выходу из школы, уворачиваясь от рук снующих тут и там ребят. Последний урок закончился двадцать минут назад, но малышня всё ещё носилась из угла в угол в ожидании родителей. Йоону повезло — он был уже достаточно взрослым, чтобы добираться домой самостоятельно, и с его стороны было бы глупо не гордиться этим фактом. Неважно, что идти ему всего около пары кварталов, зато этот путь он проделывал сам, пятнадцать минут дороги растягивая на все 40. Ну, пока всех котиков перегладит, пока букетик маме с чьей-то клумбы нарвёт, пока на проезжающую мимо пожарную машину посмотрит... Сегодня, правда, отвлекаться не получится — надо же сокровище донести. За собой мальчик тащил рюкзак, вопреки обыкновению набитый битком и от того невероятно тяжёлый. Настолько тяжёлый, что поднять его десятилетнему ребёнку было практически невозможно. — Порко, может тебе помочь? — робко позвал его Йоэль, сунув руки в карманы толстовки. Йоонас на секунду оторвался от своего занятия и поднял суетливый взгляд: — А, Йори, это ты... Да не, я сам справлюсь. Махнув ладошкой, он снова согнулся в три погибели и за лямки поволок рюкзак на выход. Эх, а ведь он даже не подозревал, какой эффект производил... Что же там такое...? Не кирпичи же... Хокка точно знал, что в школе их не достать. Да и зачем они Йоону? А что тогда... Непонятно... Пока Йоэль думал, стоя посреди холла, как дурак, Йоонас уже вытащил свою ношу на крыльцо и теперь прикидывал, как спустить её с лестницы. Действовать надо осторожно, чтобы не повредить содержимое рюкзака — в одиночку точно не справиться, а попросить о помощи значит отдать часть сокровищ. Надо ли это Йоону? Ещё чего! Но остаться без сокровищ совсем хочется ещё меньше. Что же делать... — Может, тебе всё-таки помочь? — снова раздался за спиной голос Хокка. Поджав губы, Порко кивнул: — Ладно, давай. А то он тяжёлый очень... С плохо скрываемым изумлением он наблюдал, как Йоэль подхватил его рюкзак, взвалил себе на плечи и вприпрыжку двинулся вниз по ступенькам. Хокка чувствовал спиной его пристальный взгляд, и ему это, естественно, льстило. Какому мальчишке не будет приятно оказаться Паучком для своей Эм-Джей? Правда, Йоонас пауков боялся, и это Йоэль понял ещё в детском саду... По скривившейся мордочке и листу бумаги, зажатому в дрожащих пальчиках, сложно было не догадаться, что рисунок Порко не понравился... Зато сейчас он шёл рядом, не сводя с Хокка глаз. Ну, или не с него, а с тяжеленного рюкзака, что он тащил. — Тебе точно не тяжело? — Неа, — вообще, тяжело, даже очень; но он же сам вызвался, да и как можно признать свою слабость перед Йооном? — А я вот его даже поднять толком не сумел. Мама говорит, спортом надо больше заниматься, но я не могу выбрать, каким. — Я на хоккей хожу... — скромно признался Йоэль, крепче вцепившись пальцами в лямки. — Здорово! Давно? — Полгода. — И как тебе? Порко даже не представлял, какой ящик Пандоры он открыл. Только о двух вещах Хокка мог болтать без остановки: о Йоонасе и о хоккее. А уж рассказывать Йоону про хоккей... Про первые занятия, про то, как учился стоять на коньках, про правила игры, про ушибленную руку и про то, как случайно выбил Онни Паавола зуб с помощью шайбы. — Короче, у нас весело, — подытожил Йоэль, останавливаясь у дверей дома Порко. Йоонас улыбнулся, принял у друга рюкзак и, немного подумав, потянул за молнию. — Это тебе. Спасибо, что помог! Хокка аж покраснел: в небольшой ладошке лежала свежая слойка с черникой. Его любимая. — Откуда взял? — В столовой, где же ещё? — молния поползла дальше, и взгляду Йоэля предстала, наверное, половина всей столовской выпечки: слойки, синнабоны, булочки, печеньки… чтобы всё это купить, карманных денег точно не хватит. Ну, Хокка бы не хватило… — Ты что, столовую ограбил? — Нет, конечно. Два месяца откладывал! — А… а зачем так много-то? — Как «зачем»? Вкусно же! — И ты собираешься съесть это всё один? — Да. И не пытайся подмазаться, не поделюсь. Всё моё. Йоонас рывком застегнул рюкзак, протащил его по подъездной лесенке и скрылся за дверью. Даже не попрощался... Йоэль только молча пожал плечами. Ну и ладно. Зато у него теперь есть пирожок и целый подвиг за плечами. И, возможно, новый товарищ по команде. А это даже ценнее условного «Ну давай, пока!»... Довольно жуя слойку, детёныш направился домой.***
Сигнал о завершении матча. Рёв трибун. Удары пульса, отдающиеся в мозг. И горькое осознание того, что именно произошло. Они продули. Продули финальную игру чемпионата. И кому?! Этим напыщенным придуркам из Ювяскюля! Йоэль крепко закусил губу, глядя, как Рику Тансканена качают на руках вместе с кубком. Это должен был быть он… Он, а не этот лупоглазый кретин! Хотелось со всей дури всадить ему клюшкой по хребту, приложить башкой об лёд, да хоть толкнуть, только бы стереть эту ехидную ухмылочку с рожи! А вышло только расплакаться и на зов тренера свалить с игровой площадки. — Второе место… Плохо, конечно, Ювяскюля до этого в плей-офф еле-еле выходили, а тут такое… Ладно, в следующем сезоне кубок будет наш! Порко, надеюсь, ты понял свою ошибку. Идите переодевайтесь. В раздевалке стояла давящая на уши тишина. Йоонас вообще старался лишних звуков не издавать. Стоял себе в дальнем углу, теребя джерси в руках, и, кажется, хотел провалиться сквозь землю. Хокка отвернулся, прячась в капюшон толстовки. Ну и правильно. Пусть стыдится. Он же решающую шайбу не забил... А мог ведь, мог! Как промахнуться-то ухитрился с такого маленького расстояния?! Ладно бы, с другого конца площадки попасть пытался. Тогда бы это была просто дурость, а тут... — Так и будешь отмалчиваться или всё-таки объяснишь, чё это было? — рявкнул Онни Паавола, зашвырнув щитки в спортивную сумку; все присутствующие уставились на Йоона, вмиг покрасневшего до кончиков ушей, — Какого хрена это было, м?! Отвечай! — Чувак, не кипятись, — встрял Аимо Йянтти, вытирая полотенцем мокрую после душа шею, — Он и так в следующий раз чёрта с два на лёд выйдет. — О, не сомневаюсь! Пусть только попробует! Ну, так ты будешь отвечать или нет?! — Нет, — тихо огрызнулся Порко, не отвлекаясь от сбора своих пожитков. Он не видел, сколько эмоций промелькнуло на лице Онни в этот момент, не знал, на что способен в гневе этот веснушчатый пацан без верхнего переднего зуба. А Йоэль знал. И злился ничуть не меньше, может быть, даже сильнее. Всё же Паавола — вратарь, он не смог бы забить решающую шайбу при всём желании. А вот Хокка — да. Просто не успел, не оказался в нужном месте в нужное время. Йоонас рванул вперёд, замахнулся и... не попал. Так глупо, что слёзы на глаза навернулись ещё до проклятого объявления победителей. — Я не понял, ты реально надеешься, что тебя тут все простят, что ли? — не унимался Онни, — Мы проиграли из-за тебя! Думаешь, с тебя не спросят?! — Порко, да ответь ты уже ему, — снова донёсся голос Аимо. Что и говорить, а разозлиться он успел конкретно... Чудесная всё-таки суперспособность у Паавола — за минуту людей из себя выводить! Даже такого пацифиста, как Йянтти, выбесил. И сам едва держался, чтобы не взорваться к чёртовой матери. Чёлку набок зачесал и к Йоону почти вплотную прижался: — Вот именно, ответь. Ссыкло. — Промахнулся. Не рассчитал удар, — процедил Йоонас сквозь зубы, глядя вратарю прямо в глаза. Йоэлю на секунду показалось, что у того из ушей вот-вот повалит пар от ярости, но... — Рассчитай тогда это! — помещение облетел звук удара и вскрик. А затем ещё один. И ещё. И не только от Онни. От Аимо, Пентти, Яакко, двух братьев Теумо и Осси, рыжего Бьорна и новенького, чьё имя Хокка не успел запомнить. Все как один по комплекции, и врагу не пожелаешь попасться им под руку. Порко попался под всё и сразу. В мгновение ока его крики утонули в злорадном скандировании «Бей!», а тело затерялось где-то на полу, в горе вещей. Наверное, заслуженно. Да, Йоэль в этом был почти уверен. Облажался — отвечай. Хоть какая-то справедливость в этом мире должна быть... Так отчего он не присоединился к избиению, а стоял в стороне, мучимый совестью? Просто чемпионат проходит каждый год. А Йоон один. И другого у Йори нет. — Придурки, перестаньте! — заорал он и принялся распихивать разъярённых товарищей по команде. Глупо было ожидать, что они остановятся. Бьорн, здоровый рыжеволосый лоб, пихнул Хокка в грудь и вжал спиной в стену: — Ты чё, за него, что ли?! — Неважно. Нельзя так делать! — Мы из-за него продули, и ты спустишь это ему с рук?! — Холмберг, ты вообще весь матч на скамейке просидел! — И чё?! — Ничё, — какой смысл дискутировать, если можно ограничиться ударом в колено? Вот и Йоэль так решил. Бьорн взвыл, схватившись за ногу, и Хокка смог беспрепятственно нырнуть в самую гущу развернувшейся разборки. Двое (полтора) против... скольких? Десятерых? Пойдёт. Сколько бы ни было, драться придётся. Потому что Йоонас. Уворачиваться от ударов и получать по морде, бить наугад и прицельно, шипеть, пока цепкие пальцы тянут за волосы, и кричать, когда чья-нибудь нога ударяет в живот. А потом подхватить Йоона под руку и потащить в сторону уборной. Сзади раздавались громкие матерные вопли, тяжёлые шаги нещадно настигали ребят, но Йоэль успел. Успел пихнуть Порко в отделанную белоснежной плиткой комнатку и захлопнуть дверь прямо перед носом Онни Паавола. Раскрасневшийся, словно разъярённый бык, тот со всей силы врезал по тонкой фанерной двери, едва не пробив её. Нашумели они прилично, и неизвестно, чем бы всё закончилось, не находись уборная рядом с тренерской. Продолжать выяснять отношения шайка не решилась, предпочтя ретироваться в раздевалку и как-нибудь потом припомнить Йоону его косяк, а Йоэлю — предательство. — Спасибо, что вступился... — просипел Порко, пытаясь холодной водой остановить кровь из носа; повезло ещё, что не сломал, — Только почему? Хокка тяжело вздохнул и сполз по стене вниз. Меньше всего сейчас хотелось объясняться. «Йоонас, я люблю тебя с детского сада, поэтому я простил тебя за то, что ты продул самый главный матч в моей жизни, и отбил тебя у остальной команды, хотя сам бы с удовольствием тебе врезал, не будь я влюблён в тебя столько лет» — зашибись, блин! А с другой стороны, когда, если не сейчас...? — Просто... Ну... Ты мне... — нравишься, — ... ты мне как брат. Вот... Поднять глаза было выше его сил, но Йоэль точно знал, что Йоон улыбнулся. Он всегда улыбался: когда его хвалили, когда он забивал, когда Хокка делал ему мимолётные комплименты... А сейчас и вовсе присел рядышком на пол и тронул холодными пальцами наливающийся под глазом Хокка синяк. — Я счастлив, что у меня есть такой друг, как ты.***
Наверное, это изначально было плохой идеей... Ну кто в здравом уме попрётся через весь город ночью в надежде выдернуть своего больше-чем-друга на прогулку? Немудрено, что Хокка уже почти полчаса тусил под окнами небольшого многоквартирного домика, безуспешно кидая камешки в окно на втором этаже. За это время на клумбе, с которой Йоэль брал гальку, образовалась небольшая плешь, а окно так и не открылось. И не разбилось, что важно! Хотя, может, надо было действительно зашвырнуть туда целый булыжник, тогда бы Йоонас точно проснулся... Летняя ночь не радовала высокими температурами, и даже кожанка уже почти не спасала от холода. Нужно было либо срочно вытаскивать Порко гулять, либо убираться отсюда нахрен. И Хокка, естественно, выбрал первый вариант. За сопутствующий ущерб он потом извинится и, может быть, заплатит, если то позволит его скромное финансовое положение... Поморщив нос, он поднял с клумбы камешек побольше и со всей дури зашвырнул в злополучное окно. К счастью ли, к сожалению ли, а платить за стекло Йоэлю не пришлось: створки неожиданно распахнулись, и камень залетел внутрь. А потом из глубины квартиры раздался вопль, от которого Хокка рефлекторно зажал рот ладонями. — Прости! — Ты чё, совсем?! — в проёме появилась разъярённая фигура Йоонаса; впрочем, надолго его гнева не хватило, — Ой... — Привет! — П-привет... Ты зачем здесь? Йоэль заулыбался и подмахнул бутылкой принесённого с собой вина. О том, что пока он швырялся камнями в окно, бутылка несколько опустела, он предпочёл тактично умолчать. Ну а чё Йоон так долго не открывал? Сам дурак. К тому же, ночь обещала быть авантюрной, а немного храбрости Хокка ох как понадобится... — Пошли погуляем? — Ты с дуба рухнул? Ночь на дворе! — возмутился Порко, — Ты на время смотрел вообще? — Неа. Ну давай! Я что, зря бутылку тащил? Йоонас задумчиво потёр ушибленный лоб и, нахмурившись, захлопнул створки окна. Вот и поговорили... Йоэль разочарованно поморщился. Придётся теперь переть домой на другой конец города и допивать вино в одиночку под баллады Judas Priest. А затем снова пытаться, пытаться и пытаться, как он делал это последние... сколько, 17 лет? Да, кажется, около того. По крайней мере, столько Хокка помнил себя и этот зуд, именуемый «любовью к Йоонасу Хенрику Порко». Сегодня не подфартило, бывает, не в первый раз. Завтра всё будет иначе. Или не будет, что, впрочем, тоже ничуть не удивительно. — Это только потому, что я тебя люблю! — крикнул Йоон, выходя из подъезда и на ходу напяливая кожанку. Весь его внешний вид, начиная с наспех завязанных кед и заканчивая мешками под глазами, сообщал, насколько Порко не упёрлась прогулка с кем бы то ни было в два часа ночи. И хоть пассивную агрессию его было трудно не заметить, Йоэль ничуть не смутился. Наглость — второе счастье, да и влияние спиртного тоже не стоило исключать. Выдернув из горлышка пробку, Хокка протянул бутылку. — Куда пойдём? — А я откуда знаю? Ты меня из дома выдернул, вот и думай, — глядя, как это полупьяное чучело жрёт губу, отчаянно придумывая маршрут, Йоон сделал первый глоток. — Может, просто? — Что «просто»? — Просто пошляемся по городу, куда глаза глядят, без особой цели, м? — Ну... ну давай. И они пошли — не в меру счастливый Йоэль и Йоонас, удерживаемый от гневных тирад только содержимым зелёной бутылки. Звёзды сияли над их головами, ветер шевелил листву, и, кажется, сама природа благоволила сделать ещё одну шалость. Долгожданную и куда более травмоопасную, чем попасть камнем в лоб. Шишка пройдёт за пару дней, а вот разбитое сердце лечится намного, намного дольше... Готов ли был Хокка рискнуть? Ха, а кто бы не решился, с винищем в желудке-то? — Я вообще тебя позвал не просто так... — Да я понял уже, что тебе бухать одному не в кайф. Спасибо, польстил. «Йоонас Порко, собутыльник номер один»! — Это тоже, но ты всё не так понял опять. — Что значит «опять»? — ухмыльнулся Йоон, заметив шальной блеск в чужих глазах. Развезло. Странно, что с одной бутылки на двоих, но-... — Мхм! Не сумев подобрать слова, Йоэль просто ткнулся ему в губы неумелым поцелуем и крепко зажмурил глаза. Порко дёрнулся, и щёки его пришлось обхватить ладонями — испортит ещё признание чего доброго, а Хокка слишком долго этого момента ждал. Продумывал, представлял, как наконец услышит это возмущённое пыхтение, как Йоонас вцепится ему в запястье, а потом обмякнет, подаваясь навстречу... Звякнуло стекло: пустая бутылка выпала из рук и покатилась по тротуару в сторону ливнёвки. Где-то неподалёку гаркнула птица. Машины на светофоре сорвались с места и пронеслись мимо по дороге. Ветер донёс чьи-то далёкие крики, но парочка не обратила на это никакого внимания. Несколько секунд поцелуя пронеслись, как один миг, и вот Йоэль снова стоял перед любовью всей своей жизни, стыдливо разглядывая кроссовки. — Ты это... Прости, если чё... — За что? Мне понравилось, вообще-то... — Правда? — Мгм... В неловко повисшей тишине Хокка лишь сильнее залился краской. Это «да»? Это «нет»? Его восприняли всерьёз, или Порко решил, что это всё шутка? Что, блин, вообще происходит?! — Я тебе не говорил, но ты мне очень нравишься... — просипел Йоэль, не решаясь поднять взгляд. — Ты мне тоже нравишься. — Нет, ты не понимаешь. Ты мне нравишься. В смысле, не как друг, а... Блин, я не знаю, как объяснить! — Я понял. Ты мне тоже нравишься. — повторил Йоонас, положив руку собеседнику на плечо; тот дёрнулся и растерянно захлопал глазами, — Фраза «это только потому, что я тебя люблю» вообще ни о чём тебе не сказала, что ли? Хокка на секунду подвис, а затем расплылся в дебильноватой улыбке. Пронести свою любовь в ладошках с самого детства и почти через 20 лет убедиться, что всё было не зря! Так странно... Круче всех выигранных матчей и отыгранных концертов вместе взятых... — Можно сегодня остаться у тебя? — зевнул Йоон, заприметив дом Йоэля на противоположном конце улицы. — Можно, — мурлыкнул Хокка, сунув руки в карманы куртки, — Со мной ляжешь или в гостиной? — А сам-то как думаешь? Не в гостиной. Рядышком, под боком. Нежно обнимая со спины, отчего по коже бегут мурашки и становится как-то непривычно спокойно... Да, именно так... ... На следующее утро Хокка обнаружил на кухонном столе букет ромашек. Правильных.