Солнце светит ярче, когда ты рядом

Тони стоял в дверном проеме спальни, щелкая пальцами и осматривая пространство внимательным взглядом. Комната была хорошей. Отличного размера, с великолепным видом на сад из большого окна на правой стене. Под окном располагалась небольшая скамья с покрывалом и множеством подушек, а рядом с одним из ее подлокотников сидел плюшевый Железный Человек. Его красная расцветка выглядела слишком ярко на фоне нежно-синего и серого оттенков, которые служили основной цветовой гаммой комнаты. Выбор этих цветов был обдуманным и осознанным, подобранным с учетом того, что они будут оказывать успокаивающий и расслабляющий эффект. На самом деле Тони был новичком во всех этих делах, касающихся обстановки, но Пеппер, казалось, отлично знала, что именно нужно делать. Весь их домик был словно воплощением спокойствия — повсюду были всевозможные древесные оттенки, а мебель была расставлена таким образом, что пространство оставалось открытым, но в тоже время немного тесноватым, уютным и полным безопасности. Их с Пеппер комната была оформлена в цветах «пляжного дерева», наполненная мягким светом, плюшевыми подушками и свежим воздухом, колышущим невесомые прозрачные занавески по утрам. Дизайн был простым и минималистичным, но в то же время полным тепла и чувства умиротворения, которое кому-то могло бы показаться даже наигранным. Детская была самой светлой комнатой во всем доме. Солнечно-желтая с нежными узорами на стенах, белыми покрывалами, мягкими игрушками с милыми мордочками, глядя на которые, всегда хотелось улыбаться. На деревянном полу лежал пушистый ковер — мягкий и уютный — а над пока еще не используемой кроваткой висела крутящаяся конструкция, вот только на ней были не погремушки, а миниатюрные гаечные ключи, крошечные машинки и несколько радуг — все это было делом рук самого Тони Старка. Игрушки сильно контрастировали с остальной частью комнаты, но каким-то невероятным образом подходили к обстановке, делая ее еще более уютной. Последняя комната — та, что находилась в дальнем конце коридора на верхнем этаже — тоже была уникальной. Эту комнату Тони оформил самостоятельно после того, как выслушал мнение Пеппер о том, в какой цвет лучше всего покрасить стены, и решил, что справится сам. Тони любил свою жену за многие качества, и эти чувства вне всяких сомнений простирались до самого края вселенной и обратно, но, кажется, они стали даже чуточку сильнее, когда он осознал, что она понимала его настолько хорошо, что даже не стала задавать лишних вопросов о том, почему он все это делает и для кого. Ремонт в этой комнате был процессом длительным. Тони подошел к этому делу со всей своей ответственностью и решимостью, отказываясь выключать внутренний автопилот до тех пор, пока все не будет закончено. Ведь в противном случае реальность грозилась просто сломать его. Но теперь он, наконец, все закончил. В комнате стоял письменный стол, на котором аккуратно возвышалась стопка учебников, а рядом лежали бумаги и карандаши. Коробка с мелкой техникой, которую Тони забрал после восстановления Базы, стояла на полу рядом со столом, переполненная и ожидающая, когда же ее разберут. Прямо напротив двери располагалась кровать, застеленная постельным бельем со «Звездными войнами», на ней лежала синяя футболка, старая и выцветшая, с логотипом Мидтауна на груди, будто нетерпеливо ожидающая, когда же ее снова наденут. На стенах висели плакаты — точные копии тех, что Тони мельком видел в комнате Питера в Куинсе. Они выглядели блестящими и слишком новыми. Еще в комнате были шкаф и комод, доверху набитые одеждой. Она была новой, идеально сложенной и на ней не было ни пятнышек, ни складок. Тони поместил туда некоторые копии футболок и рубашек, которые когда-то видел на Питере. Он даже нашел одежду с нелепыми научными каламбурами, которые всегда заставляли его закатывать глаза, хотя в тайне он наслаждался каждым из них. Тони толкнул дверь ногой, и в пространстве тут же раздался скрип петель. Он был намеренным, созданным Тони специально с помощью парочки особых хитростей. Ему было важно создать хотя бы видимость того, что этой дверью часто пользовались. Комната была хорошей. Однако, судя по опыту общения Тони и Питера и по тому, свидетелем каких беспорядков — это было просто какое-то безумие, которое неизбежно приходит, если в вашем доме есть подросток — становился Тони, то в комнате все было неправильно. Слишком чисто. Слишком идеально. Слишком нетронуто. Слишком необжито. Внутри Тони начало подниматься что-то страшное — что-то отвратное, отягощенное всем тем, что он изо всех сил пытался подавить в себе последние несколько месяцев. С тяжелым вздохом он резко вошел в комнату, но его тело замерло, будто не зная, в какую сторону двигаться. Сначала он подошел к кровати, взялся за край одеяла и встряхнул его, прежде чем переложить подушки так, чтобы они больше не лежали рядом друг с другом слишком ровно и идеально. Одно короткое мгновение Тони потратил на то, чтобы осмотреться, а потом, что-то для себя решив, взял одну из подушек и бросил ее на пол, прислонив к прикроватной тумбочке. Начиная двигаться быстрее, Тони схватил со стола несколько карандашей и раскидал их по столу, потом взял один их них и нацарапал в тетради парочку каких-то уравнений, вырвал страницу и бросил ее на стол. Он хаотично выдвигал из комода ящики, доставал рубашки и футболки, а потом засовывал их обратно, сминая ткань. Неловко закрыв ящики обратно, он ставил торчать из них несколько рукавов. Дверцы шкафа с силой распахнулись под его натиском. Три пары носков были небрежно скинуты на пол. Абажур лампы на прикроватной тумбочке был свернут в сторону. Тони взял одну из книг, оказавшую сборником научных шуток, и согнул несколько страниц, бросая ее открытой на кровать, чтобы создать видимость, будто книгой пользовались совсем недавно. Но всего этого было недостаточно. Ничего из этого никогда, никогда, никогда не будет достаточно. Пустота внутри Тони приняла вдруг настолько катастрофичный, настолько жуткий в своей тоске характер, что он задался вопросом, как ему вообще удавалось дышать, чувствуя такую боль. В конце концов, он устало опустился на край кровати, уткнувшись лицом в школьную футболку Питера. Эту вещь Мэй отдала Тони перед тем, как уехать из Куинса, поклявшись никогда больше не возвращаться в место, в котором ее не ждало ничего, кроме призраков прошлого. И эта была единственная вещь в комнате, которая на самом деле принадлежала Питеру. Настоящему Питеру, а не той фантазии, что Тони пытался создать в своем воображении и поселить в комнате, в которой Питера никогда не было. Тони еще сильнее вжался лицом в футболку, стискивая зубы и понимая, что в мягких волокнах ткани уже не осталось запаха заточенных карандашей, мускусного дезодоранта и городской пыли. Запах ушел. Также, как и Питер. Тони поднялся на ноги быстрым и резким движением. Дрожащими руками он снова положил футболку в ногах кровати, разглаживая ее и позволяя своим пальцам немного задержаться на вороте — там, где ткань когда-то касалась кожи Питера. Сжав зубы, чтобы сдержать слезы, Тони вышел из комнаты, поморщившись от скрипа петель, который будет преследовать его еще очень долгое время даже после того, как он закрыл дверь.   _______________________________________________________   Тони задержал на мгновение дыхание и открыл дверь комнаты, в сотый раз напоминая себе о том, что нужно устранить скрип в петлях. Он не услышал никакой реакции на этот звук с той стороны двери, поэтому толкнул ее вперед сильнее, пока не получил полный обзор. Комната была освещена серебристым светом луны, проникающим через окно и ярко выделяющим фигуру, лежащую на кровати под грудой одеял. Тони почувствовал прилив эмоций — ярких, чистых и непоколебимых эмоций при виде Питера, свернувшегося калачиком на кровати в безопасности и тепле и тихо похрапывающего при каждом вдохе. Эти чувства были настолько сильными, что Тони пришлось сжат челюсть и закрыть рот ладонью, чтобы заглушить все звуки, что так и норовили вырваться из его рта. На самом деле Тони прекрасно понимал, что ему не следовало вот так вот стоять в комнате. У него не было никаких причин делать это. Все было в порядке. Все было хорошо. Именно так, как он и хотел. Все было прекрасно с тех самых пор, как Питер, спотыкаясь на каждом шагу, вернулся к нему на поле боя, как раз в тот момент, когда утраченная половина Вселенной была возвращена к жизни решительным щелчком пальцев Кэрол. Когда все зло было безжалостно уничтожено, Тони и Питер крепко обняли друг друга с победными улыбками на лицах. С тех пор Тони просто не мог перестать благодарить Кэрол. Совсем скоро она снова должна была надолго исчезнуть, ну а пока ей приходилось каждый раз с нежностью говорить Тони, чтобы уже наконец заткнулся, что все в порядке и что она знает, как сильно он ей благодарен. Благодарность — это было очень сильное преуменьшение тех чувств, что испытывал Тони. После всей этой безумной битвы, после хаоса сражений, недоверчивых выкриков, неуверенности в собственной победе и почти истеричного смеха, когда Тор и Квилл обнимались, словно закадычные друзья, а Скотт едва не плакал от радости того, что все это закончилось, Стрэндж открыл порталы, которые готовы были переправить всех туда, куда им было нужно. Пеппер так сильно обняла и поцеловала Тони, что едва не лишила его жизни. Он тоже готов был расплакаться от облегчения, ведь с ней все было в порядке и совсем скоро он сможет обнять малышку Морган. Когда портал показал слабый солнечный свет и родной дом, Тони потянулся к Питеру. Окровавленный, уставший от бесконечной битвы, но живой Паучок лишь посмотрел на него своими карими глазами и ничего не сказал. Тони также молча потащил его за собой в портал, и Питер, ни секунды не колеблясь, шагнул следом. Они крепко держались друг за друга, когда оказались у дома, в то время как другая часть их команды отправилась совсем в другую сторону. Громкий истеричный крик был единственным предупреждением, а потом Питер оказался в крепких объятиях Мэй. Парень расплакался, но быстро взял себя в руки и принялся заваливать свою тетю вопросами, в то время как Мэй просто рыдала, уткнувшись лицом в его плечо, или покрывала его лицо поцелуями. Морган подбежала к Тони, запрыгивая в его объятия, а Пеппер обняла их обоих. Все это превратилось в длительные обнимашки, полные любви, потому что с войной было наконец покончено. Хэппи, у которого хватило ума отправиться на поиски Мэй в ту секунду, когда Пеппер бросилась помогать в битве, казалось, был в паре секунд либо от истерики, либо от того, чтобы хорошенько вмазать Тони. Но вмешался Питер и едва не сбил Хэппи с ног своими яростными объятиями и заверениями в том, что он никогда не думал, что будет так счастлив его видеть. Сказать, что Питер был удивлен, когда Тони показал ему его комнату, было бы сильным преуменьшением. Едва дверь в комнату открылась, как он издал странный сдавленный звук и прижал руки к лицу, пытаясь сдержать слезы. Казалось, его совсем не волновал тот беспорядок, что Тони регулярно тут устраивал, и он даже не собирался задаваться вопросом о том, почему Тони вообще создал эту комнату в его отсутствие. Старк смог сдерживать эмоции достаточно долго, чтобы пройти к комоду, открыть один из ящиков и достать пару новых спортивных штанов, которые, как он думал, никогда не будут надеты. Затем Тони потянулся за школьной футболкой, с благоговейным трепетом проводя пальцами по вороту, прежде чем протянуть выбранную одежду Питеру. Он медленно взял оба предмета гардероба и смотрел на них мокрыми, расширившимися от неверия глазами, прежде чем засунуть вещи под мышку и обнять Тони за талию. Мужчина обнял его в ответ с такой же отчаянной силой, утыкаясь лицом в растрепанные, грязные после битвы волосы, будучи пока не в силах осознать, что призрак, который бродил по этой комнате столько лет, теперь превратился в настоящего человека — живого, целого и невредимого. Пока Питер принимал душ, Тони убрал в комнате искусственно созданный им беспорядок с помощью заплаканной, но сияющей от счастья Мэй, которая весело рассмеялась и пообещала Тони, что совсем скоро подобные беспорядки будут ждать его каждый день, доводя до ярости. Не то чтобы он когда-нибудь собирался ей об этом сказать — будем честны, у Тони не было желания умирать в ближайшее время от ее руки — но он был категорически не согласен с Мэй. Той ночью, когда Тони немного позже заглянул в комнату и увидел парочку книг, валяющихся на полу рядом со все еще влажным полотенцем, два стакана воды на прикроватной тумбочке, перекошенный абажур лампы и свисающие до самого пола одеяла, он ощутил такое счастье, что его было сложно описать словами. Прошло уже почти три месяца с тех пор, как мир снова вошел в привычную колею, а Питер проводил в доме Тони все свои выходные. Обычно его сопровождала Мэй — если не работала в эти дни — утверждая, что их раскладной диван в гостиной был намного роскошнее, чем кровать в ее квартире. Пеппер была ей благодарна за компанию, точно также, как Мэй была благодарна Пеппер за то, что теперь у нее была подруга, которая прекрасно понимала мир, в котором они жили — мир, частью которого всегда будет ее племянник. Ночные кошмары и жуткие воспоминания были для всех них обычным делом, но от них всегда можно было избавиться с помощью ласковых слов, нежных объятий и пары чашек горячего шоколада. И именно мысли о кошмарах заставляли Тони заходить по ночам в комнату Питера, когда он находился в его доме. Он ничего не мог сделать с самими кошмарами и никак не мог повлиять на причину их появления, но будь он проклят, если не придет в комнату ребенка и не прогонит весь этот ужас подальше сразу, как только он поднимет свою отвратную голову. Сначала он всегда проверял Морган, поправляя ее одеяло и убеждаясь в том, что плюшевый мишка надежно спрятан под ее рукой. Он всегда находил время на то, чтобы нежно поцеловать ее в лоб, прежде чем оставить малышку наедине с ее снами, в которых, он был уверен, не было пыли, тьмы и отчаяния. Тони не думал, что он когда-нибудь перестанет чувствовать головокружение, которое возникало всякий раз, когда он входил в комнату Питера — в комнату его ребенка — но ему безусловно нравилось, как по его спине бежали мурашки, когда его босые ноги переступали порог. Это вызывало улыбку. Он двигался совершенно бесшумно, с привычной легкостью присаживаясь на край кровати Питера, рядом с тем место, где лежала левая рука ребенка, вытянутая поперек матраса. Каштановые кудряшки были в полном беспорядке, разметавшись по подушке словно дикий ореол, а у его рта образовалась забавная складка, очень похожая на улыбку. Тони позволил себе мимолетную слабость и с нежностью положил руку на спину лежащего на животе ребенка, со вздохом наблюдая, как она поднимается и опускается при дыхании. Питер выглядел таким невероятно юным и казался слишком далеким от подростка, который технически уже должен был стать взрослым. Питер причмокнул губами и приподнял голову, чтобы тут же зарыться лицом в подушку. — Ты ‘нова ‘дешь себя ‘транно. Удивившись тому, что услышал голос Питера, Тони фыркнул и похлопал ребенка по спине, потирая пальцами порядком изношенную футболку. — Как у тебя язык поворачивается называть меня странным. Я уже говорил тебе, малыш, что я просто эксцентричный. Знаешь, нам действительно нужно поработать над твоим словарным запасом. — ‘сцентричный — это просто новое модное слово, о‘начающее ‘транный, — проворчал Питер, поворачивая голову и смотря на Тони одним сонным глазом. — Ты ‘порядке? — Да, — прошептал Тони, одаривая ребенка улыбкой. — Просто совершаю свой ночной обход. Питер потер глаз — остальная часть лица все еще была спрятана в подушке — и его взгляд стал уже не таким сонным. — Уверен, что это просто обход? — черт бы побрал этого ребенка, умеющего видеть его насквозь. Тони вздохнул и начал поглаживать спину Питера вверх и вниз. Парень выгнул спину под этим прикосновением, но продолжил смотреть на Тони. — Тебе снова приснился плохой сон? — Нет, — ответил Тони, качая головой. — Никаких плохих снов. Просто... много думаю. Между ними опустилась вязкая тишина, полная спокойствия и понимания. Они стали часто это делать — общаться без слов. — В последнее время это случается все чаще. На лице Тони появилась улыбка, и Питер автоматически ее отразил, устало посмеиваясь в подушку. — Да, ты прав. Мышление слишком сильно переоценивают. — Мххм... — промычал Питер, взмахнув рукой, что была ближе к Тони. Мужчина поймал его пальцы, перебирая их, а потом сжимая ладошку. — Ты все еще хочешь покататься завтра на лодке с Морган? — Все зависит от того, — сказал Тони, потирая большим пальцем костяшки на руке Питера, — сделал ли ты уроки. Питер что-то пробормотал, его кудряшки смешно подпрыгнули, а матрас под ним вздрогнул, когда он засунул голову под подушку. — Когда ты успел стать таким скучным? Тони тихо засмеялся. — Ничего не могу с этим поделать, малыш. Я просто стал домашним парнем. — Это никак не оправдывает того, что ты скучный, — глаза Питера засияли в лунном свете. — А раньше ты был крутым. — Хэй, — возмутился Тони и потянул Питера за руку. — Я все еще такой же крутой. — Нет, — отвернулся ребенок, надувая губы. — Крутые папы никогда не ставят уроки выше развлечений. Крутые папы. Папы. Папа. Тони был почти уверен, что в его мозге случилось короткое замыкание и он застрял в размытом пространстве между реальностью и фантазией, где не был с тех самых пор, как Питер вернулся к жизни. Словно почувствовав его сложности, Питер подкатился поближе. На одно короткое мгновение они с Тони встретились взглядами, а потом Питер притянул мужчину в свои объятия. Положение было не слишком удобным, и Тони пришлось опереться на матрас одной рукой, чтобы не упасть, отчего его мышцы протестующе заскрежетали. Но ему удалось второй рукой обнять Питера, чтобы удержаться, и уткнуться носом в изгиб между его плечом и шеей. — Прекращай быть странным, — пробормотал Питер, обнимая его еще сильнее. — Я не странный, — ответил Тони с улыбкой, несмотря на то, что в глазах у него стояли слезы. Счастливые слезы. — Ладно, — в итоге сдался Старк. — Я закрою глаза на твое домашнее задание, — его улыбка стала шире, когда он почувствовал, что Питер тоже улыбнулся. — Но тебе придется сыграть роль воображаемого озерного монстра. — Договорились. Тони положил голову на плечо Питера и вздохнул, вдыхая аромат заточенных карандашей, мускусного дезодоранта и городской пыли, но теперь в этом запахе отчетливо ощущался намек на солнечный свет и летний воздух. В конце концов они отстранились друг от друга, хотя Тони по-прежнему остался сидеть на кровати. Питер сонно ему улыбнулся, и между ними повисла теплая, уютная и легкая тишина. — Люблю тебя, — сказал Питер, и в его усталом голосе не было даже намека на застенчивость. Они произносят эти слова ежедневно с той самой первой ночи в этом доме, когда Тони поцеловал Питера в лоб и смотрел на то, как он поднимается наверх в свою комнату. Тихо пробормотав признание ему вслед, он никак не ожидал того, что Питер сбежит вниз по лестнице прямо в его объятия, чтобы сказать тоже самое. Как и в случае с Пеппер и Морган, Тони легко давались эти заветные слова, но ему все еще сложно было справиться с эмоциями, когда кто-то произносил их в ответ. — Я тоже тебя люблю, карапуз, — прошептал Тони и поцеловал Питера в лоб, прежде чем встать с кровати и застонать, когда его спина громко хрустнула. Он с озорством во взгляде посмотрел на смеющегося Питера, который с довольным вздохом повернулся снова на живот и спрятал руки под подушку. Тони подхватил одеяло и натянул его на ребенка, оставляя край чуть ниже его плеч. Он позволил своей руке задержаться на спине Питера, наблюдая за тем как она поднимается и опускается в такт его дыханию. — Спокойной ночи, — тихо прошептал Тони и вышел из комнаты. Он улыбнулся, когда дверь, закрываясь, заскрипела, и сказал себе, что исправит это завтра же. Хотя на самом деле он знал, что никогда этого не сделает.