Смывая кровь титана

      Под ногами хрустят ветки. Воздух прохладный и пахнет сыростью после дождя. Я еле передвигаю ноги, скучающе оглядываясь вокруг. Ничего интересного сегодня не произошло. Ровно как и вчера, и позавчера. Погода сырая, дождь накрапывает без остановки, хотя мне, честно, все равно и на сырость, и на грязь. Занятие себе я бы нашла. Может быть. Только Леви не выпускает за пределы лагеря после того, как они потеряли меня на целые сутки. Ну, увлеклась немного за наблюдениями. Ну, ушла дальше, чем планировала, ну заблудилась немного. Ничего страшного же не произошло! И чё он злится не понимаю.         Дело идет к вечеру. Ребята уже сидят по палаткам, потому что сыреть на улице мало кому захочется. В число этих «мало кого» как раз таки вхожу я.         От скуки заглядываю в нашу палатку. Эрвин свалил куда-то в неизвестном направлении. Моблит, поди, сидит с новобранцами дружеские связи налаживает. Один капитан тут как тут. Попивает свой чай из походной кружки. Лицо мрачнее тучи. Одним словом, как всегда.   — Хэй, Леви, — присаживаюсь на колени так, чтобы ноги в грязных сапогах остались на улице, — приветик!   — Чего тебе, очкастая? — ага, понятно, всё ещё злится. Ну ладно, значит, будем мириться.   — Прогуляемся? — предлагаю как ни в чём не бывало. — Погода шикарная.   — Мягко сказано, — окидывая очкастую суровым взглядом, произношу я.          Насколько бы холодным и отвлечённым не был мой вид, Ханджи всё равно улыбается во все тридцать два.    — Ну, Ле-е-еви, — протяжно мурлычет она, поочередно снимая сапоги и приближаясь ко мне. ­– Не будь таким…    — Таким как всегда? — ухмыляясь, интересуюсь я.    — Ты ещё обижаешься? Я ведь просто…    — Ты безответственная, Ханджи. Ты понимаешь, что во время твоих поисков, во-первых, мог погибнуть кто-нибудь из состава, а во-вторых, ты… — я заминаюсь буквально на секунду, чтобы не показать слабость. — Ты могла и сама подохнуть в пасти титана. Сумасбродства у тебя не занимать.          Я продолжаю бурить Зоэ взглядом исподлобья, чтобы она хоть как-нибудь смутилась, что ли. Ей хоть на секунду стало совестно после того инцидента?    — Беспокоился обо мне, да? Эх, капитан, кого бы стал трахать после моей смерти? Эрвина или свою руку? — подбираясь ко мне всё ближе, произносит Ханджи.          Никого бы я не стал трахать, очкастая. И подохнуть раньше меня я тебе точно не позволю.          Теперь она ещё ближе. Сохраняя самообладание, я продолжаю отпивать чай из кружки. Очкастая уже успела скинуть свой напрочь промокший плащ. Так сложно повесить его сушиться? Под промокшим плащом меня ожидает не менее мокрая жёлтая рубашка, верхние пуговицы которой расстёгнуты. Кусок ткани буквально прилип к её телу. Снова без лифчика. Вот чертовка.    — Простудишься, — сухо бросаю я, отводя взгляд в сторону.    — М-м-м, так может, дашь что-нибудь из сухой одежды, капитан. А то я совсем позабыла о необходимости брать пару сухих шмоток с собой, — слишком близко. — Хотя… сильнейший воин человечества может согреть меня и иным образом.   — Эрвин скоро придёт, — всё также безразлично констатирую я, но в душе и хуе уже просыпаются нотки возбуждения.    — Ай! Ну так поэтому я и зову тебя прогуляться. Туго же до вас, мужиков, доходит информация.    — Сказала бы прямо.    — Трахни меня, сильнейший воин человечества? Или… Может, отлижешь, коротышка? Ростиком как раз…        Я обрываю четырёхглазую на половине фразы и, убрав кружку в сторону, совершаю пару телодвижений, которые приводят к тому, что Ханджи теперь подо мной. Я вжимаю Зоэ в спальный мешок, завожу её руки наверх и сильно сжимаю. Как же меня заебали эти шуточки про рост. Была бы она без чина, давно бы выпорол. А так… А что так? Кто и что мешает мне выпороть её? Слишком много косяков за одни сутки, дорогая.    — Прогуляемся.   

***

        Ветки снова задорно хрустят под ногами. Накаркал, капитан, дождь прошел и из-за громадной серой тучи показалось солнце. Я иду, заложив руки за спину, разглядывая местные красоты: деревья, деревья, много деревьев. Леви плетётся позади. Молчит.   — О чем задумался? — с улыбкой оглядываюсь на него, продолжая идти вперёд.   — Думаю, под каким бы деревом тебя высечь, — все тем же ворчливым тоном отвечает Аккерман.   — Чего-чего? — смеюсь я, запрокидывая голову. Вот это угрозы.   — Тебе сейчас веткой по ебальнику прилетит.   — А? — не понимаю я, поворачивая голову, и в эту же секунду врезаюсь лицом аккурат в колючую ветку какой-то ёлки.   — Вперед смотреть надо, — бурчит тот, проходя мимо меня, пока я отплёвываюсь от хвои. Ну дед, ей Богу.   — Ой-ой-ой, какой важный, — передразниваю я, — хуй бумажный.         Леви останавливается и оглядывается на меня, скептично изгибая бровь.   — Не волнуйся, — на его лице появляется тень ухмылки, — не бумажный.         ВО, ВИДЕЛИ? Ухмыльнулся. Почти улыбнулся. Значит я на верном пути!   — Ну так что там по вопросам траха под деревцем?         Аккерман фыркает. Взгляд его не предвещает ничего хорошего.   — Обязательно, — отвечает он, не глядя на меня. — Но сперва накажу тебя за сегодняшние косяки.         Я вопросительно изгибаю бровь. А вот тут уже что-то интересное. Кого это он тут наказывать собрался? А главное каким ещё образом? В голове всплывает фраза, брошенная им минуту назад. «Под каким бы деревом тебя высечь». Неужто...         Я не успеваю завершить эту мысль, как меня резко прижимают грудью к дереву, заламывая руку за спину. Всего в пару движений. Не больно, но я машинально дергаюсь, чтобы вывернуться. Не выходит.   — Интересные у тебя представления о прогулках, — нервно бормочу, хотя по спине пробегают мурашки. — Что ты... АЙ!         По заднице прилетает неслабый такой шлепок. Место удара аж жжет.   — Эй, Аккерман, — я пытаюсь вывернуться, но хватка у Леви железная, так что бесполезно. Не то что бы я боюсь, скорее наоборот, становится интересно, что коротышка сделает дальше.   — Я должен сказать что-то наподобие «Будешь дёргаться, будет больнее», но нет, дорогая. Больно будет в любом случае, — я процеживаю эти слова на ухо очкастой. — Сколько раз я говорил тебе быть осторожнее, а? — расстёгивая пряжку ремня Ханджи, продолжаю я. — И что мы имеем по итогу?    — Т-ты, это. На мой ремень позарился, что ли?   — Заебёшь, — строго выдаю я и одним движением ноги ставлю четырёхглазую на колени.    — Эй! Неужели сильнейший воин человечества не может проявить к даме…    — Где ты здесь даму увидела? — не давая возможности договорить, я нагинаю Зоэ перенося на неё весь вес тела. Последняя утыкается лицом прямо в траву. Я вжимаюсь в Ханджи пахом и продолжаю одной рукой орудовать её ремнём.    — Э-эй, эй, коротышка!    — Ещё один комментарий по поводу моего роста, и один из ремней будет затянут вокруг твоей прекрасной шеи, дорогая, — сжимая упомянутую ранее часть тела, шепчу я.          Зоэ кряхтит что-то нечленораздельное и уже сама вжимается в меня задницей. Н-да, ей данное событие приходится по нраву. Так не должно быть. Четырёхглазая должна почувствовать, что я наказываю её, а не воплощаю в жизнь извращённую фантазию. Но так ли это..?    — Коротышка, знаешь, что онанизм останавливает рост человека? Поэтому ты… Ай! Тьфу, — грозно бурчит очкастая, после того, как я пуще прежнего вжимаю её лицо в землю. — С-сука, дай хоть очки снять.    — Ещё чего. Я предупреждал тебя.          Рывком достав ремень из брюк Зоэ, я с такой же резкостью и небрежностью обматываю последний вокруг её изящной шеи. Только бы не свернуть. Такой замечательно сосущий кадр пропадёт.    — И что же ты собираешься делать, коротышка?    — О, ты хочешь знать, что я буду делать? Я расскажу тебе, милая, расскажу, а потом ты прочувствуешь всё на своей шкуре. Для начала избавлю тебя от лишних элементов одежды, – за фразой следует треск рвущихся брюк. У меня нет желания растрачивать время на цивильное раздевание.    — Ты в своём уме?! В чём я, по-твоему… — звонкий шлепок прерывает Зоэ. Никаких промедлений. Твоё нижнее бельё отправится вслед за штанами. — УЁБОК! Ты совсем охуел?!          Серия смачных шлепков ладонью о ягодицы Зоэ на минуту успокаивают тот словесный понос, что она изрекает.    — Твои стоны слушать намного приятней, четырёхглазая.   — Мгх, б-блять… Х-ха, т-ты, ты же расскажешь, что меня ждёт дальше? М! Я-я, я не поверю, что всё обойдётся, х-ха, — не давая закончить фразу, я затягиваю ремень на шее Ханджи, тем самым перекрывая кислород и заставляя последнюю царапать ногтями землю.    — Не терпится, да? Твоя шлюшья сторона просит, чтобы я как следует поразвлёкся, да? — натягивая ремень ещё туже, цежу сквозь зубы я и кусаю мочку уха Зоэ. — Моя девочка молчит. А, я же перекрыл тебе доступ к кислороду, прости, милая.    — Сукин сын, — тяжело дыша и откашливаясь, бормочет четырёхглазая.    — Ты что-то сказала, милая? — звонкий шлепок эхом отдаёт по округе. Второй. Третий. — Моей девочке есть что сказать? Я не ослышался? — очередной шлепок оставляет раскрасневшееся красное пятно на этой прекрасной заднице. Я склоняюсь к уху очкастой. — Закрой свой грязный рот. Закрой и не дёргайся.          Серия шлепков прокатывается по пятой точке Ханджи. Вашу ж мать. Каждое прикосновение ладони о её кожу отдаёт приятной вибрацией. Зоэ выгибается пуще прежнего. Я накручиваю её хвост на кулак и тяну на себя.    — Давай, моя девочка, подай свой сладкий голосок и попроси меня отшлёпать тебя. Не забудь попросить вежливо.    — Е-ещё ч-чего? — сбивчиво и всё с той же идиотской улыбкой на лице отвечает Ханджи.    — Умоляй меня отшлёпать тебя. Умоляй сейчас же. Умоляй, пока я не заменил слово шлёпать на высечь. Давай, скажи: «Леви, пожалуйста…»   — Ты обещал рассказать.   — Х-ха, милая, ты не в том положении, чтобы диктовать условия, но ладно. Закрой глаза, дорогая. Ты немного напугана и хочешь знать, что же будет дальше? — сминая бёдра очкастой, уточняю я. Чёрт, такие мягкие и упругие. Так и хочется укусить. — Одних ладоней для твоей задницы точно будет маловато, поэтому мы в обязательном порядке добавим ремень. Затем я засажу тебе во всю длину и буду трахать до истошных криков. — мягким движением я укладываю два пальца на клитор Ханджи. Она еле заметно вздрагивает. — Ого, да моя девочка уже готова. Хм, нельзя, чтобы столько смазки пропало зря. Не находишь?    — Мгх, — нагло отираясь промежностью о мои пальцы, протягивает Зоэ. — Леви, пожалуйста.    — О, так я теперь Леви?    — К-капитан, пожалуйста. Позвольте, я заглажу свою вину, — Ханджи устремляет свой взгляд на меня. Очки сползли на кончик носа. Щёки раскраснелись, она тяжело и прерывисто дышит. От хвоста на голове не осталось ровным счётом ничего. Волосы покоятся на её плечах.          Она потрясающа. Какой же я счастливчик. Только мне удаётся видеть майора Зоэ с распущенными волосами. А когда в придачу к этому она ещё и нагая, то всё, пиши пропало. Иной раз (в моменты наименьшего сопротивления очкастой) мне удаётся расчёсывать эти патлы.          Четырёхглазая не дожидается ответа и худо-бедно поворачиваясь корпусом в мою сторону, усаживается напротив паха.    — Я хочу видеть твою грудь, сними рубашку, — Зоэ без пререканий избавляется от верхней одежды и начинает аккуратно расстёгивать мои ремни обмундирования, будь они неладны.          На удивление ловко расправившись с последними, очкастая начинает оглаживать выступивший бугор, изредка оставляя поцелуи на ткани брюк.          Сил терпеть больше нет. Так хочется почувствовать влагу и горячность её рта. Ротика, что никак не закрывается. Я расстёгиваю молнию, далее Зоэ перехватывает инициативу в свои руки. Во всех смыслах.          Напоследок я притягиваю очкастую за подбородок к себе и слегка склоняюсь.   — Открой, открой свой ротик, хорошая девочка, — проговариваю я и смачно плюю прямо в глотку очкастой. — Хорошая девочка…          На секунду на лице задерживается мина удивления, затем Зоэ сглатывает полученное и, улыбаясь, облизывает губы.          Вот уже с пару минут она усердно насаживается ртом на мой член. Блять, как же она хороша. Отрыла в закромах заброшенной библиотеки книгу, посвящённую, кажется, искусству оральных ласк, и теперь отрабатывает все те приёмы на мне.           В голове проносится мысль: а вдруг кто увидит? Вдруг прямо сейчас из-за деревьев кто-то наблюдает, как я (к слову, абсолютно голая) отсасываю Аккерману. Но времени на развитие этой теории у меня нет, потому что коротышка сжимает в кулак мои волосы и заставляет взять глубже. Я закашливаюсь от неожиданности, возмущенно мычу, на что тот лишь ухмыляется:   — Что-то не так? А, очкастая?         Я поднимаю взгляд, обветренные губы чуть побаливают. Аккерман смотрит сверху вниз, его пальцы все ещё в моих волосах.         Что за спешка им правит? Мне до жути хотелось опробовать парочку вычитанных приёмов из той блудливой книги. Неужто «коротышка» тоже боится быть застуканным?          Картина, безусловно, стоящая. Майор, принимающий в рот у сильнейшего война человечества. Два человека, которые на публике и вида не подают, но стоит им только уединиться в каком-нибудь укромном местечке…          От нахлынувших воспоминаний уголки рта чуть подрагивают в улыбке. Более, чем чуть им и не сделать. Рот занят. Так бы я улыбнулась во все тридцать два.    — Всегда было интересно, почему во время отсоса тебя так тянет улыбаться. Потом расскажешь… Ох-х, еб-бать, Х-ханджи, — да, Аккерман приходит в восторг от так называемого вакуума. — Повтори ещё разок. В-вот т-так, да, молодец. Сосёшь ты отменно, очкастая. — самооценка в такие моменты взлетает выше стен, что защищают нас от титанов.          Ривай не тот человек, что раздаёт похвалу и комплименты направо и налево. Он в принципе не из тех людей, которые скажут лишнее доброе слово. Кадеты, да и другой военный состав приходит в восторг, когда капитан просто одобрительно кивает.    — Чёрт, — шипит Аккерман. — как бы не хотелось спустить тебе в рот или на грудь, я предпочту кончить, как и в прошлый раз.          Наконец мой рот высвобождается. Я жадно начинаю глотать воздух.    — Леви, ты не боишься, что я могу… — в последнее время у Ривая появился фетиш на окончание внутрь. Это, конечно, очень приятно, но последствия могут быть не самые весёлые. Да, нам уже под тридцать, но ситуация явно не располагает к детям.    — Пока доктор снабжает нас нужными препаратами, всё должно идти гладко. Даже если мы допустим… допустим беременность, т-то… Блять, очкастая, нашла о чём сейчас поговорить. Поднимайся.           Коротышка довольно заботливо помогает мне встать и не особо заботливо впечатывает в дерево.    — Ауч!          Его дерзость отходит на второй план, как только палец Ривая начинает скользить между половых губ, собирая горячую влагу. Я выгибаю спину, очевидно виляя задницей, по которой тут же прилетает очередной ощутимый шлепок.   — Ай-я, — я дергаюсь, пытаясь увернуться, но Аккерман возвращает руку на мою киску.   — Умоляй, — произносит он, медленно массируя половые губы, нарочно не касаясь клитора.         Я разочарованно мычу, в открытую отираясь промежностью о его пальцы. Боже, Леви, хватит базарить, просто сделай уже наконец то, чего мы оба хотим.   — Давай уже, — тяну я и безо всякого стеснения пытаюсь насадиться на пальцы Аккермана, но тот, как назло, убирает руку. — БЛЯТЬ.   — Умоляй, — я чувствую, как наглая улыбка расплывается по его лицу. — Я ведь могу просто кончить тебе на спину и на этом мы завершим нашу прогулку.   — С-с-сука, — сквозь зубы цежу я. Реплика сопровождается увесистым шлепком по ягодице. Я сжимаюсь. — Пожалуйста, Ривай.    — Хм-м, как-то неправдоподобно. Ты точно хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь? — я проникаю одним пальцем в разгорячённое и такое мокрое ложе, нарочно касаясь чувствительного бугорка.          Четырёхглазая выгибается пуще прежнего и буквально начинает жалостливо скулить моё имя, приправляя всё жалобными просьбами скорее трахнуть её. Как же это сводит с ума. Сводит с ума эта узкая талия, крепкие широкие бёдра и то, как Ханджи вертит своей задницей передо мной. С каждой секундой головка члена начинает изнывать всё сильнее и сильнее. Ей не терпится проникнуть в эту узкую и мокрую дырочку. Я разделяю это желание.          Наконец я достаю палец и начинаю водить головкой по половым губам, изредка скользя всем основанием.    — Ле-е-еви, — протягивает четырёхглазая. — Ну пожа-а-а-алуйста. Капитан Аккерман… — последние два слова произносит с таким крышесносным придыханием, что держаться больше невозможно.          Я потихоньку начинаю вводить член в Ханджи, но тут же прекращаю и резко разворачиваю её лицом к себе. Давно мы не делали это лицом к лицу.          Я приподнимаю ногу очкастой и придерживаю за подколенное сухожилие. Пару секунд мы с абсолютно не поддающейся объяснению эмоцией смотрим друг на друга.          Поцелуй. Такой на удивление нежный и волнующий, нехарактерный ни для меня, ни для очкастой. Чертовка Зоэ при любом удобном случае пытается укусить мой язык. Вот это уже похоже на неё.          Я неспешно разрываю наш поцелуй и, оставляя поцелуи на подбородке Ханджи, провожу языком по шее к ключицам. Четырёхглазая вздрагивает. Солоноватый вкус оседает во рту. С ней я однозначно забываю про чистоплотность. Не брезгую облизать шею, грудь, соски. Да и чего греха таить, я не прочь оказаться лицом меж её ног прямо сейчас.    — Аккерман… — то сжимая, то разжимая мои плечи, шепчет Зоэ.          Я бы промучил её целую вечность, если бы у меня были силы. Да, у сильнейшего война человечества не хватает силёнок более сдерживать свои низменные желания. Я вновь провожу членом по всё такому же разгорячённому и мокрому ложе. Головка находит своё пристанище и, приложив усилие, входит в столь узкую и по началу отторгающую дырочку.    — О боги, неужто ты наконец меня трахнешь?! — в стоне произносит Ханджи и хорошенько впивается ногтями мне в спину.