Дядя Миша

В Питере морозы. Впервые за эту зиму прошлой ночью температура опустилась ниже -16 градусов. Но несмотря на это хорошая погода и едва теплое, согревающее своими лучами, солнце радовали своей нежностью последние дни в Санкт-Петербурге. Саша, кажется, закончил читать французский роман еще вчерашним вечером, когда температура в квартире ощутимо упала, и его руки привычно потянулись к махровому московскому халату. В такой позе: в кресле с книжкой в руках и в махровом халате он просидел до того, как стало светать. Так и лег под утро спать, проснувшись только к обеду. Его поздний подъем всегда начинался с любимого кофе. Приятный звук готовящей кофе машинки, пока тонкие пальцы умело пролистывали новостную ленту одной рукой, а другой подготавливали тостеры и доставали шоколадную пасту. Несмотря на обилие сладкого, Романов умудрялся сохранять свою естественную красоту и гладкость чистой кожи, многие дамы позавидовали бы, жадно облизнувшись при виде шоколада. Не жалея сладкого, Романов, не видя, добавляет сироп со вкусом попкорна в капучино и удивленно распахивает глаза при виде следующего поста. В нем говорилось о поступлении новой коллекции любимого бренда Александра. ДЛТ – его любимое место. Таким новостям Сашенька искренне улыбается, обожая себя за то, что собственноручно дал добро на основание этого великолепного здания, где сейчас он может отмывать московские деньги, точнее, деньги Московского. Кстати, о деньгах. Романов хмыкает, подумав, что с бюджетом у него сейчас не так все хорошо. Но в его хитрой голове тут же возникают мысли, что вообще-то уже пора бы столице побеспокоится о капитале Санкт-Петербурга. Казне, нынче, пустовать не допустимо. Пора пополнять баланс. Но прежде, он завершает свой утренний ритуал: доедает завтрак под классическую музыку, переписывается с французом, игнорируя сообщения Константина о его неразделенной любви, закусывая сладким тостером и запивая ароматным капучино. Далее по списку ароматные ванны, доп. уход за собой, снова переписка с французом, сделал пару фоток для Миши и обновленный, ароматно пахнущий падает на мягкую кровать, откинув голову на ее край. Выставив телефон напротив, Романов бегло набирает текст столице. Так просто и легко, в отличие от других городов, которые не имеют общего доступа к контакту с Москвой. «Миша, привет. Скинь деньги, хочу купить нам что-нибудь…» — нет-нет-нет. Саша стирает сообщение полностью, чтобы не сбиваться. Это сообщение выглядит грубым, будто бы он с Мишей только из-за денег. Романов рассматривает буквы на экране своими полупрозрачными голубыми глазами, устало вздыхая. Как же сложно просить у своего мужчины деньги. «Мишенька, дорогой…» Такое начало слишком ему льстит. Поэтому Саша тут же хмурит брови и стирает все снова. «Миша, дорогой, привет. Сегодня день рождение у моей хорошей знакомой. Не мог бы ты отправить мне пару миллионов?» — если уже собираешься врать, так научись для начала. А пока, рисковать с самым главным лжецом страны не стоит, сразу раскусит. Романов нервно прикусывает ноготь, уже подумывая попросить помощи у Парижа, но вовремя останавливается, отдав предпочтение все-таки самому поговорить со своим мужчиной. — Ох, какой же ты тяжелый, Московский. Даже здесь умудряешься бесить, — шипя, Саша переворачивается набок. «Миша, дорогой, привет! Слушай, я собираюсь в ДЛТ сходить, пополни карточку, будь добр.». А этот вариант очень даже ничего. Романов улыбается собственной гениальности и слегка взволнованно отправляет сообщение Москве. Тут же выходит из приложения и блокирует телефон, отводя взгляд небесно-голубых глаз куда-то в окно, смущаясь собственной низости? И почему ему приходится постоянно испытывать это чувство, ведь они давно решили с Мишей, что это нормально — брать у него деньги. Да только Саша взял бы деньги у любого своего ухажера, но не у, господи помилуй, Московского! Ответ не заставил долго ждать. Телефон в руках Саши завибрировал, а уведомление тут же появилось на экране. Вот уж эта функция у айфонов, фейсайди, телефон случайно открыл переписку и прочитал новое сообщение, хотя Романов, в своем драматическом стиле хотел обождать какое-то время, дабы не казаться простаком. Да только это было верхушкой айсберга. Выразительные черты лица напряглись, пока глаза, украшенные длинными завитками ресниц, пробегались по тексу, а сознание познавало содержимое. Сглотнув, Романов тонкими пальцами стал быстро набирать ответ на сообщение Москвы, искренне не понимая, откуда в такой красивой голове, собралось столько отвратительных идей! «ну привет привет. а что мне за это будет?)» «В каком смысле, Миша?» И здесь Саша задумывается. Точнее, вопрос Московского заставляет его задуматься. Раз уж на то пошло, то тогда Миша должен получить ответную игру. Услуга за услугу говоришь. А ты хотя бы потянешь?? «Зависит от суммы на карте, Московский. Скинешь скрин.». «в прямом. если хочешь что-то получить надо что-то дать взамен))». Без скрина — нет дела. Как говорится, на нет и суда нет. Поэтому Романов, гордо усмехнувшись собственной остроте ума, переворачивается снова на спину, кладя ногу на ногу. Только вот от скриншота, который присылает ему Московский, вся его уверенность в победе отходит на второй план, а сам он чуть телефон себе на лицо не роняет. Более 14 млн рублей. Приятная и щедрая сумма, но не вся. Романов поджимает губы, пока сознание проворачивает фотографии с новой коллекцией и планами на сегодняшний не менее замечательный вечер. Надо выкручиваться. «При личной встречи все обсудим, Михаил Юрьевич.» — этот вариант должен подойти. «у меня как раз перерыв. почему бы не обсудить все тонкости сейчас? твой магазин не пропадет». — Саша возмущенно хмурится, прикусывая нижнюю губу, то и дело поглядывая на окно. Только бы это не заняло много времени. Он уже почти согласен, а внизу живота образуется приятный узел. — Mon Dieu, Алекс возьми себя в руки, — от ощущения пылающих щек не получается избавиться, и Саша снова переворачивается на живот, нервно махая ногами в воздухе. «я настаиваю, Александр))» «Миша, ты же на работе… опять?!» «о чем ты?)» «Не вынуждай меня говорить о том, что было неделю назад!» — Саша замечает это сообщение только тогда, когда в порыве бушующих эмоций строчит его и неожиданно для себя отправляет. И это только переписка. Столько эмоций, что Романов готов уничтожить Московского, лишь бы избавиться от этого позора. Выходить из себя — точно не про него, но если это Миша.. то так всегда и получается. «это было неделю назад, а тебе нужно сейчас» Безукоризненная правда вырывается наружу в сообщении Москвы. Саша осознает положение своих дел тогда, когда грязные руки Московского подбираются к подолу его атласного халата, пошитого на заказ у одного из лучших мастеров Франции. Правда, неприятная и горькая, она отрезвляет его с головой и, сжимая губы, он чувствует, как приятно все сжимается внизу. Как сладко нарастает подступающее возбуждение, сравнимое с самым запретным плодом. И если его желание — великий грех, он готов согрешить в эту минуту. Романов смущенно закусывает губу, опуская халат чуть ниже, пряча под ним свое обнаженное тело, а после слегка трясущимися пальцами печатает ответ и несколько раз проверяет его на ошибки. «Звони, как будешь свободен.» — в конце обязательно с точкой. «ловлю на слове😉» — Саша рвано выдыхает и краснеет сильнее, блокируя к черту этот телефон, устройство самого дьявола, раз оно позволило такому черту, как Московский, отправлять столь постыдные вещи. Саша лежит так пару минут. И Миша как назло ничего не пишет. Черта с два он его знает, будто бы Саше нужно время, чтобы принять то, что через несколько минут может произойти. Романова не отпускало приятное возбуждение. В такие моменты оно всегда походило на перышко, что нежно щекочет нижнюю часть его живота, и в то же время так яростно разжигало неугасаемое пламя страсти внутри него. «Мы снова по видеосвязи?..» И тут же приходит ответ: «а как еще?» — Саша закатывает глаза, понимая, что Московский задает этот вопрос напрямую, подразумевая, что «неужели могут быть еще варианты? Я бы попробовал», а не что-то в стиле сарказма. Оставив телефон на кровати, Саша бежит в ванную. Включает воду, чтобы охладить горящие щеки и покрасневшие участки кожи от смущения. Поправляет прическу, которую он, вообще-то для похода в магазин приготовил, а затем проверяет все остальное, чтобы казаться идеальным (в первую очередь для себя), только потом достает все необходимое для этого часа, трясущимися руками раскладывая игрушки на кровати. Кажется, ничего не забыл… Только собственную честь, куда-то спрятал. Пару минут и его телефон снова начинает вибрировать. Поправив халат на точеных плечах, Романов падает на кровать, тут же подрывается, вспомнив про прическу, поправляет ее и, наконец, отвечает на звонок. На экране появляется улыбающийся во все 32 Московский, а у Романова от его лица по телу мурашки пробегают. До чего же сердцу и душе приятно видеть самого близкого и родного человека. Правду говорят, сердце не обманешь. Михаил был в своем рабочем костюме, восседал в черном кожаном кресле. Саша невольно засмотрелся, а дальше и вовсе лишился дара речи, вздрогнув от баритона Миши: — Ну, здравствуй, заря моя северная. Что случилось у тебя? — Миша любит начинать издалека. Или, быть может, понимает, что Саше требуется время, чтобы раскрепоститься и начать задуманное. — П-привет, — звучит неуверенно. Саша делает незаметный вдох-выдох, поправляет голос, и чувствует, что готов вступить в игру с Москвой. — У меня? Разве у меня что-то могло случится? Конечно, кроме Москвы. — Москвы? А она-то что тебе сделала. Все говори, Сашенька. Со всеми разберусь, — Миша безучастно убирает документы на том конце связи, пока Саша непонимающе моргает, они тут болтать просто собрались? И к чему весь этот фарс?! Только вот он заканчивается, когда Московский поправляет документы, неожиданно останавливается и, улыбнувшись уголком губ, вопросительно изогнув бровь, смотрит на Александра. В эту же секунду Саша заливается румянцем. — Ты же на работе, Миша.. К-как я могу… — не понимает Саша. — Точно так же, как и в прошлый раз, Сашенька, — Московский припускает галстук, расстегивая пару верхних пуговиц, отчего Романов сглатывает, всматриваясь в движение его умелых рук. Теперь все было ясно. Московский вовсе не был заинтересован в работе, Миша подготавливал все для их пошлых игрищ, которых Саша так стыдился и не принимал. Теперь все карты были выложены на стол и ему оставалось лишь стать частью очередной игры Москвы. — Что ты делал этим утром? Расскажи мне. — Ничего особенного, я всегда это делаю, — полушепотом говорит Саша, пока Миша расстегивает пуговицу на штанах. Зрачки Романова расширяются, он закусывает губу и смущенно отводит взгляд. — Вчера лег поздно, читал французский роман… — Так увлекся чтением, что не спал до утра? — Как ты… — Саша удивленно смотрит на Мишу, заставшего его врасплох. Московский хмыкает под звук рассекающейся змейки. — Увидел, когда ты был последний раз в сети. А вообще, несложно догадаться, ты всегда так делаешь. И почему-то у тебя всегда охрененные отчеты. — Романов самодовольно хмыкает, но тут же смущается, когда видит голодный взгляд Миши и его ухмылку на лице, сопровождающуюся едва заметными морщинками. Он знал каждую из них, изучил губами.. — Ты говори-говори, я тебя не отвлекаю. — Выпил капучино, привел себя в порядок… Везде, — Романов смущенно вздыхает, когда его щеки вспыхивают новым огнем. — Я бы… предпочел, если бы ты оказался рядом. — Сейчас? Ну чего ты, зорюшка моя, я ведь не могу сейчас приехать. Через несколько денечков и приеду, — Московский обнажает боксеры, скрывающие за собой его нехилое возбуждение, отчего Романов искренне удивляется. Да как же такое возможно? В юной голове воцарилось непонимание. Когда этот мужчина успевает настолько возбуждаться? Саша подлавливает настрой Михаила, закусывая нижнюю губу. — Опусти немного халат с плеча, — с некоторой хрипотцой в голосе, требует Миша, а Саша послушно исполняет. С невинным трепетом его пальцы нежно опускают атласную ткань и оголяют острое плечо. Но вид открылся не только на него. Нежная кожа переливалась и сияла на солнце. Острые ключицы проглядывались сквозь кожу, завлекали своим изяществом и непостижимой красотой. У Саши все внутри сжимается от ощущения голодного взгляда Миши. Он проникается, смотрит будто изнутри, осматривая каждый сантиметр и сжирая его без остатка, будто самое голодное животное, ярое и бесстрашное. Саша сглатывает, наконец, подняв свой взор на мужчину и шепчет: — Что я еще могу сделать для тебя? И это был его козырь. Властные черты лица нахмурились, когда на лице Миши появилась ухмылка, а рука потянулась к члену. Саша по-юношески увлеченно наблюдал за тем, что раньше точно не смог бы позволить себе, ни в какой жизни, если быть точнее. Он рвано выдыхает, когда Миша обнажает свой возбужденный член, покрытый толстыми венками, и сглатывает, осознав собственное положение. Возбуждение уже давно накрыло его с головой и постыдно скрывалось за тонкой тканью. — Будь хорошим мальчиком. Сделай себе приятно, но не заходи слишком далеко. Он понимает его по одному взгляду. Покорно прячет взгляд под длинными ресницами и скользит нежной ладонью от шеи вниз, к груди. Закрывая глаза, наши ощущения становятся острее и четче. Саша глубоко вздыхает, в темноте почувствовав себя уверенней. Снова следует шумный вздох, когда пальцы проходятся по розовой бусинке, слегка сжимая ее вокруг. Тонкие пальцы неспешно опускаются между груди, в такт рваным вздохам. И если бы это были руки Миши, Саша сейчас отдал бы последнее, чтобы это был его мужчина. Романов открывает глаза, наполненные пеленой желания и страсти, влюбленно рассматривает возбужденного Михаила, проделывающая со своим членом движения вверх-вниз, а после сжимает свою грудь в ладони чуть сильнее, как любит делать Московский, чтобы уж точно ощутить, оставляя на коже милый след. — Да, вот так, — слышит Романов, отчего его щеки и бледное тело краснеют сильнее. Саша удобнее садится на кровати. С легкостью развязывает пояс на халате и разводит его в стороны, полностью обнажая свое худощавое тело. Его возбужденный член слегка сочился, испачкав дорогую ткань. Алекс ведет ладонью от груди вниз, по трепетно вздымающемуся животу, ловя приятные мурашки по всему телу. И чем ниже, тем больше из его уст слышались отзвуки сладких стонов. Быть полностью обнаженным перед своим любимым — не высшее ли это проявление любви? — Коснись себя. Романов слушается. Его грациозные руки обводят торс, а тонкие пальцы ведут по основанию члена. Наконец, в эту минуту подобострастия, он издает томный стон, жалобно сводя брови. Это прекрасное, поджидающее его в страстные ночи с Московским, чувство, казалось таким непостижимо прекрасным и желанным, что Саша вряд ли смог бы когда-нибудь отказаться от него. — Больше. Голос столицы хрипит, от этого Саша заводится больше. В глазах Миши Саша - эталон. И Романов был тем мужчиной, который осознает свою красоту и умело пользуется ей. Саша сжимает в своей трясущейся ладони шелковую простынь, и делает ладонью первое движение вверх-вниз. Его спина неестественно прямая, слегка изгибается в пояснице, а сам Романов теряется в ощущениях. Прямо перед ним — Миша, удовлетворяющий себя, сжирающий его от головы до пят, а внутри непреодолимое возбуждение, нарастающее с каждой секундой, чтобы Миша сделал его своим. Он поддается этому страстному порыву и начинает дрочить, понимая, что не в силах удержаться перед великим соблазном. Приятное ощущение заполняет его даже изнутри. Сжимая пальцы на ногах, что так любил Миша, Романов начинает стонать еще громче, прикрывая свой постыдный рот ладонью, слегка прикусывая ее. — Ложись так, чтобы я мог видеть. Господи, — Московский поправляет выбившуюся прическу, снова припуская нервирующий его галстук, а Саша ложится набок, открывая вид на собственный зад и соблазнительно смазывает ароматным маслом колечко мышц. Чуть приподнимаясь на локтях, он закусывает губу до крови, чувствуя, как слезы подступают к глазам, и как их драгоценные кристаллы уже украсили шелк постели. Мишин хриплый стон звучит как самая прекрасная мелодия для Александра. Но ощущение того, что ему недостаточно одной руки заставляет жалобно заскулить. Обезумевши, Романов всхлипывает, добираясь собственными пальцами до сжимающегося колечка мышц и подготовительно проводит по нему смазанными пальцами. Московский, покрытый не менее горящим румянцем, удивленно вскидывает бровь. До чего может быть сексуально самое невинное создание? Он явно не был готов к такому раскрепощению его северной столицы, отчего возбуждение накрыло его с новой волной. Саша проникал в себя уже двумя пальцами и в этой позе, он отчетливо видел, как трепетно тонкие пальцы погружались с каждым разом все глубже в поддающееся массирующим движением рук колечко, и как бедра Александра двигались им навстречу, маня своей пышнотой и упругостью. — М-Миша! Ах-ха-а! Не м-могу, — стонал Романов, выкрикивая имя столицы на все комнаты. — Господи, ха-а-а, я так.. хочу его. Пот стекал с их тел, заставляя одежду неприятно прилипать. Кожа Александра переливалась и блистала, а вьющиеся волосы уже давно промокли у висков. Голос петровского создания трепетно дрожал, из глаз лились реки слез желания и страсти. — Возьми третий. Саша всхлипывает, и, прикрывая глаза, проникает в себя третьим пальцем, жалобно простонав. Этого было недостаточно. Переведя понурый полный возбуждения взгляд на Мишу, а точнее, на его член, Романов ускоряется и быстрее погружает в себя пальцы, одновременно продолжая надрачивать себе, поддерживая темп Миши. — Господи, как я хочу трахнуть тебя, — рычит Московский, отчего Романов вновь сжимает пальцами ног простынь, позволяя новому потоку слез литься из его глаз. — Саша… ха-а-а, — его тяжелый вздохи эхом раздаются в наполненном страстью сознании Александра, когда Саша и вовсе забывается, отдавшись этому чувству полностью и без остатка. Громкие, несдержанные стоны подобные меду или той самой сладости, чем Саша любил завтракать по утрам, теперь заполняли его комнаты, оставляя после себя созвучное эхо — воспоминания об обеденном перерыве столицы. — Давай, детка. Еще чуть-чуть. — М-Мишенька… ах-ах, — Романов неожиданно содрогается всем телом, когда его тело заливается долгожданным оргазмом. Саша обессиленно падает на шелк, охваченный сильнейшим оргазмом и еще какое-то время дрожит, не в силах прийти в себя. Его белое семя пачкает дорогую блестящую ткань, а дыхание сбившееся. Он слышит где-то отдаленный хриплый баритон Миши и, кажется, кончает снова, уже вместе с ним. Закусив губу, на дрожащих руках он приподнимается на кровати и, утирая остатки слез с красного лица, берет телефон в руки. — Чертов извращенец! Если ты не приедешь на этих выходных, я изведу тебя, — шипит Романов, едва отойдя от оргазма уже успев накинуться коготками на Московского. — После такого жди меня в четверг, Александр Петрович, — отдышавшись, с удовлетворенной улыбкой отвечает дядя Миша.