Апрель, сдавшийся снегам

— Кать, я люблю тебя. Неужели ты не понимаешь? — как на духу выдаёт он. Она останавливается, стоит к нему спиной, усмехается и действительно не понимает. Точнее не верит. Как в это вообще можно поверить? Заезженная пластинка, те же слова, что были этой снежной и холодной зимой. Интонации, правда, немного другие. Чересчур серьёзные. Но она не обращает на это должного внимания. В ней кипит негодование. — А вы ничуть не изменились, Андрей Палыч. — Наоборот. Наоборот. Я очень сильно изменился. Только благодаря тебе, Катя. Боже, серьёзно? — думает она. — Поезжайте домой, — устало проговаривает Катя. — Вас Кира ждет, она наверняка волнуется. — Да причем здесь Кира? — срывается на крик Андрей. — Между нами давно все кончилось — с тех самых пор, когда я понял, что люблю тебя. Её обдаёт январским холодом, хотя на дворе стоит апрель. Они стоят у её подъезда. Он признаётся, что Кира его больше не волнует с той самой первой ночи между ними. Ему самому не стыдно играть весь этот спектакль снова и снова? Да, Катя, по правде говоря, боялась этого разговора и оставаться с Андреем наедине. Понимала, что этого не избежать, но не подготовилась к этому морально. Андрей появился в клубе слишком неожиданно! Но сейчас в Кате не было напускной храбрости или страха. Она вкладывала в свои слова всю уверенность в происходящем фарсе. Отсюда и Катино ехидство. — История стара как мир… — произнесла она вслух свои мысли. Жданов снял очки и, зажмурившись, потёр переносицу. Катя знала этот жест. Он прибегал к нему только в крайне безвыходных ситуациях. — Послушай, мне, действительно, кроме тебя, никто не нужен… На этом месте в любой другой момент времени благополучно бы зазвучала до скрежета зубов знакомая мелодия звонка, но она не прозвучала — ведь телефон Андрей забыл в машине. Он всё ещё держал глаза закрытыми, и Катя позволила себе настороженно присмотреться к Андрею. В один момент ей стало жаль его. Они простояли так с минуту, как вдруг Катя решила прикоснуться ладонью к его щеке. Как тогда — в Египте — когда Катя вместе с Юлианой пыталась простить Андрея. Возможно, ему это и было нужно — её прощение? Может, поэтому он не может найти себе места? — Андрей. Посмотри на меня, пожалуйста. Он открыл глаза и в неверии уставился на неё, почувствовав тепло на щеке. Затем улыбнулся, накрыв её ладонь своей рукой. Только вот этот жест он неправильно расценил. Поскольку произнесла она совсем не то, что Андрей ожидал услышать. — Мне жаль, что всё это произошло с тобой. Я долго ненавидела тебя, но я смогла тебя простить. Я тебя прощаю. Слышишь? Прощаю. Тебе ведь это было нужно, признай… — Кать… — …И перестань наконец говорить эти абсурдные слова любви! Пожалуйста, хватит с нас всего этого фарса. Между нами никогда не было ничего настоящего… — Катя! — …Думаю, что это даже хорошо, что ты нашёл меня сегодня. Нам работать вместе полгода — и нужно было расставить все точки над i прежде, чем всё бы началось. Недосказанность нервирует, и… — Катя, я люблю тебя по-настоящему! — крикнул Андрей, прервав тараторящую Пушкарёву. — Без игры, без фарса, не по сценарию или глупой инструкции! И я знаю, знаю, что ты тоже любишь меня, иначе бы не простила. Прости и ты меня, родная, за это. Катя в недоумении и даже со страхом вся как-то сжалась под его напористой речью, а затем, к её удивлению, Жданов сгрёб её в охапку и припечатал Катю к стене своим жарким, сильным, глубоким поцелуем. И она ответила. Чёрт, ответила! Маска железной леди пала. «Да, Екатерина Валерьевна, — думал Андрей, — слова разнятся с истинными чувствами. Это, по-вашему, «ничего настоящего»?» Они буквально насытиться друг другом не могли, что даже не заметили подбежавшего к ним Фёдора, который хотел позвать Катю в такси и отдать начальнику фляжку. Только вот ни той, ни другому от Фёдора ничего уже не было нужно. Поэтому курьер лишь смущённо улыбнулся, тактично промолчал и убежал обратно. — А где Катя, Федь? — спросила его Ольга Вячеславовна. — А её до дома Андрей Палыч отвезёт! — и тут же усмехнулся, еле слышно пробормотав, — Своего. --- Они находились на открытом воздухе, но воздуха ей не хватало. Поцелуи с Мишей и близко не стояли с поцелуями Андрея. Она даже мысленно поругать себя за то, что не отстранилась сразу, не могла, потому что думать о чём-то другом во время поцелуя со Ждановым ну просто невозможно. Катя и не думала — отдалась чувствам всеми телом и душой, истосковавшимися по любимому. Андрей вдруг отстранился и зашептал: — Тебе нужен воздух. Дыши, Катя, — посмеиваясь и сам же переводя дух, говорил Андрей в её ухо, обняв девушку после долгого и сладкого поцелуя. — И что это было? — задала вопрос Катя. Даже больше самой себе, но ответил на него Жданов: — Маски сброшены. Спектакль давно окончен. Свет погашен. Я тебя люблю, а ты меня. Он поцеловал её ещё раз и спросил: — Поехали домой? Катя вынырнула из теплоты Ждановского объятия — ей сразу стало прохладно — и выглянула из темноты переулка. Женсовета и Феди след простыл. «Надеюсь, они не видели своих бесстыдно целующихся начальников» — забеспокоилась Катя. — Ну? Кать? Пойдём в машину? — тут уже забеспокоился Андрей, снова приближаясь к Катерине. «Она ищет пути отступления», — думает он. Поэтому решительным шагом подходит к Кате и берёт её лицо в свои ладони. — Всё хорошо, — транслирует эту мысль Жданов для неё. — Не знаю… — вращает головой она и выходит из кольца его рук и даже переулка — прямиком на главную улицу. — Я знаю! — с нажимом произносит он, догоняя её. — Андрей, а как же Кира? — продолжает идти она куда глаза глядят. — Ты ведь сегодня на глазах у всех… — Кира. Не я. Они ушли на пару кварталов от клуба и оказались на набережной. Катя остановилась и Жданов тоже. Она смотрела на переливающуюся огнями фонарей темную воду и тихо произнесла. — Девочки сказали, что вы с Кирой снова вместе. — Это не так. Я благодарен ей, что она была рядом в этот тяжелый для меня период. Но Кира знает, что я люблю тебя. — Что? — Ты опять мне не веришь? — Я не знаю. Андрей, отвези меня, пожалуйста, домой. Я очень устала. — Машина осталась у клуба. — Тогда я на такси. — А, может, прогуляемся по ночной Москве? Я провожу тебя до дома. — Пешком? — Могу на руках тебя донести. — Это точно лишнее. Хорошо, пойдем. Проветриться точно не помешает. И они пошли. Сначала молча, наблюдали за городом, красивым вечером, огнями. Рассматривали друг друга исподтишка, пока другой не видит. Так как Катя шла на каблуках, она всё же споткнулась пару раз, и Андрей взял её ладонь в свою. — Чтобы не упала, — настоял он мягко и шутливо. А сам волновался и рад был до чертиков. Когда они приблизились к знакомой двери подъезда, Андрей не выпустил её руки, встал напротив неё и решительно спросил: — А что будет завтра? — Что ты имеешь в виду? — Завтра ты снова наденешь маску Маргарет Тэтчер или сделаешь вид, будто ничего не было? — А что ты хочешь? — Главное — что хочешь ты, Катя. Пожалуй, эта фраза для неё была ключевой. Во-первых, прежний Андрей никогда не произнёс бы такие слова, дав ей свободу выбора. А, во-вторых, Катя сама не знала, чего она хочет. Точнее — не хотела признаваться самой себе. Вот он — объект её любви, мечтаний и желаний — даже тогда, когда она оставалась наедине с Мишей, она думала об Андрее. Но нельзя же, нельзя так быстро капитулировать, Пушкарёва! — Мне нужно обо всём хорошо подумать. — Конечно, Кать. Только не сбегай больше. — Куда? Нам вместе работать над выходом из кризиса как минимум полгода. — И этому я безмерно счастлив. — Выходу из кризиса? — Тому, что ты наконец будешь рядом. Затем, чтобы она не забывала, поцеловал её на прощанье — нежно, но крепко. А у неё дежавю. Подъезд. Зима. Папа, открывающий дверь. Но сейчас апрель, и папа, к счастью, не приходит на выручку. Поэтому она сдаётся и вновь отвечает на поцелуй Андрея, ведь она сама этого хочет.