***
голая и смешная, женщина лежит у него прямо на кухонном столе. вычищал ее денджи "бараньим" способом. больно связал щиколотки ног веревкой с ворсинками толстыми и зацепил за крюк, перед этим хорошо полоснув ножом большим и острым от кадыка, рассекая артерии, до красного лобка. такая же красная картина предстала перед ним, въевшись в глаза, — прыснув мощной струей крови прямо в роговицу, темным туманом успокаивающим, окутав всю комнату. кожа раскрыла весь мир. кровь капала на неряшливо и поспешно расстеленные под висячим трупом тряпки ненужные, полностью впитавшись в них, вываливаясь из-под них безобидной лужицей. параллельно с этим, денджи глядит на нее. голова женщины, с этой привычно-приторной косой, покоилась на столешнице, в глубокой тарелке. умиротворенное лицо скрывает нечто. ощущение, что она резко распахнет глаза-спирали, улыбнется как обычно, помашет своими ручками, прошепчет что-то и он беспрекословно подчинится ее прихотям. развяжет например. но такого не будет. больше никогда не будет.макима.
маленьким ножичком денджи вырезал внутренние органы женщины, бросая их в черный мешок. он еще не придумал, что собирается с ними делать, да и не особо-то и хотел задумываться. юный мозг начитался всякого, видел и пробовал многое. бьется запястьями о ребра. в комнате какофония запаха: свежая мертвечина, тошнотная кровь и говно, которое вычищает из прямой кишки прямо сейчас парень. он гримасничает, противится и чуть ли не блюет. в горле стоит липкий ком всего, что съел сегодня за день денджи. пальцы слабо защищает туалетная бумага, уже впитавшая в себя все женские "соки". как бы он ни пытался, но пальцы все равно измазались в кале, сами руки по локоть в крови, лицо — в этой мерзкой мешанине из крови, пота, кала, фосфора мочи и жира. уже привыкший к его вкусу, запаху и виду, денджи и не замечает, как вдыхает носом ее капли, слизывает с губ. но когда кровь струится в носоглотку, ему кажется, что поднялось давление. аккуратный процесс — снятие кожи. тем же ножиком он, словно ювелир, цепляет лезвием самый толстый ее слой. соприкасаясь с металлом, дерма с треском отлетает в тот же мешочек с органами. он терпелив, кропотлива его работа и вознаграждение получит он подстать балу сатаны. крик разносится по комнате, когда птица врезается в окно. по стеклу размазывается немного птичьей крови, кала и букашек, которых, по всей вероятности, она несла у себя в клюве или в лапках. напряженная, эфемерная тишина тут же возобновилась, стоило пернатой отряхнуться и с подбитым крылом кинуться с подоконника на самый бетон. вроде там новый бетон. к этому времени денджи успел переложить мясное безумие на пол (заранее прикрытый ненужной скатертью), расплескав таз крови на пол. новый клич и новый, смешанный мат прошипел и вылетел, как птица в окне: «с-с-сулять...» и, перед тем как перейти к полной разделке туши, денджи поворачивает отсеченную голову к себе лицом, марая затылок, волосы и переносицу ее кровью и всем сопутствующим. шея отлетает в целлофан. «из нее можно сварить суп или пожарить котлеты...» топором сейчас орудует парень, замахиваясь по суставам голеней и рук. переворачивая ее животом вниз, человек-бензопила проходится по спине женщины, на уровне крестцового отдела позвоночника, разделяя на переднюю и заднюю половинки тушки. мы пришли к тому, чем начали. атмосфера после резни резко изменилась. парень уже наложил в тарелку разрубленные, хорошо прожаренные части любимой женщины. туловище осталось, покрытое маслом, специальными, ядреными и по цветам, и по вкусу специями, воткнутое (с начала ануса и до основания шеи) прямо на голый штырь. он с ним еще поиграется, надумает, что лучше приготовить: шашлык или оставить так, как есть, а может и замариновать. остальные части тела ее продолжают жариться, вариться, париться... голова макимы мирно лежит прямо напротив. ранее живучая, теплая и невероятная. он пробует мясо на чистую, без всяких замесов, соусов, гарнира и овощей... вкусно.