Любовь.
Неподвластное чувство-любовь. Она приходит тогда, когда совсем не ждёшь. Она может быть как и жестокой, так и сладкой, словно мед, или теплый душ, после тяжёлого рабочего дня. У каждого свое понимание этого чувства, у каждого свой опыт, у кого-то хороший, а у кого-то напротив-плохой. Кому-то эта любовь не сдалась от слова совсем, а кому-то она жизненно необходима, словно глоток воздуха или же капля воды. Но влюбляются все и вся-животные, птицы, дети, взрослые, и от этого некуда. Рано или поздно любовь и до тебя доберется, ты только подожди, и не заметишь, как будешь слюнки пускать на кого-то, а может и на что-то! А вот до Огури она добралась довольно рано. Влюбиться в лучшего друга, это же придумать только! Самое главное клише! Да даже сюжет с глупышкой студенткой и мудрым, коренастым преподавателем не будем таким заезженным! Тем не менее, это есть, и оно будет, и Муситаро ничего с этим сделать не сможет, ведь любовь-та ещё сука.***
Сидеть в тишине Муситаро не любил, и не любил очень сильно. Музыка, разговоры с людьми, бормотание себе под нос-в ход шло все, что могло хоть немного помочь ему не окунуться в омут тишины целиком и полностью. Но сейчас, в компании его дорогого Ёкомидзо, говорить не хотелось от слова совсем. Рыжеволосый мужчина довольно улыбался, выводя ровные кандзи на лежащим перед ним листе, и Огури буквально пожирал его взглядом. Ровную улыбку, продолговатые фаланги, аккуратно державнее перьевую ручку, убранные за уши волосы, слегка румяные щеки. Ёкомидзо был прекрасен, прекрасен до одури, и Муситаро приходилось держать себя в руках, чтобы не накинуться на него, криком озвучивая все свои чувства прямо ему в лицо. Брюнет сглотнул ком вязкой, липой слюны и отвёл взгляд в сторону. Сейшу, словно почувствовав то, что от него отлипли, вскинул тонкие брови, одаряя товарища всем своим вниманием. –Ты в последнее время сам не свой, –тихо начал Ёкомидзо. –тебя что-то беспокоит, Муси-кун? Беспокоит ли его что-то? О да, беспокоит, и беспокоит ещё как! Его беспокоит Ёкомидзо-такой добрый и заботливый, чуткий, хороший, красивый. Все мысли Муситаро в последнее время были забиты только им, и никем другим. Ёкомидзо был для него глотком воздуха, тем, кто давал ему повод жить, тем, ради кого хотелось прихорашиваться и покупать самые дорогие одеколоны. Тем, из-за кого Муситаро не спит ночами, копаясь в себе, и думая, где, где же он так провинился, за что мир его так ненавидит? О, великий Амур, за что же ты так поступил с несчастным, пустив стрелу тогда, когда его взгляд был направлен на Сейшу? Пошла вторая минута, как Огури медлил с ответом, и рыжий неуверенно кашлянул в кулак, тем самым привлекая к себе внимание брюнета. –Ничего. –Муситаро свёл брови к переносице, покрываясь предательским, слабо заметным румянцем. –Ничего меня не беспокоит. Ну вот, опять он робеет как маленькая школьница перед старшеклассником! –Муси-кун, –Ёкомидзо мягко улыбается, поднимаясь на ноги и отряхивая зелёное хаори от невидимой пыли. –посмотри на меня, пожалуйста. Писатель, не дожидаясь того, что Муситаро отреагирует должным образом, обходит низкий столик и садится рядом с ним, аккуратно, скорее даже робко, укладывая мягкие руки тому на плечи. Даже сквозь белокурую рубаху чувствуется жар ладоней, от чего на лбу выступает испарина пота. Огури хочет бежать, бежать со всех ног и не оглядываться на своего друга. Бежать он хотел куда угодно: в соседний город, страну, материк, лишь бы сбежать; скрыться от Сейшу, лишь бы не ощущать его мягкого взгляда, не слышать глубокого голоса, да и впринцепи-перекрыть к нему весь доступ. Но какой бежать, если Муситаро сейчас даже не может ворот рубашки поправить, настолько руки его не хотят слушаться? –Муси-кун, ты ведь знаешь, что всегда, если тебя что-либо тревожит, ты можешь выговориться мне? –кисти мужчины скользят по плечами к предплечьям, и неясно каким образом, одна из ладошек Огури, оказывается плотно заперта в замке из двух других, чужих ладоней. Муси-кун, Муси-кун, как-же его это..!Нравится.
Как-бы писатель его не назвал; Муси-кун, Мусичка, любимый, Огури примет все, лишь бы Ёкомидзо нравилось так его называть.Лишь бы Ёкомидзо нравился он.
–Я задумался, –совсем непринуждённо бурчит Огури, поднимая взгляд на глаза напротив. –думал, как-бы доступ к чернилам тебе перекрыть! Самому-то не надоело? Ты эти детективы днями на пролет пишешь! Сейшу расплылся в лучезарной улыбке, отстранил одну из своих рук и приложил ее к щеке Муситаро, мазнув по ней большим пальцем, от чего он раскраснел ещё сильнее. Ёкомидзо встаёт с пола, ободряюще похлопал товарища по смоляной макушке да и вернулся на свое место, только за перо браться не спешил: –Мы можем завтра сходить куда-нибудь, я уже дописал новую главу, и, думаю, если я возьму небольшой перерыв, то ничего радикального не случится. Словно из гроба поднятый, Муситаро распахивает глаза, но тут-же усмиряет свой пыл и опускает взгляд на писанину своего возлюбленного. –Сходим, обязательно сходим! Может любовь не так уж и жестоко? По крайней мере, с Огури, ведь кто-то живёт привязанный к навеки мертвым людям, к более старшим чем они сами, выдуманным, мультяшным. Огури хотя-бы может докоснуться до Сейшу, своего Сейшу, а таким похвастаться мало кто может. Хотя, нет, как раз таки из-за этого любовь-та ещё сука.