Потеря блеска

За карьерный лифт можно отдать что угодно, особенно когда он возвысит не только тебя, но и твой народ. Кто-то отдаёт за это свой покой, семью, нервы или же нечто иное. Только вот это не для каждого, ведь игра может сыграть не в твою сторону с огромной вероятностью, и всё что у тебя останется – твоя поломанная судьба, а может и сотни чужих. *** Голова раскалывалась, а тело ныло до каждого миллиметра. Шао удалось поспать всего два часа за последние трое суток. Кучи документов, срочные созывы партий, переговоры. Всё что мог положить себе в рот за всё это время, так это три пачки его обожаемого отечественного Red Pagoda Mountain да шесть бутылок по 1,5 литра воды. От такой диеты от Шао разило перегаром, под глазами были синяки, появилась отёчность, глаза жуть как болели, как будто вот-вот вытекут, а в кабинете провоняло куревом. Он никогда себе не позволял такого, даже в самые трудные моменты для партии, но сейчас был иной случай. Случай выбраться из ужасающей ситуации со внутренней и внешней политикой или же пасть вниз так же стремительно, как когда-то был подъём. Пересилив себя, Шао еле как приподнял голову. Сейчас она ощущалась как невыносимый и лишний груз. Будь возможность жить после рассечения головы, то он непосредственно отправился на гильотину прямо сейчас. Точнее его бы туда донесли под руки. Попытка привстать обвенчалась провалом. Йи сразу же плюхнулся назад в кресло. Нахмурив брови, он всё ещё не открывая глаз попытался встать. В этот раз он смог не только встать, но и продержаться прямо три секунды. Ноги потом сами упали и отказывались нормально подниматься. Тело продолжало ломить, а глаза жечь. Даже когда Йи отдал в жертву своё зрение за столь стремительный взлёт, потеряв своё абсолютное зрение и с каждым днём теряя всё более и более цветовых рецепторов, обретая вместо этого всего «священный свет» с глаз, похожий на лампы, то не было столь больно. Попытавшись открыть глаза, Шао лишь пожалел. Раздался короткий и тихий болезненный стон. Всё казалось настолько ярким по цветам, но тускло. За несколько лет в прогрессирующем цвете жёлтых гамм софитов было непривычно видеть другие цвета, да ещё настолько тускло. Как будто вышел с минимальной яркостью на улицу с ужасно ярким солнцем. Сама картинка была перемешана, что лишь усугубляло ситуацию. Порыскав у себя в кармане брюк, тот достал кнопочный телефон. Нащупав дрожащими пальцами кнопки, тот по памяти набрал номер своего давнего товарища, так ещё и любовника. Ответ не заставил себя долго ждать. - Здра- не успел Владимир договорить, как его тут же перебили. - К-ко мне в кабинет, срочно – Шао пытался не запинаться, дабы не испугать своего любимого, но вначале выдал себя. Каменский даже вначале не понял, что же случилось с Йи? Голос был ослабшим, сиплым, да и вечно безупречная речь сбилась с самого начала. Как Владимир помнил, то даже при самых тяжелых болезней речь Шао не сбивалась. Единственное осталось неизменным – картавость и полное отсутствие произношении буквы «р». В любом случае, Владимир стоял в ступоре уже как пару секунд, что было огромной ошибкой, он это осознавал. Сейчас возможно была каждая секунда на счету, а он легко ими так разбрасывается на раздумывания. Сорвавшись с цепи как пёс, отдавая документы с предстоящей речью на дебатах его секретарше рядом с ним, он выбежал на улицу. Эти дебаты так, мелочёвка. Владимир подбежал к своей машине и сел на переднее сиденье, рядом со своим шофёром. - Быстрее к третьему! - Каменский уже срывался на крик, настолько его захлестнули эмоции. Из-за волнения он не смог даже несколько раз попасть в крепление ремня безопасности. Честно сказать, он бы хотел ехать без него, лишь лишняя морока, но потом видеть этот грустный взгляд Шао, когда к ним придёт квитанция о штрафе за сидение без ремня на переднем сидении… И нет, не из-за того, что деньги были проблемой. Даже сейчас для них при огромном прессинге оставались множества денег. Скорее из-за безопасности. Шао всегда говорил, что пристегиваться важно, а ещё важнее иметь скрепление такого ряда, что легко можно было вынуть в случае чрезвычайной ситуации, убежать или выпрыгнуть из машины. Пролетая на огромной скорости, они примчались лишь спустя тринадцать минут. Владимир звонил каждую минуту, надеясь на то, что Шао всё же возьмёт трубку. Возьмёт и скажет, что всё стало лучше, чтобы он не волновался, но с каждым пропущенным надежда потухала, а отвратительные мысли с наихудшими концовками лишь разгорались. Быстро выбежав из машины, тот как можно быстрее побежал по этим ступенькам вверх. Всё начинало раздражать: ступени, которые всегда нравились Владимиру, но их грациозность и императорское величие начинало мешать, трёхступенчатые проверки на входе, удалённость кабинета Шао от входа, до которого идти то надо было минут так двадцать, лифт, который то и дело останавливался на каждом этаже. Когда всё же Владимир наконец отворил дверь в кабинет Шао, то сразу подлетел к Шао. Как же тут всё пахло никотином. Владимир морщил нос и сводил брови, но оставался рядом с Шао. Последний выглядел... жалко. Владимир никогда таким его не видел. Он всегда был неким божественным существом не только для него. То, как он всегда молча и с усмешкой проходил различные трудности расходилось с тем, что сейчас он еле как держался в сознании и блевал в мусорную корзину кровью. Никогда и никто, кто жив до сих пор не видел его в настолько плачевном состоянии. Подождав того, пока Шао прекратить блевать и отплевываться от остатков во рту крови, Владимир аккуратно взял в свои ладони его лицо. Убрав одну руку, тот достал блаток и начал вытирать слёзы, которые тоже видел в первый раз. - Шао… Шао, что это значит? Что произошло? Прошу тебя, скажи хоть что-то… - глаза начали блестеть от поступившей к ним влаги. В ответ Йи не проронил и слова. Лишь еле как открыл глаза, которые машинально желали закрыться. В груди у Каменского всё рухнуло. Привычный свет пропал. Это были те глаза при их первом знакомстве, когда он любезно принял Каменского с его братом к себе под крыло. Это были глаза обычного Шао Йи, которым он был лет так 30 назад, когда он начал впахивать. Это были обычные чёрные глаза. - Ты… Нет, этого не может быть. – шептал дрожащим голосом Каменский. Шао отклонил голову обратно к мусорному ведру. Он не был готов терять его самого любимого прямо сейчас. Руки так и тянулись обнять его, дабы почувствовать родное тепло и услышать стук сердца, который мог остановится в любой момент. Но нужно было вызывать скорую и штатного медика, который всегда тут был на крайний случай. Набрав эти номера, Каменский как можно быстрее объяснил ситуацию и стал ждать. Взяв за руку своего дорого друга и любовника, тот сжал её как можно сильнее, целуя и тихо шептав в неё слова того, что всё будет хорошо вперемешку с молитвами. *** Белые стены с белыми и пастельным цветом тёмно-зелёного успокаивал. Каменский уже как неделю нигде не появлялся и сидел рядом с койкой, где лежал Шао. Он всегда был сильным, даже смог пережить падение нации, которая обычно превращало нынешнего правителя в труху, которую потом закапывали. Смотря на умиротворённое выражение лица, Владимиру становилось спокойнее. На глазах пока была специальная повязка, которую снимут не скоро. От преждевременной её снятия Йи может остаться без зрения, что совсем не хотелось. Пока Владимир продолжал поглаживать ладонь Шао, он наконец услышал ещё раз его голос за столь долгое время. - Скоро в ладони дырку протрёшь, Володь – со слабой улыбкой тихо сказал Йи.