And all I can say Is you blow me away. Like an apple on a tree Hiding out behind the leaves I was difficult to reach But you picked me. Like a shell upon a beach Just another pretty piece I was difficult to see But you picked me, Yeah you picked me. — A Fine Frenzy
Эдди Мансон на свидании со Стивом Харрингтоном. На гребаном свидании, да, ты не ослышался. И блядь, нет, это не случайность. Это чертовски странно — осознавать, что сделал для этого всё, но в то же время чувствовать себя совершенно беспомощным. Как будто Стив каким-то образом сам пригласил себя на свидание и неустанно флиртовал сам с собой в течение нескольких месяцев. Но нет, это всё Эдди. Это даже не дерьмовое свидание. Отличное, на самом деле. Они в баре, слушают довольно приличную группу, попивая дешевое пиво и время от времени сталкиваясь коленями. Здесь шумно и им не нужно разговаривать, а Стив… о, блядь, Стив великолепен. Срань господня, просто посмотри на него. Синие джинсы, черная рубашка, сникерсы, а его волосы зачесаны назад, и они выглядят такими, такими мягкими. Эдди мечтает узнать, какие они на ощупь. Он мог бы, стоит только захотеть. Осознание этого кружит ему голову. В конце концов, у него ведь свидание со Стивом. Это просто гребаная катастрофа, вот что это такое. Почему? В смысле, почему? Господи Иисусе, ты вообще слушаешь? Ладно, засранец, на этот раз слушай внимательно. Итак, два месяца назад… * У Эдди Мансона в этой жизни есть три вещи. Позерство. Умение принять удар. И чистая гребаная харизма. Они — его суть, и именно они завели его так далеко. Он из тех парней, которые, когда их снова оставляют на второй год, решают сами сделать себе имя. Он уже знал, что сильно выделяется среди всех этих говнюков, так почему бы не носить это знамя с гордостью? Почему бы не превратить это во что-то, что он сможет использовать. Поэтому он носит высокие сникерсы и футболку своего клуба (идеально белоснежные, он заботится о чистоте своей одежды, вообще-то), но еще он ходит по столам и выставляет себя идиотом, пока не перестает чувствовать это. Унижение за унижением. Он знает, что в некотором роде посмешище, фрик, так почему бы не нырнуть в это с головой? Никто из них не понимает, каково это, когда тебя оставляют два гребаных года подряд. Никто не понимает, каково это — потерять всех своих друзей, сверстников, даже тех, кто над тобой издевается. Теперь ему приходится иметь дело с дерьмом этой сучки, Карвера. Гребаный панк. Это унижение, которое Эдди с гордостью надевает на себя. Он носит эту улыбку, эту версию самого себя, и все это в какой-то степени правда, но в глубине души он знает, что это броня. Громкий, отвратительный доспех, чтобы, будучи двадцатилетним, выжить среди детей. Он мастерски заговаривает зубы. И он ходит по столам в безупречно чистых высоких кедах, но он не пинает подносы, он никому не причиняет вреда. Это ведь всё ради шоу. Эй, смотрите сюда, он высокомерный ублюдок, ему на всех наплевать. Это полностью устраивает Эдди Мансона. Затем он, наконец, выпускается. Всё нормально, ничего особенного. Он устроил целое представление, получил шквал аплодисментов со своим дипломом. Уэйн обнял его после, они много фотографировались. Эдди гордится собой, но он этого не скажет. Хендерсон утягивает его на какую-то вечеринку, и именно там он снова встречает Стива Харрингтона, впервые с тех пор, как тот закончил школу, а Эдди… немного запоздал. По-видимому, у них общий ребенок. Это чертовски забавно. И реально раздражает. Стив то и Стив сё. Дастин Хендерсон не затыкается про него. Нет, боже, Эдди понимает, конечно. Чувак крутой, он потрясающий. Ещё и чертовски сексуальный. Дурацкая влюбленность Эдди в этого парня не проходит уже много лет, походу она из тех, которые вообще не проходят. Вечеринка расположилась в огроменном доме Харрингтона. Эдди собирается с другими участниками клуба Адское пламя и делает то, что у него получается лучше всего. Ведет себя как самодовольный, несносный, сумасшедший ублюдок. И вообще, если подумать, он вроде как в некоторой степени такой и есть. Это не раздвоение личности. Это, ну… Типа дополнения, как броня. Харрингтон так изменился по сравнению с прошлым разом, когда Эдди видел его, стал ещё горячее, и, блядь, это должно быть незаконно. Парень и раньше был сексуален настолько, что было больно смотреть, нет необходимости в ещё большем усовершенствовании, спасибо. Дети безостановочно мельтешат, ныряют в бассейн, тайком таскают пиво, а Стив прямо в центре всего этого, счастливый и расслабленный, в синих джинсах и мягкой, выцветшей темно-серой футболке, которая ему слишком велика. Он весь такой домашний, но ему так идет, что Эдди хочется грызть стекло. На Дастина Хендерсона всегда можно положиться. — Стив! Стив! СТИВ! — орет он, хватая Эдди за джинсовую куртку, как будто иначе Эдди сбежит. Харрингтон оглядывается, и Эдди закатывает глаза. Ребята из Адского пламени и его группа медленно разбредаются по дому. Вечеринка кажется приличной, несмотря на Бананараму из колонок. Стив виновато улыбается своей подруге, умнице из оркестра, которую, кажется, зовут как птичку, а затем подходит к ним и говорит: — Какого черта, ты умираешь тут или что? Дастин слишком взволнован. — Это Эдди. Он похлопывает его по плечу для убедительности. Эдди хочет сдохнуть. Но чтоб он дал этому отразиться на своём лице? Да хрена с два. Он широко и немного нагло улыбается, окидывает Стива заинтересованным взглядом с ног до головы, чтоб смутить его наверняка. Стив Харрингтон — образец американской гетеросексуальности, Мистер У меня со дня на день будет шестеро детей от Нэнси Уилер, так что Эдди решает, что можно и повеселиться. Эдди всегда отличался развязностью. Да, он оттачивал и совершенствовал своё обаяние до такой степени, пока сам не переставал видеть грань, но это всегда выходило естественно. — Гляньте, кто тут так вырос со средней школы? — мурлычет он, склонив голову набок. — Как дела, Харрингтон? Стив, к его чести, почти не реагирует, разве что немного округляет глаза и ухмыляется. Эдди странно разочарован, когда Стив протягивает ему руку и вежливо кивает. — А это Стив. Стив и Эдди смотрят на Дастина одновременно, в явном молчаливом согласии насчёт него. — Да, мы какое-то время ходили в одну школу, — говорит Стив Дастину. Одно только упоминание школы вызывает у Эдди волну раздражения, и он ощетинивается привычной броней. — Однако я ещё ненадолго задержался там, — говорит он низким и бархатистым голосом, скрывая боль унижения, как будто он сам хотел, чтобы его оставили еще на два года. Рука Стива теплая и сильная. Эдди никогда по-настоящему не прикасался к нему раньше и отпускает его ладонь нехотя и с грустью. — Рад, что ты смог прийти, чувак, — говорит ему Стив так, будто действительно имеет это в виду, и это так чертовски странно. Он удерживает взгляд Эдди, смотрит на него как… как будто они собираются поговорить. Эдди на мгновение впадает в панику. Он не знает, как вести разговор со Стивом Харрингтоном, поэтому останавливается на привычной и знакомой теме. — Что, есть кто на горизонте для перепихона, Харрингтон? Дастин сбежал и теперь, громко крича, гоняется за Майком Уилером, что, кажется, уже вошло у него в привычку. Стив подносит бутылку пива к губам, слегка прикасается к ней, делая крошечный глоток, а затем пожимает плечами. — Не, это просто вечеринка. Если он уйдет, Эдди будет стоять здесь один, как гребаный неудачник, и у него не будет аудитории, перед которой он мог бы выпендриваться. — О, да ладно, мы не можем этого допустить! — театрально шепчет Эдди, ликуя. Он кладет одну руку Стиву на плечо и поворачивает его, чтобы видеть присутствующих. — Вот, Нэнси Уилер. Дальше можно не смотреть. Стив фыркает. — Смотрим дальше, поверь мне. — Серьезно? Ладно, ладно, больше ничего не говори. Он видит девушку из оркестра, Робин, с которой дружит Стив, но Эдди знает, что она квир, поэтому смотрит дальше. — Ох, да, действительно. Больше ничего не говори, потому что ты буквально пригласил всего двух девушек подходящего возраста, Харрингтон. То, как Стив смеется, до ужаса привлекательно. Искренне и мягко, как будто они уже сто лет дружат, как будто они всегда вот так стоят и болтают у всех на глазах. — Я же говорил, просто вечеринка. — По слухам, на вечеринках Харрингтона в былые времена было предостаточно цыпочек. Стив бросает на Эдди косой взгляд. — Что ж, вытаскивай свою задницу из былых времен, Мансон. Все меняется. — Да ну? — Ага. Эдди ничего не может с собой поделать. — Насколько? — Прости? Это откровенное самоубийство — быть в шаге от того, чтобы открыться Стиву, мать его, Харрингтону, просто ради провокации, просто чтоб узнать, где его грань. Но Эдди не может не рискнуть, он всегда отыгрывает свою роль. — Насколько сильно все изменилось между тобой и цыпочками, Харрингтон? — рокочет он, позволяя своему баритону стать еще ниже. Соблазнительный и теплый — он должен заставить Стива пятиться назад, нервно смеясь. Может, даже засветить Эдди между глаз. Но Стив просто моргает, выражение его лица смягчается, он действительно обдумывает ответ. — Не знал, что ты в курсе, — говорит он после паузы, понизив голос до слышного только им двоим. Все выкрутасы Эдди резко обрываются. — Что? — Ты… да нет, но ты, наверно, где-то услышал? Хотя без разницы, — говорит Стив, пожимая плечами. — Это маленький городок, да? — Нет, серьезно, что? — И в любом случае, как я уже сказал, я устроил вечеринку для детей. Мне нравится, когда они приходят и устраивают много шума и беспорядка, — Стив лучезарно улыбается, когда что-то в соседней комнате грохочет, и Эдди чувствует, что его засосало в другое гребаное измерение. — Здорово не чувствовать себя одиноким. Стив Харрингтон — квир? Эдди всё правильно понял? Он квир и он одинок? И он ни разу не отшатнулся, не сморщил нос от отвращения или презрения. Эдди не может поверить. Ему нужно быть уверенным, ему нужно, типа, провести тесты, строгие и точные, выяснить, действительно ли Стив Харрингтон не такой уж 100% натуральный продукт. Ему нужно… — Ты тоже квир? — спокойно спрашивает Стив, так просто подтверждая это одним вопросом. Эдди настолько потрясен, что почти не знает, как ответить, хотя нет, вообще-то знает, и этот ответ — просто пиздец. — Хочешь выяснить? Игра, обаяние, агрессивная развязность и здоровая доза «городского фрика к вашим услугам» — вот магия Мансона, если такая вообще существует. Веки Стива с длинными ресницами слегка подрагивают, Эдди все еще обнимает его, и он так близко, что слышит, как сбивается дыхание Стива. — Звучит как дело не одного дня, — говорит Стив после паузы, и, о, срань господня, его шепот теплый, а голос хриплый, и Эдди дрожит за своей дурацкой броней. — Возможно, придется подробно тебя расспросить. О боже, что? Чтобы не проиграть (даже если Эдди уже не может вспомнить, во что они играют), он наклоняется, дарит теплую, приторную улыбку, почти соприкасаясь носами. Стив же наверняка просто подыгрывает, он валяет дурака. Эдди почти уверен. — Хотя я уверен, что было бы безумно весело, сегодня я не могу. Взгляд Стива опускается на его губы и снова поднимается. — Почему нет? Почему нет? Почему, блядь, нет?! Кто этот парень? — Потому что, — медленно отвечает Эдди, выигрывая время, пока его мозг пытается лихорадочно что-то придумать, но этого недостаточно. Эдди облажался. Он эпично проебался. — Сегодня вечером я иду в клуб, и вход только для больших мальчиков. — Клуб? В этой незнакомой Стиву стихии Эдди чувствует, или, по крайней мере, должен чувствовать себя в большей безопасности. — Верно, принцесса. — Что за клуб? — Знаешь что-нибудь о БДСМ? Стив качает головой, но он не напуган, как следовало бы. В его глазах светится интерес. Эдди думает, что этот ублюдок в двух секундах от того, чтобы попроситься пойти с ним в этот только что выдуманный клуб, когда Гарет спасает положение. — Эдди, Нэнси Уилер просит передвинуть свой фургон. Эдди отвешивает Стиву притворный поклон, полный сожаления, и подмигивает, прежде чем уйти, на самом деле уйти. Он едет домой и орет в свой руль по дороге. Дрочит в постели, в бешенстве от самого себя. Ярко кончает, думая о глупом, глупом Стиве Харрингтоне. Больше никакого флирта, никогда. * Они видятся все чаще и чаще, и у Эдди, должно быть, в карманах чертовы магниты или что-то такое, потому что Стив словно притягивается к нему каждый раз. И Эдди флиртует. Это его базовое состояние, когда он нервничает. Только со Стивом результат совершенно не тот. Нет. Чувак заинтересован. И когда Эдди говорит о кнутах, цепях и доминировании, Стив медленно моргает, не скрывая своего любопытства и интереса. Маленькая часть Эдди хочет сказать что-то вроде: «Да, чувак, мне тоже любопытно. Конечно, хотелось бы с кем-нибудь испробовать всё это». Потому что, видишь ли, несмотря на всю его развязность и огромное обаяние, у Эдди никогда на самом деле не было полноценного секса. Не было и всё. Это маленький городок, и здешние мужчины, как правило, сосут, причем не в приятном, жизнеутверждающем смысле. Опять же, откуда Эдди знать. У него была пара очень грубых дрочек от других парней, когда он набрался смелости съездить в бар в городе, и ему совершенно не понравились ощущения после этого. Бездушная, неловкая дрочка в обмен на наркоту — он лучше проведёт время со своей рукой, спасибо. Эдди Мансон никогда никого не целовал. Он девственник. А Стив Харрингтон, как всем широко известно, нет. Ну, может с парнями и да. Но, в любом случае, какая разница. Стив никогда, никоим образом не захочет Эдди. Ни за что, это за гранью разумного. Да, они тусуются, и, конечно, Стив реально милый и добрый, и, ну… слушает, когда Эдди говорит, задает вопросы, и кажется, ему действительно не все равно, но ни единого гребаного шанса… — Могу я пригласить тебя куда-нибудь? У Эдди во рту пицца, на лице — изумление, а Стив Харрингтон сидит перед ним, скрестив ноги. Да, они на кровати Эдди, и, типа, ладно, Стив здесь не в первый раз, но просто чтобы потусоваться, как друзья. Теперь они вроде как друзья, даже без толпы гремлинов вокруг. — Фто? Стив улыбается, облизывает губы и протягивает Эдди банку Пепси. — Я спросил, могу ли я пригласить тебя куда-нибудь? Эдди тяжело сглатывает, усиленно моргает. — Пригласить? — Ага. Он не чувствует своих пальцев, он не может вспомнить таблицу умножения на шесть. Какого хрена? — Вдвоем? — В идеале. — На…? Стив закатывает глаза. — Не дразни меня только за то, что я вежливо спросил. Это не обязательно должно быть свидание, я знаю, что ты слишком крут для свиданий или чего-то подобного, просто… Я хочу пригласить тебя. Ты этого хочешь? И, видишь ли, Эдди хочет. О, как он хочет. Он был одержим Стивом с тех пор, как они были детьми, хочет его, а теперь, что ещё хуже, он ему действительно нравится. Эдди так сильно хочет, чтобы Стив пошел с ним на свидание. Но он переживает, он боится, что это… нереально, или, даже если и реально, то Стив раскусит его через двадцать секунд свидания и подумает: «О нет, мерзость, я совершил огромную ошибку». Поэтому Эдди пожимает плечами. — Я не знаю, чувак, ты слишком домашний для моего типажа. Эдди никогда в жизни так сильно себя не ненавидел. Однако Стив не такой трус, как Эдди, потому что он не позволяет этой херне смутить его. Он просто опирается на руку, наклоняет голову и улыбается. — Что, если ты научишь меня, как быть диким? * Эдди в дерьме. Проблема в том, что его способ вылезти из дерьма обычно заключается в еще более активной игре на публику, ещё большем позерстве и обаянии. Ничто из этого не останавливает Стива Харрингтона. Чем глубже он копает, тем больше Стив даёт понять, что ему нравится грязь. Эдди тянет время, медлит, его обаяние постепенно иссякает, и кажущееся бесконечным терпение Стива в конце концов должно лопнуть. Он потеряет интерес к тому времени, когда Эдди поверит, что этот интерес реален. А теперь Эдди на свидании со Стивом. Наконец-то это случилось. Блядский боже. Они в баре, смотрят выступление группы. Теперь-то ты догнал и понимаешь проблему, верно? Стив… ожидает всякого. — Они отлично играют, — говорит он Эдди расслабленно. Эдди хотел бы чувствовать себя хоть немного так же. Он потеет, паникует, его мозги скоро взорвутся. Он не может больше изображать всезнающего дома. Он не может от балды говорить про БДСМ, если это вообще правильные буквы, боже. Свидание заканчивается в машине. Стив за рулем, они около трейлерного парка. Именно он отвозит Эдди обратно. — Что ж, было здорово, — говорит Эдди с излишним энтузиазмом. — Я бы пригласил тебя поразвлечься, Харрингтон, но мой дядя сегодня не работает. Это гнусная ложь. Стив мило улыбается. — Я ни на что не рассчитывал. — Хорошо, ладно, — Эдди смотрит вперед, пытаясь быть крутым, быть потрясающим, быть хоть немного похожим на Стива. — Тогда… Стив наклоняется и целует его в щеку. Эдди вздрагивает, совершенно не ожидая этого. — Извини, — говорит Стив. — Прости, я просто… Какой-то давно утраченный запас самоуверенности появляется из ниоткуда, и Эдди наклоняется, хватает его за воротник и сближает их рты. — Не извиняйся, что даешь мне то, чего я хочу, — произносит он, и черт возьми, это истинная правда. Поцелуй настойчивый и теплый. Стив реагирует мгновенно, приоткрывает губы, прокладывает путь туда, где мокро. Его пальцы скользят в волосы Эдди ради самого прикосновения, без попытки потянуть за них. — Черт, — шепчет он со сбившимся дыханием, весь такой прекрасный. Уэйна нет дома, и Эдди так сильно хочет пригласить Стива внутрь, что сгорает, но… Но Стив будет ожидать чего-то особенного. А Эдди заврался настолько, что, судя по его бахвальству, можно подумать, он, блядь, сам изобрел садомазохизм. Он разрывает поцелуй первым, открывает глаза. — В следующий раз, солнце, — обещает он. * В такие моменты Эдди действительно жалеет, что у него нет друга, к которому он мог бы пойти. Хотя бы одного единственного друга, который выслушал бы его безумное дерьмо без осуждения, и да, у него, вероятно, есть несколько таких, но все они моложе его, и даже эта дружба, в какой-то степени, построена на прочности его брони. Гребаный боже, во что он вляпался? Стив приходит в субботу вечером. Он приносит пиво и довольно приличные кассеты. У Уэйна ночная смена. Эдди так чертовски нервничает, что его практически тошнит ещё до того, как Стив приезжает. Но он Мистер Крутизна к моменту, когда опирается о косяк двери, нагло и по-волчьи ухмыляясь Стиву. Его второй поцелуй великолепен, как и тот, кого он целует. Они целуются, а дверь даже не закрыта. Стив ставит пиво, обнимает Эдди и ведет его внутрь, пинком захлопывая дверь. Это чертовски сексуально, и член Эдди жалко дергается, не в силах устоять перед этим парнем. — Ну, привет, — бормочет он, широко и влажно улыбаясь Стиву в губы. — Такой жадный до меня, принцесса? — Заткнись и поцелуй меня. Это Эдди может. У него это здорово получается, если так посудить. Или, может быть, у Стива это хорошо получается, а он просто отлично копирует. Да без разницы. Это чертовски восхитительный поцелуй, и они шарят друг по другу руками, ласкают, трогают, пятятся назад и спотыкаются, направляясь в комнату Эдди. На долю секунды он так чертовски взволнован, что не может этого вынести. Они собираются сделать это или сделать… что-то. Желание и потребность в Стиве поглотили его полностью. Черт, он сделает Стиву так хорошо. Но затем он вспоминает. Они в его комнате, когда Стив прерывает поцелуй, тянется к стене и берет то, что там висит. Эдди ошеломленно, возбужденно и в ужасе наблюдает, как Стив прикусывает нижнюю губу, смотрит на Эдди полуприкрытыми глазами и говорит: — Мы можем это использовать? — Эм. — Это… — Стив смущенно и нервно смеется, теребя наручники. — Слишком убого, да? Эдди хочет машину времени. Он хочет все переиграть. — Нет… просто ты совсем зеленый, — говорит он Стиву, умудряясь бросить на него сочувственный взгляд. — И ты знаешь, там куча правил и прочего дерьма. Выражение лица Стива становится нетерпеливым, серьезным. — Я буду слушать, обещаю. Эдди хочет вышибить себе нахрен мозги. Он не может притворяться, пока сам собой вдруг не станет мастером в этом. И это же Стив Харрингтон. Он заслуживает самого лучшего и, боже… но он действительно хочет этого. Посмотри на него. Держит в руках эти дурацкие наручники, которые Эдди сохранил со своего первого ареста в пятнадцать лет. Он удрал тогда вместе с ними, когда Гарет вскрыл замок. Крутой сувенир, который Стив теперь просит надеть на себя. — Давай не будем торопиться? Стив надувает губы. — Я могу не отставать. Эдди хочется плакать. — Не сомневаюсь в этом, принцесса, но я просто… — он решает быть настолько честным, насколько может, и шепчет ему в губы, прижимаясь лбом: — Я вроде как хочу немного растянуть удовольствие, понимаешь? Насладиться моментом? Стив отбрасывает наручники и снова обнимает Эдди за шею. Поцелуй медленный, сладкий, греховно любящий. У Эдди есть проблемы посерьезней, он понимает это, но от его внимания не ускользает, что он, кажется, уже влюбился в Стива. Господи, восхищаться кем-то и заботиться о нем, а затем целовать его — это, по-видимому, опасное сочетание. Они целуются на его кровати всю ночь. Просто целуются. Это прекрасно, это блаженство. Он в самой настоящей заднице. * Прошел целый месяц. Эдди знает, что время пришло. Они встречаются целый месяц, и весь этот гребаный месяц они целовались, ласкали друг друга, но никогда не доходили до чего-то серьезного. Эдди чувствует себя так, словно ухаживает за настоящей гребаной принцессой, как будто сама мысль о том, чтобы повалить Стива на кровать и жестко трахнуть его… — нет, конечно, он до смерти хочет этого. Жаждет. Мечтает об этом так сильно, что чувствует своё желание в каждом их поцелуе. Он уже знает, что будет, когда Стив, сидя без рубашки у него на коленях, с губами, припухшими от поцелуев, отстраняется и ловит его взгляд своими карими глазами. — Хочу, чтобы ты связал меня, — шепчет он доверчиво, и Эдди… о боже, он не может сказать нет. Стив говорит так, будто боится отказа, и это физически больно слышать. — Пожалуйста? И Эдди не валял дурака этот месяц, ясно? Он пытался. Он купил так много порнушных журналов, что ему кажется, он слышал, как кассир пробормотал молитву за него себе под нос. Он жадно просматривал колонки о сексе в поисках совета. Он был в библиотеке в разделе с непристойностями, но эти книги, хотя и чертовски завораживали, никак не помогали. Он знает, что самым последним дном было позвонить в то ночное радиошоу «Разговоры о сексе с Сэйди Джонсон» и попросить о помощи.Привет, ты в эфире с Сэйди.
Эм, привет. Меня зовут… Рик.Привет, Рик, какой у тебя вопрос?
Ну, я, э-э, я хотел знать, какой самый простой способ заставить кого-то поверить, что ты хорош в БДСМ? Последовало долгое молчание, прежде чем Сэйди ответила.Ну, ты знаешь, Рик, БДСМ — это не то, с чем можно шутить, и строится на фундаменте доверия. Я бы прежде всего поговорила с этим человеком, посмотрела, можно ли вместе найти то, что вам обоим нравится.
Нет, это… Я ни во что е.ё не втягиваю, просто я вроде как… сделал вид, что знаю больше, чем есть на самом деле.Я понимаю. Ты можешь пойти в клуб, если это безопасно. Понаблюдать, поучиться там.
Это похоже на измену, и я… я хочу, чтобы все было хорошо, хочу, чтоб было естественно.Ну, это, безусловно, проблема, потому что, честно говоря, БДСМ — это яркий опыт, и он требует знаний, доверия, уверенности и четкого распределения власти. А у тебя, как я погляжу, тут явно не полное бинго, Рик.
Эдди повесил трубку, переполненный внезапной яростью по отношению к Сэйди и всей ее тупой блядской мудрости. В конце концов, больше всего ему помог взятый напрокат фильм под названием «Разыскивающий». Он дал ему достаточно четкое представление о том, что Эдди мог бы сделать, если бы доверял себе больше. По крайней мере, указал ему нужное направление и некоторые базовые вещи. Пошла ты, Сэйди. Хотя в целом фильм оставил неприятное послевкусие, и Эдди уверен, что не хочет знакомить Стива ни с чем подобным. Ни за что. Так что, хотя фильм и помог ему больше всего из этой кучи бессмысленного дерьма, это все равно ничего ему не даёт. Блядь. — Ты хочешь этого? — шепчет он Стиву в губы, закрыв глаза. Они лежат на кровати Стива в его спальне. Его родителей никогда нет дома — и это начинает неимоверно бесить Эдди. Все эти шумные вечеринки, приходящие и уходящие люди, видимо, помогают Стиву не чувствовать себя таким одиноким. Хотя дом, конечно, шикарный, и нет ни одного гребаного оправдания, которое Эдди мог бы дать на этот раз. Прошел целый месяц. Терпение Стива непостижимо, и Эдди даже отчасти гордится собой, что не кончает в трусы, как возбужденный тринадцатилетний подросток, каждый раз, когда они целуются, но он больше не может прятаться от неизбежного. — Да, — отвечает Стив нежно, едва дыша. — Хочу, чтобы ты связал меня, Эдди, пожалуйста. И, ладно, Эдди в состоянии завязать узел. Он завяжет осторожно, он может это сделать. Господи, он же не полный идиот. Поэтому он берет галстук, который так удобно оказался рядом на спинке стула, и когда он возвращается к Стиву, тот ложится, скинув подушки на пол. Стив поднимает руки над головой, скрещивает запястья рядом с прутьями изголовья, и Эдди просто… теряет связь с реальностью. У него в мозгу короткое замыкание. Блядь. Он хочет связать своего парня, сделать его беспомощным, связанным, как подарок, и зацеловать его всего. Стив смотрит на него, щеки красные, а грудь часто поднимается и опускается. — Пожалуйста? — произносит он тихо, как будто не смеет повысить голос, чтобы не спугнуть Эдди. — Я буду таким хорошим, я обещаю. Гребаный боже, он думает, дело в том, что он недостаточно хорош? Эдди встряхивается. Его трусы стоят палаткой, волосы собраны в небрежный пучок, потому что из-за поцелуев лезут везде, и на нем больше ничего нет, голая кожа и этот галстук в руке. Он осторожно седлает Стива, проводит рукой по мягким волосам на груди и прерывисто вздыхает. — Ты идеальный, — говорит он Стиву, и это чистая правда. Стив скулит, закрыв глаза и прикусывая нижнюю губу. — Покажи мне? Эдди еле заметно сглатывает, связывая одно запястье, затем продевает галстук через прутья и связывает второе. Оба узла свободные достаточно, чтобы их можно было развязать, просто потянув, он действительно не так уж плох в связывании. — Так нормально? — спрашивает он, просовывая пару пальцев между запястьем и галстуком, чтобы убедиться. — Можно было и туже, но да, так хорошо. Эдди невольно улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать Стива. — Такой жадный, да? Стив издает еще один восхитительный просящий звук и жадно целует в ответ. Поцелуй грязный и глубокий, и Эдди, конечно, особенно не с чем сравнивать, но он думает, что Стив для начала уже достаточно дикий. Ему нравится, как раскованно Стив целуется, как глубоко он проникает языком, как никогда не жалуется на слюну, и даже нравится, что несколько раз они слишком увлекались и прикусывали до крови. Не в первый раз Эдди думает, что контроль, возможно, должен быть у Стива, а не у него. Он проводит ладонями по гладкой стороне предплечий Стива, тянется, чтобы сжать его запястья и проникнуть языком внутрь для еще одного поцелуя. С поцелуями он освоился, здесь он уверен в себе. — Не нужно, чтобы они были тугими, малыш, — говорит он, впервые называя Стива так. Стив стонет и двигает бедрами, подтверждая правильность выбора слов. — Ты будешь хорошим мальчиком и не будешь трогать их, да? — Да, буду, обещаю. — Такой хороший для меня. Стив медленно извивается, пальцы его ног поджимаются. Эдди знает, что Стив любит похвалу, но ох… это что-то иное. — Ты собираешься трахнуть меня? Эдди чуть не давится собственной слюной, почти проглатывает язык. — Я… ты этого хочешь? Стив издает нетерпеливый, отчаянный звук. — Ты знаешь, что хочу, не дразни. И боже мой, черт с ним, с этим БДСМ, может быть… просто, может быть, Эдди следовало лучше поинтересоваться, ну… как заниматься однополым сексом и не выглядеть при этом девственником-неудачником. Это слишком. Эдди садится, чувствует головку члена Стива под своей задницей, они все еще в трусах, но с таким же успехом могли их и не надевать. Он закрывает глаза рукой, пытается дышать. Сейчас самое ужасное время для панической атаки. Под ним связанный Стив Харрингтон. Эдди мог только мечтать о таком в прошлом году. Стив великолепный, милый, и счастье переполняет Эдди настолько, что иногда это просто невыносимо. Ему позволено целовать его, быть с ним, проводить с ним время. Возьми себя в руки, Мансон, пожалуйста. Но нет. Нет, нет, нет. Паника неотвратимо подступает, это происходит, нравится ему это или нет. — Эдди? Милый, ты…? — Прости, — выдыхает он, и все вокруг кружится, просто восхитительно, да? — Мне так жаль, черт. Он вслепую тянется развязать одно из запястий Стива, прежде чем попытаться сбежать, но Стив хватает его за руку и удерживает. — Что происходит? Эдди опускает голову, закрывает глаза и пытается дышать. — Всё ок. — По тебе не скажешь, — серьезно говорит Стив, поглаживая плечи Эдди. — Принести тебе воды? Эдди хочется смеяться, плакать, выть. — Прости меня. — Да за что? — Стив звучит озадаченным. Он целует волосы Эдди. — Переизбыток эмоций — это нормально, разве нет? Тебе следовало сказать красный. Эдди резко поднимает голову. — Что? Стив гладит его по лицу, так ласково, так спокойно. — Малыш, да ладно. Ты же знаешь, что можешь сказать красный когда угодно. Они никогда не говорили об этом, не обсуждали красный, который… Эдди полагает, означает стоп, но он не совсем уверен, поэтому-то они никогда и не обсуждали это. — Откуда ты это знаешь? Стив склоняет голову и вздыхает. — Ладно, слушай, не злись, но весь последний месяц, я знаю, ты был очень терпелив со мной и ждал, пока я не буду готов. И я готов, я был готов и раньше, но я решил, что небольшое исследование не повредит, чтобы показать тебе, насколько я готов. Эдди пытается сморгнуть влагу с глаз, сердце щемит, но больше всего в нем сейчас — чистого изумления. — Что? — Да, я вроде как сходил в пару клубов в городе, — говорит Стив, а затем очень быстро добавляет: — Просто понаблюдать, посмотреть. Я очень быстро схватывал. Красный, желтый, зеленый. Стоп-слова, постукивание. Многому научился. И я не хотел красть шоу, — говорит он настолько честно, что Эдди становится больно. — Я хотел, чтобы ты вёл меня, сделал всё так, как нравится тебе, потому что, черт, я ведь хочу именно тебя. Вот только ты… кажется, что ты мне не доверяешь. Не позволяешь хотя бы попытаться быть хорошим для тебя. Ради всего святого. До сих пор Эдди вывозил всю свою жизнь на трёх вещах, но скоро все три станут совершенно, блядь, ненужными, потому что никакое количество позерства, умения принять удар или харизмы не вытащит его из этого. У Стива галстук на запястье и непонимание в его удивительном сердце, а Эдди… сыт по горло своим собственным дерьмом. — Я ничего не знаю о БДСМ, — признается он, закрыв глаза. — У меня никогда не было возможности попробовать или… или понаблюдать, как это сделал ты, что, кстати, было отличным решением, но я оказался слабаком для этого. И я… — он качает головой, глаза жжёт за закрытыми веками. — Я девственник. Стив гладит его по щеке. — О, — тихо, с придыханием произносит Стив. Эдди открывает глаза, видит его лицо совсем рядом со своим собственным. Он выглядит… счастливым, полным надежд. — Правда? — Да, правда. Стив прикусывает нижнюю губу так чертовски соблазнительно. — Это странно, если я скажу, что это очень сексуально? — Что? — выпаливает Эдди. Стив качает головой, но улыбается, пальцами скользит в волосах у висков Эдди, трется носами, когда садится верхом на Эдди. — Сама мысль о том, что мы сможем вместе пробовать все эти новые вещи, что я — первый человек, с которым ты это сделаешь? Боже, да, это сексуально, милый. — Ты не злишься? — Что ты вроде как солгал? — Вроде как — великодушное преуменьшение, солнце, — замечает Эдди. Его голова идет кругом, сердце вытворяет невообразимую хрень. Он бредит надеждой, желанием и чем-то, чему он впервые осмеливается дать название, — он думает, что это любовь. — Я должен был быть честным, я должен… Стив целует его, глубоко и сладко, вылизывает языком, покачивает бедрами и притирается к паху. Он сводит Эдди с ума. — Не-а, — шепчет он ему прямо в рот. — Это не важно, милый. Маленький городок, я понимаю. Эдди обхватывает лицо Стива ладонями, их члены трутся друг об друга. — Правда? — Да. И это… — Стив стонет от особенно удачного движения. — Это даже заводит, что ты хотел произвести на меня впечатление. — Это ты меня впечатлил, — выдыхает Эдди, выцеловывая горло Стива, покусывая и посасывая в полнейшем беспорядке. — Черт возьми, ты для меня — всё. — Хочу тебя внутри, — произносит Стив, и Эдди чувствует, как слова рождаются в горле под его губами, там, где он сейчас оставляет засос. — Я хочу твой член внутри себя, хочу его глубоко. — Да? — Блядь, да, хочу, чтобы ты уничтожил меня. — Боже, Стиви. — Ты сделаешь это? — Уничтожу тебя? — Да, если я буду хорошим мальчиком? — Ты всегда хороший мальчик, — рычит он, опуская Стива на кровать. Эдди стягивает галстук с другого запястья, отбрасывает его в сторону и заменяет своими руками. — Хочу разорвать тебя на куски и затем склеить любовью обратно. Стив резко вдыхает, его рот открыт, дыхание сбито. — Черт. Уверенность прорывается и заполняет Эдди целиком. — Я так хорошо позабочусь о тебе, малыш, ты будешь весь дрожать. — О господи, пожалуйста, пожалуйста, Эдди. Эдди опускает голову, берет сосок в рот. Он так долго этого хотел, боже, и это так прекрасно, как Стив вздрагивает и скулит. — Такой чертовски отзывчивый, — хрипит он и грубо проводит языком, затем осторожно прикусывает сосок зубами, сосет и облизывает. — Хочу, чтобы ты проколол его, — пьяно говорит Стив. — Думаю об этом постоянно. Эдди стонет, закрывая глаза. Удивительно, что он не кончает от одного только этого в ту же секунду. — Блядский боже, малыш, ты дикий. — Тогда лучше приручи меня. — Никогда, — говорит Эдди, ухмыляясь, и поднимается, чтобы снова завладеть ртом Стива. Такого, с руками над головой, Эдди его и трахнет. Первобытно, не раздумывая. — Люблю тебя таким. Стив издает болезненный стон и до крови прикусывает нижнюю губу Эдди. — Я тоже люблю тебя. И Эдди даже не понял, как сам сказал это вскользь, но, боже, теперь это ударяет ему в голову. Он держит Стива за подбородок свободной рукой, непристойно широко открывает его рот и говорит: — Я так люблю тебя, Стив, — а кровь в это время размазывается по подбородку Стива. Это отвратительно или, по крайней мере, должно таким быть, но Эдди чувствует, как всё наконец становится правильным. Как будто он все это время пытался быть квадратом, хотя должен был быть кругом, как Стив. — Черт, — задыхается Стив, слизывая языком кровь. — Черт, Эдди, хочу тебя внутри. — Сначала нам нужно сделать тебя мокрым, м? — мурлычет Эдди, чувствуя себя гребаным животным. — Мокрым, как девчонка. Стив дерзко хмыкает, и Эдди думает, что он не сможет трахнуть этого парня достаточно сильно. — Так мерзко, — жалуется Стив дрожащим голосом, его щеки горят красным. — Принеси смазку. Она прямо там, на его прикроватном столике, на самом видном месте, ждёт, как маленькая шлюшка, и Эдди думает, что он не задумываясь умрет за Стива, боже, а может умрет из-за него. — Презервативы? Стив открывает глаза, смотрит вверх. У него кровь вокруг рта, а взгляд подернут желанием. — Я никогда этого не делал. Эдди чуть отодвигается. — Что, прости? — Я… у меня никогда не было секса. — С парнями. — Ни с кем. Я делал всякое с девушками, но никогда не доходил до конца. Эдди сглатывает, стараясь звучать ровно. — Ты серьезно? Стив закатывает глаза, нетерпеливо толкается своим членом вверх. — Не стесняйся изменить это, если хочешь. — Я… ты же Король Стив. Девочки только о тебе и говорят. — Я хорош в куни, ну и что? Никогда не было кого-то особого, чтобы дойти до секса. Они оба девственники. Позже Эдди посмеётся. Может быть, даже поплачет. Может быть, произнесёт благодарственную молитву и плеснёт на себя святой водой в искупление за все то дерьмо, через которое он собирается провести их обоих. — О боже мой, — стонет он. — Я буду у тебя первым. — А я у тебя. — Это не должно быть так чертовски горячо. — Я же говорил. — Значит, нам не нужен презерватив? — Если только ты не кололся? — Я таким не занимаюсь. — Тогда, думаю, всё в порядке, — говорит Стив, теребя пальцами его волосы. — Хочу почувствовать тебя внутри, — шепчет он, ища языком остатки крови на губах. — Хочу, чтобы ты кончил в меня. — Боже, малыш, ты получишь всё, что захочешь. — Правда? — Еще бы, маленькая ты шлюшка. Стив обхватывает ногами спину Эдди и снимает колпачок со смазки. — Как я могу быть шлюшкой, если я милый, невинный девственник. Эдди выдавливает смазку повсюду под яйцами Стива, а затем опускает пальцы в устроенный им беспорядок. Смазка холодная, скользкая, и он прикасается ко входу Стива, ох блядь. — Черт, — хрипит он. — Должен… должен подготовить тебя, мм? — Да, — стонет Стив, его голос ломается, когда пальцы проникают внутрь. — Трахни меня пальцами, раскрой меня полностью для себя, папочка. Эдди распахивает глаза. — Что? Стив не отворачивается, не заикается, но, боже мой, его щеки красные словно после пощёчины. — Извини, — бормочет он наполовину застенчиво, наполовину коварно. — Просто выскочило. Голова Эдди — это красное месиво из великолепных вещей, и все они ведут к величайшему оргазму за всю его жизнь. — Скажи это еще раз, принцесса. Стив улыбается так самодовольно, как будто он заранее знал, что это сработает. — Трахни меня, папочка. — О, ты такая шлюшка, — стонет Эдди, его указательный палец скользит внутрь, там так туго, так горячо. — Тебе нужно, чтобы папочка трахнул тебя по полной, да? Стив жадно двигает бедрами навстречу пальцу. — А-ха, — выдыхает Стив. — Используй слова, малыш. Стив смеется, и это так красиво. — Заставь меня. Эдди отпускает его запястья, зажимает рот по бокам и приоткрывает его, одновременно добавляя еще один палец. Он играет пальцами внутри, разводит их. Стив издает неподдельный стон на грани боли и удовольствия, что-то прямо из глубины его горла, и Эдди хочет выпить этот звук. — Как у тебя дела… с цветом? Ты в порядке? Стива в удивлении приподнимает брови, но в его глазах светится улыбка. С его принудительно открытым ртом он умудряется сказать: — ‘еле’ый. — Зеленый, да? Зеленый значит продолжаем? Стив приподнимает подбородок так сильно, как только может, и дразнит длинным, извивающимся языком. Эдди сосет его язык, представляя, что это член. Стив хнычет, толкается, желая большего. Эдди чувствует запах пота, вкус слюны, крови и любви. Три пальца уже внутри. Сам Эдди будет внутри него через секунду. Блядь. — Ты так чертовски великолепен, — говорит он Стиву, и это правда, правда настолько, что она сжигает его изнутри желанием. — Хочу тебя, — Стив дышит часто, его лицо искажено болезненной нуждой. — Хочу тебя. Папочка, хочу, чтобы ты меня трахнул, пожалуйста. — Ты уверен? — Так уверен, так чертовски уверен. — Такой хороший для меня. — Могу и перестать, если ты не трахнешь меня в ближайшее время. Всё кажется таким естественным, как будто это и есть они, как будто они даже не играют. Эдди ухмыляется, плутовато и дико, хочет ударить Стива по щеке, совсем немного, но им нужно… да, им нужно сначала всё обсудить, понимает он. Они могут поговорить обо всем этом вместе, потому что ему больше не нужно притворяться. Гребаная Сэйди была права. А пока он наклоняется и направляет головку своего члена туда, где Стив весь мокрый, едва ли достаточно растянутый. О боже. — Ты готов? Руки Стива теперь свободны, и он обхватывает ими шею Эдди, сцепляя лодыжки за спиной. — Выеби меня, Эдди. Войди, останься там, хочу тебя. Эдди тяжело сглатывает, глубоко целует его и толкает головку внутрь. Чувство угрожает поглотить его целиком, мгновенно становится так чертовски хорошо, так идеально, и это оказалось… так, блядь, легко, боже, он такой идиот. Нахуй позерство, нахуй харизму, нахуй стойкость… Вот это, это всё, что нужно ему до конца жизни, боже. — Люблю тебя, — шепчет Стив, сжимаясь вокруг головки и улыбаясь, как маленькая сучка, когда Эдди стонет от захлёстывающего удовольствия. — Я так сильно люблю тебя. Эдди запускает пальцы в волосы Стива, откидывает их назад, обнажая горло, и стискивает зубы. — Засранец, — рычит он, толкаясь глубже, медленнее. — Цвет? — Зеленый, папочка, разве ты не чувствуешь, насколько зеленый я для тебя? — мурлычет он пьяно и снова сжимается на слове зеленый. Внутри Стива Харрингтона влажно и тесно, и Эдди входит до предела раньше, чем рассчитывал, потому что он действительно хочет сделать всё идеально для Стива, для их совместного первого раза, но начинает думать, что такое «идеально» — это не то, что он или кто-либо другой мог предсказать. Это то, что они делают прямо сейчас, друг с другом. Это дико, порочно и греховно распутно. Это отвратительно, и в этом весь мир. Он полностью внутри мужчины, которого любит, когда кусает Стива в основание шеи, зная, что оставит след. — Люблю, когда ты меня кусаешь, — произносит Стив немного невнятно. — Ты собираешься трахнуть меня или как? Эдди целует его крепко и безжалостно, снова пускает кровь. На его языке она ощущается как сахар, как кокаин. Блядь, он пропал. Начинает трахать, входя и выходя, неглубоко первые несколько толчков, но затем ему становится мало, нужно глубже, быстрее. — Цвет? Стив шлепает его по заднице. — Зеленый, трахни меня сильнее. Эдди видит, как загораются глаза Стива, и даёт ему то, что он хочет, дал бы ему буквально всё, что бы он ни попросил, и не может даже представить себе ситуации, в которой пожалел бы об этом. Он знает, что скоро кончит, чувствует приближение мощного оргазма, гребаного цунами, поднимающегося внутри, которое загораживает даже солнце. Но затем Стив притягивает его к своему лицу и рычит: — Плюнь мне в рот, — и Эдди кончает в него, не в силах остановиться. Он втрахивает сперму внутрь, тщательно и глубоко, и удовольствие ломает его неистовой страстью, разбивая на мелкие кусочки, господи, это… это так чертовски… Он не останавливается, пока не становится больно, и даже тогда он продолжает, хочет… нуждается в том, чтобы Стив кончил. — Тогда открывай, — хрипит он. — Открывай рот для папочки. Стив открывает рот, касаясь языком нижней губы, и Эдди плюет в него, сильно толкается бедрами в Стива и чувствует… он, блядь, чувствует, как Стив кончает без малейшего прикосновения к члену между их скользкими от пота телами. Стив сжимается так сильно, что Эдди вскрикивает, запечатывает поцелуем слюну во рту Стива, вцеловывает её глубже. Он хочет заполнить его всего собой, позволить этому впитаться, пустить корни, разрастись. Он хочет жить внутри этого человека. Они ещё долго целуются после того, как оргазм утихает. Эдди осторожно выходит, и они перекатываются на бок, но все ещё обнимаются и целуются, запустив руки в волосы. На них влажные следы их любви всех возможных оттенков. Стон Эдди вибрирует в его груди, он открывает глаза и прерывает поцелуй только для того, чтобы, задыхаясь, произнести: — Ты в порядке, малыш? Стив практически мурлычет, это похоже на долгий, рокочущий вздох. — В полном. Зеленее не бывает. Люблю тебя. Черт. У Эдди нет сил смеяться, он может только тяжело дышать и улыбаться, лаская лицо Стива. — Люблю тебя. — Это было… — Да. Очень. — Хочу еще. Эдди открывает глаза. — Сейчас? Стив игриво пожимает плечами. — Дашь мне десять минут? Эдди фыркает и целует его. — Как насчет пяти? — О, да? Тебе этого времени достаточно, папочка? Эдди стонет. — Начнем сейчас, если продолжишь меня так называть. Блядь. Ты такой идеальный, Стив. Люблю тебя. Люблю всё в тебе. — Ммм, я тоже. Еще одну восхитительную минуту они целуются. Мир становится совершенным, чудесным. Эдди никогда, никогда не будет больше что-то из себя изображать, пока он жив. Все так замечательно, что Эдди кажется, лучше быть уже не может. И тогда Стив говорит: — Итак, ты ведь знаешь о плетках, да?