***
– Беда, – прогнозировал Осаму, выглянув из окна. Дождь лил с такой зверской силой, словно пытался смыть улицы Токио и любого попавшего под него человека. Не хотелось бы оказаться на месте тех бедолаг. – Пошли скорее, пока хуже не стало, – суетливо подгонял Атсуму, огибая соседние парты и оказываясь в коридоре. Однако брат не считал резонным соваться на улицу в такую непогоду. Он шёл медленно и по пути всё раздумывал: «наверняка же есть другой способ, например…» – Собираешься вечность тут тухнуть? Не морочь голову! – принялся возмущаться светловолосый, больше всех мечтая оказаться в домашних условиях и стянуть, наконец, занудную белую рубашку. А этот остолоп с каких-то пор стал бояться дождя. – От пары капелек не растаешь. Он схватил его за локоть и повёл вниз по этажам, держа направление к выходу. И какой бы гиблой не была идея, Осаму придётся с ней смириться, чтобы не отпускать безрассудного брата одного. – В самом деле льёт как из ведра, – изумился Атсуму, прикидывая в голове схематичный маршрут до дома. Но уже в этот момент его потянули за рукав рубашки и спешным шагом поволокли за собой. – Долго стоять там собрался? – отвечая на немую претензию, которая точно промелькнула в чужой голове, вымолвил Осаму. В ходе алогичных скитаний вдоль улиц дождь лишь набирал обороты и зачастую менял направление. Самое отвратительное было, когда тот заливал в глаза. Когда особо не думаешь, тебе всё равно: что льёт дождь, что нет. Когда думаешь за себя, это немного нервирует. А когда ты вынужден соображать за двоих, это коробит куда сильнее. Ведь тогда тебе приходится не только видеть, но и слушать, и думать за двоих. И угадайте, кто взял на себя роль контролерши, а кто и подавно не заморачивался и шёл туда, куда ему велят? Но, на удивление, Атсуму впору непостижимой говорливости, вёл себя куда более тихо. Шли они тоже молча, то и дело угождая в глубокие лужи, после чего кроссовки можно было смело отжимать. Всё же заставив себя притормозить, чувствуя неприятную сырость и горсть мелких камней, которые завалились в кроссовок, Осаму шмыгнул под первую встречную остановку. – Что такое, уже устал? – ухмыляется Атсуму запыхавшемуся брату, который поочерёдно стряхивал свою обувь, но возвращаться к дивной прогулке под дождём не спешил. – Замёрз, – к чужому удивлению и с дрожью в зубах отвечает озябший Осаму. Он поднял голову, оценивая масштаб проблемы: дождь затмевал собой всё, что находилось дальше десяти метров. Даже дороги не было видно. А Осаму продрог до костей, ощущая дикую потребность в горячем чае и одеяле. – Не заболей тут ещё, – сетовал младший, подхватив того подмышку и прижимая к себе. – Сам не заболей, – огрызнулся второй, мысленно подготавливая себя к очередной порции неприятного мороза. Моросящий дождь в осеннюю пору ощущался почти как летний, но вот ветер бил совершенно не по-летнему и холодил взмокшие тела до дрожи в зубах. – Я в состоянии передвигаться сам, – фыркнул Осаму, отпираясь от чужой помощи.***
– «Я в состоянии передвигаться сам», – вторил брат, оказывая на него раздражение. – Ну что, доходился, самостоятельный наш? – Эй, заткнись! – ворчал старший, в очередной раз уворачиваясь от протянутой таблетки. – Да не рыпайся ты и пей! – но Атсуму был настойчив и всё же смог протолкнуть её в рот. Осаму даже пригрозил откусить ему палец, но тогда ощутил его глубже. К горлу подступил рвотный ком, но он смог сдержать оный, как и проглотить злополучную таблетку. – Вот видишь, можешь же, когда хочешь. Осаму хмуро оценил его напыщенный вид и только плотнее укутался в плед. Брат отлучился, оставляя его ненадолго, а сам пришёл в комнату, забив в интернете: «что лучше пить при простуде». Плечо до сих пор саднило от чужих цепких пальцев, а во рту присутствовало послевкусие горечи. Головная боль разрасталась всё больше, а вместе с ней восприимчивость к громким звукам, в том числе и шагам, доносившимся с коридора. – Тсуму, придурок! Ты можешь ходить потише! – недовольно окрикнул брат. – А с этим что делать? – не слыша грозного замечания, продолжал доставлять гомон младший. – А я, по твоему, сквозь стены смотреть умею? – фыркнул он, после чего угрюмо добавил. – Любишь же ты через комнату покричать, чтобы вообще слышно не было! После чего второй влетел в гостиную и задержался в дверях, продолжая рьяно гомонить о своём: – Я нашёл это в полке, – как ни в чём не бывало продолжил светловолосый, возвратившись в гостиную. В руках заблестела упаковка, которая быстро привлекла к себе внимание и подкинула Осаму детских воспоминаний. Трудные были времена. – А ну положил это, – зычно выдаёт он, после чего не менее жёстко добавляет. – Быстро! – Его рассасывают или глотают? – продолжал шебуршать брат, пропуская мимо ушей сказанное замечание. – Вставляют, – смиренно отвечает Осаму, мечтая скорее сменить нежелательную тему. – Что? Куда? – отрываясь от собственных мыслей, недоумевает парень. – В уши. Затычка от шумных братьев, – цинично хмыкнул он. В детстве Осаму имел слабый иммунитет и часто хворал, так что обстоятельно успел познакомиться с каждой методикой лечения. И эта стала не исключением. – А если серьёзно? Там на упаковке написано «жаропонижающий», а у тебя жар. В аптечке другого я не нашёл. – Ну, раз не нашёл, значит, само пройдёт, – и развернулся к стене. – Ладно, если не собираешься говорить, я почитаю в интернете... – Его в жопу вставляют, – в конце концов ответил Осаму, стыдливо отведя взгляд. Брат нахмурился и уставился прям на него, пытаясь понять, в очередной раз его надули или нет. Но такое лицо просто не могло быть у человека, который солгал. Тем более, что брат не умеет врать. – Реально?! – истошно завопил он, порываясь в смех. – Не повезло же тебе, братишка. Осаму цыкнул и прикрыл глаза, выстраивая в голове план по тому, как будет справляться с головной болью. Но не прошло и минуты, как он почувствовал, что диван прогнулся, а сразу после над ним навис брат. – Ну и когда ты собрался вставлять эту штуку? – с серьёзным видом спросил младший Мия. – Дурак, что ли? Я ведь уже сказал, что не буду ничего вставлять. И вообще, свали, – он вытеснил его с дивана и укрылся с головой. – Тогда снимай штаны, – внезапно выдал Атсуму и вновь оказался вверху. Осаму смутно мог описать собственный шок от домогающегося брата, но больше его удивило, что за его напористостью завуалирована забота. Младший волновался за его состояние, и даже туго соображая, прибегал к крайним мерам. Он в один мах задрал одеяло и подтянулся к брату. Хватаясь за резинку штанов, Атсуму стремительно потянул её вниз. В то время Осаму, как ошпаренный, пытался предотвратить собственный позор. – Дай сюда, – сдаётся он наконец, вырываясь из ослабшей хватки брата. Атсуму выжидающе уставился на него немигающим взглядом. – И чего ты встал? – Жду, пока ты засунешь эту штуку. – Чего? Я не стану делать этого при тебе, идиот! – выплюнул Осаму, в очередной раз раздражаясь чужой невозмутимости. – Так что свали. Атсуму лишь плотнее упёрся в стену и скрестил руки на груди, показывая свою решимость. – Я буду стоять тут до тех пор, пока ты не засунешь эту чёртову капсулу, – вымолвил он. – Ладно, – в итоге смирился старший и принялся самостоятельно стягивать с себя вещи. Осаму чувствовал этот пронзительный взгляд со спины, и от него становилось вдвойне некомфортно. Хотелось всё бросить, послать упрямого брата и продолжить вариться в температуре. Но он старательно игнорировал чужое присутствие и всё же смог подавить смятение перед чужим взором. – Может, помочь? – со спины эта фраза звучала обычно, но в душе Осаму был уверен, что на лице у брата играла ухмылка. – Сам справлюсь, – ворчит он и в спешке пытается раскрыть упаковку. Наконец, собравшись с мыслями и совладав с непослушными пальцами, Осаму извлёк капсулу из упаковки. Теперь главное всё сделать правильно. Единственное, что он по-прежнему не мог свыкнуться с пристальным взглядом, и действия выходили рассеянными. Оттянув одну половинку, он просунул свечку в сжатое кольцо мышц и сощурился неприятным ощущениям. Она уже успела порядком растаять, пока находилась в руке, потому что кое-кто вытаращился на него, прям как удав на кролика. – Ну что, ты доволен? – желчно выдавил Осаму, не решаясь взглянуть в чужое лицо. Он так и остался лежать неподвижно, разве что вернув на место нижний комплект одежды. – Более чем, – тихо выдохнул он, и перед уходом мягко добавил. – Отдыхай, Саму.***
Осаму часто ворочался, проваливался в зыбкие сны и в целом спал беспокойно. В конце концов он проснулся в холодном поту и с безумной жаждой в горле. Полежав так какое-то время, он понял, что звать брата бессмысленно. Лишь в очередной раз подставить себя под удар. Лучше уж самому сходить и налить воды, чем после выслушивать глупые подколы. Он выполз на кухню, откуда тянулся сладостный аромат. Ему показалось, что он до сих пор спит, ведь так в доме не пахло с тех пор, как они съехали от родителей. Мама обычно всегда запекала круассаны по фирменному семейному рецепту и баловала ими сыновей на ужин. Однако, будь это сон, не могло всё выглядеть так правдоподобно. – Как спалось? – бесстрастно обращается Атсуму, переворачивая свои деликатесы в духовке. – Температура спала? Осаму проигнорировал его вопрос и лишь с опозданием покосился на духовку, которая оживленно жужжала. – Что ты готовишь? – нерешительно подступил он, понимая, что всегда молчать не получится. – Ужин, – в том же духе продолжал младший, закрывая дверцу и оставляя тесто постоять. – Может, ещё в угадайку сыграем? – Если хочешь, – Атсуму знал, как быстро вывести брата из себя, но на сей раз делал это не нарочно. В нём засело чувство вины, которое он старательно подавлял язвительностью. Но, как обычно, ни во что хорошее это не вылилось. – О! То есть на сей раз меня почтили правом выбора? Замечательно! – кипение между ними росло и наверняка превосходило градусы в запечённой духовке. – Тебе станет легче, если я тоже запихну в себя эту хрень? – вконец выложил он, чувствуя частичное угрызения совести. Хотя не должен был, ведь сделал всё правильно. – Нет, тем более там осталась одна. А если температура снова поднимется... Атсуму приложил руку ко рту, всячески стараясь не засмеяться. Но, получив не хилый заряд в бок, наконец, успокоился. – Прости, прости, – поднимая руки в примирительном жесте, тут же заговорил брат. – Но за то теперь ты знаешь, что метод рабочий. – Конечно знаю, придурок! Я же всё детство с этим жалом в жопе проходил! – зло выплеснул Осаму, на сей раз пробивая брата на смех. – Это ты мог отмахнуться лёгким кашлем или соплями, а мне приходилось лежать с тридцати девятью, когда температура ничем не сбивалась. Вот мама и купила... – История, о которой нельзя молчать: мальчик, лишившийся анальной девственности в угоду своему здоровью, – смех становился всё громче, а сказания жёстче. От него уже резало слух и добавляло желание врезать по наглой роже. – Да пошёл ты! – гаркнул брат и вышел из-за стола. Всё-таки Атсуму перегнул палку. – Эй, а ужин? – кричит ему вслед, но Осаму успевает скрыться в коридоре. Обиделся? Вроде бы не обидная была шутка. Да и Атсуму, бывало, похлеще шутил. Чего сразу уходить-то? Ну ничего, перебесится и позже поест. А сам не стал дожидаться и сел за стол. Есть в одиночестве было непривычно, но не сказать, что так уж и скудно. Обычно трапеза проходила в достаточно энергичной обстановке и сопровождалась бурными разговорами о тренировках. Но сегодня её отменили в связи с погодными условиями. И Осаму был слишком вялым, по обстоятельствам болезни, так что навряд ли сказал бы чего дельного. За это время он вдоволь насладился собственными приготовлениями, запивая всё чаем, и лишь иногда отвлекался на фоновую телепередачу. Но всю атмосферу рано или поздно разрубали мысли о брате. Несмотря на заурядное для него поведение, было что-то не то. Само собой, он болел и был менее стрессоустойчивым, чем обычно. Но чутьё подсказывало, что не в этом всё дело. В конце концов он принял решение не гадать, а пойти и выяснить самому. Заодно занести ещё не остывшую выпечку, чтобы как-то загладить вину за сказанное ранее. – Я войду, – заранее предупреждает брат, что фраза звучит больше как утверждение, нежели вопрос. И, проходя в тёмную комнату, он едва нащупывает выключатель. В руках звенит посуда, и он опасается, как бы вместо помощи не натворить больше бед. В итоге их удаётся удержать на весу и с тем же успехом включить свет. – Ты спишь? – удивившись, спрашивает он, видя укрытую с ног до головы фигуру в кровати. И из любопытства всё же проделывает пару шагов до кровати, заодно решая проверить его состояние. И очень даже удачно. Ведь в кипе всего одеяла он бы ни за что не заметил дрожащего под ним человека. – Что? Опять температура? – опешил он в замешательстве, всё же роняя ныне приготовленные круассаны. Слыша в ответ неразборчивое мычание, догадывается, что так оно и есть. Встряхнувшись, Атсуму хлопает себя по щекам и в считанные секунды возвращается на кухню за волшебным чудо средством. Придя обратно, он застаёт Осаму уже в другой позе. Теперь брат лежит, повернувшись лицом, подогнув под себя края одеяла и оставляя одну только голову. – Так что надо делать, – в замешательстве выдаёт Атсуму. И куда, спрашивается, подевался его былой настрой? Пять секунд старший смотрит на него, как на идиота. Так и напрашивается вопрос: «ты же сам всё прекрасно видел, неужели не мог запомнить?» Но вместо этого Осаму, набрав побольше терпения, стал давать указания: – Для начала выключи свет. Брат послушно потушил оный и застыл в ожидании следующего. – Теперь подойди, – говорить такие очевидные вещи было немыслимо. Но отчего-то казалось, что даже без этих глупых подсказок Атсуму и не догадается, как управлять собственным телом. Брат не спеша подошёл, опускаясь на мягкую поверхность кровати. И что теперь делать? Куда подевалась вся смелость, которая двигала им в тот самый момент. Столкнулась с реальностью и решила дать заднюю? А не слишком ли ущербно, учитывая, что это всего лишь помощь брату... – Ты же сам будешь? – с необузданной надеждой в душе спросил Атсуму. – Ты! – одёргивает он, после чего немного привстает на локтях. – Я подготовился, так что можешь уже вставлять. Чёрт! И почему в темноте такие обыкновенные слова приобретают двойственный оттенок? И с чего вдруг Атсуму стало не по себе, в то время как Осаму остаётся спокойным? Но спокоен ли? Приблизившись к брату, он замер. Руки словно приклеились к телу и отказывались подчиняться. А в голове роились странные мысли. – Ну? Это «ну» звучало почти как упрёк. Атсуму быстро привёл мысли в порядок и задрал одеяло. Вот и внутренняя тревога, которая накапливалась с приходом сюда, дала о себе знать. Приняла сущий облик и предстала перед ним в страхе прикоснуться к родному брату. Из увиденного сегодня он сделал некоторые выводы: что кожа у него весьма чувствительная, ведь когда он оттягивал... Так. Стоп! Не те выводы! Он запомнил формулировку и то, как справляться с отторгающим инородную вещь организмом. Надо протолкнуть глубже. Коснувшись гладкой кожи, он внутренне содрогнулся. Глаза уже более чем привыкли к ночной мгле и вполне могли различать очертания чужой фигуры. И сейчас эта картина, где оголённый Осаму лежит повернутый спиной, а он невзначай проводит рукой по пояснице, словно настраивая и его, и себя, окончательно сводит мысли в тупик. Наконец он смещает руку на мягкую окружность и оттягивает её в сторону. Сердце пропускает удар или вовсе перестаёт биться, оставляя отдельное место виду сзади. Он сглатывает скопившуюся слюну и пускает в ход вторую руку. Самое страшное он преодолел: пересилить себя. А значит с остальным проблем выйти не должно. Не должно. Но... – Гх-х-х, – шипит лежачий и скидывает с себя чужую ладонь. – У тебя руки холодные, ты знал? – И что теперь делать? – ужасающим от напряжения голосом выдаёт младший. – Согреть? – отвечает вопросом на вопрос в своей излюбленной форме. Осаму умеет подбирать место, где поспорить, а главное, в такой неподходящий момент. Потерев ладони друг о друга, он вновь вернул их на место. А именно: разместил одну у сжатого кольца, а второй стал просовывать содержимое внутрь, отбрасывая упаковку. Вот тогда-то всё и пошло наперекосяк... Когда Осаму уже выдыхает, собираясь вернуть недостающую часть одежды, внутрь толкается что-то ещё, по толщине гораздо превосходящее безобидную свечку. Он замирает, чувствуя, как оную продавливают глубже, а вошедший предмет оказывается полностью погруженным в него. – Ахн... Вытягивая палец, Атсуму показалось, что он слышал стон. Думал, что показалось. – Ну как ты? – набравшись смелости, первым разрубает тишину младший. Этим он собирается устранить повисшую атмосферу и восстановить баланс в их отношениях. Но ответа не поступает, и это начинает тревожить. Он что-то сделал не так? Да нет, как раз таки наоборот. Он всё сделал так. Брат вновь подступил к нему, ожидая услышать хоть что-то. Но тот молчал, как рыба об лёд, и даже не подавал признаков жизни. – Эй, Саму! – отбросив в конец одеяло и развернув его лицом к себе, в глазах можно было прочесть страх. Буквально такой же обуревал его перед тем, как коснуться запретной зоны старшего. Вскоре Атсуму понял, чему были эти полные страха глаза. Взгляд скользнул ниже и заметил одну весьма отличительную проблему, которая предстала в такой открытой форме. Догадавшись, что брат понял, Осаму зажмурил глаза, выжидая словесного гама и кучу всякого гадкого, что Атсуму только мог бы себе вообразить. Но он молчал, и от этого становилось куда более не по себе. – Ты что... – тихим голосом начал было Атсуму, но продолжить не дало собственное сознание, которое не до конца принимало происходящее. – Да! – резко сорвался он, глядя прямо в глаза. – Я словил с этого кайф! И что такого? Осудишь меня? Скажешь, какой я отвратительный брат, потому что мне стало приятно, когда в меня что-то вставили... Он раскраснелся, не ведая, отчего: то ли злость его так поглотила, то ли смущение одержало верх, выдавая все наружные чувства. Такое смелое заявление брата заслуживает похвалы, ведь ещё ни разу Осаму не каялся в собственных желаниях. – От чего? – задумчиво спросил Атсуму, заставляя воспылавшего брата замереть. – От моих пальцев или от... Ну, той. – А? – явно не ожидая такого вопроса, его лицо перекосилось. – Так, всё, забудь. Он одёрнул руку, пригвоздившую его ранее к кровати, и оттолкнул нависшего брата. Однако ситуацию это не спасло. – Черта с два! Пока не расскажешь мне всю правду, я не отстану! – уверяет младший, и угроза тут же приходит в действие, блокируя пути к отступлению. – Саму, чего я ещё о тебе не знаю? Старший хотел было оттолкнуть брата, но после с ужасом осознал, как безобразным образом упёрся достоинством в его живот. Он нахмурился и плотнее сжал губы. – Выходит, тебе не было больно тогда? – с опозданием догадался он. Брат кивнул, и у младшего отлегло на душе. Прежде его гложило чувство вины от мысли, что он всё-таки принудил его вставить в себя это штуку. Но когда Осаму открыл свою страшную тайну, всё в миг встало на места. Между тем Атсуму выбрал самую отстойную позу, что теперь член не просто упирался в живот, но и вжимался в него. И любое движение младшего отдавалось слабой дрожью в коленях. – Тогда и я признаюсь, – нашёл в себе смелость светловолосый и слегка склонил голову, дабы лицезреть чужое лицо. – Сейчас, когда ты просил меня вставить... Ну... Эту свечку, я не представлял, как буду это поворачивать. А когда открылась картина сзади, я и вовсе испугался. Испугался, что мне понравится или что я увлекусь... С одной стороны, Осаму не просил его искренности. В их возрасте это нормально: гормональные сбои, повышенная возбудимость. Но с другой стороны, когда реакция возникает на пустом месте, это немного пугает. – А увлёкся как раз таки я, – грустно подытожил Осаму, продолжая держать ноги в напряженном состоянии. Он всеми силами старался не думать о нарастающей снизу проблеме, надеясь, что она сама как-то пройдёт. Но от этого взгляда и чужого присутствия сомневался, что брат думает равносильно ему. – А ещё, – неожиданно продолжает Атсуму, хватая чужую руку и подставляя к собственному паху с не менее твёрдым стояком. – Это началось сразу после того, как ты велел выключить свет. – Вот ведь! – ужаснулся он, ранее думая, что хотя бы Атсуму из них двоих выйдет отсюда нормальным человеком. А получилось, что теперь они в одной лодке. Приплыли. – И кто тут ещё извращенец? – Ты, – опередил с ответом младший, моментально возвращая палец к заветной дырочке, словно напоминая. – Это ведь у тебя встал от одного моего пальца. Осаму хотел было возразить, как ощутил знакомое чувство. Ему доводилось практиковать проникновение, так что он смело мог выдержать напор брата. Но ощущения от чужих пальцев отличались. Более того, годами натренированные пальцы Атсуму чувствовались каждой клеточкой тела. Был в этом своего рода соблазн. Выражение его лица было таким, словно он собирался что-то сказать, но передумал, застыв в немом шоке. И Атсуму ни раз видел лицо брата. Но чтобы такое... – Тебе реально приятно? – с сомнением спросил парень. – Попробуй засунуть до конца, – предложил брат, не отвечая на выше поставленный вопрос. И он принялся выполнять просьбу старшего, словно заведенный механизм. Просунул палец до основания и с тем же успехом вынул его. Осаму млел буквально от каждого неловкого движения брата и держал глаза прикрытыми. В конце концов, Атсуму не смог справиться с его привлекательным видом и при очередном взгляде на губы, которые так часто приспускали яркие звуки и гипнотизировали взор, устремился прям к ним. Сердце забилось вдвойне, отбивая неистовый ритм. От скоротечности его движений Осаму не успевал сообразить, что происходит. Он даже не сразу понял, что его поцеловали. Что это его брат, и он жадно сминает их губы в поцелуе, продолжая, вводить палец внутрь. Благодаря свечке, всунутой ранее, Атсуму более-менее освоился и вскоре с лёгкостью входил внутрь. При очередном разе, когда он через чур резко вогнал палец, Осаму выгнулся, издав самый пошлый звук, на который только был способен. А брат лишь в очередной раз ощутил, как пальцы внутри плотно сдавили. Излившись себе на живот, Осаму обмяк, после чего стыдливо прикрыл сначала пах, затем лицо. Атсуму хотел было что-то сказать, но решил дать брату время. – Как ты?– прервав тишину, поинтересовался Атсуму. Но в ответ поступило лишь протяжное мычание. Он так и не понял, что это значило. Но одно ясно точно: Осаму ещё не оправился после своего излияния. Наверняка в его голове варилась целая каша. Атсуму понимающе принялся гладить по голове, пропуская сквозь пальцы волосы брата. Они были влажными и легко скользили с движением руки. После чего он огладил раковину уха, спускаясь к мочке, и слегка надавил на неё. Брат по-прежнему оставался неподвижным и отказывался реагировать на чужие касания. – Я сделал что-то не так? – вконец сдался он, понимая, что такими темпами ни к чему не придёт, а брат останется безмолвно лежать, накрывшись одеялом. – Нет, ты выполнил мою просьбу. Но зачем? – вполголоса отвечал он, а Атсуму аж передернуло с такого вопроса. – Потому что ты это попросил, – пожал он плечами, будто бы намекая «это же очевидно». – Есть такие вещи, которые мы просто не можем взять и сделать, – удручённо потирая лицо, отвечает Осаму. Правда, его всегда удивляло то, как непринуждённо он выполнял те или иные просьбы. Начиная с этих идеальных пасов и заканчивая... «Дрочкой брату?» – договорил голос в его голове. И от этого стало вдвойне не по себе. – Попроси кто другой, я бы не согласился. – Странно работает твоя логика. Тут вообще есть логика? – младший пожал плечами. Здравый смысл и кондицию они давным-давно обошли, как и обошли различные рамки границ. А значит, терять нечего. – И что вышло? – скептически спросил темноволосый. – Мне понравилось то, как выглядело твоё лицо, – довольно проворковал он и внезапно приложился к чужому плечу. – Знаешь, я ведь прежде не видел, чтобы ты так открыто просил меня о чём-либо. Мне понравилось, как ты использовал меня в своих корыстных целях. Может, у тебя есть ещё какие-нибудь грязные пожелания? Чересчур близко... – Если только просьба, – поправил он, немного отодвигаясь в сторону. – Реши уже как-нибудь свою проблему, которая продолжает упираться мне в бок. Сначала Атсуму возмутился этому замечанию, ведь частично был самым прилежным из них двоих за последние двадцать минут. Но сразу после вернул лицу коварство и прижался плотнее, вдыхая смешанный запах пота и вожделения. Он провел кончиком носа по шее, опаляя её дыханием, а после слизал с неё солоноватые капли, срывая очередной шумный выдох. – Раз уж я помог тебе справиться с... Температурой, то уж и ты подсоби мне, – с удовольствием наблюдая за реакцией брата, Атсуму в очередной раз убедился, как он красив. Осаму смолчал, но всё же развернулся к нему. Принимая чужую просьбу, его рука шевельнулась и замерла на выпуклой твёрдой части. Атсуму поджал губы и устремил взгляд вниз, ощутив, как та преодолела первый слой одежды и добралась до белья. – Ха-а-а… – выдохнул светловолосый, когда тёплая ладонь накрыла эрекцию. Он сглотнул скопившуюся слюну и в очередной раз припал к шее брата. Осаму обхватил его член и вместе со стоном того же дёрнул рукой вниз. Его подавляла такая непривычная тишина, ведь обычно шумный брат находил время подстрекнуть второго. Но по состоянию он не заговорит ещё долго, в зависимости от того, насколько продержится. – Эй, Тсуму, – в процессе обращается темноволосый, слегка приостанавливаясь, чтобы на него обратили внимание. – А ты всегда такой мокрый? Атсуму захлестнуло волной возмущения на этот счёт. Он пересёкся с чужим взглядом, но враждебности в нём не нашёл. Вопрос наверняка был с подвохом, что нет причин на него отвечать. – Когда дрочишь, – завершил он. И теперь стало ясно, что ответа от него всё же ждут. – Нет, – едко процедил Атсуму, раздражаясь его шуточному отношению к происходящему. Ясное дело, что он решил вывести брата на эмоции, но цель этого была не ясна. И от этого раздражало сильнее. – Ого, выходит, это я на тебя так влияю, – слащаво продолжал Осаму, загоняя темп снизу. По интонации было видно, как он наслаждается чужим замешательством. Это такая месть? И в этот момент в Атсуму боролись сразу две параллели. Одна — к чёрту все дела, выяснить отношения с братом важнее, а куда более важно втоптать его в грязь его же словами. А вторая — наплевать на всё, даже на раздражающий голос Осаму и просто ловить наслаждение. И второе лидировало, забирая все обиды и давая телу полную свободу действий. – Да, ты, – на одном выдохе произнёс он и, не дав время на размышления, впился в чужие губы. Осаму подскочил как ошпаренный, когда его пронзил поцелуй. Резкий, напористый и неожиданный. Прямо так, в стиле Атсуму. Они прежде опробовали первый раз, и вышло, мягко говоря, не очень. Осаму раньше не целовался, а Атсуму если и целовался, то только с мячом, заряженным в лицо. Но в этот раз всё вышло иначе. Движения его губ вызывали приятную дрожь, а от осознания, что прямо сейчас он сжимает в руке половой орган, становилось вдвойне горячее. Помимо того, стоило брату надавить чуть сильнее, как во рту пробегалась вибрация звука, который Атсуму издавал всякий раз, когда ему было хорошо. Он подбирал быстрый темп, сверяясь с движениями руки, и жадно сминал чужие губы. Но Осаму ещё с первого раза не полюбилось, как тот в спешке перебирал зубами, едва не откусив второму язык. Темноволосый предпочитал осторожность и постепенное развитие. Так что, когда выдался момент, он отстранился и ткнул его в грудь. – Успокойся немного, – рука так зависла в движении и вызвала очередной подавленный вздох. – Я ведь никуда не сбегаю, да и ты не торопишься. Растяни это время, вместо того, чтобы укорачивать. Атсуму замер, внимая чужому спокойному голосу. Почти бархатистому и приятному, если не все те упрёки, которых он натерпелся за ночь и всю свою жизнь. Но эти слова Осаму, как ни странно, подействовали на буйного брата и усмирили его пыл. Он в очередной раз коснулся чуть припухших губ и с удовольствием лизнул их, возвращая движение руке. Осаму на миг показалось, что плоть стала твёрже, хотя и до этого не была мягкой. Неужели слова возымели такой эффект? – Саму! – разорвав поцелуй на мгновение, позвал он. – У тебя снова... – Да, я знаю, – с неохотой согласился он, не желая до конца признавать, что поцелуи и стоны этого придурка могли зародить такую реакцию. Но от правды не скроешься, как и от физиологии тела. – В прошлый раз ты кончил от одного моего пальца, – не ведая для чего, напомнил Атсуму, чем незамедлительно вызвал раздражение брата. – Но готов ли от чего-то более крупного? До Осаму не сразу дошёл смысл слов. Он, продолжая бегать взглядом по напряженному телу, задумался. А как до него дошло, щеки мгновенно воспылали. – Совсем уже голова поехала, дурень, – старался отмахнуться он, в душе сомневаясь, что хотел сказать именно это. – Ну, бли-и-и-н, неужели тебе самому не любопытно попробовать? – заскулил светловолосый, заглядываясь на призадумавшееся лицо брата. Вот чёрт! Он в самом деле думал над этим. – Ну попробуй, – сдаётся он, видя, как глаза второго тут же оживились. – Но перед этим мне нужно сходить в душ. – Что? Но ведь всё нормально было! – сетует брат и заваливается на бок. – Ради твоей же безопасности, идиот, – отвесил Осаму и скрылся за дверью собственной комнаты. Возможно, оставлять брата у себя далеко не лучшая идея, но он обязательно об этом подумает. Потом. Тёплые струйки душа, влажные от пота волосы и совершенно несоображающая голова. Он был на грани того, чтобы свалиться прям здесь. Но сейчас в комнате сидит брат и наверняка ждёт, когда тот выйдет из душа. Он обмыл себя изнутри и для уверенности пшикнул дезодорант, вспоминая, как вспотел из-за их первой волнительной близости. И зубы почистить не помешало бы, раз уж на то пошло. Войдя в комнату, ему тут же прилетело: – С каких пор ты стал таким чистюлей? – заметил брат, уловив сладковатый и одновременно резкий запах. – Это ты всегда был грязнулей, а я соблюдал правила гигиены, – прошипел он в ответ, возвращаясь в кровать. – Я готов. Только перед началом воспользуйся этим. В руках блеснул тюбик со смазкой и тут же оказался в руках младшего. Он подозрительно покрутил его со всех стороны, с опозданием догадавшись открыть. – Вкусно пахнет, – вдыхая клубничный аромат, довольно отметил брат. – Откуда у тебя эта штучка? – Ну так ведь я не первый раз пробую... – его деловитое лицо и прорезающийся сквозь него оскал вызывал массу вопросов. – Что ты так смотришь? Сам же спросил, чего ещё обо мне не знаешь, – теперь же наглая ухмылка переходила все границы и нереально провоцировала второго. От этих слов Атсуму завёлся сильнее. Он соскочил, одним движением уложив брата на спину. Футболка с бельём благополучно полетела на пол. А вот с ним он немного помедлил, давая себе насладиться видом крепкой мускулатуры, которая протекала от торса к ногам. Их телосложения во многом отличались друг от друга, ведь они представляли разные волейбольные позиции. Атсуму, как универсальный игрок развивался во всем, а Осаму предпочитал совершенствоваться только в том, что получалось лучше всего. Перед ним открылся чарующий вид: Осаму, лежащий в одном только свитере, раздвинувший ноги и готовый принять его в эту же самую секунду. – Знал бы ты только, как сейчас выглядишь, – не сдержал восхищения Атсуму, изложив мысли вслух. Приблизившись, он, наконец, мог смотреть ему в лицо. Прежняя робость и смущение пропали, оставляя только его и его прекрасного брата. И чего он раньше не замечал, какое красивое у него лицо? В детстве их часто путали, говоря, что они копия друг друга. Но всё было вовсе не так. Их можно было различить. И сам Атсуму, ранее дразнящий и попирающий его, познал, как сильно тогда ошибался. Он тронул его за плечо, заставляя вплотную прижаться к кровати, а второй рукой огладил бедра, пуская по телу мурашки. Сейчас Атсуму был спокоен, мог ощутить собственное размеренное дыхание и сосчитать пульс, который не зашкаливал, как прежде, а отбивал ровный темп. Осаму отнюдь. Отбросив свою равнодушность, казался более напряжённым. И, вопреки спокойному брату, вёл себя неприкаянно. – Саму, выглядишь встревожено, – заметил весьма проницательный Атсуму. – Я не сделаю тебе больно. У Осаму спёрло дыхание, когда ему усиленно развели колени и провели ладонью по впалостям живота, съезжая вниз. Атсуму хотелось чуть дольше задержаться на плоти, но внимание требовало вовсе не это место. Так что он, обещая вскоре вернуться, спустился к плотно сжатой дырочке и толкнулся пальцем, предварительно вылив на него смазку. И казалось, всё следовало согласно плану, и палец зашёл без всякого труда, хотя прежде было едва протиснуть. Но эта беспрепятственность несколько смутила и навряд ли была причиной одной только смазки. – Ты что, заранее растянул себя в ванной? – изумился брат, в очередной раз вгоняя того в краску. Ну вот и зачем ему комментировать всё подряд? Есть некоторые вещи, которые просто некорректно говорить вслух. А Атсуму всякий раз ляпает то, что ему в голову взбредёт. Получив в ответ очередное молчание, он счёл его за согласие и стал вводить следующий. Осаму пыхтел, раздвигал ноги шире, шевелил тазом в стремлении задать верное направление. И когда младший, наконец, достиг определённой точки, вынул три пальца. – Я вхожу, – прошептал парень, предварительно потеревшись меж двух половинок. Сглотнув, Атсуму медленно надавил на сжатое кольцо и ощутил подобие рыка. Старший, конечно, знал, что будет не просто. Но ведь не настолько... Вошла лишь головка, но дискомфорта было как на всю длину. Он ощущал, что такими темпами не продержится до конца и либо потеряет сознание, либо умрёт от жгучей боли. И чужая рука, будто бы понимающе, принялась гладить по животу, находить всякие родинки и чертить невидимые линии по всему телу. Потихоньку брат стал привыкать, и прежние приступы боли внутри стихли, пока окончательно не сошли на нет. Светловолосый вошёл на половину, избегая резких движений, и, во всяком случае, старался не навредить. А брат снизу слишком уж много стал требовать к себе внимания. – Поцелуй меня! – внезапно заявил он, когда очередной толчок в грудь проигнорировали. Атсуму выглядел слишком уж вдумчиво, когда такового и вовсе не требовалось. Да, от него просили осторожности, но это ведь это не означает пропускать мимо всё остальное. – Чег... – не дав договорить, темноволосый самостоятельно хватает его за плечи и тянет к себе. После чего Атсуму заходит во всю и одновременно сталкивается с чужими губами. Осаму стонет, впиваясь коротко стриженными ногтями в плечо брата. Теперь он мог ощутить разницу между тем, когда тот только брал попытки войти, и когда вошёл до конца. Ненасытный поцелуй становился все больше похожим на битву за первенство. Оба отвечали напористо и не желали сдавать позиции. Языки бились друг о друга, и впору с ними выступали зубы, желающие показать, кто здесь главный. – Можешь уже шевелиться, – разорвав поцелуй, оповестил Осаму. Вид у него был очень уж эротичным, и если бы брат только видел, как выглядит со стороны, наверняка не узнал бы себя. Между тем внутри было тесно и жарко, что впечатления Атсуму на этом не заканчивались. Он чувствовал, как тот плотно сжимает стенки, как в нетерпении поднимает таз и как ждёт, когда брат наконец начнёт двигаться. – Успокойся немного. Я ведь никуда не сбегаю, да и ты не торопишься, – ухмылявшись, изрёк он, повторяя ранние слова брата. Первый толчок вышел на троечку. Осаму приподнял брови и вытаращился на него, мол: «И это всё?». Но следом подключился второй, который зашёл основательно глубже и быстрее, что от неожиданности темноволосый даже раскрыл рот. Может, не следовало преждевременно укорять брата? Поскольку Осаму больше не содрогался, Атсуму стал входить чаще и в полной мере. Внутри уже было вязко и мокро, отчего комната нередко наполнялась пошлыми звуками. Старший завёл одну руку за голову и с упоением наблюдал за усердием брата, что обычно выкладывается так на площадке, а сейчас с тем же успехом трахает его в зад. – Тсу…му, – на выдохе произносит старший и с силой стискивает челюсть. Пока брат наслаждался процессом соития, рука второго плавно сместилась на плоть, к которой ныне обещала вернуться. Осаму споро выгнулся навстречу движением и застонал. Он и забыл, когда последний раз ловил наслаждение с обыкновенной дрочки. Куда приятнее было вставлять в себя пальцы и вводить до тех пор, пока не кончишь. Но сейчас это приобрело совершенно другой оттенок и в купе с чужим причиндалом в заду ощущалось гораздо красочнее. Рваное дыхание в губы, порывистые качки тазом в попытке плотнее насадиться на член и блаженное ласкание спереди. Осаму давно был не здесь. Разумом он уже умер, переродился и снова умер, а тело продолжало отбывать желаемое и получать дозу наслаждения. Атсуму видел, как плыл его взгляд и расширялись зрачки. Как он до посинения прикусывал губы, но, в конце концов, всё равно награждал его извращенными стонами. Как ему было стыдно, что он сейчас здесь, но при этом должного желания уйти не испытывал. И Атсуму нравилась эта покладистость брата. Также ему нравилось, когда в нередкие моменты они пересекались взглядами и между ними пролетал шквал невообразимых эмоций. За это мгновение они словно успевали обмениваться впечатлениями о ночи и об их тесной связи. – Знаешь что, Саму? – впервые за долгое время произнёс брат, привлекая чужое внимание. – Я бы хотел пожелать, чтобы наши отношения и впредь были такими же прочными, как стенки твоего... – Так, достаточно разговоров, – оборвал брат, чудом не давая закончить начатое недоразумение. И сразу после его лицо странно перекосилось, но вовсе не из-за раннего заявления. Поначалу Атсуму и не понял, что побудило такую реакцию, но чутка погодя осознание пришло. – Неужели мои слова на тебя так повлияли? – передразнил он, вырывая ранние слова из контекста. – Заткнись ты уже! – выпалил он, сильнее сжимаясь внутри. Атсуму сам ощутил подступающий финал, отчего стал загонять последние толчки. Они вышли менее осторожными, но зато оба закончили одновременно. Брат успел вытащить член и излил чужой живот семенем. Второй поступил точно также и обмяк, ощущая уходящий экстаз последние несколько секунд. Атсуму плюхнулся рядом, закидывая руки за голову, и мечтательно заговорил: – Будь ты девушкой... – Так, а ну не неси чепухи! Я ещё от прошлой реплики не отошёл, – осадил строгий голос, который буквально минуту назад сипло отзывался на каждый толчок. – То, что я парень, мешает тебе трахать меня? То есть тебя буквально не смущает наличие того факта, что мы с тобой братья? – Верно подмечено, – тихо рассмеялся он. – В следующий раз я трахну тебя. Так что готовься. – Хрена с два! Сам готовься, придурок! – взбрыкнул второй и улёгся на чужую грудь. И вот они вновь вернулись к прежней рутине своей жизни.Конец.