Twisted fairytales

Кошмар в Скарабии получилось бы предотвратить раньше, не будь Катифа такой слепой. И, к сожалению, влюбленной. Теперь, когда магическую ручку у нее отняли, ничего не оставалось, кроме как ждать. Ждать Катифа умеет. Терпение вознаграждается. Когда-то вознаградилось. Но не сейчас, когда счёт идёт на часы жизни. Чужой жизни. Медово-карие глаза беспокойно осматривают самопровозглашенного старосту Скарабии. Джамиль не в себе. И его поступки, хоть они и иррациональны, очевидны. Выкинул компанию из Октавинеля, Калима и всех, кто ему мешал. Загипнотизировал остальных. Осталась только одна вещь: что она здесь делала, да ещё и – слава Великой семёрке! – в трезвом рассудке?! Не то что бы на это можно жаловаться... Джамиль заметил ее взгляд, Катифа поняла это по шипению змей в его волосах. Резко отвела взор. Она старается не смотреть на него, по крайней мере, не в глаза. Рассудок ещё понадобится. Даже если холодные серые глаза манят. Катифа знает, что её заставят смотреть, если он того пожелает. Доверие – пустой звук, а полагаться на других – глупо? Возможно. Но учиться ли на своих ошибках – исключительный выбор Катифы. И она пока не определилась, чего хочет. Перед ней множество разных яств. Единственное, чего она хочет – вернуть Джамиля в нормальное состояние. В спокойного, собранного, зрелого парня, который как ребенок, боится насекомых. И которого раздражал Калим. Играет музыка, барабаном ударяя по ушам. Из огромных окон виден пейзаж за окном. Солнце-художник окрасило свой холст в багровый, прям как по заказу. По заказу слуги, поднявшего руку с кинжалом на своего хозяина. Вроде как-то так твердил Джамиль. Где же Калим, скоро ли вернутся ребята из Октавинеля? Ответа у Катифы нет. Надо что-то делать, не в ее принципах сидеть сложа руки. Но что делать, когда за тобой следят глаза цвета дыма? Медленно, наблюдая за Джамилем, Катифа встала из-за стола. Возможно, получится скрыться в толпе студентов-зомби. А убежать – вопрос технический, зависящий от опыта. Что делать без магической ручки – проблема куда более серьезная. Сделаны лишь пара мизерных шагов. А дальше все уже не нужно было. Серые одежды – явно не форма Скарабии. Белая макушка с тюрбаном. Ясно одно: все будет хорошо. Но разрешив несколько проблем, возникла другая. Мимо Джамиля им не пройти незамеченными. Флойд активно машет ей, Катифа бы отдала всё каменья мира, чтобы это было простое приветствие. Но она поняла без слов: им нужны волшебные ручки. Катифа бросила внимательный взгляд на Джамиля. Он – гордец, таким нельзя быть слугами. Известно, что каждому рабу нужен свой личный раб. А Катифа не гордая; если бы все было такими, то мир не двигался бы с места: - Джамиль! Голос сладким медом растекается, звуча в такт музыке. Катифа неумела в речах, но это компенсируется дурманящим тоном. Голос, завлекающий в загадочную историю тысячи и одной ночи. Взгляд Джамиля, обычно такой тяжёлый, внимательный, ощущается взором зрителя. А она – артист, живущий, чтобы развлекать публику. И от нее ждут представления. Заставлять ждать нельзя: - Я всегда замечала, как ты... Хорош собой! – за спиной Флойд корчит рожи, остальные умудряются сдерживать себя, но изредка посматривают на нее. Катифа знает какие струны уда дергать, отвлекая внимание. Что-то в душе, заволокнутой пеленой чернил, подсказало Джамилю не выкидывать Катифу на край территории общежития вместе с ее друзьями. Ее имя отзывалось теплым дуновением ветерка и улыбкой, мелькнувшей на устах, заставляя держать подле себя и внимательно смотреть за каждым движением. Впрочем, правитель может делать, что вздумается: даже ловить мельчайшие изменения на чужом лице. Джамиль слышал о гуриях. Но они идеальны, чернооки и послушны, Катифа – нет. Растрепанные волосы, дерзкий нрав, спокойные и поразительно мудрые речи. Истина очевидна: она не гурия. Она – нечто лучше. Гордыня поглощает, окутывает с головой, зависть убивает. Лишь хвалебные речи, произносимые сладким голосом, раздаются в ушах, заглушая музыку. Джамиль подходит ближе – Катифа тоже. И она говорит то, что желают слушать: - Ты высок, черноволос, – прежде сил не хватало сказать это Джамилю. А сейчас она говорит это совершенно не в тот момент. Пусть Катифа влюблена в лицемера и интригана, но не психа, готового убить и себя, и ближних. Она представляет, что говорит это нормальному заместителю старосты Скарабии. – умён. Флойду совсем не обязательно иронично показывать ей палец вверх, чем он вообще смешил и сбивал ее. Ещё и Калим во все глаза смотрит, будто это нечто интересное. Лучше бы уже ручки взяли и поскорее это все закончили. Катифа готова тысячу и один раз повторить свои слова Джамилю, когда он придет в себя. Но не этому подобию: - И что ещё ты можешь сказать мне? Многое, очень многое, что давно сидело в голове. Некоторые подбивали озвучить эти мысли ранее – Катифа не слушала их. А сейчас готова газели петь зрелому характеру, длинным темным волосам, аккуратным рукам. Да только Катифа не поэт и не стала бы им при всем желании. Поэту нужна романтичность, которая напрочь отсутствовала в ее сухой, как воздух в пустыне, душе: - О, я сгораю от любви, султан моего сердца! – и в этот момент упала золотая вазочка с фруктами, громким эхом разносясь по гостиной, возвестив всех в общежитии. И пробудив от сказочного сна, созданного медом речи Катифы; рыжиной, ловко прятавшейся в волосах и чарующих глазах. Калим всегда был неловок, и сейчас это подвело сильнее, чем когда-либо. Все насмарку, сейчас Джамиль их увидит, поймает, и придет конец этой истории. Сказка не удалась. Если только... Самой не вернуть его в волшебный мир чудес. Всего на пару минут. Если рисковать, то всем – один из принципов жизни Катифы, часть натуры. Поставить все, чтобы выйти сухой – или живой. Она готова признать, что ловит кайф от растекающегося по крови адреналина. Сейчас же на душе было просто тошно... И волнительно, совсем слегка. Специально делает вдох поглубже и за доли секунды хватает Джамиля за одежду, без капли сомнения притянув к себе. Глаза открыты, ведь нельзя ничего упустить во вражеской обстановке, даже если это родное общежитие. Катифа упрямо сжимает губы, твердя самой себе, что в таком поцелуе нет ничего страшного. Он видит шок на лицах других, даже Джейд, чья маска спокойствия идеальна, был удивлен. Она дала им самое ценное – время, пусть используют с умом. Оно утекает песком сквозь пальцы, слишком быстро. Что испытала Катифа? Раньше она точно почувствовала радость и испытала бы эйфорию. Целовать человека, в которого так глупо влюбилась, а также занимающего какую-то часть ее мыслей последние полгода. Но вместо этого было отвращение и страх. Но не за себя – Джамиль может умереть. Холодные чернила попадали на сухие губы, стекая по подбородку. Кажется, Катифа слышит, как они капают на пол. Раздражающее кап-кап. Обожгло горло, словно черным перцем. Этот вкус надолго останется в памяти. Катифа собиралась толкнуть Джамиля, он явно такого не предвидел. Но не просчитала и она кое-что. Что ей ответят. Руки, черные от чернил, пачкали жилет, оставаясь отпечатком, как воспоминанием. Джамиль ждал долго, это ясным пламенем горело в памяти. Терпение велико, но ему пришел конец. Наверное, все должно было быть по-другому, но не волнует. Он сжимает ее ладонь, теплую и мозолистую, которую она пытается вырвать. Джамиль ждал, зарывшись в песок, как змея, точно также, как и ожидал конца правления Калима, этого идиота. Но ее поцелуй приятнее и слаще победы. Такова участь победителя. Брови резко прыгнули вверх, Катифа задохнулась бы от возмущения, если бы могла. Тощая рука безостановочно била по чужому телу, по открытым участкам кожи, иногда и по лицу. Другая была занята. Шипение у самого уха – это змея предупредила, прося не дергаться. Да только Катифа не робкая, не привыкшая следовать чужой указке. Она упирается свободной рукой ему в шею, пальцами хватая подбородок – иллюзия, что она отдалась в чернильные руки судьбы. Но Катифа резко наступает ему на ногу, поднимая чужой острый подбородок. Сейчас Катифа ощутила, что такое свобода. Это не бег по крышам домов Шелкового города, не рассматривание безлюдной пустыни звёздной ночью. Это ощущение упавшего камня с плеч, спавших оков с рук, возможности не то что бега, а обычного шага. Воздух. Воздуха так много, и Катифа все же задыхается от его недостатка. Мозг упрямо твердит, что ей бы понравилось, будь пред ней обычный Джамиль. Она не думает согласиться или отказаться, не до этого. Да, понравилось, нет, с тем, но все же не с тем. Катифа ничего не знает и знать не хочет о своих ощущениях. Она чувствует чернила кожей, бесполезно стряхивая их капли. Они глубоко въелись и так просто не сойдут. Катифа отплевывается все теми же чернилами, унимая дрожь в коленях. На зубах будто скрипучий песок: - Это было ужасно... Омерзительно... – прикрыв глаза, она понимает, что отчасти врёт. Слышится голос Калима и Джамиля. Некогда ныть, когда нужна помощь. - Да, мы заметили, – с гнусным смешком ответил Флойд, подкидывая чужую магическую ручку. То ли ее ждёт, то ли вступать в бой нет настроения. Это Флойд, он переменчив, и это не изменится никогда. Катифа протягивает ладонь и чувствует приятный холод магической ручки. Ей совершенно некогда рассуждать об этом поцелуе – если это, конечно, был он – и своих чувствах. Может быть потом. Все может быть. А может быть об этом никто не вспомнит. И она в том числе.

***

Калим простил Джамиля. Наивный идиот, предателей нельзя прощать. Ведь когда-нибудь эта крыса снова предаст. Так думал Джамиль о себе. Не то чтобы его сокрушала совесть, просто это были личные принципы. События вчерашнего дня ярко проносились перед глазами. Наверное, ему ещё не раз это приснится в кошмарах. Но Джамиль будет жить дальше, как слуга дома Асимов. Ничего не изменится. Ветер перемен никогда не дул в его сторону. Хотя возможно Джамиль ошибся, и в этот раз лёгким порывом ему перепадёт нечто ценное, ценнее волшебной лампы. На холодном мраморе бортика фонтана лениво развалилась тощая фигура, пальцами создавая маленькие водовороты на кромке воды. Джамиля не видно из-за колонн, но он понимает: она знает о чужом присутствии. Пора выйти из тени. Катифа лежит подставив лицо лучам палящего солнца, но в первую очередь леденящим брызгам фонтана. Она все ждала, когда он выйдет. Она совершенно не против присутствия Джамиля: - Катифа? – спокойный тихий голос, который она обожала. Дурманит лучше благовоний, которые подожгли в вечернем полумраке. Это тот, кто мил её девичьему сердцу. - Да? Восточный разрез глаз и теплые карие глаза. Ещё бы Джамиль видел обожание в глазах, которой порой было отвратительно скрыто. А ведь Катифа и не знала, что на нее смотрят также, пока она рассеяно не замечает этого: - Что происходило, пока я был не в себе? - А к чему вопрос? – Катифа играет ловкими пальцами в прохладной воде. Ещё бы, все воры и крупные, и мелкие, умело управляют своими руками. Она смотрит вверх, солнце в зените – самое жаркое время дня. Ее спокойствие приправлено тенью улыбки. Катифа переводит взгляд на Джамиля и молчит. На аккуратных губах небольшое темное пятнышко, которое осталось незамеченным девушкой: - У тебя чернила на губах, – замечает Джамиль, и сам прекрасно понимая, как они там оказались. Катифа облизнула губы – знакомый горьковатый вкус растёкся по языку. Она резко вскакивает, напряжённо массируя переносицу. - Господи, я не отмоюсь от них теперь! – Катифа пыталась. Даже форму почти отстирала, но пришлось просто взять новую. Порой на руках мерещились чернила, но она упорно прогоняла эти миражи. Зачерпнув рукой воду, умыла лицо, безуспешно пытаясь стереть отголосок катастрофы Скарабии. Джамиль спокойно наблюдает за ней, не произнося ни звука. Солнце заставляет капли поблескивать на смуглой коже, превращая их в жемчуг. Катифа недовольно выдыхает, заправляя челку за ухо, раздался едва слышимый звон золотой серьги сапфиром, на секунду мелькнувшей и спрятавшейся в тени темных волос. Девушка поднимает голову, без капли страха, сомнения, смотря в серые глаза. Думает ли она, что ей следует что-то сказать? Говорить прости сложно. Сказать такое гордецу – просто невозможно. Джамиль легко лжет, глядя в глаза. Лишь такой же лжец может разглядеть истину сквозь песчаную бурю вранья. Сейчас он не врет, хотя раскаяния не чувствует: - Прости, – лёгкий шепот звучит заговорщически, и Катифа неосознанно наклоняется. Не глупая, а понять простую манипуляцию не смогла. Джамиль неслышно хмыкает. - За что? – только и успевает промолвить Катифа, прежде чем ее схватили за локти. Она напряглась, готовая вырываться и спасть себя. Но это уже лишнее. И он целует ее влажные от воды губы, чувствуя, как ее мышцы расслабляются. Поцелуй похож на смесь куркума и корицы, а не на чернильные реки. И Катифа, сначала опешившая, осторожно отвечает.