Не одна

      Убить.       Гадкая крыса в руках противно копошилась и попискивала. Источник заразы. А она должна стать переносчиком. Стать убийцей. Уничтожить невинных, чтобы выжить самой. Словно дикий зверь, перегрызть глотку более слабым, лишь бы продлить свое существование, урвать крохи права на жизнь пусть даже в чумном аду, в который превратился их мир.       Вики подняла глаза и увидела как Лилу, идя по улице, хладнокровно и методично заражает прохожих своей хрупкой ангельской дланью, а Дино нервными рваными движениями касается несчастных, не сдерживая слез, следит за тем, как они падают замертво от его прикосновений. А ведь когда-то он не мог даже убить цветок, благоговейно охраняя его стойкость и стремление к жизни. И что теперь с ним стало? Что произошло со всеми ангелами? Они хуже демонов — безжалостно несут смерть и хаос. И куда делись их принципы? Их непоколебимая вера в торжество добра и света, которая когда-то объединила небеса и помогла победить Мальбонте?       Их больше нет! Они сдались. Стали безвольными марионетками Чумы и больше не сопротивляются. Интересно, они хотя бы осознают, что теперь ничем не лучше того, кого боялись и ненавидели столько лет, пугая детей его именем? На лице судьбы всегда злая усмешка: теперь они сами превратились в чудовищ, смертоносным катком проходящимся по чужим судьбам ради собственного выживания. Мальбонте хотя бы давал выбор: поддержать его или умереть в честном бою, а у невинных, идущих сейчас по оживленной городской улице, такой привилегии нет.       Молодой мужчина, столкнувшись с Дино, рухнул замертво на брусчатку. На лице застыли ужас и непонимание происходящего. Нелепая, неожиданная, незаслуженная смерть. Всё решили за него, точно так же, как и за её отца, как и за многих других смертных.       Но у ангелов был выбор: исполнять жестокие приказы чокнутой захватчицы или умереть. И они с видимой лёгкостью согласились на первое, только бы сохранить жалкое право на свое убогое бессмертие. А ведь когда-то за точно такой же мотив — выжить не смотря ни на что — Мальбонте окрестили монстром, чудовищем, убийцей и отвергли всеми Небесами.       Вики почувствовала, как ее затапливает презрение. Она столько времени и усилий приложила, чтобы носить гордое звание ангела, поднялась с низов, переступила через чувства ради долга и своих принципов, стойко перенесла смерти друзей, пошла на убийство того, кого успела полюбить, и всё это ради мира и покоя на Небесах. И вот теперь она должна подчиняться и исполнять приказы какой-то сумасшедшей дряни, возомнившей себя хозяйкой их мира.       Нет! Она так не поступит. Пусть остальные подчиняются Чуме. Слабые и жалкие, только что зовутся рожденными бессмертными, а на деле — бесхребетные куклы. Вики не будет им уподобляться. Лучше умереть и отправиться в небытие, чем эгоистично отнимать жизни других. Вики сжала мерзкую хвостатую тварь в своих руках и, мысленно представив её хозяйку, резко дёрнула, разъединяя голову и тело. Та недолго подергалась и затихла. Вики с наслаждением проследила за её конвульсиями: гадкое порождение хаоса будет единственным живым существом, которое погибнет от её рук. Когда судороги прекратились, швырнула останки о ближайшую стену и, развернувшись, пошла прочь, в какой-то мере довольная собой. Она не станет подчиняться, не склонится, не уступит.       Далеко уйти не получилось. Шумные взмахи мощных крыльев, ощутимый толчок о землю, от которой брусчатка пошла трещинами, и вот на её пути возник тот, кто практически не покидал ее мысли с момента своего воскрешения.       — Далеко собралась? — приземлившись, спросил Мальбонте своим обычным – спокойным, ничего не выражающим голосом.       Его холодная твердость всегда успокаивала Вики, давала опору, заставляла собраться, а порой и обрести устойчивость, как в тот момент, когда Чума выпустила её из темницы. В тронном зале, поднявшись с колен с помощью его протянутой руки, она почувствовала себя как никогда уверенно. Несмотря на то, что они были по разные стороны баррикад, в его присутствии Вики ощущала себя сильнее. Надежда, что однажды их параллельные пути пересекутся, крепла в ней с каждым мгновением, с каждым мимолётным, ничего не выражающим взглядом, с каждым невесомым прикосновением, с каждым загадочным словом. Но сейчас она была слишком расстроена, слишком зла, слишком одинока, чтобы радоваться его появлению. Отчаяние, неверие, разочарование отвоёвывали все больше места в её душе. Поэтому, словно кидаясь в омут с головой, ответила резко и грубо:       — Подальше от тебя и той твари, которой ты служишь!       И, выплюнув эти слова ему в лицо, попыталась обогнуть огромную фигуру, преградившую ей путь, по широкой дуге.       Естественно, Мальбонте не дал. Схватил за руку, словно непослушного ребенка, и, потянув на себя, безапелляционно отрезал:       — Ты никуда не пойдешь.       А потом, взглянув поверх её головы на временно прекративших свое смертоносное занятие ангелов, строго спросил:       — Где Люцифер? Она теперь принадлежит ему.       Вики резко рванулась в сторону. Сработавший эффект неожиданности позволил ей высвободиться из стальной хватки. Развернувшись, она встала в выученную за проведенные в Школе годы боевую стойку, хоть та сейчас и не имела смысла.       Мальбонте посмотрел на нее как на неразумное дитя, и все так же безэмоционально спросил:       — Чего ты добиваешься этим?       — Не смей обращаться со мной как с вещью! — в противовес ему, на пределе оголённых нервов, прокричала она.       Словно пережидая глупую истерику пятилетки в супермаркете, Мальбонте спокойно смотрел на ее жалкие попытки хорохориться, а потом ровным тоном сказал:       — Ты сейчас пойдешь со мной.       — А ты заставь, — подначила его Вики.       Принятое пару минут назад непоколебимое решение идти в согласии со своими принципами до конца придавало силы и смелости бороться, даже если борьба бесполезна и бессмысленна. Впрочем, некоторый смысл в ней всё же был: если ей удастся разозлить Мальбонте настолько, чтобы он ослабил свой железный контроль над имеющейся у него несравненной мощью, и сделал какое-либо опрометчивое движение, то шанс погибнуть возрастал в разы. В их нынешнем соотношении сил это было более чем вероятно. Надо признать, что смерть от руки полукровки Вики никогда не пугала, а сейчас казалась даже чем-то вроде благословения. Прикосновение его чёрной смертоносной энергии, очень долгое время проведшей в её теле и ставшей во многом родной, было предпочтительнее извращённых издевательств Чумы.       Но Мальбонте не так просто вывести из себя. Он стойко продолжил озвучивать прописные истины:       — У тебя нет силы сражаться со мной.       — И что же? Мне теперь склониться перед тобой, как вы все склонились перед Чумой? — продолжила нарываться Вики.       В глазах Мальбонте на мгновение вспыхнул огонь — рвущиеся наружу эмоции, сдерживаемые стенами железобетонного контроля. Вики надеялась, что это была направленная на нее ярость. Казалось, план сработал и открытое неповиновение подействовало.       Со словами «хорошо, Вики, будь по твоему» Мальбонте взмахнул рукой, создавая черный полупрозрачный купол, отгородивший их от остального мира.       Краем глаза Вики увидела, как к ним с криком «Остановитесь!» рванулся Дино, и как Лилу схватила его за локоть, останавливая и что-то яростно шепча на ухо.       Можно было подумать, что её суицидальный порыв будет удовлетворен, если бы не снисходительная, слегка раздражённая усмешка, привычно растянувшая губы стоящего напротив Мальбонте. Конечно, он не видел в ней соперника, и лишь удовлетворял глупую детскую блажь капризной смертной. Однако прочность купола и четкие отточенные действия полукровки, создающие видимость подготовки к бою с серьезным противником заставили её испытать благодарность. И сбавили боевой настрой — Мальбонте действовал как наставник, в сложной, экстренной ситуации пытающийся что-то донести глупому растерянному ученику. И если для этого нужен был бой, ему ничего не стоило его организовать.       Словно в подтверждение данной теории, он легким плавным движением перетек в боевую стойку и, сформировав шар темной энергии, мгновенно выпустил его в девушку.       Она отшатнулась в сторону, едва увернувшись. Обвитая вокруг щиколотки цепь не позволяла даже нормально двигаться, не то что дать какой-либо маломальский отпор. Но Вики, быстро поднявшись, по-прежнему, с вызовом посмотрела на Мальбонте. Он не сделал второй попытки атаковать, лишь с раздражением спросил:       — Чего ты добиваешься этим?       И, расправив свои огромные крылья, которыми перекрыл пути отхода, сделал шаг вперед, начав оттеснять её к стене.       — Тебе нестерпима мысль, что ты теперь беззащитна перед всем миром?       Медленно, словно огромная непоколебимая скала, он надвигался на Вики, заставляя её инстинктивно пятиться назад.       — Пытаешься, как букашка, зажатая между пальцев человека, вырваться, будто это возможно?       Незаметно Вики оказалась прижата к холодной каменной стене, сливающейся с одной из граней купола, внутри которого они всё ещё находились, а Мальбонте навис над ней, точно гора, готовая раздавить в любой момент.       — Ты слепа или глупа, Вики, если думаешь, что единственная что-либо делаешь, — прошипел он ей в лицо гораздо тише, уже не пытаясь скрыть раздражения.       Который раз Мальбонте говорил с ней какими-то странными намеками. Что он имел ввиду? Что на самом деле не на стороне Чумы? Сердце подпрыгнуло в груди, окрылённое надеждой на правдивость предположения, но тут же рухнуло вниз, осаженное холодным доводом разума: это невозможно. Мальбонте как никому выгодно сотрудничество со Всадницей. С ним единственным она ведет себя как равная. Да Вики быстрее поверит, что Люцифер, хладнокровно зарезавший отца у нее на глазах, на самом деле борется против захватчицы.       Усилием воли пытаясь прогнать вязкой волной накатившее отчаяние, Вики со всей силы толкнула мужчину в твердую грудь, пытаясь вырваться из-под его темного довлеющего напора. Но он не дал этого сделать, схватив её за грудки и подняв в воздух, словно щенка, на уровень своих глаз.       — Пусти! Отпусти меня! — закричала Вики ему прямо в лицо.       — В тебе не может быть иной силы кроме моей, — зло прошипел Мальбонте, глядя ей прямо в глаза своими черными омутами, в которых полыхал огонь. — Ты рождена быть сосудом для той силы, что течет в моих жилах. — Казалось, это был очередной прозрачный намек, но Вики по-прежнему не улавливала его суть. — Но тебя лишили этого. Отныне не стоит надеяться найти в себе еще какую-то способность.       Его слова и действия должны были сбить её спесь, принудить к покорности, заставить смириться, но подействовали с прямо противоположным эффектом, вызвав ярость, смывающую с души разъедающую кислоту отчаяния.       Она рванулась так, что ткань платья треснула. Верх лифа, оставшись в руках Мальбонте, позволил ей освободиться. Вики рухнула на асфальт, содрала в кровь ладони и колени, но, не обращая на это ровным счетом никакого внимания, вновь вскочила. Прикрывая рукой наполовину оголившуюся грудь, она продолжила яростно испепелять взглядом своего импровизированного противника, практически выплюнув ему в лицо:       — Знаешь, что в моем мире, считается настоящей силой? Сила воли, стойкость и вера в людей, даже когда всё человечество этого не стоит.       Вики не надеялась, что пафосная тирада бессильной оборванки произведет на Мальбонте впечатление, хоть и в этот момент искренне верила в свои слова. Но, однако, внезапно увидела в его лице удивление, тут же сменившееся удовлетворённой ухмылкой. Будто бы он ничего другого от неё и не ждал.       Размышления о странности его реакции заставили её пропустить момент стремительного приближения мужчины. Видимо, время, отведенное на удовлетворение глупых прихотей, прошло, потому что Мальбонте, больше не давая шансов на сопротивление, быстро накинул ей на плечи собственный китель, и, спеленав крепкой хваткой, словно непослушного ребенка, взмыл в небо.       Короткий полет прошел в молчании. Высплеск адреналина иссяк, и Вики ощутила вселенскую усталость. Она хотела показать свою решимость сопротивляться, драться, умереть, в конце концов, а в результате оказалась в крепких, теплых, отдающих хвоей и горной рекой объятиях полукровки, которые с издевательской бережностью возвращали её в опостылевший ад царствующей теперь на Небесах Всадницы.       Зато когда они оказались в Школе, Вики явственно почувствовала изменение настроения Мальбонте: в его энергии проступили нервозность, раздражение и сдерживаемое бурление силы, рвущейся наружу.       Попытки выяснить, куда они направляются, ни к чему не привели. Полукровка, протащив её по коридору, остановился перед входом в одну из спальных комнат Академии. Нетерпеливо постучал в дверь, а стоило ей открыться, толкнул Вики вперед. Её тут же перехватили татуированные не менее крепкие руки хозяина комнаты и, по совместительству, её самой, — Люцифера. Полураздетый демон, наверное, готовящийся ко сну, ловко поймав Вики, вопросительно посмотрел на Мальбонте.       С ней обращались словно с безвольной куклой, безмолвной вещью, бессловесным мячом, ловкой подачей передавая друг другу. И это ужасно злило. Испытывая прилив ярости, Вики тут же начала вырываться. Но хватка Люцифера едва ли уступала хватке Мальбонте, который тихо процедил, глядя на демона:       — Тебе стоит лучше за ней следить, Люцифер. Ты должен её наказать. Иначе накажут тебя.       — Верно говоришь, щеночек.       Появившаяся будто из ниоткуда Чума заставила обоих мужчин застыть в настороженной стойке, а Вики начать сильнее вырываться из объятий.       — Всё-таки ослушалась. Непокорная, — всё ещё одетая в бальное красное платье, на ней смотрящееся особенно зловеще, Всадница поставила на трюмо недопитый бокал глифта, подошла ближе и, обнюхав воздух рядом с Вики, скривилась от отвращения.       — Утром в ней было гораздо больше отчаяния, — негодующе констатировала она. — Где ты её нашел, Мальбонте?       — На Земле. Она не выполнила задание, — ответил полукровка хоть и четко, но словно нехотя. Вики заметила, что после появления Чумы перестала ощущать какие-либо эмоции, исходящие от мужчины, точно он мгновенно надел сплошные металлические доспехи отстраненной сосредоточенности, тут же сделавшие его максимально закрытым.       — Вот как? — с наигранным удивлением откликнулась Всадница.       — Я накажу её, госпожа, не волнуйтесь, — тут же отозвался Люцифер.       Перестав дергаться, Вики посмотрела на демона. Она никак не могла привыкнуть к новому бессердечному, безэмоциональному облику своего бывшего друга. Словно Чума вывернула его душу наизнанку, извратив и искалечив суть. Вот и сейчас Вики пыталась найти в Люцифере хоть намек на него прежнего. Но восковая бледность лица с горящими потерянной сумасшедшинкой глазами, лишала надежды найти там признаки адекватности.       — Не сомневаюсь, — с усмешкой ответила Чума, равнодушно скользя взглядом по присутствующим в комнате фигурам, но внезапно она зацепилась за какую-то деталь в силуэте Вики. Ее глаза расширились в безумном неверии, а ноздри раздулись как у быка, увидевшего красную тряпку.       — А что это тут у нас?       Пугающе быстро оказавшись рядом с Вики, она начала хаотично шарить крючковатыми пальцами по плечам и спине девушки, ощутимо задевая острыми когтями кожу даже сквозь ткань. Прикосновения Чумы были гораздо омерзительнее объятий демона, и ей пришлось податься ближе к мужскому телу. Всадница тут же остановила блуждание ладоней, и, сузив глаза, посмотрела на обоих, а затем, ухватившись за воротник, резким движением сдёрнула китель Мальбонте, до сих пор остававшийся на её плечах. Вики пришлось тут же приподнять порванный лиф, закрывая грудь. Цепкий взгляд Чумы со всё сильнее разгоравшейся в нем искрой безумия вызвал противную мелкую дрожь. Оглядев её с ног до головы, Всадница плотоядно улыбнулась, и, круто развернувшись на каблуках, протянула Мальбонте его вещь на кончике указательного пальца, елейным голоском осведомляясь:       — Это, кажется, твое?       Ничего не ответив, он взял китель и, повесив на руку, развернулся к выходу.       — Куда это ты собрался, щеночек? — с наигранным удивлением в голосе спросила Чума. — Неужели не хочешь проследить, как Люцифер накажет Непризнанную?       Мальбонте замер у двери и, не поворачивая головы, ответил:       — У меня есть дела поважнее наблюдения за тем, как резвятся твои игрушки.       Он сказал это буднично, с едва уловимым раздражением, и Вики почему-то стало очень тоскливо от его слов. В глубине души она не хотела, чтобы Мальбонте уходил, оставлял её наедине с этой инородной их миру тварью и демоном, в котором она не узнавала больше прежнего Люцифера. В отличие от них, полукровка совсем не изменился, он был таким же, каким она его помнила вплоть до погибели: собранным, закрытым, целеустремлённым, жестоким и бескомпромиссным с врагами, но оставляющим в сердце место нежности для тех, кто ему по-настоящему дорог. Нежности, чье проявление, скрытое, завуалированное, она уже успела несколько раз ощутить на себе. В их сошедшем с ума мире Мальбонте казался незыблемым оплотом уверенности и спокойствия, за который хотелось ухватиться, чтобы удержаться на плаву. Вряд ли Вики призналась в этом даже самой себе, но, если бы у нее была возможность выбирать, она предпочла бы быть его рабыней. Просто хотя бы потому, что опыт нахождения в его власти у нее уже был, а значит она знала, чего ожидать — полукровка не причинит ей вреда. Об изменившемся до неузнаваемости, ставшем черствым и безжалостным Люцифере она подобного сказать не могла.       — А кто сказал, что ты будешь просто наблюдать? — спросила Чума, смеясь.       Мальбонте резко развернулся, сузившимися глазами оглядывая свою напарницу, а Вики ощутила, как холодеют конечности от нехорошего предчувствия.       — Что ты имеешь в виду? — задал встречный вопрос Мальбонте.       Чума, виляя бедрами обошла его и, прильнув со спины, стала водить своими длинными крючковатыми пальцами по его плечам, точно так же как недавно делала это с Вики. Мальбонте на её действия никак не реагировал. Когда руки всадницы спустились на его грудь, она зашептала прямо в ухо мужчины, впрочем, достаточно громко, чтобы слышали все:       — Люцифер, безусловно, придумал соответствующее наказание моей строптивой игрушке. Однако, у меня есть идея получше. — Она кинула в их с Люцифером сторону мимолетный плотоядный взгляд, от которого волосы вставали дыбом, и продолжила: — В этом мире есть замечательное развлечение. Причем доставляющее удовольствие как участникам, так и наблюдателям. Оно называется сексом, — запустив когти за полу его рубашки, начала методично расстегивать пуговицы. — Я слышала, прекрасная вещь, если заниматься ею по желанию, ну а против воли… — одна из пуговиц, оторвавшись, упала на пол, звоном набата ударяя по оголённым нервам Вики. — Может погрузить в бездну отчаяния. Я хочу проверить эту теорию на Непризнанной. Надеюсь, вы с Люци не откажете мне в подобном удовольствии, — закончив с рубашкой, рука Чумы поползла вниз к брюкам Мальбонте. Оглаживая его бедра, она прошептала еще тише, интимнее, но в наступившем звенящем безмолвии её слова показались чуть ли не криком. — Я видела, как ты говорил что-то смертной на балу, и как она краснела в твоих объятиях. Не разочаровывай меня, щеночек.       Похолодев от ужаса, Вики не могла пошевелиться, во все глаза глядя на Мальбонте. Она ждала, что он воспротивится словам Всадницы, что-либо скажет или сделает. Но полукровка никак не реагировал, остекленевшим взглядом, за которым вихрями клубилась тьма, глядя перед собой.       Умудрившись вывернуться в стальном кольце держащих её рук, она попыталась посмотреть на реакцию демона. Мгновением ранее ей показалось, что слова Чумы заставили его вздрогнуть. Но, поймав остекленелый рубиновый взгляд, не увидела там ничего, кроме безучастного равнодушия. Огромной неконтролируемой волной паника начала захлёстывать сознание.       Нет. Невозможно. Этого просто не может быть. Несмотря на весь ужас, творящийся в их мире, боль потерь и отчаяние, оказалось, что внутри неё всегда жила надежда. Вера, что окружающие её люди, бессмертные, на самом деле лучше, чем кажутся – именно эта вера когда-то помогла ей определиться со стороной. И что в трудный момент лучшие черты: благородство, доброта, милосердие — проявятся. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого в ожидании, что сейчас, наконец, им надоест играть в игру, навязываемую Чумой, и они поставят пришелицу на место. Но ничего не происходило. Лишь взгляд Мальбонте через мгновение расфокусировки стал еще более сосредоточенным, но на Вики он так и не посмотрел. Несколько бесконечно долгих секунд побуравя демона поверх её головы, резким движением снял с себя рубашку.       В этот момент Вики показалось, что волна отчаяния, превратившись в цунами, смыла всё на своем пути. Она начала остервенело вырываться из захвата, царапаясь, кусаясь и извергая проклятия.       Демон не предпринимал никаких попыток её остановить, лишь удерживая стальными тисками рук. Яростная самооборона Вики причиняла ему физический вред — ей удалось несколько раз поранить его до крови, впрочем мелкие царапины тут же зарастали, не причиняя никакого ощутимого ущерба. А её вопли, слышимые, возможно, в другом конце Школы, не могли заглушить истеричный хохот Чумы и визгливые, наполненные садистским упоением слова:       — О, да, отчаяние! Столько отчаяния. Мы славно повеселимся сейчас.       Когда сила и запал сопротивляться в какое-то мгновение кончились, она замерла, словно загнанный в угол зверек, и тут же её расширившиеся от ужаса глаза натолкнулись на два сплошных черных омута, кажущихся на удивление равнодушными. Всё происходящее было какой-то сюрреалистический постановкой больного на всю голову режиссера. Её не оставляла мысль, что вот-вот всё закончится: Люцифер, отпустит её, разрешит уйти, возможно осыпав нелицеприятными эпитетами, выражающими сомнения в умственных способностях Непризнанной, раз она допустила мысль о реальности происходящего. И что Мальбонте поможет, спасет, защитит, как делал это всегда, даже перед лицом самой смерти, свернув шею чокнутой кукловодке. Но ничего этого не произошло.       Кинув на демона странный короткий испепеляющий взгляд, полукровка протянул руку, словно желая погладить Вики по голове, но вместо этого вцепился в волосы, оттягивая, заламывая шею, и надавив, поставил её на колени.       Не успевшие ещё зажить после дневного падения на улице они больно ударились об пол. И боль эта вышибла остатки веры в возможное спасение. Кричать и вырываться сил больше не было. Всё, что ей оставалось, это отчаянно зажмуриться в надежде, что, ничего не видя, она сможет убедить себя в нереальности происходящего. Жаль только отключить остальные чувства таким образом не получалось.       Она сжалась, максимально, на сколько это было возможно, стиснула челюсти, когда ощутила, как что-то гладкое толкнулось в губы. Яростно замотала головой, выворачиваясь и лишь мычанием выражая свое несогласие. Краем выхолощенного сознания фиксировала визгливое беснование Чумы и короткий, злой, рубленный приказ:       — Люцифер! Наручники!       Потом ей заломили руки, выкручивая их в суставах до онемения, и теряющие чувствительность запястья сковал холодный металл, такой же равнодушно-безжалостный, как и всё происходящее. Она отворачивалась, сколько могла. Но вот чьи-то руки сжали ей череп, а пальцы толкнулись в уголки рта, с силой раскрывая упрямо сжатую челюсть. Ослабевшие потуги вырваться были напрочь пресечены, а рот заполнила твердая плоть с терпким мужским ароматом и запахом хвои, напористо пытающаяся проникнуть глубже. Мысль о том, что, произойди это в других обстоятельствах, она, возможно, смогла бы даже насладиться процессом, заставила её испытать наряду со всепоглощающим отчаянием, омерзительное презрение к самой себе. Чувствуя, как слюна заполняет рот, помогая плоти толкаться туда-сюда, она позорно всхлипнула, не имея возможности сдержать соленые слезы, брызнувшие из глаз.       В этот момент мужская рука опустилась на ее грудь, сжимая ощутимо, но не слишком грубо. Пальцы другой пробрались под платье, спуская его на талию, добираясь до точки, способной приносить удовольствие. Опытные умелые пальцы гладили, сминали, массировали, заставляя тело против её воли откликаться волнами распространяющегося удовольствия, практически заглущающего причинённую боль.       Вики думала, что в такой ситуации невозможно испытывать ничего, кроме отвращения и брезгливости, но реальность с ужасающим хладнокровием опровергла эту теорию. Собственная реакция на отвратительную ласку заставляла её теперь ощущать ненависть к самой себе. Она пыталась сжать бедра, остановить разливающееся по телу горячее удовольствие, но ловкие молчаливые действий двух опытных мужчин оказались сильнее её жалкого сопротивления. И все это под пристальным, алчным взглядом Чумы, чье наслаждение происходящим осязалось вздыбленными от ужаса волосками.       Вики больше ничего не могла, ничем не владела: ни своей судьбой, ни ситуацией, ни даже собственным телом. Если донести эту мысль было главной целью Чумы, то приходилось признать, что она своего добилась.       Тем временем, хозяйничающие внутри неё пальцы, вращаясь, оглаживали напряжённые стенки, расслабляя, делая более податливыми для предстоящего вторжения, а выделяющуюся смазку переносили на уже во всю пульсирующую точку, усиливая волны постыдного вожделения. Когда влага полностью пропитала белье, нежеланное вторжение резко закончилось, вызывая облегчённо-разочарованный всхлип.       Впрочем, не давая передышки, её, словно не имеющую веса, подняли вверх, положили на постель, перестегнув наручники, сковывающие онемевшие запястья. Довольно бережно и аккуратно для столь резкого движения. Но затем вновь грубо заломили шею, и столь же твердая, со привкусом можжевельника и клубники плоть вновь ворвалась в рот в попытке достать почти до глотки. Внизу же она ощутила издевательски прохладное касание равнодушного воздуха к разгорячённой коже, оголённой из-за задранного подола платья. Собрав в кучу остатки достоинства, она предприняла попытку выразить еще один беззвучный протест, изворачиваясь и сжимая вместе колени, но была мгновенно остановлена стальными тисками, вдавившими её тело в матрас и грубо расхластавшими ноги.       Испытывая на себе жестокость того, от кого меньше всего ожидала, в извращенной, грязной версии ситуации, о которой втайне всегда мечтала, она не сдержала еще одного позорно-жалостливого всхлипа, задушенного хозяйничающей в её рту плотью демона, сейчас как никогда мечтая о смерти, окончательной и бесповоротной. И тут же ощутила ласку, показавшуюся плодом воображения потерявшего опору сознания.       Шершавая ладонь медленно, неуверенно, будто извиняясь, двинулась по внутренней стороне бедра, невесомо коснулась губ и, проведя по ним, сосредоточилась на пульсирующем источнике распространения желания, заставляя внутри всё сжиматься от предательской жажды продолжения.       Снова не сдержавшись, Вики издала стон, только теперь вожделения. Когда-то она мечтала почувствовать его ласку, но не в такой обстановке, не втроем и не под надзором сучьей вуайеристки.       Словно услышав её мысли, та подала голос:       — Не знала, что ты способен на нежность, Мальбонте, — и сбавив количество елея, строго добавила: — Заканчивайте, нам пора.       Вслед за этим, она услышала что-то похожее на скрежет зубов. Оставив на мгновение в покое, её перевернули на живот, приподняв за бедра, завели за спину неощущаемые запястья, и, намотав волосы на руку, жестко зафиксировали голову. А затем вошли. Вдвоем. Грубо, резко, без капли нежности овладевая неспособным сопротивляться телом. Извращённое удовольствие, смешанное с раздирающей болью, заставили её взвыть, вызывая очередной приступ садистского экстаза наблюдательницы.       Мужчины двигались яростно, дико, с трудом сдерживая собственные дрожь и стоны, и постепенно все испытываемые ею ощущения стирались, смываемые пульсирующими волнами удовольствия. Она начала стонать. И это, к сожалению или счастью, были вовсе не звуки протеста, что заставляло её ненавидеть и себя и своих мучителей ещё сильнее.       Словно ощущая это, они синхронно ускорились, заставляя её и так разорванный мир взорваться мириадами позорных осколков, а затем наполнили, словно помечая, не оставляя шансов когда-либо забыть этот миг крушения иллюзий, застолбляя позорный факт её тотального бессилия. А после так же синхронно отстранились, оставляя осквернённое, изгвазданное чужими выделениями тело лежать, словно мусор, на краю грязных простыней со связанными руками.       Сопротивляться больше не имело смысла, да и ни желания, ни сил на это не было. Пытающееся спрятаться в облегчающем забытьи сознание отметило шелест одежды одевающихся мужчин и приблизившийся стук каблуков.       Не открывая глаз, она почувствовала на себе омерзительную прохладу дыхания Чумы, обнюхивающей ее, словно испорченный бифштекс. Впрочем, судя по тому, что всадница не отстранилась, ей всё происходящее приносило наслаждение. Вики попыталась отодвинуться, но, обессиленная, не смогла. Сдержать слезу, позорно скатившуюся из уголка глаза, тоже не получилось. Но упасть вниз солёной капле не дали — Чума слизала её языком, причмокнув от удовольствия.       — М-м-м, слезы ангела. Изысканное лакомство, — почти промурлыкала она. — Ах, да, не ангела, всего лишь жалкой Непризнанной. Надеюсь, теперь ты понимаешь свое истинное место и цену, — продолжала издеваться она.       — Хватит! — раздался рычащий приказ. — Ты сегодня достаточно наигралась.       Находясь довольно близко, Вики ощутила, как Всадница вздрогнула, но не менее ядовито продолжила:       — Продолжаешь защищать её, щеночек? Хотя, пожалуй, ты прав: нам пора. Дальше ею займется Люцифер.       И под мерзкий издевательский смех Чумы они покинули комнату.       Сил бояться, да и вовсе как-то реагировать, не осталось. Ей было абсолютно всё равно, что будет дальше, что придумает одна из марионеток Чумы, надевшая шкуру её друга. Она просто продолжала лежать, позволяя медленно наполняющим глаза каплям беспрепятственно падать вниз.       Впрочем, ничего не происходило. Даже шагов демона не было слышно, хотя она и ощущала его энергию, перемещающуюся по комнате. Казалось весь мир затих, вместе с ней ужасаясь произошедшему. Пару часов назад она пообещала бороться, идти до конца, а теперь, лишённая единственной опоры, потерявшая последние крупицы веры, не видела больше смысла в этом.       Ненадолго Вики свалилась в спасительное забытье. Проснувшись, ощутила, что кто-то накрыл ее простынёй и освободил от наручников. Узнавать, кто это был, не хотелось. Чума победила. Окончательно. Отчаяние захлестнуло, поглотило полностью всё светлое, что дотоле оставалось в душе, отравило, испортило все самые чистые образы. И Вики, не зная, как жить дальше, просто отдалась ему, погружаясь вглубь, на самое дно. Но, как только она сделала это, то вдруг почувствовала, что из самых дальних недр поднимается что-то черное, яростное, злое. Знакомое. Родное.       «Сосуд, созданный для моей силы».       Часть тьмы Мальбонте вновь вернулась на место, укрепляя свое вместилище, склеивая треснувшие стенки. Поднимаясь всё выше, выжигала кислоту отчаяния, даря покой и легкость. А закончив, окутала Вики, словно уютным пледом, черной анестезирующей дымкой, будто бы говоря: «Не бойся, теперь ты вновь не одна и не бессильна».       И ей ничего не оставалось, как поверить и с радостью принять ласковую тьму назад.