Волче. Разум. Гром

      Гром сквозь зубы на отца рычал, узнав, что тот решил благотворительностью заняться. Ну, это, конечно, это по мнению самого Игоря. На самом-то деле майор Гром просто принял решение усыновить двух мальчишек, которых по совершенной случайности ему удалось спасти из полыхающего дома в пригороде района.       Как там оказались дети из детского дома и почему домик загорелся, никто не знал. Но Константин, именно так звали отца Игоря, считал, что это судьба так решила. Ведь он совершенно глупо заблудился в маршруте, когда ехал с женой на море. И притом навигатор показывал, что двигаются они в правильном направлении. Да, в правильном, чтобы спасти Сережу и Олега. Ну просто не могли они с женой, увидев этих напуганных мальчишек, отвезти их назад в приют и оставить там. Нет.       Было принято решение забрать мальчиков к себе, как приемных детей. К сожалению, Игорь уже вырос, а больше детей они иметь не могли. Семейство Громов решило, что подарить любовь и заботу, хоть уже и взрослым мальчишкам, не знавшим до этого тепла и ласки, будет прекрасной идеей. Те, кажется, только ярко засверкали глазами, когда Майор, не умея правильно преподносить неожиданные новости, сказал им в лоб, что собирается усыновить их. Только вот его родной сын Игорь, кажется, и вовсе не был рад открывшейся перспективе.       А младшему Грому чертовски сильно не хотелось делить свой дом, а в особенности свою комнату, с еще одним альфой. Ведь в комнату, которая пустовала, отправится младшенький. Разнополые дети… омега, черт бы её побрал.       Короче говоря, Игорь ну вот капец как был не рад своим новым братьям! Особенно чертовой омеге. Он, конечно, ещё ни одного, ни второго не видел, но… он просто не хотел, чтобы в его доме жил еще какой-то альфа. Который из-за того, что не является его кровным родственником, будет раздражать своими феромонами. Так ещё и омега.       Сколько там ему? Семнадцать? Отлично, просто отлично! Течка должна уже быть. А Игорь не хочет, чтобы в его доме воняло течной омегой! Фу, это мерзость.       Что насчёт омег… то тут все категорически. Игорь подсознательно отказывался от связи с этими существами. Слишком тупые и наивные, и это в лучшем случае, в худшем — прохаванные и наглые.       Течкой очаруют, заставят тебя зачать ребенка и всё. Ты связан по рукам и ногам. Женись, детей воспитывай, его обеспечивай. Так что Гром предпочитал бет. Да, с ними «прелести», как говорят друзья, узла не познаешь, но папкой точно не станешь. А это, между прочим, большой плюс, который перекрывает все минусы. — Я уйду из дома, если это будет жить здесь, — младший Гром грозно рыкнул и кулаками оперся о стол, нависнув над отцом.       Тот лишь смерил его взглядом и тихо выдохнул, разочарованно покачав головой: — Ты такой эгоист, Игорёк. Мама поехала за ребятами и вернется через полчаса. Надеюсь, что у тебя достаточно времени, чтобы собрать свои вещи, — майор уже встал со своего места, но не выдержал насмешливого фырканья. Сильный кулак тут же громко ударил по столу, заставив Игоря замереть. Нет, не испуганно, а удивлённо. — Ты такой эгоист. Привык, что все тебе и тебе. Ничего не ценишь. Думаешь, что мир вокруг тебя кружится. Я тебе потакал, мать потакала, Федя, Лена, мы все, а в итоге ты вырос неблагодарным свинтусом! Думаешь, что мы все будем тебе поклоняться до конца своих дней? Ну уж нет! Ты хоть представляешь, как детям в приюте живётся? Они и половины того, что ты имел в жизни, не видели. За порцию еды побольше дерутся. Они в любом случае будут благодарны за то, что мы им дадим. Любовь и заботу, они будут это ценить. Мы ведь не просто как другие родители тебе золотую ложку в рот сунули и пошли, а любовь дарили. А ты даже на нее не способен. Где-то там есть твоя омега, которая каждый чертов раз страдает от боли, когда ты с бетами своими в полупьяном состоянии шляешься.       Кухня наполнилась полнейшей тишиной, а Игорь стеклянными глазами посмотрел на своего отца. Больно. Ведь частично он прав, но лишь частично. Сжав кулаки от ярости, младший Гром смерил отца взглядом и вкрадчиво, сквозь сомкнутые зубы, прошептал: — Дарил любовь? Попрекали, да? А ты хоть раз спрашивал меня в детстве, как я себя чувствовал, когда ты в два часа ночи возвращался весь в крови и словно живой труп шел в комнату матери, даже не обращая внимания на то, как я от страха слезами захлебывался? Я помню, как в девять лет мама сказала, что ты в командировку уехал. Только вот как дядя Федя плакал и говорил матери о том, что: «Марин, он в коме и ранение слишком серьезное. Умрет ведь Костик», я тоже помню. Помню, как слезами от страха захлебывался и к тебе пытался попасть. Как думаешь, нравилось ли ребенку наблюдать за тем, как отец каждый день уходит на работу, и ты даже не знаешь, вернется он живым или нет? Как побитый весь с ног до головы приходит? Как мать по ночам плачет, когда ты на звонки не отвечаешь? Как ты на три дня пропадал, выполняя свои задания, а мы с матерью морги обзванивали, потому что отдел ничего не говорил? Моя омега — это моя омега.       Младший Гром громко хлопнул дверью своей комнаты, лишь на мгновение уловив какой-то шум в коридоре.       Касаемо истинной омеги… он не верил в это все. Сколько бы у него друзей истинных не находило, те постоянно изменяли и иногда даже не любили. Гром находил мысль о том, что где-то там есть человек, предназначенный ему судьбой, без которого он жить не сможет, довольно… удручающей. Так говорили его родители, дядя Федя и его жена.       Но, несмотря на это, в свои шестнадцать Игорь пошел в отрыв. Было много беспорядочных связей с бетами. С омегами он никогда не был.       А вот собственную омегу было немного… жаль. Ведь каждый раз, когда тебе изменял твой соулмейт, на теле появлялись инициалы того, с кем изменил истинный, и шрам.       Его истинный там, наверное, алфавит весь уже собрал… кругу по третьему. У самого Игоря таких меток не было. И он был уверен в том, что его соулмейт или слишком юн, или… у него больше вариантов не было. Потому что омеги сейчас лет с четырнадцати-пятнадцати начинали благополучно вести «взрослую жизнь».       В дверь кто-то мягко постучал, и Игорь вернулся в реальность. Он бросил тихое: — Открыто, — и дверь его комнаты приоткрылась. На пороге стояла мама и высокий, наверное, даже чуть выше самого Игоря, альфа. — С отцом поссорились, милый? — мама тут же заметила злой взгляд сына и, сложив факт такого же хмурого поведения мужа, встретившего их на пороге, вывод получилось сделать довольно легко. — Мелочи, — Гром прошипел сквозь зубы и отвернулся к окну, просто не в силах выдержать прожигающего взгляда темных глаз.       И дело не в том, что этот альфа как-то пытался его подавить своими феромонами или что-то в этом роде, а дело в том, что Игорь бы с радостью набросился на него и морду набил за то, что тот в его комнате собрался жить, за то, что с отцом из-за него поссорился. — Игорёк, это Олег, — мама, словно поняв, в чем была причина ссоры, мягко улыбнулась и легко подтолкнула стоящего альфу в спину, чтобы тот хотя бы на порог комнаты ступил. — Пока он поживет в твоей комнате. С отцом постараемся этот вопрос уладить как можно скорее. Дай ему что-то из своей одежды. Забирать из приюта, что было, мы не стали. На этой неделе съездим за вещами, хорошо? — Конечно, — Гром все так же шипел сквозь зубы и старательно не обращал внимания на альфу. — Вот и славно, мальчики, вы тут знакомьтесь и часика через три можете к ужину уже спускаться, — омега уходит, оставив этих двоих в гордом молчании.       Олег молчит и чувствует, как внутри него что-то переворачивается. Знакомое чувство, примерно такое было у него, когда с Сережей впервые увиделся. Когда его альфа признал в мальчике своего истинного. Юркий язык прошелся между сухих губ, волнительно. Но почему Игорь так спокоен? Не понял, что ли?       А Гром в это время перевел взгляд на парня, который его на год или два был младше. Высокий, стройный, вроде бы. За мешковатой приютской формой сложно что-либо было рассмотреть. — Одежда, — буркнул себе под нос Игорь и встал с кровати, чтобы достать из шкафа хоть что-то подходящее.       Его гардероб довольно многосторонний. Есть кучу одежды классического стиля, а есть, как говорит мама: «сними и выкинь», и почему-то Гром вот на подсознательном уровне чувствовал, что «сними и выкинь» — это не про этого альфу. Выглядит довольно… величественно, так что рваные джинсы и ярко-неоновая футболка с черепом явно не его история. Выудив из шкафа просторную белую рубашку и простые незамысловатые брюки, Гром на вешалках протянул их альфе.       Тот подошёл к нему и, протянув руку, попытался взять одежду, но его грубо дернули на себя. Олег замер, когда понял, что Игорь склонился над его шеей и начал принюхиваться.       «Неужели понял?» — волнение тут же накрыло альфу с головой.       Игоря, конечно, знатно удивило то, что ему по морде не надавали. Многие альфы считали, что обнюхивать их только омеги могут. Но сам Гром был иного мнения. Будучи сильно чувствительным к запахам, он старался сразу понять, как пахнет человек. Если ему не нравилось, то и отношения у них не сложились бы. — К удивлению, не воняешь, — Гром шмыгнул носом и уселся назад на кровать, пока стоящий с зажатыми вещами в руках Олег не переспросил: — А ты что, просто так не чувствуешь запахов? — почувствовать запах омеги или же альфы любой с этим же геном мог на расстоянии нескольких метров, зачем принюхивался Игорь? — Я пью несильные блокаторы, — пожав плечами, Гром перевел взгляд на Олега, который начал стягивать с себя одежду, чтобы переодеться. — Понятно, а зачем? — Волков начал расстёгивать свою старую приютовскую рубашку, развернувшись спиной к парню. То, что Игорь принимает блокаторы, объясняет факт почти полного отсутствия запаха у Грома. — На меня все омеги и даже альфы лезут. Это довольно удручающее, знаешь, — Гром правду говорил. И наградил же его Бог таким феромоном. — Чем хоть пахнешь? — попытался узнать Олег, потому что сам, когда оказался вблизи с Игорем, лишь какую-то ноту спирта уловил. — Анисовой водкой. Любой волк с ума от меня сходит. Страшно по улицам без приема блокаторов ходить. Ну ещё и омеги хвостами перед моим носом сколько им угодно могут крутить. Я пока вблизи их не обнюхаю, даже не пойму, чем они пахнут, — Гром лениво зевнул и так с открытым ртом замер. Он увидел, как с широких плеч упала рубашка и тем самым открыла вид на различные инициалы и шрамы под ними. С его губ сорвался тихий смешок и едкое: — Ничего себе, как тебя истинный разукрасил. А я всегда говорил, что омеги ещё те…       Гром так и не успел договорить. Его прервал Олег, который, даже не накинув рубашку на себя, развернулся и, посмотрев в насмешливые глаза, вкрадчиво сказал: — Моя омега — это Сережа. Тот, которого дядя Федя тоже усыновил. Он тут не причем. На его теле такие же имена. И появлялись они у нас одновременно. А он все ещё ждёт нашего истинного, веря в то, что он любит нас.