***
Я так люблю бабочек, особенно махаон, они у меня ассоциируются почему-то с горячим шоколадом или с булочкой синнабон. Я ее пробовала только раз в жизни, но вкус этого крема, теста и запашистой корицы не забуду никогда. Как жаль, что для своей карьеры люди отказывают себе в простых и жалких мелочах, чтобы сбросить вес, чтобы понравится окружающим, чтобы понравится себе. Как жаль, что маленький мальчик с черными волосами, на которого сейчас кричат два взрослых и больших дяденек за жалкое опоздание в семь минут, не сумеет познать сладость жизни в той самой небольшой вкусной булочке с корицей. Как жаль, что время течет слишком быстро, как река слез, которая будет литься из глаз матери, нашедшей своего сына в бессознательном состоянии у какой-то заправки. — Ян Чонин! Сил моих больше нет на тебя! Помимо того, что ты подводишь команду, часто опаздывая, ошибаясь в легчайших партиях, ты подводишь прежде всего самого себя. Не стыдно тебе, а? — раскрыв рот, из которого пахло протухшим чесноком и луком, произнес на эмоциях полный мужчина лет сорока, являвшийся участником так называемой группы людей, тренировавшей трейни. По сути, от них пользы было как от козла молока - никакой, ноль один процент. — И-извините, — запинаясь, попытался проговорить главный герой очередное засевшее за долгое время в голове словечко. — Чего? Что ты там мямлишь себе под нос? Говори чётче и громче! А то ведёшь себя не понять как кто! — с наплывом новых эмоций, толстячок топнул своей тяжёлой ногой по деревянному полу, от чего тот невольно задрожал от красного раздражения. — Из-извин — тут его прервал парень, чей возраст был больше на четыре года. — Вы слишком жестоки, Аджосси. Чонин не на много опоздал, и причем мы сделали только половину разминки, так что не нужно так яро горячиться, пожалуйста. — выдавив из себя милое личико, как у той подслеповатой старушки на дороге с рассыпавшимися фруктами, которая собирала их, и наклонившись, от резкого движения у нее остановилось сердце, проговорил юноша. — Это я жесток? — нервно усмехнувшись, продолжил — да он из себя ничего не представляет, ноет да плачет каждый раз от малейшей неудачи, если бы не я, то кто-нибудь другой в будущем сказал ему эти слова. Пусть уж лучше знакомые люди ударят правдой в лицо, чем какие-то неизвестные и в спину. — в этом выплеске эмоций и выражений была частичка правды, что задела за пока ещё живое и бьющееся сердце молодого черноглазого парня, которого дома ждала одинокая синяя и безвкусная фиалка. — Извините, вы правы...— тут его хотел перебить кудрявый светловолосый, но у него не получилось, — не нужно, хен, я все понимаю. Понимаю, что часто ошибаюсь в лёгких местах, понимаю, что из-за меня группе приходится в два раза больше репетировать, понимаю, что... что тяну вас вниз... на дно...— Ян замолчал. Появился ком в горле. Капля упала, упала так, как будто предзнаменовала будущий сильный и долгий ливень. Он устал. Морально и физически вымотался. Мозг решил отдохнуть, вырывать из бесконечного потока мыслей себе маленький отпуск - слезы. Оказывается, во время плача мозг человека выделяет эндорфины, такие небольшие гормоны счастья, после которых тебе все равно на окружающие проблемы и постоянную бегтню, они дают тебе кратковременную эйфорию. Даже центр всего организма сказал "хватит, остановись, нужен перерыв". — Ну, вот, видишь, сам же понимаешь, что являешься обузой. Ещё раз такое повториться, я пойду об этом рассказывать. А пока мы сгоняем что-нибудь попить. — мужчина посмотрев на своих коллег, удалился вместе с ними из красного зала. — Чш, тише, ты ни в чем не виноват, все ошибаются - это нормально, не нужно себя за это корить. — взяв макнэ в свою большую и теплую охапку из объятий, Крис присел, чтобы дорогой ему человек, чувствовал, что он не один, что он не одинок, что он всегда может обратиться к нему за помощью и поддержкой. Чонин ревел. Бан Чан - уже давно совершеннолетний трейни, которого почему-то не хотели выпускать из душной, маленькой клетки, давать свободу для новых достижений, словно думали, что парень в вечночерной одежде сможет сделать что-то непостижимое, то, что покорит весь мир сразу. Он сделал. Но без Ян Чонина. Два часа неутолимой работы над своим телом, организмом, который задыхался в комнате агрессивного красного цвета, пролетели незаметно. Холодный душ, зеркало, показывающее опухшие от слез глаза, и кафельная плитка синего оттенка, чем-то напоминающая вафлю с повидлом. Тренировке пришел конец. Попрощавшись со всеми хенами и отказавшись пообедать вместе с ними, главный герой выбежал из гнетущего здания на свежий прохладный пока ещё зеленый воздух. Время доходило четыре часа дня, а день был как раз четверг. Шагая по земляной тропинке, он мысленно витал в облаках, в просторе и свободе синего неба, там, где птицы расправляют свои пушистые, теплые крылья и иногда выписывают мертвую петлю, словно они настоящие пилоты, которые ведут за собой горящий самолёт. Открыв перед собой стеклянную дверь с колокольчиком, парень зашёл внутрь небольшого помещения, где его встретила женщина лет сорока с теплым взглядом, жёлтого, такого терпкого медового, цвета. Она ему нравилась, больше наверное как старшая сестра, хотя по возрасту подходила пуще на мать. — Нуна, я пришел, — оповещая о своем присутствии, черноглазый повесил свою синюю куртку на деревянную вешалку и направился за ляпистым розовым фартуком с разбитыми круглыми фруктами, — я сегодня тааак вымотался, прям капец... — Все в жизни бывает, не отчаивайся так сильно, малыш. — произнеся эту фразу бархатным голосом, она потрепала по макушке младшего работника кафе, который завтра утром уже будет валяться в черном патологоанатомическом мешке. — Ага, спасибо... — нежно улыбнувшись, он принялся протирать столы влажной жёлтой тряпкой. Минут через десять в помещение зашла шумная компашка людей, которая что-то уж очень бурно обсуждала, кто-то даже чуть ли не плакал от смеха. В груди что-то защемило. Что-то проползло внутрь и оплело живое сердце паутиной из грустных воспоминаний, а точнее отсутствием их, отсутствием ярких моментов жизни от одиннадцати лет и до сегодняшнего дня. — Что будете заказывать? — положив коричневое меню на столешницу синего цвета, задал уже надоевший со временем вопрос черноволосый. — Ммм, давайте-ка вот этот кофе и...— парень поднял свои темные маленькие глаза вверх, чтобы уточнить цену другого горького напитка и встретился со взглядом нашего маленьго официанта, —а... Чонин? Ян Чонин? Ты что-ли!? Давно не виделись, как жизнь?— дружески похлопав по плечу своего старого друга из средней школы, юноша посмеялся. Сердце пропустило удар. Он явно не ожидал увидеть здесь знакомые лица. Нет, конечно, он понимал, что не сможет убежать от своей прошлой жизни так быстро, что когда-то он все же встретит того, кто его узнает, но не так скоро. Не так быстро. Чистый лист снова окрасился краской. — Извините, вы, наверное, ошиблись. Повторите ещё раз заказ пожалуйста. — Ян аккуратно убрал потную руку с часами со своего плеча. — Да не мог я ошибиться! У меня же идеальная память на лица, ты же знаешь. — состроив удивлённое лицо с красными пятнами на щеках, возмущённо сказал этот человек с желтым циферблатом на запястье. — Повторите ваш заказ пожалуйста. — Да как ты... — Ёнсу, да отстань ты от него, — в разговор ввязался какой-то парень, чьи волосы были белы как ночная луна. Он равнодушно посмотрел в глаза главного героя и рукой показал, что тот может спокойно идти отдавать ранее сказанный заказ. Чонин так и сделал. Ушел. Отдав свежесготовленную еду, Ян присел отдохнуть у барной стойки. Перекинувшись парой слов с барменом, мужчиной лет тридцати, он прикрыл веки. Жизнь бежит слишком быстро, он за ней не поспевает, нет спасительного прохладного воздуха. Хочется спать. В таком вот полусне подошла к концу смена. Парень переоделся и почти уже вышел из здания, его остановила начальница. — Малыш, у нас остались кексы, не хочешь взять с собой? — поматав в руках пакетом с запашистым мучным изделием, спросила женщина. — Ммм...— черноволосый сейчас на диете из-за того, что, как сказал какой-то парень из стаффа, - он жирный и ему нужно похудеть, чтобы подходить под великие и великолепные стандарты красоты страны, в которой он живет, — не, спасибо, не нужно, — мило улыбнувшись, он отказался. Из-за одного слова какого-то человека, который бросил его просто, чтобы удовлетворить свое эго, этот невинный черноглазый мальчик не попробует сегодня вкусных домашних кексов. Больше не попробует. — Ну, как хочешь. Пока. — Досвидания. — так вот и завершилась их последняя встреча. Кексами.***
Идя по пыльной тропинке в парке, Ян слушал в наушниках мелодию, напоминавшую ему по ритму предстоящее выступление. Время на экране старенького телефона показывало почти полночь. Не детское время, все хорошие, послушные ребятишки уже в своих теплых кроватках и видят десятый сон, пока он спокойно бредёт в свой квартал, чтобы завалиться домой и уснуть на пару часов, а потом снова проснуться. Недалеко от него по чистой случайности перегорел жёлтый фонарь, поэтому, завернув за угол, была кромешная темнота, хоть глаз выколи - ничего не увидишь, только лишь звуки сонного города. Немного переведя дух, он пошел дальше. Ахлуофобия штука неприятная. Когда день - ее нет, когда ночь - она набирает обороты. В голове начинают раздаваться небольшие импульсы, и мозг постепенно принимается извращать реальную картину мира. Вот мусорный бак превращается в какой-то черный камень, на котором красной краской похожей на кровь вырисовывается пятно от пробитой головы. Или, вот например, где-то вдалеке послышался скрежет алюминиевой банки, будто кто-то рвет ее голыми руками, чтобы зарезать его. Либо же вот подул слабый ветерок, и оторванный одинокий листок с дерева врезался в теплую вибрирующую от пульса шею парня, а показалось так, как будто его взяли за эту же шею холодной мокрой рукой, чтобы в дальнейшем ограбить, а может и убить. Жуть да и только. Натянув на себя посильнее капюшон, чтобы спрятаться от страшного окружающего мира, юноша поспешил домой, идти всего минут десять. Десять минут время небольшое, шестьсот секунд, за этот промежуток можно придумать какую-то идею, сходить в душ, съесть три с половиной блина, а ещё появится из ниоткуда и ударить битой по голове какого-то парня в наушниках. Так и получилось, правда блины никто, к сожалению, так и не поел, но что имеем, то имеем. А имеем мы тушу человека лет пятнадцати - шестнадцати, которую волокут куда-то в темный промежуток между облезлыми домами. А дорожка жидкости красноватого цвета медленно тянется за ним — за будущим айдолом. — Сейчас, сейчас, — весёлый голос бурчал себе под нос одни и те же слова, а в глазах играли черти, что предзнаменовали будущую потеху, которая должна была состояться совсем скоро. Что движет человеком в этот момент совсем не ясно. Какой мотив, какая цель заставляет его идти на такие меры и действия? Скука. А может и немного неадекватности. Хочется разнообразия, кровавого веселья, потех для ноющего мозга, за которые потом не очень то и хочется нести ответственность. Как говорится, не пойман - не вор. В это время мужчина средних лет и среднего роста, так ещё и с низким социальным положением, поднимает человеческую тушу и волочит ее в какое-то темное, мокрое, мерзкое и вонючие помещение под названием - гараж. Там то и начнутся жестокие потехи, игрища, что будут вспоминать ещё долго.***
Где-то с левой стороны снизу отдается скрежет металла, в голову ударяет резкая тупая боль, такое чувство, что конечности отсутствуют. Глаза понемногу разлепляются, кажется, что зрачок дрожит, как осиновый лист, но это ведь невозможно, правда? Глазное яблоко переворачивается и зрительные рецепторы начинают выстраивать цветную картину происходящего. Мерзость. Ну и долька апельсинового страха. Который пробирается под вздутыми венами, накрытыми тонкой, почти прозрачной кожей. Не пошевелиться. Говорят, глаза у страха велики — врут, нагло врут. Страх не живое существо, что находится на железной продольной плитке, он не может чувствовать, он может только оттенком образовываться где-то в желудке, в пищеводе и скручивать их, вывертывать то внутрь, то внаружу, заставляя кислоту разливаться по стенкам в разные стороны, создавая ощущение изжоги. Поистине противоречивое чувство. Адреналин, выработавшийся за секунду в надпочечниках благодаря страсти неизвестности, ударил в голову. Мозг, получив жёсткую оплеуху, начал работать, собирать и отправлять в добрый путь толпы нейронов, а они заставляли конечности шевелиться. Парень попытался сесть, провал. Мальчик пропал, он привязан. И никто к великому сожалению его не спасет. Печально. На пол упал тяжёлый маленький предмет. — Черт...— на затхлое помещение раздался басистый и хриплый голос. Мужчина присел, чтобы поднять какую-то упавшую штуку. Плоскогубцы? Чего? Ян не поверил своим глазам. Зачем ему плоскогубцы, он решил зажать какой-то провод или железку? Правда же? Появилась дрожь в теле. А с тем и острая боль в ладони правой руки. Радужка вместе с зрачком поменяли свое положение и замерли. Мясо. Только ни вкусное, ни жареное или пареное, ни вареное или сырокопченное, ни говядина, ни свинина, ни, в конце концов, курица — тупо окровавленный кусок оставшийся после ладошки. Вскрик сдавленный, похожий на вой умирающей в жестокой схватке гиены, вырвался из груди черноволосого. — Оу, кроха, ты уже очнулся? — рот принял вид доброй улыбки, от которой становилось не по себе, — как тебе мой милый дом? Нравится? Ну же, отвечай! — в стену полетел гаечный ключ, со звоном упавший на каменный пол. — Н-неособо... — постараясь выдавит из грудной клетки воздух, чтобы голосовые связки смогли преобразовать все это в звук, ответил кое-как юноша. — Грустно... — вздох, — а я ведь так старался... Вон, даже занавески рыжие повесил в память о своем коте, он разбился на дороге, его задавила машина. Ты, кстати, любишь котов? — резко перейдя из унылого настроения в задорное, спросил мужчина в клетчатой рубашке. — А-ага, — голова соображала настолько замедленно, что, казалось, черепаха быстрее выберется отсюда, чем он освободит себя от оков. — О! Это просто прекрасно! А какие окраски тебе нравятся? Я, например, люблю сиамских, а ты? — хлопнув в ладоши и топнув толстой маленькой ногой, покрутился вокруг себя и задал вопрос странный человек в пестрых перчатках. — Ну... — нервно сглотнув, продолжил, — персидские, там, белые, черные... — Тебе не должны нравится черные кошки! Они приносят несчастья, они оборотни и ведьмы! Их надо истреблять. Я, кстати, этим и занимаюсь. — он указательным пальцем навёл на тряпичный мешок из под картошки, на котором виднелись пятна. "Сумасшедший..." — все, что пронеслось в голове главного героя. Ну да, адекватный человек же тоже любезно предоставит свое 'уютное' помещение для плотских утех. — А... могу я узнать зачем я тут? — ну, была ни была. — А-а, у моей дочери лейкемия, ну это, когда много лишних злых клеток появляется, рак короче говоря. — сказав это, мужчина заметно погрустнел, но спустя пару секунд продолжил, — я вот возьму у тебя здоровой крови, отдам ее своей доченьке, она выздоровеет, и жёнушка обратно ко мне вернётся, и мы будем жить как тогда - счастливо и беззаботно! — глаза наполнились несбывшимися грёзами, которые скорее всего и никогда не произойдут. — А разве это так лечится...? — А тебе покуда знать, бестолковый мальчишка!? Какая у тебя группа крови? — Первая положительная... А может я тоже заражён, откуда вам знать? Отпустите меня отсюда! Мне страшно! — и будущий айдол стал трепыхаться своим слабеньким телом на металлической плите, прикованный какими-то ржавыми прутьями. — А ну успокойся! — и шестигранный ключ стремительным движением прыгнул на висок парня, от чего тот вырубился в белый сон. Настала тишина в красную крапинку. Когда закрываешь глаза, неосознанно представляешь себе разные сцены, которые, быть может, произошли сегодня, вчера, или совсем наоборот, придумываешь те эпизоды жизни, что никогда не произойдут, не осуществлятся из-за окружения, себя самого или в конце концов судьбы. Судьба такая злая и вредная штука, никогда ничто не идёт по твоему ранее построенному плану. Вот ты решил пойти завтра с друзьями куда-то, но вечером приходит сообщение о том, что встреча отменяется, а ты ведь уже напридумывал себе разных счастливых моментов, которые теперь и не произойдут. Грустно. Судьба подкидывает тебе разные испытания, которые некоторые взрослые и умные люди нарекают их таким замудренным названием, что тебе становится не по себе, типа, если ты это не сделаешь, то сдохнешь послезавтра. И ведь бывает так, что ничего не выходит. Ты в этом не виноват, просто судьба решила над тобой поиздеваться и посмеяться. Так и с мальчиком лет пятнадцати - шестнадцати получилось. Судьбе не понравилось, то что он захотел улучшить свое положение, вложить в дело всего себя, всю душу и сердце, она запротивилась, решила подкинуть испытание, тем самым исполнить невоплотимую мечту какого-то жалкого мужчины, от которого ушла жена и забрала с собой их больную лейкемией дочь. Мальчик погиб, не познав всю сущность будущей судьбоносной жизни. Он не попробовал запашистую булочку синнабон, не погладил рыжего кота, ведь того сбила машина на перекрестке, не выучил свою трудную партию в каком-то заунылом треке, не поблагодарил достойно своего наставника Бан Чана, не признался ему в скромной симпатии, не разревелся от счастья, когда их группа дебютировала, не попробовал в конце концов кексы, которые предлагала милая женщина-начальница. Он не вкусил плоть жизни. И тот мужчина, поняв, что уже ничего не сможет исправить, поник. Его последняя бездушная надежда испарилась, оставив после себя маленькие прозрачные снежинки. Он не женился снова, его дочь не стала здоровой, зарплату не подняли, кот не возродился. Судьба сыграла с ним злую шутку, что закончилась печальной песенкой. А завтра в новостях будет ранним холодным утром мельком крутиться: "Мальчик, который решил посвятить свою юность и свободное время усердным тренировкам для блестящего будущего — карьеры айдола — умер".