Вы можете закрыть глаза на вещи, которые вы не хотите видеть, но вы не можете закрыть свое сердце на вещи, которые вы не хотите чувствовать.
Гете
— И надолго вы к нам? — спрашивает Ясмин, наперед зная ответ. Детектив Даниелла Карас, прибывшая из Сан-Паулу, здесь до тех пор, пока не найдет тех, кто пытался похитить ее подругу детства Синди. То есть до тех пор, пока не перевернет гудящий, растревоженный Сефер с ног на голову. Ясмин в этом уверена. Дани, как дружески зовет ее модель, действительно проносится по городу стихийным бедствием. Уличает в некомпетентности местную полицию, влезает носом туда, куда лезть не следует, и даже каким-то невообразимым образом занимает давно пустующую комнату в доме Ясмин. По настоянию господина Кадира, конечно же. Людей, которые сулят неприятности, он старается держать в поле зрения. Ясмин поражена. Впрочем, не только она. Ураган по имени Даниелла задевает даже Зейна. Когда она в первый раз ставит его на место, обрывая очередную скучающе-поучающую тираду, Ясмин тихонько прыскает в кулак. В голосе Дани вызов, и вся она средоточие дерзости. Зейн удивлен, почти ошарашен. Он не может выдавить из себя и слова, да так и остается стоять под аккомпанемент ее удаляющихся шагов. В его темных глазах мелькает интерес. Или Ясмин кажется? Сначала она замечает, как Зейн задерживается еще чаще обычного. Растягивает удовольствие, наслаждаясь кофе и обменом колкостями с Дани. Их разговоры похожи на игру в шахматы. За каждой репликой, за каждым словом скрыт подтекст. Ясмин начинает улавливать это не сразу. Взгляды украдкой, полуулыбки… и флирт? Какой абсурд! Ясмин ждет, что вскоре Зейну надоест это притворство, и он вновь покажет себя тем, кого она знала все эти годы. Но вскоре с удивлением обнаруживает, что Зейн и в самом деле может быть обаятельным. В какой-то из дней Ясмин ловит себя на том, что ей интересно следить за их пикировками. Простое любопытство, ничего больше. Когда споры плавно перетекают в мирное русло и становятся тет-а-тет, Ясмин приходится наблюдать тайком. Она бесстыдно подслушивает, как Зейн раскрывает Дани истории Сефера. Ясмин знает их с самого детства, но есть что-то особенное, сокровенное, в том, как Зейн рассказывает, отчего она не может перестать слушать. Стоит, прячась в тени или за поворотом, и боится вздохнуть лишний раз, лишь бы не спугнуть эту магию. Ясмин разрывают противоречия, но она старается об этом не думать. По крайней мере, сейчас. — Господин Зейн сам на себя не похож последнее время, заметила? — подначивает Ясмин Зулейку, но кормилица лишь отмахивается, будто и впрямь не видит того, что так сильно бросается в глаза. Это вызывает у Ясмин странный трепет, схожий с тем, который охватывает ее каждый раз, когда она открывает в книге тайный, скрытый от других смысл. Ясмин хочется впитать знание без остатка. Это пугает. Как и то, что все ее смятение разъедает раздражение. Не на него, нет. На нее. Кажется, что Даниелла отнимает у них привычного Зейна. Невыносимого, абсолютно невозможного, но все же их. Не имеющего ничего общего с тем незнакомцем, который теперь приходит в их дом каждое утро. Над кем, спрашивается, они с Зулейкой будут тихонько посмеиваться? Кто теперь будет делать ей совершенно неуместные замечания? Кому Ясмин теперь будет дерзить? В один из вечеров Ясмин сталкивается с ними в секретном месте, что показал ей Джек. Том тихом оазисе среди повседневного безумия. Они стоят… взволнованные, смущенные. Сумерки обволакивают город очень быстро, но даже им не удается скрыть блеск их глаз. Как и ее вызывающе-яркую помаду на его губах. Все-таки, как ни лукавьте, а павлиньи хвосты привлекают, да, господин Зейн? Она ничего не говорит, лишь скорее уходит, размазывая по щекам злые слезы. Как они смеют красть у нее ее место, ее кусочек свободы? Как смеют быть такими влюбленными, когда ей пророчат брак против воли? Как Зейн… Впрочем, о нем Ясмин думать не хочет. Ведь причина совсем не в нем. Конечно же не в нем. Ясмин рыдает всю ночь. — Что же в ней такого особенного, что даже сам Зейн не смог устоять? — вопрошает Ясмин в пустоту. Но на самом деле она понимает. Даниелла, в чертах которой легко читаются персидские корни, обжигающе красивая. Умная. Смелая. Она выглядит так, будто ничто и никто не сможет пошатнуть ее независимость, и этим притягивает. А Зейну вовсе и не нужна та, которую он сможет подчинить, как Ясмин считала раньше. Ему нужна та, которой подчинится он. А все его высокомерие — лишь умело скроенная маска, которая, впрочем, начинает трещать по швам. Ясмин уже не боится признаться себе в том, что не хочет, чтобы она слетела окончательно. Когда Ясмин видит Зейна, абсолютно поникшего, во внутреннем дворике, по венам ядом растекается совершенно чуждое ей злорадство. Наконец, все вернется на круги своя. Из уст вырывается вопрос, с долей ехидства. Все ли у него, господина Зейна, в порядке. Она ждет, что Зейн закатит глаза и ответит в фирменной манере, что не пристало женщине так бесцеремонно прерывать мужские размышления. Ясмин и правда надеется на это. До тех пор, пока он не поднимает на нее взгляд. Грустный, усталый. Взгляд человека с разбитым сердцем. Зейн улыбается, не осуждающе — тепло. Тот самый Зейн, которого она открыла для себя совсем недавно. Точнее, которого Дани открыла для нее. Он качает головой — нет, Ясмин, с ним точно не все в порядке. Ее надежды осыпаются к ногам чувством вины. Ясмин впервые хочется повернуть время вспять и не задавать этого вопроса. Просто поговорить с ним. Утешить. Сказать, что его истории еще есть кому слушать. Ведь она рядом. Ясмин приходит в себя лишь тогда, когда ее рука неуверенно застывает возле самой его щеки. Что же она творит? Она так и не выходит к ужину. Сидит, запершись в своей спальне, и раз за разом прокручивает в голове события. В какой момент ей стало не наплевать, что чувствует Зейн? Нет-нет, дело вовсе не в нем, а в ее тонкой, чувствительной душе, в которой есть место для сострадания. Так было с самого детства, так осталось и до сих пор. А о Зейне она и думать забудет уже к утру. Ясмин пытается убедить себя в этом, но выходит откровенно плохо. Последующие дни и правда наполнены совсем другими заботами и тревогами. Свадьба Ясмин и Мустафы сорвана. Какой скандал! Ясмин стоит возле кабинета, с жадностью прислушиваясь к монологу отца за дверью. Дурная привычка, она знает, но пытаться побороть ее, когда решается ее дальнейшая судьба? Нет уж, увольте! Ясмин должна знать, кого отец сулит ей взамен сбежавшего жениха. Голос Кадира прерывает другой, ставший таким знакомым, что Ясмин узнает его с первой ноты. И сердце тут же начинает трепетать, как запертая в клетке вольная птица. Отец предлагает Зейну взять ее в жены. Ясмин не ослышалась? Сердце стучит все сильнее и, кажется, замирает, в тот миг, когда она слышит резкий отказ. Зейну это не нужно. Ему не нужна она. Словно оглушенная, Ясмин отходит на пару шагов назад. Но отступать поздно — Зейн, стремительно покидающий владения Кадира, едва не сбивает с ног. Он видит ее замешательство, пелену слез, застилающую глаза. Хочет сказать что-то, но она не дает ему ни единого шанса. В мгновение потеряв силы говорить, Ясмин лишь шепчет, но этот шепот таит в себе так много боли, что громче любого крика: - Ничего вы не понимаете, господин Зейн. Ненавижу... Она убегает. От Зейна, от себя самой. Вопреки словам, ее наивное, глупое сердце полно любви, и что делать с этим, она не знает. Ясмин уже не может видеть, как Зейн провожает ее долгим, задумчивым взглядом. Он старается сделать как лучше. Зейн не хочет ломать ей жизнь. Он помнит ее едва не сбывшееся касание, но мимолетная жалость к человеку, которого ненавидишь, — не то, на чем нужно строить брак. Зейн ведь прекрасно понимает, что Ясмин испытывает к нему. Она сама это и подтвердила... Или он ошибается?