«14 февраля 1991 год Сегодня Олив была за воротами. Она принесла конфеты. Мне так захотелось. Я взяла только одну. Но девочки все равно оттаскали меня за волосы. Олив расплакалась, и рассказала все мисс Смит. Мисс Смит сказала, молиться стоя на горохе, потому что я нарушила заповедь. Я плакала. Горох стал мыльными пузырями».
На этом счет неприятностей был открыт. Подножки и таскания за волосы воспитанниц учителями было обычным делом. На одном из дежурств, мальчишка по имени Джон перевернул на нее ведро с грязной водой. Девочка искренне не понимала, за что, но до этого она писала:«28 мая 1991 года Я сказала, что Джон списывает. Мистер Брайт похвалил меня. Я буду следить за теми, кто списывает».
После августа все кардинально поменялось.«13 августа 1991 год Приходила мисс Бабблинг. Я думала, она хочет стать моей мамой, но оказалось, что она профессор волшебной школы. Она сказала – я волшебница. Она отвела меня куда–то, где продавали волшебные штучки. У меня появилась настоящая волшебная палочка, волшебные учебники, волшебный котел, волшебная мантия. Она дала мне билет на поезд. Сказала сесть на него 31 августа».
К моему удивлению, история продолжилась не в рабовладельческом борделе, а в Хогвартсе. Про эту школу девочка писала огромные оды. Если бы мне самой не посчастливилось лицезреть эту самую школу волшебства и магии, то я бы сочла приключения девочки обычными буднями в психоневрологическом диспансере. Восхваления, радость и восторг от Хогвартса продлились неделю и плавно перетекли в любовные каракули по отношению к одному зеленоглазому мальчишке. Тут-то впервые и появились упомянутые мною сердечки. О себе девочка писала все реже. Последняя из записей гласила:«8 октября 1992 год Терри Бут толкнул меня на грядку с кусачими мухоловками. Было так больно, что я расплакалась. К сожалению, Гарри все видел, и я начала плакать уже от обиды. Хмурая профессор Спраут отправила меня в лазарет. Гарри не проводил меня, и я проплакала в подушку весь вечер».
И если ранее я могла предположить, почему окружающие были жестоки с этой девочкой, то здесь мне не оставили подсказок. Потому что все заполнила информация об очкарике со шрамом на лбу. Надо отметить, что девчонка работала лучше МИ - 6. Я о себе столько никогда не знала, сколько она об этом Гарри Поттере. Это же надо, умудриться проанализировать круг его знакомых, вплоть до чужих семей, отмечать, когда он принимает ванну, и по запаху определять с какими средствами он это делает, знать всех его недругов (в этом разделе были подробно расписаны произведенные по отношению к ним пакости), на зубок помнить все его расписание, посещать те же занятия, до мельчайших подробностей изучить его хобби, подговаривать кого – то (эльф – это имя?) на кухне, класть мальчишке только любимую им еду и радоваться, как умалишенная, когда ей в руки попадала вещь богоподобного кумира. Схрон последнего она прятала на дне сундука. Мельком в дневнике фигурировала какая – то «мерзавка Джинни», наверное, соперница. Судя по мечтательным вздохам, пылким взглядом, описание которых хранили страницы, любовь была безответной. Но настолько сильной и крепкой, почти доходящей до бреда, что я склоняюсь к синдрому Адели. Иначе, кто в здравом уме будет следовать по пятам за другим человеком. Чего только стоили строки:«Ах, если бы я только могла трансфигурироваться в очки, чтобы он жить без меня не мог».
А эти попсовые стишки? Была даже серенада! Бле... И как обычно водится в таких случаях, своей жизни у девчонки просто не было. Мне не удалось обнаружить ни одного дружеского письма. Только уведомление от какой – то мадам Макгонагал, сообщавшей, что если девочка и дальше продолжит наплевательски относиться к учебе, то ей придется помахать ручкой Хогвартсу. Судя по табелю, предупреждение не возымела должного эффекта. Весь своей потенциал она тратила на слежку за объектом обожания. А жаль... Девчонка была не дурна собой, тонкие черты лица придавали ей независимый вид, а верхняя губа в виде лука амура чуть кокетливости. У меня никогда не было таких густых темный волос, словно пролившаяся тьма. И как же было обидно, что за ними никак не ухаживали. Секущиеся кончики, жирные корни и перхоть. Из косметики один непонятно чем пахнущий блеск. Судя по потёртостям на страницах модного журнала, девчонка открывала его чаще, чем учебники. И да, он был не ее. Страницы источали цветочный флер духов, которых у девочки не было. А обшарив сундук и причитающуюся ей в общей комнате тумбочку, я смогла найти только две золотых монетки неизвестной платежной системы. Не доллары, ни евро, ни франк. Может биткоин? И набор самой необходимой одежды со следами штопки и распорок. Рукава мантии были чуть коротковаты. Скорее всего, новой формы не появлялось с самого поступления в школу. В общем, вердикт был прост – Шарлотта Холмс являлась обычной тринадцатилетней девчонкой. Просто бедной сиротой. Нет прыщей, и на том спасибо. Наше знакомство произошло в сентябре. Когда я буквально очутилась в ее шкуре. Теперь ее кости были моими костями, и ее плоть моей плотью. Оказавшись в окружении опадающих листьев, я сидела на холодной плитке, еще не зная, что позже я знатно потружусь их собирая. Надо мной нависали тени, смысл их смешков и шепотов дошел до меня не сразу. Лишь после того, как я подняла голову. Первый же взгляд, с которым я столкнулась, полнился презрением. Худощавый мальчишка в круглых очках, скривился, и сделал лишь шаг, прежде чем затеряться среди чужих мантий. На его место шагнула рыжеволосая девчонка. Она хихикала, щуря голубые глаза на веснушчатом лице. - Какая же Лотти дурочка. - Посмотри, что это она тут пишет. - Какой позор. Я бы на ее месте спрыгнул с Астрономической башни. Я потерла глаза. В голове была необычайная легкость, словно рухнули так скрупулезно возводимые мной чертоги. Над головами детей солнечные лучи чертили прямые и параллельные линии. Девчонки и мальчишки в разных галстуках были мне не знакомы. Ни одно лицо не всплыло в памяти. Но все они знали меня. Они называли мое имя, сокращая его и прибавляя уничижительные слова. Рыжеволосая девчонка зачитала с одного из листов в линеечку: - Сегодня Гарри так мужественно выглядел на метле. Вот бы и я могла стать Нимбус – 2000, чтобы Гарри так же любил меня... Дальше она просто не смогла продолжить. Оглушающий хохот наполнил коридор, а я все смотрела на солнечные лучи. Утром передавали дождь. Находясь в благодушном настроении миссис Хадсон включало радио, будившее меня. Одну и ту же ретро частоту из раза в раз, чтобы услышать песни Джона Леннона**. Для меня в этом имелся единственный положительный момент: ровно в восемь часов по Гринвичу*** объявляли прогноз погоды на день грядущий. Так было и сегодня. Диктор обещал проливные дожди и туман. Солнце не имело шанса даже мельком выглянуть из-за свинцовых облаков. Но оно было тут, вовсю проникая в высокие стрельчатые окна. Тогда, я не в Лондоне? Или сейчас уже не 20 апреля? И главный вопрос, кто все эти дети вокруг? Из – за мантий на учениках, создавалось ощущение, будто частную школу согнали на волшебное пати. Рыжая девочка, что продолжала читать на потеху толпе, выглядела как ученица начальной школы. Точно. Школа! Мне поступило дело о пропаже детей в частной школе. Лестрейд самостоятельно пришел просить помощи. Мы сели в такси, а потом видимо я оказалась в учебном заведении. А это просто мои маленькие фанаты, решившие устроить стендап. Но зачем они усадили меня на пол? Я огляделась, взгляды детей были какими угодно, но только не дружелюбными. Понимаю, я тут главная звезда, не стоит завидовать, у всех свои преимущества. Среди толпы не было учителей или каких – либо других взрослых. Ладно, нужно признать, это точно не стендап. Меня как будто... Булили? Кто – то даже ткнул в меня пальцем, держась за живот. Беднягу скрючило от смеха. Встав с холодного пола, я подцепила несколько листов, которые вызвали такой ажиотаж. Хм, странные каракули о любви. Обычная подростковая бредятина. Вот только ко мне это никакого отношения не имело. Что это за чувство, и каким виски его заливают мне разумеется было известно. Рассказы окружающих, книги и фильмы изобиловали примерами в избытке. Да и довольно часто преступления совершались именно на этой почве. Разрозненные факты никак не складывались. Между прибытием Лестрейда и моментом, когда я оказалась в кругу, где дети показывали на меня пальцем, имелся провал как минимум в несколько часов. Что успело произойти за это время? - Ну ты и посмешище Холмс, — рыжая девочка кинула мне под ноги скомканный лист. – Прекрати бегать за Гарри. Я прищурилась. Как же в наше время распоясались дети. Я часто слышала, что являюсь психом или не нормальной, особенно, когда после моих заявлений на руках преступника появлялись наручники. Но посмешище? Так меня оскорбляли впервые. И если родите не научили ее манерам, то столь нелегкое бремя я возьму на себя. Рукава мантии стерты, будто ими возили по парте не один год, да и сама ткань выглядит не новой. Элемент одежды не мал, немного велик. Даже в секонде одежду подбирают по размеру, а значит мантия принадлежит кому – то из старших членов семьи. А вот остальные вещи ее, но опять-таки не первой свежести. На юбки есть следы штопки рядом с основными швами. Дети быстро растут, значит и размер юбки увеличивали, возможно, не один раз. Носы туфель ободраны, так что не исправить. Мелкие ссадины, выглядывающие из-под черных гольф и почти зажившая коленка. Бойкая девочка. Ногти подстрижены под корень, отсутствуют любые украшения. Значит, занимается спортом. Волосы сухие, их хозяйка много времени проводит на улице. Дешевле всего экипировка у футболистов, так что скорее всего девочка занимается именно им, так как форма обычно выдается школой, а инвентарь тем более. - Ты - нищая, — заключила я и все голоса вокруг стихли. Из торжественного, лицо девочки, приняло удивленное выражение, а затем стало покрываться красными пятнами. - На твоем месте, я бы немного подшила мантию или ты взяла ее на вырост? Может быть у школы есть какой-нибудь фонд для малоимущих учеников? Да, обычно они не очень большие, но на обувь думаю... Договорить я так и не успела. Меня прервали самым наглым и необъяснимым образом. Мои дедуктивные способности откровенно говоря промолчали о поджидающей меня угрозе и когда девчонка достала из кармана палку, я ничего не предприняла. В меня стреляли из пистолета, неужели я испугаюсь какой – то палки? Девочка начала ей размахивать, но и тут я лишь насмешливо фыркнула и продолжила свой монолог. Что ж, тогда я еще ничего не знала ни про магию, ни про волшебников, не про летучемышиный сглаз. И когда неизвестное количество кожаных крыльев захлопало над моей головой, а маленькие лапки начали царапать лицо, я поняла, что ситуация сложнее, чем предполагалось изначально. И что бы дальше не происходила корень проблемы лежал только в одном вопросе. Что случилось в те несколько часов, которые стерлись из памяти?