Глава 31. Горечь бытия
26 марта 2023 г. в 16:36
Кто-то поставил клеймо на её душу, когда познакомил с Тайлером Галпином.
Этот отпечаток теперь должен был остаться внутри навсегда. Воздействие. Божья кара, что плела узелки из её внезапно оживших эмоций. Она не могла справиться с этим. До шестнадцати лет никто и никогда не заставлял её сердце гонять кровь по телу, отчего её руки и ноги всегда были ледяными. Его улыбки, отношение, помощь сразу привлекли её внимание, как нечто подозрительное. На вороньем балу она ощущала скорее стеснение, но при этом интерес, ведь он был не так прост, как казался, не так добр и беспомощен, он скорее был похож на неё. Затем началось какое-то переживание, когда его ранили в доме у Гейтсов. Дальше было абсолютное влечение, начиная с их попытки к поцелую в склепе. И уже позже она поняла, что влюблена в него. Тогда, когда говорила с ним в полицейском участке, и встретила его диссоциацию в том бункере у Джефа.
Вспоминая некоторые детали, пока Тайлер был в отключке, она понимала, что сама не хотела замечать очевидных вещей.
Их разговор в кафе, когда она пришла к нему из мира пилигримов и спросила о том, где находится молельня, на тот момент не вызвал никаких подозрений. Но теперь она детально разбирала его поведение в своей голове.
— Ты становишься одержима монстром в лесу, — сказал парень и очень живо, коварно, заинтересованно улыбнулся. Так улыбаются, когда к ним самим проявляют интерес. Тогда это пролетело мимо её глаз. Но это ведь всегда был Тайлер. Когда обманывал и врал, и она полюбила такого человека, и даже монстра внутри него. Мир, что окружал мог обернуться изнанкой, которая не показалась бы такой красивой и добродушной. Поэтому сидя там и держа его руку, она думала о них с Алексом. О их противоречиях, почти как о проводниках, имеющих различные потенциалы, но соединенных между собой металлической проволокой.
Несмотря на то, что она не могла произнести ни единого слова, они оба чувствовали её присутствие. В воздухе витало напряжение, ведь это именно то, что чувствовали абсолютно все в этой комнате.
— Где она?! — голос Донована был полон агрессии.
— Наверху, — спокойно ответил Хейз.
Шериф в мгновение направился на второй этаж к Франсуа с видом убийцы.
Что он мог почувствовать, увидев свою жену спустя двенадцать лет насильственной разлуки. Боль и отчаяние. Уэнсдэй предполагала именно это.
Она не отпускала руку Тайлера, думая о том, что он должен почувствовать её касания.
И он знал, кого ему нужно выбрать, но что-то щелкало в голове, заставляя его мешкать.
И, наконец, тогда, когда сил почти не оставалось, он все-таки принял решение в пользу Алекса. Ведь именно он был тем человеком, что всегда заботился о нём. Но кроме всего прочего, он чувствовал и то, что ему было удобно с ним, не так больно, не так страшно. А вдобавок и Уэнсдэй любила эту его часть.
Тело вдруг успокоилось, глаза немедля открылись.
— Тайлер?! — промолвила она на одном дыхании и вцепилась в его воротник, утыкаясь носом в его шею.
— Уэнсдэй, где мы? — обнял он её в ответ.
Она боялась отвечать, боялась спрашивать про Алекса. Лишь зажимала его письмо в правой ладони.
Доктор улыбался, глядя на них какой-то добродушной ухмылкой.
— Я все тебе расскажу, — сказала она, и обнимая его, беззвучно шептала губами его второе имя.
— Кого ты выбрал, Тайлер? — спросил вдруг Хейз.
— Алекса, — с горечью ответил Тайлер.
— Почему? — задал психиатр второй вопрос.
— Я ему должен, — скупо произнес он.
Можно я поговорю с Вашей девушкой наедине? — добавил доктор.
— Ладно, — сказал Тайлер, удивляясь их странному поведению.
Уэнсдэй свела брови, но всё же пошла с ним на разговор, выпрямив руки по швам и топая по полу тяжелыми ботинками.
— Вы мне не нравитесь. Где Алекс? — резко спросила она.
— Что ж, молодая леди, он говорил о Вас. Написал Вам письмо, вижу Вы его уже нашли. Но дело вот в чем. За один сеанс терапия не сработает. Однако есть хорошие результаты, если Тайлер все-таки выбрал Алекса, как субъект спасения, значит, он воспринимает его как часть себя, что, естественно, дороже всего остального, — объяснил он.
— Это значит, что Алекс просто исчезнет? — гневалась Аддамс, но была в отчаянии.
— Он не исчезнет в прямом смысле этого слова, всё, что Вы о нем знаете вступит в противоборство с личностью Тайлера, они должны соединиться, но я хочу Вас предупредить, даже, если они что-то чувствовали по отдельности, не значит, что сформированная личность будет испытывать то же самое.
— То есть Вы не можете гарантировать, что ему не станет хуже? — возмущалась она.
— Я не знаю какой путь он выберет, он ведь личность, и сам несёт ответственность за свой выбор, — продолжил Хейз.
Уэнсдэй недоверчиво смотрела на него и молчала.
— Если Вы считаете, что сейчас им живется лучше, я могу не помогать с этим, — ответил доктор, — идите, парню надо отдохнуть. Первый этаж, комната слева, и смотрите, чтобы он не увидел Франсуа сейчас. Иначе будет только хуже.
— Что в процессе должно измениться? — спросила она, — Он будет меня помнить?
— Во время гипнотерапии, мы с Алексом будем отводить Тайлера в забытые воспоминания и заставлять его переживать их, память должна возвращаться постепенно, и это будет неприятно, болезненно, здесь ему важна Ваша поддержка, — сказал мягким тоном Сэмюэл.
— Он вспомнит всё? — спросила она его.
— Большинство самых важных аспектов его жизни. Он должен их прочувствовать, стать полноценной личностью. И то, что Вы любите в нём или Алексе может смешаться, быть нечетким. Это редкие ситуации, когда при диссоциативном расстройстве, есть влечение двух личностей к одному субъекту вожделения. Но у меня уже был такой случай, однако без монстра внутри. Поскольку я занимаюсь лечением не только изгоев, но и людей, — ответил Хейз.
— И чем же закончилась эта душещипательная история? — язвила Аддамс.
— О-о-о, если Вам угодно знать, девушка сошла с ума и повесилась, потому что её любимый человек, которого я лечил превратился в бесчувственного, холодного как лёд социопата, — улыбнулся Хейз.
— И Вас не лишили лицензии?! Это вообще нормальный результат? — поразилась она.
— Любой результат непредсказуем, диссоциация — это деление личностных качеств, и никто не знает, к чему может привести их воссоединение. Ведь Алекс в первую очередь его защита. Общаясь с ним, я понял, что Алекс морально устоялся, он сильнее, надежнее, эмоциональнее, импульсивнее и что самое важное — ответственнее. Он готов жертвовать. И мне нужно постараться, чтобы именно его личные качества достались Тайлеру, а не наоборот, — подытожил доктор.
— Вы сможете? — спросила она с надеждой в голосе.
— Я не могу обещать, но могу стараться, — ответил доктор и ушел в сторону коридора.
И это было еще больнее для нее — слышать это, ведь она догадывалась.
Уэнсдэй убрала письмо внутрь пиджака и направилась к Тайлеру.
Он уже почти пришёл в норму, разминая конечности, потому что всё неприятно ныло.
— Тебе нужно отдохнуть, поговорим, — сказала она и взяла его под локоть.
— Уэнсдэй, я могу сам идти, я не калека, — улыбался он.
Но она все равно всегда поступала по-своему.
Стоило им только зайти, как Тайлер прижал её к двери, отчего она тут же растерялась, вглядываясь в его глаза. Они были такими насыщенно зелёными, словно сочные, молодые листья на деревьях.
— Я так скучал по тебе, — сказал он и начал целовать её сливовые губы, и она как по инерции закрыла свои глаза, ощущая его горячее, живое дыхание. Ледяные пальцы заползли под его футболку, он тут же вздрогнул.
Аддамс было так плохо прямо сейчас, потому что вся её суть говорила ей, что Алекс всё чувствует. И она знала, что её эти поцелуи подарены именно Тайлеру.
Заглядывая в его глаза своими, она хотела увидеть их обоих внутри него.
Он одним движением руки снял с себя футболку, позволяя ей согревать руки об своё тело.
Его губы, словно издеваясь, подкрадывались к шее, а затем и ключице, сводя её с ума.
— Тайлер, ты хочешь этого? — спросила она дрожащим голосом, потому что её сознание уже уплывало куда-то вниз её живота, и у него в голове было миллиард мыслей, а взгляд был таким томным и настойчивым, что ей на секунду казалось, будто рядом с ней не он.
— О чем ты? — пытался он успокоиться.
— Ты хочешь тот сеанс? Хочешь объединить вас? Ты уверен, что правильно поступаешь, я не доверяю ей, — выпалила Уэнс.
— Кому? — спросил он в недоумении.
— Ему, я хотела сказать ему, — поправила она.
— Я не знаю, Уэнсдэй. Я думал, вы меня сюда и привели. На тебе прямо лица нет, что случилось? — спрашивал он, гладя её плечи.
— Ты даже не представляешь, — выдохнула она.
— Так-с, давай ты успокоишься, расслабишься. Хочешь принять ванну вместе? — улыбался он.
— Тайлер Галпин, это такой способ затащить меня в постель? То есть в ванну, — её брови поднялись, глаза смотрели на него в ожидании ответа.
— Вообще я хотел успокоить тебя, но если ты настаиваешь, — шутил он, чуть ли не краснея.
— Я хотела поговорить с тобой, — её тон сменился грустью.
Она вообще не представляла, как объяснить ему о том, что происходит. В том числе про институт, про его маму, которая жива, про этого психиатра. Просто какая-то мёртвая точка.
Тайлер аккуратно поднял её на руки, держа за бедра и уселся прямо с ней на огромную кровать, что была посередь комнаты. Она целовала его, и вспоминала их первый поцелуй, как удар током прямо в сердце. Эти взгляды друг другу в глаза между моментами соприкосновения. Тепло, что способно было согреть в любой самый промозглый день.
Стук сердец, дыхание.
Она обожала его.
Поправочка… Обожала их.
И когда всё вновь стало так хорошо, он вздрогнул.
Внезапно схватившись за висок, в его память врезалось воспоминание из детства, это был момент, когда Алекс держал за руку умирающего Джека и прощался с ним. В горле стало жечь. Боль накрывала его едким дымом, отбирая воздух из лёгких. Он должен был пережить это. Вспомнить и преодолеть. Он знал, что Джек умер, но не знал, что Алекс был с ним в этот момент.
И пережив эту боль сейчас, забирая этот опыт в своё сердце и разум, его состояние начало меняться. Незаметно, еле слышно, подкрадываясь на цыпочках. Но это было только начало.
Аддамс не понимала, что с ним происходит, он так и сидел, схватившись за голову.
— Тайлер, я рядом, — прошептала она, гладя его лицо руками. Алекс сидел внутри него и специально не выходил, он должен был дать ему этот шанс, и он поступал, как настоящий мужчина, делая это.
— Друг, я не выйду, и не проси, — говорил он с ним в сознании, — лучше поцелуй её от меня.
Тайлер почти боролся с собой, чтобы создать новый блэкаут. Отчего Алекс начал напрягаться.
— Тайлер, просто переживи это, впереди еще много боли и трудностей, не будешь же ты постоянно увиливать, — психовал Алекс, — Проклятие!
Несколько секунд и ему пришлось вновь выйти, чтобы сознание Тайлера не придумало себе ещё какую-то развилку, раз первая не шла на контакт. Чудовищные уловки, что жили в его голове, пытались ввести его в еще больший конфликт со своей личностью.
— Аддамс, будет сложнее, чем я думал, — произнёс он хриплым тоном, радужки вновь наполнились тёмным оттенком, от его голоса бежали мурашки, эти грубые, напряжённые черты лица сразу давали ей понять, когда происходит подмена.
— Он меня заставил, — продолжил Алекс, но Аддамс уже не слушала, прижав свои губы к его, стуча сердцем на всю комнату.
— Я люблю тебя, — повторяла она бесконечно в перерывах на эти страстные поцелуи, сидя у него на коленях. Его запах приводил всё её тело в это состояние экзальтации.
Он так скучал по ней, что его кисти нервно потряхивало от этого ощущения нового контакта с её кожей.
— Аддамс, что ты делаешь, сама говорила, контроль, — завывал он под нос, пока её зубы путешествовали от его скул до ключиц, слегка прикусывая кожу.
— Я читала твоё письмо, думал, сбежишь от меня? — смотрела она горящими глазами.
Он водил кончиком большого пальца по её лицу, слегка надавливая им на её нижнюю губу.
— Я и не думал бежать, — шепотом сказал он.
— Что произошло сейчас? Почему так получилось? — волнительно спрашивала она.
— Он не хочет переживать боль, чтобы его вылечить нужно научиться этому, нужно вспомнить то, что долгие годы перекладывалось на мою память. А он вновь пытался создать диссоциацию. Но у него получится, Аддамс, и то письмо, что я писал, оно на потом. Ведь это рано или поздно случится, — сказал он волнительным, поникшим тоном.
— Алекс, не говори так, ладно? Я не могу представлять это, — сказала она в ответ.
— Так и не представляй, но будь готова. Иди сюда, — он настойчиво примял её под себя, одной рукой расстегивая пуговицы на её пиджаке, пока вторая бесцеремонно заставляла её колени содрогаться. Глаза тут же закрылись, а изо рта вылетали какие-то жалобные всхлипы.
— Мы не должны этого делать, — еле живым голосом произнесла она совершенно нехотя.
— Я могу остановиться, — сказал он, убирая свои пальцы от неё.
Её руки нервно впились в его запястье, возвращая его назад.
Он тут же расплылся в своей ехидной улыбке, проводя пальцами по внутренней стороне её бедер.
— Шире, — грубо приказал он.
Каждое его слово действовало словно волшебство.
— Я понял, Аддамс… — его голос был таким возбужденным и помешанным, что в её глазах была одна похоть, — тебя это заводит, да? Этот запрет, это сопротивление, — придавил он её ещё сильнее. Она молча смотрела на него, горя от стыда внутри.
— Не нервничай, — просвистел он, распахнув на ней рубашку до предела, и шаря глазами по её возбужденному телу.
— Просто будь моей, хотя бы сейчас, отключись, Уэнсдэй Аддамс, — молил он ее своими дьявольскими речами и принялся целовать её грудь, вырисовывая на её коже сердца своим языком.
Она тут же сдалась ему, отчего руки моментально принялись срывать с себя и с него остальную одежду, оставляя только их голые тела друг перед другом.
И стоило им сплестись в объятиях, она буквально умирала от этого раздирающего душу чувства, что это может закончиться, и она больше не ощутит его своим.
Слезы автоматически потекли из глаз, а руки сжали его кожу в тиски, обвивая его широкую спину.
Для него все это было в новинку, он не понимал, что с ней происходит, но, увидев слезы на её глазах, тут же замедлил её, вжавшись лбом в её плечо и выдыхая.
— Уэнсдэй, ты чего? — спросил он, вытирая её слезы.
— Я не знаю, что это за жалкое чувство внутри меня, я пытаюсь его блокировать, но не могу, — продолжала она плакать.
— Я тебя люблю, Аддамс, — сказал он с нежностью в голосе, и в ней все затрепетало.
— В этом и дело, мы любим друг друга, что будет дальше? — спрашивала она, задыхаясь.
— Так, всё, успокойся. Никто не умер. Ему ещё нужно учиться жить со всем этим, может ты сама ещё сто раз меня бросишь, — пошутил он, прижимая её к себе.
— Не смешно, — резко произнесла она, словно огрызаясь.
— Я и не смеюсь… Кажется, ты отбилась от этих рук, — сказал он заводя её запястья за поясницу, — Хочу исправить это.
Его голос был воплощением всех самых грязных фантазий и предпочтений Уэнсдэй Аддамс.
Расслабившись, пока он грубо стискивал сантиметры кожи на её теле, она глядела на него животным, завороженным взглядом, медленно двигая своими бедрами.
— Алекс, я люблю тебя, — она смотрела на его реакцию, на его сумасшедшие взгляды и чувствовала его любовь в себе, насыщалась ей так, что её раненое, бесчувственное сердце отражало какие-то ранее ненавистные ей вещи — радугу, умиротворение, природу внутри себя, и её даже не тошнило. Он был нужен ей как кислород.
Ему нравилось это, впервые за все время, он не хотел причинять ей боль, а наоборот хотел её нежности. Она выгибалась на нём, посасывая его пальцы и постанывая, пока другая его рука заставляла низ её живота вибрировать в ожидании оргазма. Это была такая комбинация движений, от которых срывало крышу им обоим.
— И я тебя люблю, Уэнсдэй, — шептал он ей в ответ, пока его сердце совершало кульбиты, а живот заливался теплом. Это была та первозданная любовь двух разных существ, которые теряли себя друг в друге. Как две части одного целого.
Они понимали друг друга как никто бы не смог сделать этого.
— Пока он учится, я буду приглядывать за тобой, я обещаю, — произнёс он, прижав её к себе.
— Мне этого мало, — ответила она, прервав дыхание.
— Всё, что могу, Уэнсдэй Аддамс, — с терпкой горечью ответил он.
— Я не могу тебя потерять, — наконец, сказала она дрожащим голосом.
И Алекс был где-то на дне из-за этого, он падал в воду, разбиваясь о рифы, потому что уже ничего не мог сделать. Он принял решение. Но ощущал себя потерянным и проигравшим.
«Настоящая любовь — это слепая преданность, безответная покорность, самоунижение, это, когда веришь, не задавая вопросов, наперекор себе и всему свету, когда всю душу отдаешь мучителю.» © Большие надежды. Чарльз Диккенс.