Вечер

— Больно?       На стол со стуком опускается тёмно-синяя кружка с золотистым рисунком льва, до краёв она наполнена горячей жидкостью, состав которой, не сделав глоток, разобрать нельзя. Тэхён отрывается взгляд от экрана ноутбука, пальцы перестают быстро бегать по клавиатуре, и долго, кажется, чуть удивлённо смотрит на сидящего с другого края стола, просматривающего какие-то документы, Юнги. Ви не сразу находится с ответом, а потому молчит, поправляет настольную лампу, так чтобы света равноценно хватало им обоим. Молчит и тянется к кружке с горячим напитком, скорее всего, кофе с двумя ложками сахара, ведь Ви был любителей работать по ночам, пользуясь более свободным рабочим графиком. — Не твоё дело, — заместо благодарности произносит Тэхён и немного отпивает. Горькая жидкость обжигает язык. Он слышит, как Юнги тихо хмыкает и шебуршит бумагой. Он часто берёт работу на дом, не желая сидеть в пустом тёмном офисе. — Я не такой идеальный, как ты.       Тэхён переводит взгляд обратно на экран, лишь мельком замечая, как мужчина тянется к стаканчику с карандашами, отмечает еле заметные следы на ладонях. Всего-то. Он перечитывает отрывок, стирает начатое предложение и не уверенно, подбирая каждое слово начинает печатать вновь. Статья о талантливом музыканте, который прилетел в Токио из далёкого Нью-Йорка давать концерт. Ви думает, что ничего не понимает в музыке даже несмотря на то, что может сыграть пару аккордов на гитаре и во времена студенчества под это нелепое брынчание даже кто-то завывал. Смешно. Он с тех пор ни разу не брал инструмента в руки. — Постарайся. Словно бы не адресовано конкретно ему, а произнесено куда-то в воздух. Тэхён чуть шире открывает глаза и немного дольше смотрит на Юнги, который продолжает записывать мелкие иероглифы на полями и зачёркивать не нужные. Тэхён не знает, но ему кажется, что это как-то поможет людям быстрее всё заполнить. Юнги наверняка сейчас упрощает себе задачу, экономит время в офисе. — Хорошо. Звучит как-то глухо, почти не слышно. Тэхён снова делает пару глотков. Горячая кружка обжигает пальцы. Он ёрзает, стараясь сменить немного позу и одновременно размять затёкшие ноги. Ёрзает и непроизвольно морщится. Всё-таки больно. Но он старается не обращать внимания. Не в первый раз и уж точно не в последний. Всё нормально. Он привык. Его небольшая редакция считается чёрной, потому что взваливает на своих сотрудников слишком много работы и очень строго за неё спрашивает. Тэхён не знает почему продолжает терпеть. Может быть, из-за большой конкуренции на рынке труда или потому что работает в редакции уже не первый год и не хочет терять набежавшие к зарплате проценты. Или его устраивало, что не вычитают с зарплаты, а спрашивают за промахи, так сказать, натурой. Тэхён печатает какое-то время и в этот момент вся комната погружается в приятную тишину, нарушаемую лишь лёгким стуком клавиш и шуршанием бумаги. Он пишет и думает о том сколько труда и силы воли наверняка стоило этому человеку добиться таких высот. Смог бы он сам? Не из-за страха, а потому что нравится, хочется. Для Ви мир Запада был чем-то другим, чужим, н неизведанным. Там царил мир, доброта и вседозволенность, ведь ударив кого-то можно было получить реальный срок от нескольких месяцев до пары лет. В какой момент пути Востока и Запада настолько сильно разошлись? Тэхёну хочется прервать работу, почитать интересующую литературу, чтобы более глубоко разобраться в этом вопросе, но неловко, не так повернувшись он решает отложить это на потом, прежде всего закончив с основной работой. Багровые синяки на ягодицах являются всё же неплохой мотивацией не отвлекаться, быть усидчивее и сдавать статьи точно в срок. Корейцы ведь во все времена ценили пунктуальность. — Не забудь. Спокойной ночи.       Тэхён вздрагивает, когда рядом с чашкой ложится знакомый тюбик с синей полоской и большими черными иероглифами. Юнги заканчивает со своей работой быстро, всего за час или немного более, а уходя берёт с полки над столом гель и кладёт рядом с кружкой, наверняка зная, что Тэхён о нём забудет. — Угу. Спокойной.       Ви коротко кивает. Всё нормально. В такие дни он всегда более растерянный и заторможённый. Тюбик холодный и это слишком контрастирует с горячей кружкой, которую он то и дело берёт в руки. Тэхён запоздало оборачивается, чтобы сказать спасибо, но Юнги уже уходит из комнаты, а спустя минуты из душа слышится шум воды. Он думает, что пойдёт после него, на время оставив работу. Постоит под горячими струями, может быть, позволив телу хоть немного за день расслабиться. А после по влажной коже будет растирать гель, который позволит синякам сойти немного быстрее. Будет не удобно, но он не может себе позволить, чтобы последствия увидел кто-нибудь другой. Ему стыдно, ведь редко в компаниях практикуют удары по мягким местам, а если и применяют, то обязательно через бельё за мелкие проступки, по просьбе самого сотрудника, который хочет избежать штрафа. А в его редакции просто оберегают себя таким образом от опасности нанесения серьёзных увечий, которые могут возникнуть, если хлестать по спине. Тэхён думает, что если Юнги узнает, то будет настаивать на увольнении, ведь такая жестокость к сотрудникам не допустима.       Вода в душе прекращает шуметь. Ви поднимается и идёт к шкафу брать ночную одежду. Находясь вместе в одном предбаннике, они почти не разговаривают. Они не стесняются друг друга. Тэхёну нравится смотреть на тело Шуги. Он хотел бы прикоснуться, но одёргивает себя, ведь не хочет, чтобы сейчас касались его самого. — Тэхён, — в его голосе чувствуется лёгкое беспокойство. — Ты точно… в порядке? Ви оборачивается и с секунду на него внимательно смотрит. Он понимает, что бельё не закрывает полностью и чуть видны синяки. — Всё нормально. И спешит уйти в ванную.