***
Лу уже какое-то время работала в "ближнем кругу" охраны самого Приора Инквизиции. Сказал бы кто псионичке ещё три месяца назад, что она из простого стажёра Корпуса Содействия станет настолько значимой персоной, она бы, вероятно, очень громко посмеялась, а после дала бы шутнику в зубы. Тем не менее, реальность диктовала свои правила. Не сказать, что её эта должность очень привлекала. Перспектива умереть за совершенно чужого человека, действия которого подлежат сомнению по оценке воззрений самой Лу – это совершенно не предел её мечтаний. Тем не менее, деньги не пахнут, а нужны как воздух. Ей было трудно принять решение, ведь даже с учётом скромности её ближайшего круга – он всё же был. Лу не уверена, что же всё-таки стало ключевым фактором в её решении. Ссора с близким другом? Желание доказать ему что-то? А может, доказать самой себе? Она старательно бежала от этих мыслей на крыши доштормовых высоток, откуда был виден Центр. Там была жизнь. Там же была и скука. Одинаковые люди, скованные нормами приличий, масками любезности, правильности. Нужна ли Лу такая жизнь? Отвлечься, как ни странно, помогал Йонас. Обычно он легко заводился от любого упоминания Церкви, а в последнее время будто пси-способность сменил – тактично переводил тему в другое русло, как заправский эмпатик. Сейчас же, когда Лу ушла в себя, спросил: – Лу, нормально? – Ты про что? – Очевидно же, ходишь никакая уже какое-то время. Опять твоя работа? – Йонас, не начинай, а. – прекрасно зная, в какое русло потечёт диалог, Лу даже пожалела, что не ценила тех коротких моментов, пока друг молчал. – Да чё, "не начинай"? Я о тебе, вообще-то, беспокоюсь. Вот, не трогал, думал, сама разгребёшься, повеселеешь, может. Так ты и в "Утконос" ходить отказываешься, хотя Доган недавно ставился. Чё происходит вообще? Сидя в квартире у хиллера, ссориться с ним было, мягко говоря, неудобно. Он готовился к предстоящей экзаменации, а Лу пришла, поскольку лучше так, чем быть одной. В последнее время одиночество давило, погружая в состояние, когда Лу задавала себе вопросы. Лучше ссора, чем это. – Слушай, я не настаиваю на том, что мне не паршиво. Но я разберусь с этим. Сама, окей? Пронзительный взгляд голубых глаз – то, что Лу не любила наравне с собственной рефлексией, но в то же время никогда не могла отвернуться. Йонас смотрел на неё хмуро, недовольно, и как-то излишне беспокойно. Чуть больше, чем обычно. Вероятно, это началось, когда они танцевали. И в беспокойство Лу, этот взгляд лишь подливал горючего топлива. – Не мне тебя учить, Лу. Не маленькая, в конце концов. Но у тебя есть эта черта, когда ты предпочтёшь тонуть сама, нежели вмешаешь в это дело кого-то ещё. Ну, я понимаю – забить на левого человека, ему-то и вправду похуй на твои проблемы. Но не нашим. Не Догану, Тине. Не мне. Эти слова вызывали дискомфорт, и будто накладывали бремя ответственности. – Йос, я хожу уставшая как собака, потому что на то есть причины. Поверь, если бы могла, я бы уже всем нашим внятно всё объяснила. Хиллер лишь шумно выдохнул и сел рядом, заодно доставая сигарету. – Будешь? Взяв её, их пальцы на секунду соприкоснулись. Уже прикуривая от его зажигалки и делая глубокую затяжку, Лу ощутила тепло и приятное покалывание. Посмотрел? Смешно. У неё там и лечить-то нечего, во всяком случае физически. Не маленькая, справится. Курили в тишине. Йонас прикрыл глаза, будто думая о чём-то своём, Лу разглядывала модный интерьер, которым не была удостоена в своей квартире. В какой-то момент хиллер вновь взглянул на неё, и сделал приглашающий в объятия жест. Стоило ли отказаться? Когда псионичка ощутила, что руки друга прижимают её к тёплому телу, это стало совершенно не важно. Было приятно просто лежать у него на груди, вдыхать его запах и чувствовать себя в безопасности, не думая ни о чём. Ни о будущем, ни о карьере... Ни о чёртовом задании Приора.***
Было бы удивительно, если бы Викарий не знал об истинном положении дел в том мире, где был практически главным. Можно ли сказать, что сам глава Церкви был неверующим? Вряд ли. Но Жан-Франсуа всегда был в первую очередь политиком. Поэтому знание того, что псионики на самом деле могут иметь детей, а также могут перевернуть устоявшиеся порядки, если это вскроется – раздражало, пожалуй, сильнее всего. "Рождённый умереть" – как не способный к деторождению, продолжению рода, следствие генетического шторма... Красивая, невероятная в своей жестокости сказка. Сочинённая Церковью ещё до того, как город был отстроен. К Викарию в апартаменты прошёл неприметный мужчина. Дети, играющие у колонн, не обратили на визитёра никакого внимания. Святые души. Символ прошлого, которое человечество было обязано вернуть. – Месье Викарий... – Без расшаркиваний, пожалуйста. Докладывай. – Он узнал, месье. – Только он? – Его секретарь и охранники также в курсе. Жан-Франсуа цыкнул. Неприятное осложнение обстоятельств, особенно с учётом того, что оба охранника также были псиониками. – Как давно? – Мы пока ещё не можем установить, месье. Но если более полугода, то отдел срочно примет меры касательно поисков возможных признаков заговора против Церкви со стороны Приора. – А если менее? – Тогда, предполагаемо, нет поводов для волнения. Месье Иво Мартену будет доведено до сведения, что информация не подлежит разглашению, и любые попытки сопротивления будут восприняты как угроза Инквизиции и Церкви. Викарий лишь поджал губы, и глубоко нахмурился. Иво – пронырливый, и до ужаса сообразительный. Даже если информация подобного рода и поступила к нему совсем недавно, он не их тех, кто будет сидеть сложа руки. Должно быть что-то ещё... – Затребуй проверку его охранников. Включающую полную информацию. И поищите следы его возможной деятельности на данном попроще. Не приведи Единый, если он успел создать нам лишнюю работу...***
Лу в прострации прогуливалась по улицам Термитника. Рядом неизменно шагал Йонас, освободившийся после дневной смены. Изначально поступало предложение выпить в "Утконосе", но состояние девушки было настолько плачевным, что сам хиллер даже растерялся, нужно ли ей сейчас его присутствие. – Хочешь одна побыть? – Нет. Вот и весь их короткий диалог. Она нуждалась в чьём-то присутствии, а ему и не требовалось большего. После того, как чувства запутались, связываясь в тугой узел где-то пониже живота, Йонас решил, что это не тот вопрос, который он готов решать здесь и сейчас. Лу важна для него. Важнее, чем большая часть вещей в этом опрокинутом Единым мире. И это самое главное. Она идёт, глядя в небо из под капюшона чёрной толстовки, которую неизменно надевает, когда нуждается в спокойствии. Её губы сжаты в тонкую, бледную нитку, а брови неосознанно хмурятся, закладывая будущие морщинки. Не страшно – он поможет поправить позже, если понадобится. Наконец, он видит как она слегка выдыхает, и за этим следует вопрос: – Йос... У псиоников могут быть дети? Его глаза округляются. Неужели догнало? Йонас, будучи врачом, знал, что иногда у женщин, которые не могут иметь детей, просыпается нечто вроде депрессии – тоски по своей материнской несостоятельности. Псионики были в наибольшей группе риска. – Лу... Сама же знаешь. Почти нулевая вероятность. Нет, ну, может один на миллион. Но я скорее в псионика первого уровня поверю. Бушующая печаль, прикрытая незыблемым спокойствием – вот что он увидел в её взгляде. Как и всегда – прямолинейная, но закрытая для других. Колючая, боевая. Неприступная. – Лу, ты можешь рассказать мне, в чём дело? – Нет. Короткий и лаконичный ответ, ясно давший понять – это не её желание. Умолчать – необходимость. Йонас, понимающий, что иного ответа не получит, лишь приблизился и переплёл их пальцы. Нежно оглаживая тыльную сторону ладони, посмотрел вперёд. – Как бы там ни было... Тебе сейчас надо отвлечься. Так что мы идём пить, и это не обсуждается. Лу не спорила. Видимо, напиться – именно то, в чём она в тот момент действительно нуждалась.