Залитое горло

      Гудящий вой ветра, помогающий заливающей крови уши глушить постороние звуки, дерзко трепыхал рыжие, зловеще горящие волосы медленно шедшего мертвеца. Хенк, отброшенный ударом железного знака, смутно видел их, в глубине души надеясь, что они ему просто кажутся. Пролёт по сухому грунту разодрал галькой плащ, добравшись до кожи и расцарапав её до крови. Вдохнув, Уимблтон уже было перевалился со спины на бок, собираясь встать на трясущемся локте, но тут же получил удар под дых, заставивший свалиться обратно. Этого не слышно, но возможно, Трики сейчас хихикает, смотря на изуродованное лицо соперника, катая его голову ногой, так и норовясь проломить. Руку Уимблтона, ту, что не оторвали в ходе битвы, прижали жезлом дорожного знака. Мертвец сжал вырванную конечность гранта в локте и смачно ударил ей несколько раз по лицу Хенка. — Не отключайся! Не отключайся! Рано! – с визгом прокричал Трики, разбивая кости ладони и пальцев о лицо бывшего её обладателя.       Каждая пощёчина переваливала голову то вправо, то влево. От Хенка доносился больной, режущий горло хрип вперемешку с бульканьем. Из носа вытекала кровь, которую размазывали по открытым зубам, подбородку и лбу. Последняя оплеуха – и Трики отбрасывает руку куда-то назад, хватает Хенка за ворот и, наклонившись, подтягивает к себе. Труп с пустыми глазницами пялится в грязные, разбитые, красные окуляры, смотрит на своё отражение в них, а после – в заплывше глаза Уимблтона. — Вставай, – прошипел Трики, под конец широко раскрыв пасть, чудом державшуюся на клочках тухлой кожи. Сквозь пелену в глазах Хенк рассмотрел гнилую глотку, в которой кто-то будто двигался. Или это всего лишь язык, дрыгающийся как у собак? Сквозь забитый кровавой пробкой нос он ощутил зловонный, безумный запах этого жмура. Убийце не привыкать видеть и чувствовать трупы, но этот…он омерзителен. Он страшен. Он отгоняет от себя.       К горлу подступила рвота, попутно вызвавшая колющие боли в груди и в животе. Глаза Хенка стали судорожно закатываться наверх, тело затряслось, расшатанная челюсть тяжелела с каждой секундой, и вот-вот могла сорваться с креплений, пока вдруг кровавое месиво толчком не выплеснулось из него, попав несколькими каплями на болотную кожу клоуна.       Трики показушно шмыгнул и с любопытством стал осматривать разукрашенное синяками, глубокими ранами и проломами лицо Хенка. Клоун часто задышал в унисон противнику, хихикал и пыхтел от наслаждения звуков мучения противника. Сиплые, глухие стоны, пропитанные болью, доносились сквозь гул бури. — Не хнычь, Хенк, – резко поменявшись в настроении, процедил клоун, выразительно сведя бровные дуги к переносице. Он оттянул гогглы за дужку и впился взглядом в эти закатанные, налитые кровью глаза. На бледном и разбитом лице у век и носа дёргались остатки мышц, а с челюсти стекала рвота. Зрение Хенка становилось туманнее. В Трики он видел одно сплошное пятно, еле заметно покачивающееся. Мокрые глаза неосознанно подрагивали в попытках хоть что-то понять. В лицо что-то впечаталось, и в следующую секунду клоун с силой вбросил Хенка в землю, стукнув его о мелкие острые камни. — А хотя знаешь… Наваливлишь на знак, он проломил им широкую ладонь, прибив её намертво к земле, и тут же посмотрел на противника. — Покажи мне ещё что-нибудь!       Неподчиняющиеся пальцы застучали по жёсткой земле, пытались впиться в твёрдую землю, содрогаясь от боли. Тело выгнулось, но тут же пожалело об этом: сломанные рёбра впились в лёгкие глубже, и Хенк ощутил, как те поцарапали их. Малейший вдох – и косточки впивались в органы, становясь в миллиметре от протыкания. Округа начала заливаться тёмно-бордовым цветом, пока и вовсе не потемнела, оставляя в самой середине маленькую точку, в конце которой – колеблющееся на ветру пламя волос, что создало образ света в конце туннеля.       Уимблтон терпеть не может агонию, из-за которой задыхается: он никогда не привыкнет к ней, а также к ощущению, когда сосуды будто лопаются в расквашенном мозге. Каждый раз это сопровождалось высшей степенью страха, от которого невозможно отделаться, соскребсти с себя.       Голова Хенка упала на бок. Мелкая пыль тут же засыпала глаза, заставив жмуриться из последних сил. Земля под спиной расплывалась, становилась резиновой, мягкой, поглощающей. Тьма под закрытыми веками стала отдаляться, точно создавая впечатление то ли падения, то ли сближения с чем-то. Лёгкие слиплись, не хотели расширяться, чтоб не напороться о свою разломанную защиту. Трики обхватил рукой голову соперника и повернул к себе. Гнилым ногтем он поднял верхнее веко Хенка, но укололся об осколок очков. Бурая кровь медленно полилась по пальцу и разлилась по и так багровой склере. — Ты со всеми так драматично умираешь, Хенк? – пробубнил клоун, надавливая на глаз, который с лёгкостью ушёл вглубь сломанной глазницы. — Хе-э-э-энк?       Голова противника забилась, ударялась о землю, будто готовясь выплеснуть гейзер. В горле скапливалась кровь вперемешку с грязью и пылью, забивая носоглотку. Речи Трики уже давно неразличимы, Хенк лишь мог ощущать, как голова с излишком наполняется кровью, идущей от проломанной груди и вытекающей из всех проломов черепа. Ноги затряслись, заплясали, в икрах заколола судорога. Остаток плеча тоже зашевелился, с новой силой запрыскивая порванный рукав чёрного пальто алой кровью. Резкая и громкая какофония звуков молниеносно стала наворачивать круги по голове. Писк и крик словно раздвигали борозды мозга, которые тут же наполняла кровь. Однотонные гудки бурлили в ней, плескались от макушки до глаз. Быстро вздымающиеся лёгкие напоролись на рёбра и насадились на них, выпуская остатки крови и окуная в ней сердце.       Безучастно опираясь о знак, Трики вяло наступил порванным ботинком на культю, останавливая кровотечение из неё. Он наклонился к чужому лицу, приподнял веко второго глаза и сжал тот с боков. Грудь Хенка обмякла. Во рту был виден вишнёвый бассейн крови, с вязкого дна которого выходили последние пузырьки воздуха. Струйки стекали по железной челюсти, образовывая под головой ещё одну лужу. Хенк умер с разинутым ртом, будто немо крича и устремив сплющенный зрачок куда-то в небо. Клоун посмотрел туда же, но ничего, кроме белого в форме спирали разлома не обнаружил.       Трики отпустил знак и отошёл назад за отброшенной конечностью. Подняв её, он оглянулся на убитого противника, что всё так же покойно лежал. Трики хмыкнул и сел рядом с ним на корточки. — Ты теряешь форму, Хенк. Придётся тебя почаще ловить, – цокнув, прокомментировал он, сгибая окоченевшие и сломанные вдребезги пальцы. Он ткнул получившимся кулаком в разбитую скулу лица Уимблтона, после чего свежий труп обволокло белой жужжащей пеленой. В следующую секунду Хенк вздрогнул и поддался вперёд, продрав прикованную к земле знаком ладонь ещё сильнее. Культя дёрнулась в сторону груди, будто бы Уимблтон хотел положить на сердце руку. Он развернул голову в сторону клоуна и с силой сжал зубы от нахлынувшего гнева. На алом свету заблестели глаза, сверкнули осколки стёкол проломанных гогглов, а через сломанный нос свистом доносилось тяжёлое дыхание.       Трики громко захохотал, вскакивая на ноги. Вырвав свой знак из земли, он кидает его сопернику, что ловко поймал и с новой силой сжал оружие. Хенк, опираясь на жезл и откашляв сгустки крови, медленно поднялся и с ненавистью посмотрел на клоуна, что с издёвкой помахал чужой рукой, успев оттопырить на ней средний палец, дразняще приглашая в бой.       Убийца встряхивает головой, отчего скомкавшиеся разодранные ленты банданы разлиплись и тут же подхватились ветром. Почувствовав, что земля не уплывает под ногами, Хенк угрожающе зарычал, принимая вызов, и тут же смог отбить атаку напавшего в лоб клоуна...