Лимоновая карамелька

Близилось Рождество. Тот чудесный праздник, который, пожалуй, воистину является самым сказочным и волшебным. Оно желанным гостем идет по переполненным улочкам, сверкая созвездиями гирлянд, словно глазами, на фасадах домов и в уютных комнатушках; оно смеется вместе с детьми, которые с живым и совершенно неподдельным интересом трясут яркие коробки с подарками, а затем взмахом руки, представляя себя известными фокусниками, избавляются от бантов и упаковок, волнительно достают содержимое; оно пахнет горячим шоколадом и карамелью, а за ним по пятам неизменно следуют чудеса и сказки. Небольшой бруклинский парк, летом - пестрая зеленая заплатка на серой мешковине городских шоссе и домов, сейчас - такое же прямоугольное белое снежное покрывало, как и все вокруг, всегда был местом оживленным, потому как удобно расположился как раз между семнадцатым авеню и Спринглоу-стрит. Люди быстро семенили по широким дорожкам, что змеями петляли и переплетались под сенью густых деревьев, которые осенью, без листвы, казались какими-то мрачными и пугающими, чудищами из-под кроватей и из шкафов, что злобно тянулись скрюченными пальцами-ветками ввысь. Но сейчас на ветвях лежал снег, и они выглядели более дружелюбно: мастерица-зима постаралась на славу. На лавочке у фонарного столба сидел светловолосый мальчишка, чьи зеленые глаза хоть немного разбавляли белизну вокруг. Ловко перебирая пальцами струны старенькой гитары, он пел всем известные и полюбившиеся рождественские песенки. Одни он знал ещё с совсем детских лет, а с другими его познакомил старый хриплый приемничек миссис Аннабет. Эндрю довольно улыбался, когда кто-нибудь опускал звонкую мелочь или смятые купюры в бумажный кофейный стаканчик (люди на Рождество, казалось, становились куда более добрыми и щедрыми), но эта улыбка быстро исчезала с лица, увядающим листом падла на асфальт, где её нещадно топтали прохожие. Мальчишка думал, что стоит ему сбежать из детского дома, как все сразу же станет лучше. Хотелось просто подняться по тем же знакомым ступеням, на которых он два года назад разбил коленку, снова приоткрыть входную дверь и крикнуть в дом, где тихонько бубнил телевизор и ему вторила мама, что-то вроде:"Эй, мам, я пошел погуляю с Дэйвом, у него новая игра на приставке, - а затем, опережая её возмущения по поводу того, что ему следовало бы поесть, добавлял. - И я тебя очень люблю". Но потом это все исчезло, и старый мир рухнул, камнем покатился с горы, подминая под себя всю прошлую жизнь. Они погибли слишком внезапно, протяжный визг тормозов сделал ещё одного ребенка в этом мире сиротой. Его забрали в какой-то детдом, где, может быть, все не так и плохо, но ужасная тоска за семьей, за друзьями, за привычным ритмом жизни поедала его изнутри. И вот, три дня назад, он убежал. Хрустел снег под подошвами, а Эндрю лишь поплотнее натягивал шапку на лоб, блуждая ночными улицами Бруклина. В родном доме уже жили какие-то другие люди - он увидел их через окно. Тугой ком обиды стал в горле, и Эндрю начал бежать без остановки, не жалея ног, а затем просто уперся лопатками в холодную стену, жадно хватал ртом воздух и ловил губами соленые слезы. И затем, словно в тумане, услышал чей-то голос, чьи-то руки обняли его и потянули в сторону, от чего внутри все сжалось, в голове сразу же начали плясать страшные картинки из ужастиков и жутких видеоигр. Успокоился он уже наверху, в небольшой комнатушке под самой крышей одной из бруклинских пятиэтажек. Одна старая кровать, какие часто можно найти только на "бабушкиных" чердаках, где годами скапливается ненужный хлам, ещё один матрас у стены, небольшой столик и хлипенький радиоприемник на подоконнике у крохотного окошка. Аннабет - женщина лет сорока пяти с кроткой взъерошенной стрижкой и глубокими темными глазами - угостила Эндрю печеньем, попутно расспросив его обо всем, а затем обняла, разрешив остаться до утра, правда с условием, что на следующий день мальчишка сам вернется обратно в детдом. Но она вспомнила, как сама потеряла родителей и как нуждалась в поддержке, в чьей-то заботе, которую так и не получила, и решила, что если Эндрю побудет у неё до Рождества - ничего страшного не случится. Она-то и дала ему старенькую гитару. Из размышлений его вырвал звон посыпавшихся в стаканчик монеток. - Привет, - радостно улыбнулась девчушка лет десяти, пряча в детский рюкзачок копилочку-свинку. Эндрю лишь бросил колкий взгляд, не переставая играть. - Привет, - снова повторила она и бодренько помахала рукой. - Ну привет, - закончив играть, наконец ответил он и осмотрел её с ног до головы. Аккуратненькое пальтишко, хорошие зимние ботиночки, которые так часто можно увидеть в задорном хороводе за холодным стеклом витрин. - Что ты тут делаешь? И почему ты сама? - Я гуляю сама. И ты очень красиво поёшь, - детские глазки счастливо сияли. - Спасибо. Но уже поздно, и мне пора уходить. Эндрю наклонился за зелененьким стаканчиком и высыпал содержимое в кармашек курточки, а затем взял гитару и направился вдоль по дорожке. Но стоило ему отойти на несколько метров, как девчушка словно вынырнула из-под руки. - Я с тобой. - Ты чего это... ко мне привязалась? Я домой. До-мой, - раздраженно повторил он и ускорил шаг. С неба густыми хлопьями начинал валить снег. - Как тебя зовут? Мне некуда иди. Я гуляю. Гу-ля-ю, - ответила она таким же тоном и звонко рассмеялась. - Эндрю. И вообще, чего это я с тобой говорю? Глупая девчонка! - последнюю фразу он сказал тихонечко и обиженно пнул небольшой сугроб снега у бордюра. Подумать только, сегодня самый лучший праздник в году, а у него и без того ужасное настроение, чтобы кто-то ещё лез! Почему никто не может оставить его просто в покое? - А я Джэйли. Но я больше люблю, когда меня называют просто Джэй. А где ты живешь? А какой ты подарок хочешь на Рождество? А ты любишь Рождество? А зиму? А мы вот с мистером Гамильтоном любим. - Кто такой мистер Гамильтон? - безразлично спросил мальчишка, бросив косой взгляд из-под шапки. - Мой медвежонок. Хочешь покажу? - Джэйли улыбнулась, скидывая с плеча рюкзачок. - Ты что, ещё в игрушки играешь? Это же для детей! - Эндрю рассмеялся. - Ты сам... ты сам ещё ребенок, вот! - Мне уже тринадцать, и я не ребенок, - он сказал это так серьезно и уверенно, что девочка глянула на него, как на немыслимо взрослого человека. - А тебе, небось, только десять ещё. - Девять... - она тихонько пробубнила себе под нос. Они вышли на Спринглоу-стрит, где невысокие дома впритык тулились друг ко другу, где окна отбрасывали мягкий свет на серебристый снег, чей блеск начинал угасать в сумерках, где люди собирались в своих квартирах за столом, включая радио, пересматривая нестареющие фильмы вроде "Один дома" и просто душевно разговаривая. - Так. Смотри сюда, значит. Видишь, вон стоит лавка с леденцами? - заговорщицким тоном начал Эндрю, указывая пальцем в дырявой перчатке на небольшую будку у выхода из парка. - Вижу. - Хорошо. У меня тут просто появилось очень важное дело для тебя, но я не знаю, ты, наверное, не справишься... - Справлюсь, справлюсь! - она с интересом посмотрела на мальчика, схватив его за рукав. - Да нет, извини, я поспешил. Лучше сам сделаю, - бросил он хитрый взгляд. - Дай мне только попробовать. Я точно справлюсь, - Джэй нетерпеливо дергала Эндрю за руку, переминаясь с ноги на ногу. - Ну хорошо. Я сейчас дам тебе денег, а ты купишь два леденца: себе и мне. Хорошо? А я... пока отойду на минутку, и тут же за тобой вернусь. Договорились? - Да-а... - неуверенно протянула девочка, выставив руку вперед, пока в ней не оказалась долларовая купюра. - Чур, мне лимонный, - Эндрю впервые за весь разговор усмехнулся и быстро зашагал в другую сторону. Внутри он уже ликовал, что удалось так легко отделать от этой приставучей девчонки, и на лице заиграла ехидная улыбочка. Интересно, а Аннабет приготовит для него какой-нибудь подарок? Или, быть может, они опять сядут у приемника и будут слушать рождественские песни, смотря за окно? А там, запутавшись в вязкой темноте ночи, на них будет смотреть месяц, подмигивая своим единственным глазом, а если снег и дальше будет валить, то можно бесконечно долго наблюдать за хороводом белых снежинок, что танцуют за окнами и поют свои, понятные только им, рождественские песенки. Аннабет говорила, что все снежники - разные. Представляете, совершенно разные? Разве может такое быть? Нет, конечно же не нет. Просто она наверняка подумала, что Эндрю ещё ребенок, а значит верит в сказки и всякие такие глупости, ну знаете, что принц победит дракона, или что служанка вдруг станет знатной принцессой... или что вдруг придет и обнимет мама. Глупые сказки, глупые и нелепые. И кто в них только верит? - Там не было... этих твоих... лимоновых, поэтому мне дали апельсиновую, - пытаясь отдышаться, начала Джэй и протянула оранжевую карамельную палочку. - Как ты?.. - удивленно начал Эндрю, но тут же зашелся в кашле от того, что пересохло в горле. - Я просто подумала, что лучше я сама быстренько к тебе добегу, а то вдруг ты потом заблудился бы и не нашел меня! Правда, я хорошо придумала! Быстренько купила, и сразу бегом за тобой, - радостно протараторила она, откусывая уголок конфетки. - Ты мне нравишься и я хочу пойти с тобой! - Послушай. Спасибо тебе, но я больше не хочу, чтобы ты за мной ходила, понимаешь? Совсем не хочу, - Эндрю остановился, рукой скинул с шапки снег и посмотрел Джэйли в глаза. На маленьких голубеньких девичьих глазках выступили слезы, а уголки губ, которые ещё секунду назад светились улыбкой, тут же опустились вниз. - Просто иди домой, а то уже поздно, - Эндрю легонько похлопал её по плечу и развернулся, направившись в сторону дома Аннабет, до которого оставалось ещё два квартала. - Мне некуда идти. Я сбежала из дома и больше туда не вернусь, - обиженно крикнула вслед, села на лавочке и обняла свой портфельчик, едва сдерживая потоки предательских слез. Она ему кинула монетки, купила карамельки, бежала за ним, что бы Эндрю не заблудился, а он... - Ничем не могу помочь, - крикнул он через плечо и ускорил шаг. Глупая девчонка! Глупые сказки! Всё глупое! Он что, виноват в том, что она сбежала? Или, можно подумать, он сам позвал её гулять, а теперь бросил. Нет бы, сидела себе дома, и все было бы хорошо. Уши уже вянут от её разговоров постоянных, так ещё теперь их и весь вечер терпеть?! Вот пусть и сидит там сама. Сидит. Сама... Он уже дошел до входной двери, но словил себя на мысли, что всю дорогу думал об этой... Дэйзи? Дэйли? Или как её там? А что, если ей и правда некуда идти? Если она, как и сам Эндрю, сбежала из-под опеки, потому что думала, что на улице куда лучше и веселее. Стиснув зубы, он топнул ногой и раздраженно пнул кучу снега, раскидав её по тротуару, а затем повернулся назад и принялся бежать. Она сидела на той же лавочке, что и семь минут назад, только теперь на улице было пусто, и Джэй дала волю чувствам, обняв мистера Гамильтона и вытирая его плюшевой лапой свои слезы. - Зачем вернулся? - сквозь слезы спросила она, пытаясь успокоиться. - Я... - он сам не знал ответа, - не оставлять же тебя здесь одну. Холодно. И по улицам могут ходить всякие монстры. - Сегодня Рождество - никаких монстров быть не может, - вытирая последние капли с румяного лица уверенно ответила девчурка. - Может быть, не знаю. Но я не понял, так ты хочешь пойти со мной или нет? - Не хочу никуда идти уже. У меня болят ноги. - То есть, как не хочешь? - мальчишка присел рядом. - Ну, только если ты меня понесешь. - Ишь чего удумала! Ну и сиди тут. И ради этого я шел обратно?! - раздраженно ответил он, вставая, и уже повернулся, чтобы уйти. - Ух! Ну ладно. Только не говори никому, а то подумают, что я... влюбился, фу. - Хорошо, - радостно ответила она и захлопала в ладоши, когда Эндрю отдал ей гитару и поднял её на руки. - Сейчас я познакомлю тебя с Аннабет, она очень хорошая. А ещё с тебя карамелька. - Знаю, - она улыбнулась краешком губ и положила голову ему на плечо. - Лимоновая. А снег продолжал валить густыми хлопьями, и каждая снежинка была пропитана тем ожиданием праздничного чуда и волшебства, которое этой ночью в город должно было принести в своём цветастом мешке Рождество.