Запах Леса

Был ничем не примечательный меняльный вторник. Табаки на первом проворачивает свои махинации, Курильщик катается где-то с Лордом, Сфинкс… А дальше и перечислять нет смысла. В Четвертой остались только Слепой, Македонский да Толстый в своем любимом ящике. Македонский уже привычно мельтешил по комнате и убирался, пока не вернулись состайники. Открыв окно на проветривание, Мак осторожно взглянул на Слепого из-под темных прядей. В последнее время в Четвертой пахло все хуже и хуже. Даже запах настоек Табаки, сигаретного дыма и курильщиковых красок не пересиливает это. Все прекрасно понимали, откуда исходит вонь. От их вожака, что, видимо, мылся исключительно в особые лунные фазы. Но говорить ему об этом они, конечно, не решались. Слепой, сидя на полу возле стены, тупо пялился незрячими глазами в пустоту. Внезапно он стал еще бледнее, чем был, если такое вообще возможно. Слепец согнулся пополам, извергнув из себя нечто крупное. Это «нечто» прокатилось по свитеру Слепого на пол, оставляя за собой дорожку из желудочного сока. Со рта вожака свисали слюни, которые он неторопливо вытер рукавом. Македонский не был брезгливым, вовсе нет. Он без малейшего колебания взял салфетку и нагнулся, чтобы взять в нее обед Слепого. По форме предмет напоминал какое-то животное, а по непереваренному хвосту, оставшемуся на свитере Бледного, можно было догадаться, что это – мышь. Мак безмолвно оторвал еще одну салфетку и убрал хвост несчастного животного с замызганной одежды Слепого. Пока Македонский в уборной смывал мышиные останки, в комнату вошел Сфинкс. Поморщившись, он взглянул на причину этого тошнотворного запаха. Оценивая ее внешний вид, Сфинкс отметил свежие пятна на свитере и не до конца убранную слюну около рта. — Ты давно принимал душ? — без предисловий спросил Сфинкс у Бледного. — Зачем он мне? — с искренним недоумением в голосе ответил Слепой, почесывая нос. Не желая подходить слишком близко из-за запаха, Сфинкс остановился в метре от вожака. — От тебя больше не пахнет… Лесом, — с трудом подбирая правильные слова, произнес он. — … — Тебе нужно помыться. Срочно, — наконец выдавил из себя Сфинкс. Ненадолго повисла тишина. — Разве ты имеешь право приказывать вожаку? — насмешливо оскалился Слепой. — Нам же с тобой жить еще надо. Однако теперь придется основаться в коридоре. Может быть, меня даже примут в какой-нибудь стае, — Сфинксу хотелось закурить, но душманить комнату еще пуще было опасно. Скорее уж смертельно. Кислорода не хватит на четверых. — У Псов? — Да хоть у них. — Я тебя понял, — сказал Слепой и замолк, не предпринимая никаких действий. Сфинкс выжидающе смотрел на Бледного. Он знал, что тот чувствует его взгляд. Спустя какое-то время из своего ящика выполз Толстый. Со шмыганьем покрутившись вокруг своей оси, он нырнул обратно. Попытка найти приятно пахнущее место была провалена. — Ну вот, даже Толстый уже задыхается. Точно не примешь душ? — Хорошо, – спустя какое-то время выдает Бледный. Сфинкс облегченно вздохнул, тут же пожалев об этом. Македонский очутился рядом, едва в голове Сфинкса успела созреть мысль, что они со Слепым не справятся должным образом. Вожак, вероятнее всего, простоит под водой минуты две от силы и посчитает это достаточным для того, чтобы не мыться еще пару месяцев. О помощи с граблями и речи быть не могло, Сфинкс скорее ему лишних синяков наставит. Все еще нехотя, Слепой встал со своего места и побрел в уборную. Он снял с себя одежду, небрежно кинув ее на пол. Встав под душ и включив теплую воду, Слепой подставил лицо под струю. Ощущения отличались от капель дождя, из-за чего Бледный слегка поежился. Было непривычно. Под надзором Сфинкса, Македонский взял мочалку и налил туда немного жидкого мыла, которое осталось у них еще с прошлого завоза Летунов. Твердым мылом, что выдавали в Доме, помыть Слепого было бы еще тяжелее. Мягкими, но уверенными круговыми движениями Мак стал протирать худощавое тело вожака, начиная с длинной шеи и заканчивая костлявыми лодыжками. — Волосы тоже? — с надеждой на лучшее спросил Слепой, когда последние остатки пены стекли с тела под напором воды. — Волосы тоже, иначе проку не будет, — отрезал Сфинкс. В ответ Слепой лишь промолчал. С волосами все было намного сложнее. Македонский упорно сносил все муки, а вот вызвавшийся помочь Сфинкс мысленно уже состриг патлы вожака под двоечку. Сначала они битый час возились с колтунами и кусками грязи, листьев и прочей бурды, при этом сломав пополам две расчески. Затем четыре раза промывали черные пряди, пока с них наконец не начала стекать чистая вода. В итоге они даже не поели. На ужин Толстого возили на удивление молчаливый Курильщик и чем-то недовольный Табаки. Однако усилия стоили того. Одевшись в то, что ему любезно принес Сфинкс еще днем, Слепой наконец вышел в свет. До конца прибранная Горбачом комната радушно встретила чистенького вожака. Он больше не был водяным с сальными волосами и стилем бомжа. Теперь он был водяным с расчесанными, мягкими на ощупь, волосами; его ноги больше не были черными от чрезмерной ходьбы босиком. Бледный будто сиял. Курильщик даже разинул рот от удивления, чуть не роняя сигарету на подаренную Лордом рубашку. Табаки с большим удивлением и каким-то подозрением смотрел на Слепого, будто не мог признать, что перед ними их вожак. Затем, таки убедившись в личности помытого Слепца, он радостно взвизгнул, что сочинит песню о таком чуде. Черный, только вернувшийся со своих гулянок, при виде Бледного матюкнулся, протер глаза и не мог принять, что все то, что он видит – не его бредовый сон. Сам Слепой, уставший не меньше, чем Сфинкс и Македонский, плюхнулся на кровать. Кожа головы все еще болела от долгого причесывания. Чистота была слишком непривычной, словно его связь с Изнанкой смыли вместе с грязью. Определенно, когда Слепой вернется в Лес, он вдоволь изваляется в земле.