•: •.•☼: •.•: •👽•: •: •: ☼•: •: •
Джисон лишь мгновенье назад приземлился на Токненэн, и тут же у него заболела голова. Воздух был густым, гуще, чем на Земле, и везде, куда бы он ни посмотрел, от самого близкого до самого дальнего места, которое могли видеть его глаза, были округлые формы ярких неоновых цветов. Здания возвышались над ним, тонкие башни с овальными верхушками гармонировали с природным ландшафтом планеты. Два солнца в небе только усиливали почти радиоактивное свечение планеты, а её цвета сливались с цветовой гаммой кожи местных жителей — у всех были неоновые волосы, кожа ярких цветов со странными оттенками, которых он не видел ни на одной другой планете, которую когда-либо посещал. Это было великолепно и захватывающе, но, черт возьми, здесь было так много всего, что нужно было переварить, прежде чем двинуться дальше. Его глаза с трудом приспосабливались к новой среде. Частный гид уже ждал его у вокзала. Молодой человек с яркими неоновыми волосами мандаринового цвета и такой же ослепительной улыбкой с ямочками на лице, на руке у него была маленькая табличка с именем Джисона, написанным очень аккуратным каллиграфическим почерком. Взгляд Джисона мгновенно переместился на обнаженные в жаркую погоду руки мужчины. Черт, как много красивых, приятных вещей, на которые стоит посмотреть на этой планете. Например, на его горячего гида. — Привет, я Хан Джисон, — представился он, надеясь, что его улыбка будет такой же дружелюбной, как и у инопланетянина. — О! Привет-привет! Я Бан Чан, и я буду Вашим гидом во время Вашего пребывания здесь! — он протягивает руку в приветственном жесте, и оранжевый румянец растекается по его щекам с милыми ямочками. Джисон не сразу отреагировал на протянутую ему руку, потерявшись в потусторонней красоте инопланетянина. Ну, хоть на этой планете инопланетянином был именно он, но смысл оставался тем же. Чан не был похож на большинство других местных жителей. Его кожа выглядела очень похожей на человеческую. Если бы не ярко-оранжевый румянец, Джисон подумал бы, что это просто человек с необыкновенной внешностью, которому нравятся цветные волосы. Но это было не так. Чан был Квеком, ну, полуквеком, в нем текла человеческая кровь, если верить флаеру турагентства. Тем не менее, он был коренным жителем Токненэн, как и просил Джисон. Он хотел увидеть не только туристические места, он хотел узнать из первых уст, что нравится местным жителям, куда они ходят, как развлекаются. Кто, как не местный житель, покажет ему красоты Тухога, Неонового города? Прошло совсем немного времени, прежде чем они перешли от знакомства к разговору, как будто они были давно потерянными друзьями, которые, наконец, нашли друг друга. Чан был самым приятным и милым человеком, с которым ему когда-либо доводилось встречаться, а его волнение, когда он показывал Хану даже самые обычные места, поднимало настроение Джисону, как по волшебству. Его первый день в Тухоге был одним из лучших за долгое время, наполненный вкусной местной едой и прогулкой по оживленным улицам, чтобы Джисон мог почувствовать энергичную жизнь планеты. Когда два солнца начали садиться, каждое на своей стороне горизонта, и Чан повел Джисона в отель, он почти чувствовал горечь за этим быстро прошедшим днем. Он не был уверен, что его больше привлекает: острая еда, шум улиц или смешливые речи Чана, переполненные любовью к его дому. — Так, завтра я приду за тобой в шесть утра, чтобы мы могли посетить парк Кахель, тебя это время устраивает? — Да! — Джисон энергично кивает головой. — Но почему так рано? — О, цветы там светятся в это время дня, я подумал, что ты захочешь посмотреть на них! Н-но если это слишком рано, я могу прийти позже, или если ты не хочешь в парк, мы можем отправиться в исторический музей, или если… — Эй, эй! — Джисон хихикает, подняв руку, чтобы прервать отчаянную тираду Чана. — Нет, все в порядке, я бы хотел увидеть светящиеся цветы, у нас на Земле таких нет. Лицо Чана засветилось, когда Джисон заговорил. В буквальном смысле. Хан был поражен. Может быть, солнечный и неоновый свет города поспособствовали этому, но когда солнце скрылось за горизонтом, и свет исходил только от высоких башен, он мог увидеть это ясно; щеки Чана не только покраснели, но и светились в темноте похожим неоновым оттенком. Так красиво… Джисон почувствовал, как его лицо вспыхнуло от смущения, и поспешил отвернуться, преодолевая момент своей застенчивости. Интересно, светились ли бы уши Чана тоже, если бы тот сильно волновался? А ладони, ступни ног? Его десны и язык тоже были бы нежно-оранжевого цвета? Значит ли это, что он был оранжевым везде, где был красным в данный момент? Даже его член? Он тоже светился? Джисон быстро отбросил эту мысль. Нет-нет, он не собирался возбуждаться из-за своего гида в первый же день своего пребывания здесь. — Ты в порядке? — Чан наклонил голову и помахал рукой перед лицом Джисона. Мысленно шлепнув себя по лицу, он кивнул и, прощаясь с Чаном, молился, чтобы его лицо не выдало в нем самого большого извращенца на свете. Он также очень надеялся, что Чан не заметил, как его глаза быстро скользнули вниз, чтобы проверить, не светится ли по какой-то нелепой причине его член под шортами. Он не хотел показаться грубым, но он никогда в жизни не видел столько инопланетян. Это было великолепно и чуждо, и его любопытный ум не мог не задаться вопросом. Да, именно так. Он не был возбужден, ему просто было любопытно узнать, чем отличается анатомия его горячего гида от его собственной. В любом случае, он не стал бы трахать инопланетянина. Так ведь? Он пообещал себе, что когда встретит гида на следующий день, то будет менее жутким. Он не будет пялиться, не будет разглядывать его мускулистые руки. Он не будет думать о его (возможно) светящемся члене. Не будет.•: •.•☼: •.•: •👽•: •: •: ☼•: •: •
Он определенно оглядывал своего гида с ног до головы. Черт возьми. Хотя это Чан сделал его грязным, как его можно винить? Квек был одет в майку, которая демонстрировала его рельефный пресс каждый раз, когда он поднимал руку, указывая на что-то через парк. Черт, он не мог перестать смотреть на этот гладкий кусочек кожи. У некоторых людей действительно есть всё. Чан был красив, у него было самое сексуальное тело, которое он когда-либо видел, и в довершение всего у него были морковные щечки. Морковь… Похож ли член Чана на морковь? Оранжевый от основания до кончика? Светящийся ли он? Он изо всех сил старался сосредоточиться на том, что показывал ему Чан: на потрясающих ярко-пурпурных и розовых цветах с неоново-желтыми листьями, на сверкающем голубом озере, окружающем парк, на красных горах на горизонте, которые можно было увидеть только с того места, где они стояли, и никакие луковицеобразные башни не загораживали им вид на их алое блестящее сияние. Всё в Тухоге завораживало и пленяло, но не больше, чем Чан. — Джисон? — А, ч-что? — его глаза поднялись от того места, где он любовался божественной поясницей инопланетянина, и встретились с глазами Чана, когда мужчина повернулся. Чан хихикнул, и что-то подсказало Джисону, что он был пойман на месте преступления. Этим чем-то оказались яркие кончики ушей Чана. Значит, они тоже светились. Это был еще один шаг к тому, чтобы Джисон думал, что член мужчины напоминает золотую морковку. Джисон любит морковку, большое спасибо. — Я просто спросил, не хочешь ли ты попробовать сегодня на обед традиционную тухогскую еду… — спросил инопланетный гид, невинный в сомнительных мыслях Джисона. — Э-э, у вас здесь есть что-нибудь похожее на морковь? — Джисон хотел ударить себя, и это чувство только усилилось, когда Чан наивно продолжил рассказывать о широком разнообразии блюд квеков и о том, что из всех них традиционные для Тухога блюда были его любимыми, потому что они напоминали ему об отце. Джисон изо всех сил старался быть внимательным, в конце концов, эта тема его интересовала. Он прибыл в Токненэн, чтобы изучать и познавать их образ жизни, но его глаза и разум, казалось, имели собственную волю. Было неизбежно, что гид заметит, как глаза Джисона ежесекундно просверливают его. Джисон почти чувствовал себя виновато из-за того, что заставляет Чана чувствовать себя неловко, но чем больше он смотрел, тем ярче становился румянец на его щеках, доходя до кончиков ушей и шеи, достаточно яркий, чтобы Джисон мог увидеть слабый отблеск даже при дневном свете. Ему это слишком нравилось, и он снова задался вопросом… какие еще места румянец окрасил в оранжевый цвет? Везде ли, куда приливала кровь? Значит ли это, что чем сильнее Чан напрягался, тем ярче светился его член? Светился ли он там вообще? Он тряхнул головой, чтобы очистить её от своих похотливых мыслей. Нет, он не решится пойти по этой дорожке. Он будет вести себя уважительно и не думать о члене своего гида. Нет. Он был выше этого.•: •.•☼: •.•: •👽•: •: •: ☼•: •: •
Нет, похоже, он не выше этого. Токненэн — планета, захватывающая дух, с замечательными людьми и вкусной едой, которой Джисон не мог насытиться, но если бы ему пришлось выбирать, что ему больше всего понравилось на планете, то это был бы Чан. Он просто не мог выбросить из головы эти ярко-оранжевые щеки, его мысли были забиты последствиями этого. Короче говоря, через три дня после начала поездки он мог думать только о том, светится ли член Чана неоново-оранжевым цветом. Не помогло ему и то, что всё на этой чертовой планете было неоновым. Его мысли быстро переключились с вопроса о том, оранжевая ли головка члена Чана, в цвет его волосам и щекам, на вопрос о том, будет ли его задница тоже светиться, если он её отшлепает. Джисон был в полной жопе. Это должна была быть лечебная поездка, отдых от напряженной жизни и возможность познакомиться с другой культурой, совершенно отличной от его собственной. И всё же он был возбужден от одного представления члена своего гида. Он пал так низко и так быстро. Стыдился ли он этого? Да. Помогло ли это его разуму избавиться от этой конкретной мысли? Вообще нет. В свою защиту Джисон мог сказать, что Чан тоже ничуть не помогал ему, как будто вселенная была против него. Иногда он ловил на себе взгляд Чана, который смотрел на него с понимающей улыбкой, а иногда и со сдержанной ухмылкой, от которой по позвоночнику пробегали мурашки. Этот инопланетянин знал, что делает с Джисоном. Словно его дразнили, словно Чан ждал момента, когда он сломается. В общем, несмотря на то, что Чан краснел довольно часто, именно он был в центре внимания Джисона. И сейчас, на пятый день пребывания в Тухоге, когда погода всё ещё жаркая, а два солнца высоко в небе, Джисон подумывает о том, чтобы просто сказать «к черту» и спросить об этом Чана. Гид решил, что надеть квекский эквивалент свободной футболки и обтягивающие шорты — хорошая идея. Джисон не может перестать пялиться на его руки, но новостей на этот счет пока нет. Новая проблема заключается в том, что он не мог оторвать свой взгляд от коленей Чана. Кто-то может спросить его: «И что в этом такого сложного, Хан Джисон?», и ему пришлось бы проглотить свою гордость и сказать: колени Чана… заоранжевились. Мужчина встал на колени, чтобы сфотографировать Джисона перед музеем истории, и теперь его колени чертовски оранжевые. Не темно-красные как раздраженная кожа, нет, не багровые, как синяки, нет. Яркие. Чертовски. Оранжевые. Не мягкого оттенка, как закат, не светлого, как размытые краски на холсте. Яркие, как мандарин. Джисон думает, что сейчас он, возможно, сходит с ума. Возможно, Чан действительно краснеет неоновым оранжевым цветом везде, включая его… Джисон не поступит так с собой. Он собирается наслаждаться своим днем в историческом музее, не думая о… Он ни о чём не думает! С большим трудом ему это удается. С огромнейшим трудом. Оказывается, Чан тоже очень увлечен историей своего народа, а внутри музей безумно красив, не похож ни на один другой, в котором Джисон бывал на Земле. Возможно, дело в красках. Смешивающиеся неоновые цвета украшают большой зал сияющим калейдоскопом красок, но это всё идет вразнос с ожиданиями, которые он возлагал на это место. Он ожидал, что оно будет красочным, но чтоб настолько… Токненэн везде такой, до такой степени он ошеломляющий. Но, в отличие от других туристических мест, где он бывал, неоновые цвета не дополняли друг друга, были несочетаемы и причудливы. После этого Чан ведет его в место, которое Джисон может назвать только рестораном быстрого питания, только вместо бургеров там подают ярко-розовые пирожные, похожие на торт, вкус которого Джисон не может сравнить ни с чем, что он ел раньше. Чан смеется над его лицом, когда он пробует это блюдо, и его лицо искажается от отвращения: горечь этого блюда не сочетается с его пристрастием к сладкому. Когда Чан отвозит его обратно в отель, солнце уже село, погрузив мир в глубокую темноту, отличную от земной. Здесь безлунное небо, светятся только биолюминесцентные растения, неоновые башни и, конечно же, щеки Чана. Может быть, и его член тоже, но Джисон об этом не знает, потому что до сих пор его не видел. Облом. — Моё сегодня было потрясающим. Чан, спасибо, что отвез меня туда, — улыбается Джисон, искренне благодарный за то, что его гид настолько предан своему делу, не говоря уже о том, что он настолько горяч, что Джисон с трудом держит себя в руках. — А вот с едой вышла промашка, — хихикает он, и Джисон клянется, что его уши светятся чуть ярче. Боже, ему нужно знать, выглядит ли его член так же красиво. Плохой Джисон, сосредоточься на разговоре. — Н-нет, я имею в виду, что позже мы полакомились теми жареными яйцами во фритюре, покрытыми зеленым тестом, так что всё в порядке. Было приятно попробовать розовый торт, даже если мне не понравился вкус, теперь я знаю, что здесь лучше воздержаться от десертов. В этот неловкий момент оба смотрят друг на друга, и Джисон думает, что Чану тоже может понравиться то, что он видит. Может быть, он просто надеется, что Чан ни с того ни с сего попросит его пойти с ним в его комнату, несмотря на то, что Джисон не знает, как флиртуют люди в Токненэн и насколько открыто они относятся к гребаным инопланетянам. Потому что, конечно же, Джисон — инопланетянин на этой планете, а не наоборот, сколько бы раз он ни забывал об этом. Тем не менее, чувствуется, что между ними есть напряжение — сексуальное, как он надеется. Джисон едва знает Чана, поэтому он может ошибаться. Но, возможно, он прав. Он начинает думать, что никогда не узнает, если не подтолкнет Чана. В момент храбрости он тянется к руке Чана и, заключая в свою, поглаживает большим пальцем тыльную сторону. — Правда, спасибо, — он бросает свою лучшую обезоруживающую улыбку и замечает, как Чан гулко сглатывает, прежде чем облизнуть губы и прикрыть глаза. О да, Джисон может с этим работать. На данный момент он убирает руку и снова машет Чану на прощание, как и в любой другой вечер. Однако завтра его планы изменятся. Начинается миссия «сесть на мандариновый член Чана».•: •.•☼: •.•: •👽•: •: •: ☼•: •: •
Теперь, когда он твердо решил сесть на этот инопланетный член, Джисон отказывается от попыток осторожно выведать у Чана информацию о его члене. Наоборот, он пытается сделать это более очевидным, и результаты превосходят ожидания Джисона. Чан краснеет, его руки шарят по бокам, как будто он пытается удержать их при себе, когда он возвращает взгляды Джисона, его ладони становятся оранжевыми, когда он впивается в них ногтями. Джисон не считает, что в его внешности есть что-то особенное, но он догадывается, что и для Чана он выглядит немного чужим, и ему может быть не менее любопытно. Если Чан стал оранжевым из-за легкого смущения, что сводит Хана с ума, то, конечно же, Чан будет любопытен к красным щекам Джисона, верно? Это безмолвный брачный танец, и он надеется, что правильно следует хореографии; он никогда не трахал инопланетян и не знает этикета в этом деле, поэтому долгие взгляды и застенчивые прикосновения их рук — это максимум, что он позволяет себе поначалу. Как только Чан начинает откликаться, он переходит на более высокий уровень, садится рядом с ним так, что их бедра и руки соприкасаются, и откровенно ухмыляется, когда Чан стесняется этого. А затем стесняется и сам Джисон, когда Чан делает то же самое с ним несколько мгновений спустя, потому что даже если он надеялся, что это сработает, он не был готов к игре в притяжение, которую они начали. Джисон чуть не выплевывает свой метафорический напиток, когда рука Чана ложится на его талию, когда они стоят в очереди в очередном ресторане быстрого питания, прижимаясь к спине Джисона. Он чувствует жар между ними, а может быть, он просто думает о том, что эти руки могли бы быть в другом месте. Он прижимается к нему крепче, пока кончики пальцев Чана не становятся оранжевыми. Неужели Чан сильнее человека? Может ли он поднять его и прижать к стене? Он делает глубокий затяжной вдох, чтобы успокоиться. Ему действительно не нужно, чтобы его член встал в общественном месте. Но как? Чан дышит ему в шею, и хотя его руки едва сжимают талию, Джисон чувствует их тяжесть, как будто они пригвождают его к месту, не давая сдвинуться. Он почти в трансе, когда подходит его очередь делать заказ, а неоново-зеленый парень-кассир смотрит на него и кашляет, чтобы привлечь внимание. Он даже не почувствовал, как его ноги сдвинулись с места, когда очередь уменьшилась, а он ещё даже не выбрал, что хочет попробовать. Он в панике смотрит на Чана и, к счастью, тот не дразнит его, а только дарит ему одну из своих улыбок с ямочками и делает заказ за него. — Ты выглядел таким отстраненным, — говорит Чан, когда Джисон набивает рот аналогом светящейся красным пасты и чуть не давится ею. Бан смеется над ним и подносит салфетку к его рту. Джисон чувствует, как горят его уши, а глаза Чана, кажется, сфокусированы на них, что только больше раззадоривает его (он прав, да? Его красные щеки — это то, что пробуждает любопытство у Чана). То, что он стал объектом поддразнивания Чана, возбуждает его самым лучшим образом. На самом деле, разве это не то, чего он хотел? — Скорее меня что-то отвлекло, — говорит он, шумно сглатывая, и облизывает губы, не позволяя тому факту, что они ничем не измазаны, остановить его. Всё это лишь для того, чтобы запечатлеть образ своего розового языка в сознании Чана. И это работает. Чан пристально следит за движением. В этот момент Джисон с уверенностью может сказать, что тот мысленно трахает его. Его глаза полуприкрыты, челюсть сжата, и это только заставляет Джисона чувствовать себя смелее. Может быть, они наконец-то смогут перевести ментальный трах в реальное действие с сидением на неоново-оранжевом члене. — Ты часто отвлекаешься, что происходит в твоей голове? Джисон с минуту изучает взглядом Чана, а потом решает послать всё к черту или же попросить оттрахать его. Он наклоняется в сторону, позволяет своей руке скользнуть по спинке кресла Чана. Инопланетянин застывает на месте от внезапной близости, как будто бы это не он сделал что-то ещё более смелое несколькими минутами ранее. — Ты действительно хочешь знать, Чан? — понижает он голос, позволяя ему хрипеть в задней части горла, когда он шепчет на ухо Чану. Когда инопланетянин качает головой в знак согласия, покусывая нижнюю губу, на которой расцветает красивый оранжевый цвет, не совсем неоновый, более мягкого оттенка, но всё равно такой красивый и яркий, Джисон, наконец, задает вопрос, который выворачивал его любопытство наизнанку. — Тогда скажи мне, твой член тоже краснеет этим красивым оранжевым цветом? — шепчет он, нежно проводя костяшками пальцев по скулам Чана. Чан задыхается и широко раскрытыми глазами смотрит на Джисона, его щеки пылают ярко-оранжевым. Проходит ещё мгновение, и Джисон начинает думать, что, возможно, перегнул палку, но прежде чем он успевает извиниться и взять свои слова обратно, выражение лица Чана меняется на дерзкое, и он шепчет: — Почему бы мне не позволить тебе взглянуть на него и узнать самому, Джисон? Джисон даже не стал тешить эго Чана словесным ответом, прежде чем встать и потянуть его за собой, пока тот смеется, качая головой. — Такой нетерпеливый… — усмехается он, но Джисон даже не может найти в себе силы смутиться в этот момент. Он собирается увидеть этот член, и ничто его не остановит. Они рвут рубашки друг друга, как только добираются до номера Джисона, их губы находят друг друга, голодные до поцелуев, и если бы кто-нибудь сказал Джисону, что Квек на вкус как начо, он бы рассмеялся им в лицо, но вот он здесь, утопающий в сырном вкусе рта Чана и влажном скольжении их языков, спотыкается о круглую кровать посреди комнаты. Чан бросает его на неё, и он подпрыгивает от силы удара, издавая возбужденный тихий стон, который не сумел скрыть. Он краснеет, внезапно застеснявшись, но всё же раздвигает ноги, чтобы Чан оказался между ними. Он уже чувствует, как член Чана становится тверже и трется о его собственный, и, черт возьми, Чан большой. Больше, чем Джисон мог представить. И пока они продолжают целоваться и тереться друг о друга, он продолжает расти, как будто не собираясь останавливаться. Джисон стонет в рот Чана при этой мысли. Он надеется, что сможет сегодня почувствовать, как это нечто большое его наполняет. — Ты даже не представляешь, какой ты чертовски красивый, Джисон. С этими круглыми нежно-красными щеками и темными волосами, совсем не похожими на яркие красные цвета отсюда, — Джисон не согласен с Чаном, но он умиляется похвале, его ноги топчутся на мягком матрасе, чтобы сильнее прижаться к Чану и почувствовать его член ещё ближе, ещё четче. Боже, он такой большой, он надеется, что сможет осилить его размер, иначе он сейчас заплачет. Он позволяет своим рукам исследовать широкую грудь Чана, ощутимо ощупывая кожу, чтобы увидеть, как на ней появляется раскаленный его проделками румянец, он с ума сходит от того, как красиво выглядит Чан. Его крошечные соски тоже оранжевые, хотя и не неонового цвета, а более бледного оттенка, который выглядит почти естественно на фоне цвета кожи Чана. Он великолепен. И он говорит об этом Чану, что только заставляет его вспыхнуть коралловым румянцем, растекающийся оттенок которого бледнеет по пути вниз. Джисону хочется лизнуть его кожу и попробовать на вкус, чтобы узнать, не напоминает ли она по вкусу доритос. Он даже не замечает, что произносит это вслух, пока Чан не хихикает и не говорит ему сделать это, чтобы убедиться наверняка. Хан ухмыляется, глядя на соски Чана, и приподнимается на локтях, наклоняя голову, чтобы пососать их. Чан стонет, его бедра замирают, и он хватается одной рукой за волосы Джисона, притягивая его в сидячее положение, чтобы он мог лучше лизать, кусать и дразнить его маленькие соски. Джисон теряется в ощущениях, попеременно покусывая и проводя языком по маленьким сосочкам Чана, и совершенно удовлетворенно вслушивается в громкие стоны, пока его не оттаскивает сильная рука, держащая его за волосы. Он ложится обратно и позволяет Чану ласкать себя любимого, бормоча сладкие милости, говоря о том, как сексуально он выглядит распростертым под ним. Так Джисон снова может сосредоточиться на том, чтобы немного облегчить участь своему ноющему члену, позволяя тереться себе о рельефный живот Чана. Когда Чан откидывается на пятки, чтобы оценить оставленные им светло-красные отметины на коже, Джисон получает полный обзор на выпирающий сквозь обтягивающие шорты вставший член Чана. Его член такой большой… Блять. Джисону нужно увидеть его, взять в рот, обхватить руками, а потом насадиться на него. Он пытается пошевелиться, дотянуться к нему руками, но Чан не дает ему этого сделать. — Позволь мне сначала поиграть с тобой немного, а потом ты сможешь получить его, — говорит Чан, как будто Джисону легко ждать, когда он уже несколько дней умирает от желания увидеть его член. — Нет-нет, пожалуйста, дай мне отсосать тебе, ну же! — Джисон трепещет ресницами и дует губы. Чан притворяется раздраженным, но затем переворачивает их, возвращая Джисона в прежнее положение, так что его промежность оказывается на одной линии с его собственной. Джисон хнычет, связные мысли вылетают из головы, когда он думает, что Чан не может быть ещё более горячим. Это несправедливо, правда. Он стягивает с Чана шорты, поднимая каждую из ног, чтобы инопланетянин мог сделать то же самое с ним. Наконец-то, наконец-то он оказывается лицом к лицу с объектом своей одержимости. У него текут слюни, пока он пытается осмыслить увиденное. Член Чана огромен, покрыт прожилками, его человеческая кожа у основания медленно переходит в светло-оранжевый цвет, который становится всё ярче по мере приближения к головке, которая имеет яркий мандариновый цвет, граничащий с неоновым, его яички такого же цвета, большие, тяжелые и яркие. Более того, член Чана светится, как и его щеки в темной комнате. Он выглядит как инопланетянин, и, возможно, его размер должен напугать Джисона, но нет, он думает только о том, чтобы поскорее почувствовать эту большую морковку внутри себя. Джисон вздрагивает, когда Чан проходится языком по его колечку мышц, затем обводя пальцем по кругу. Это всё, что ему нужно, чтобы перестать пускать слюни на массивный неоновый член Чана и приступить к работе. Он обхватывает его рукой и стонет от удовольствия. Его рука выглядит до смешного крошечной и, черт возьми, его пальцы даже не соприкасаются. Как это вообще может в него влезть — загадка, но он никогда не бежал от трудностей. Джисон ласкает кончик, пробуя на вкус богатую пряную смазку со вкусом начо, позволяя себе привыкнуть к размеру Чана, пока тот со знанием дела вылизывает его. Одно можно сказать наверняка: он не сможет принять всю длину. Он просто слишком большой. Где Чан вообще прятал этот чудовищный член уму непостижимо. Джисон опускается вниз и хмыкает, вкус заполняет его рот, а член растягивает губы до такой степени, что даже немного щиплет. Он чувствует, как Чан выдыхает горячую струйку воздуха на его дырочку и удваивает свои усилия, вылизывая его, и снова его сознание очищается от всех мыслей, кроме инопланетного члена Чана. Он делает всё возможное, чтобы заглотить как можно больше, усердно работает языком и ртом, но не проходит и нескольких минут, как его челюсть начинает болеть. На глаза наворачиваются слезы от языка и пальцев Чана в нем, и он уже не может сказать, насколько хорошо Чан сумел растянуть его, но надеется, что достаточно, потому что его член болезненно стоит, а живот начинает скручиваться в сладком спазме предвкушения. Судя по коралловому цвету головки Чана, Джисон готов поспорить, что у инопланетянина дела обстоят не лучше. — Ч-чан, мне нужен твой член… Во мне уже четыре, как думаешь, этого достаточно? — хнычет Джисон. Нет, наверное, недостаточно, но он больше не может ждать. Если Чан продолжит надрачивать ему, он кончит от этого, вместо того, чтобы подпрыгивать на его пылающем члене, и он отказывается с этим мириться. — Давай попробуем и узнаем, — говорит он, поворачиваясь к Чану лицом и кладя обе руки на грудь для опоры. — Я буду аккуратен, — говорит Чан, и тут Джисон вдруг понимает: им нужна смазка. Много смазки. — Черт, подожди, подожди! Чан останавливается и обеспокоенно смотрит на Джисона. — А как же смазка? Он даже не знает, как Чан двигал своими четырьмя пальцами в его заднице без смазки, но этот огромный инопланетный член ни за что не поместится в нем без обильного количества смазки. — Мой… эм… — Чан краснеет и отводит взгляд. Джисон бы поддразнил, если бы эта информация не поразила его с полной силой. — Твоя жидкость… и есть смазка? — скорее стонет он, чем спрашивает. — Э-э… да, то есть я имею ввиду… — Просто трахни уже меня своим членом, — хнычет Джисон. Его возбуждение растет от просветляющей его информации. — Пожалуйста, просто войди в меня, позволь мне оседлать тебя… — Черт, да, хорошо… Как только светящаяся оранжевая головка оказывается в нем, ему нужно перевести дух от наполненности. Когда он опускается на него, он чувствует, как его стенки сжимаются, туго поддаваясь. Ноги Джисона дрожат, когда он сидит полностью заполненный. Ему нужно время, чтобы вдохнуть побольше воздуха. Он так чертовски полон. Он никогда не был таким наполненным в своей жизни. Чан успокаивающе проводит рукой по его бедру, а когда Джисон пытается медленно вращать бедрами, одна из них поднимается к его животу. Чан ругается себе под нос, а Джисон смотрит вниз. Выпуклость, которую он там видит, почти заставляет его кончить на месте. — Б-блять, Чан, ты такой охуенно огромный, о боже… — дрожащим голосом скулит Хан. — Ты так хорошо принимаешь его, Джисонни, посмотри на себя, такой растянутый… — Черт, заткнись, или я кончу раньше, чем успею пошевелиться, — стонет Джисон, заикаясь. Его бедра замирают, пока по ним стекает струйка предэякулята. — Не торопись, я не хочу, чтобы ты навредил себе. Джисон кивает, снова пытаясь вращать бедрами, на этот раз с большим желанием и упорством. Но так трудно не кончить от самого минимального движения, член Чана постоянно давит на простату, даже когда Джисон сидит неподвижно. Его голос звучит бесконтрольно и громко, ноги трясутся так сильно, что он не может подняться, а навернувшиеся на глаза слезы начинают течь по мере того, как растет его возбуждение. Он так сильно хочет подпрыгнуть на члене Чана, так хочет трахнуть себя им до потери сознания. Ему нужно почувствовать, как его член наполняет его до краев, как эти светящиеся золотые шарики шлепаются о его задницу. Однако инопланетянин раздражающе терпелив, он с удовольствием гладит бока Джисона, пока человек пытается трахнуть себя его членом. — Ч-чан… Инопланетянин хмыкает, на его губах сияет легкая улыбка, которая говорит Джисону, что ему слишком весело наблюдать за его страданиями. — М-мне нужна помощь, — Джисон вытирает слезы тыльной стороной ладони, чтобы как следует рассмотреть прекрасное существо под ним. Сияния Чана достаточно, чтобы осветить комнату. Красивый неоновый коралловый цвет, который начинается на его щеках и сливается с кожей. Его грудь вздымается, и на коже появляется липкое вещество медового оттенка, которого раньше не было, вероятно, от пота. — Малыш не может сделать это сам? Нужна помощь, чтобы трахнуть себя моим членом? Джисон хнычет и кивает головой, впиваясь ногтями в грудь Чана. — Да, п-пожалуйста. Я так сильно хочу кончить, — его глаза щиплет, а на смену слезам приходят новые, которые он вытирает. — Ты можешь продолжить трахать меня и после, хочу, чтобы ты кончил в меня. — Черт, детка, я помогу тебе кончить, но мне нужно будет выйти, хорошо? — Почему? — выдыхает Джисон, слабо ударяя Чана по груди, и этого небольшого движения хватает, чтобы порция новой смазки стекла на пресс Чана. Черт, он чувствует, что как только Чан двинется, он кончит. — Я… там… у нас есть… яички. Джисон клянется, что видит пар, идущий из ушей Чана, настолько тот смущен. Бедра Джисона дергаются от услышанного, вызывая стон у обоих. Одна из его рук опускается на живот, и он бросает на Чана свой лучший зазывающий взгляд. — Разве ты не хочешь накачать меня своими яичками, Чанни? Заполни меня так сильно, как только можешь, ах… Чан вынуждает его заткнуться, сильно толкаясь бедрами, и Джисон едва ли не кончает. — Черт, не говори так, если не имеешь в виду именно это, Джисон. — Я имею в виду именно это, я клянусь, давай, Чан, трахни меня, хочу, чтобы твои яйца заполнили меня до краев. Чан скулит, и с этого момента всё становится как в тумане. Он снова начинает двигаться, и Джисон погружается в мир удовольствия. Его сперма покрывает живот Чана, часть достигла его груди и ключиц, выглядя почти темной на фоне неонового сияния. Чан продолжает вторгаться в тугую дырочку Джисона так, словно от этого зависит его жизнь, приподнимая его, словно он ничего не весит, и насаживая обратно в жестоком темпе, который заставляет Джисона кричать, как от сильного растяжения, к которому он так и не смог привыкнуть, так и от перевозбуждения, смеси боли и удовольствия, что заставляет его безвольно лежать на Чане, не в силах ничего сделать, кроме как принять это. Он переворачивается на спину, когда Чан приближается к своему кульминационному моменту. Инопланетянин пользуется дополнительными преимуществами, находясь сверху, чтобы быстрее входить в Джисона. Под этим углом он входит ещё глубже, и мальчик вопит, а его руки цепляются запястий Чана рядом с его головой, чтобы заземлиться. Если раньше Чан светился, то теперь он сиял как солнце, неоновая коралловая головка его члена выглядывала из дырочки Хана каждый раз, когда Чан выходил из него. Это выглядит и звучит непристойно: хлюпающие звуки, блестящая фиолетовая субстанция, отличная от предэякулята Чана, начинает сочиться из его дырочки, а его живот вздувается каждый раз, когда Чан вбивается в него, толкая Джисона на кровать. Всё это слишком. Чан выглядит таким возбужденным, блестящим, и звуки, которые он издает… Джисон даже не может кричать, когда кончает снова. Его нетронутый член извергает так много спермы, несмотря на то, что это его второй оргазм. Чан рычит и кончает сразу после. Жгучая горячая субстанция заполняет Джисона, ещё больше раздувая живот. Его член отважно дергается в ответ, и он матерится, переполненный наслаждением. — В последний раз спрашиваю, ты уверен? — спрашивает Чан с прищуренными глазами и прерывистым дыханием. — Наполни меня своими светящимися яйцами, Чан, они мне нужны, — Джисон зарывается пальцами в короткие мандариновые кудри Чана и притягивает к себе для поцелуя. Чан скулит в глубине горла, затем Джисон вздрагивает и разрывает поцелуй, растяжение слишком велико, и он чувствует, как яички проникают в его дырочку, вместе с находящимся внутри членом Чана, и оседают глубоко внутри него. Чан медленно вытаскивает член, и из него липкой струей вытекает большой сгусток спермы, светящейся фиолетовым цветом с розовыми блестками. Одно из маленьких электрических голубых желеобразных яиц выскальзывает, и Чан засовывает его обратно. Джисон мог бы кончить прямо здесь и сейчас, если бы его член не был так измочален. Чан наклоняется к нему и целует в лоб. — Удержишь их внутри для меня? Джисон кивает, не в силах думать о последствиях, которые может иметь их удерживание внутри себя. Он сыт и доволен. Щеки Чана слегка вспыхивают, когда он улыбается Джисону, и тот улыбается в ответ устало, но ласково, и он снова целует его, их рты лениво исследуют друг друга, пока Джисон не засыпает. Он просыпается спустя несколько длинных часов от света одного из солнц, светящего прямо ему в лицо. Застонав, он открывает глаза и осматривается. Чан, во всей своей неоновой красе, лежит рядом с ним, обхватив его руками, его щеки нежно-оранжевого цвета, а выражение лица спокойное. Он открывает глаза, как только чувствует шевеление сбоку. — Доброе утро, — улыбается Чан, демонстрируя милые ямочки на щеках, пока те наливаются оранжевым цветом, что становится всё ярче и ярче. — Доброе, извини, что я так резко отключился. Надеюсь, я не напугал тебя. — Не волнуйся, я вымыл тебя, как мог, кроме, ну, знаешь… а потом тоже заснул. Надеюсь, ты не против, что я остался… — Чан смотрит на него ожидающе, очаровательно колеблясь. — Я рад, что ты остался, — шепчет Джисон, прочищая горло. — Мне может понадобиться помощь, чтобы убрать их… если ты не возражаешь… раз уж ты здесь. — Не волнуйся, я могу вытрясти их из тебя, если захочешь, — ухмыляется Чан. — Д-да, звучит неплохо, — Джисон краснеет и отводит взгляд. — Пойдем душ? — В душ.