***
Открытая бутылка вина, одна из трёх, что прятались в шкафчике на случай плохого настроения, уже выдохлась. Рядом два высоких бокала, уже который час стоящие на кухонном столе без смысла. И шум воды с другого конца скромной квартиры. Паша вернулся домой уставший до кончиков пальцев. Две недели бесконечных перелетов из одного города в другой знатно вымотали его. По одному только вымученному взгляду, по совершенно бесчувственному объятию в прихожей было ясно, как сильно мальчик замучился. Возможно, он хотел побыть один в своей квартире, насладиться тишиной и бесконечным сном до обеда. А, может, он, наоборот, не противился моей компании, поэтому и не попросил уйти. Но и остаться он тоже не предлагал. Паша просто молча оставил чемодан посреди прохода, добрался до кухни, где скоро открыл бутылку вина, сделал большой глоток и ушел в ванную комнату. Без единого слова, без тех привычных рассказов, как они с коллегами-друзьями провели время в другой стране. Именно так и происходило последние полгода, что молодая группа бизнесменов отдавала всю себя изматывающим поездкам. Как только дверь в ванную закрылась на замок, и вода в душе затарабанила по плитке, мое тело пронзил электрический разряд, и я села на стул. Я не хотела выдавливать из него слова, не хотела даже строить попытки заговорить с ним по душам, как обычно это и происходило в наших отношениях. Я хотела просто видеть его перед собой, смотреть в этот глубокий океан голубых глаз и упиваться теми чувствами, что плескались внутри. Только вот, остались ли они там?.. Кажется, сейчас в них есть только сумасшедшая разбитость и потухший огонёк. Как хорошо, что я курю и коллекционирую зажигалки. Вода в ванной затихла, и я вместе с ней напряглась каждой мышцей тела. Я понимала, что сейчас Паша выйдет, и мы пересечемся с ним где-то в квартире в любом случае. Хотелось ли мне этого? Определенно да, но и нет тоже. Я просто не знала, как вести себя с ним сейчас, что говорить, банально — как обнять его. Хочет ли он этого? Наверное, раз не выгнал, как только переступил порог. Я встала со стула, собираясь уже выйти из кухни и направиться прямиком в глубь квартиры, откуда доносились шорохи и цоканье собачьих лап по полу, но меня опередили. Светлый парень, завернутый по бедра в одно лишь кремовое полотенце, вошел на кухню, осмотрелся вокруг и буквально упал на стул. А я замерла на месте, боясь сделать лишний шаг в его сторону, потому что какая-то невидимая преграда и в голове, и перед телом не давала сдвинуться. — Будешь ужинать? — незамысловато поинтересовалась я, не придумывая ничего лучше для начало разговора после двухнедельной разлуки. — я приготовила твою любимую пасту. Если хочешь, могу пожарить мясо. Вот-вот моя голова готова была разорваться от одурманивающего запаха тех гелей, которыми пользовалась моя любовь. Эти баночки для ухода за телом раздражали его жутко, занимая слишком много места в душевой кабине, а меня раздражало то, что раздражался он, но на его теле запах раскрывался с неимоверной красотой, я буквально задыхалась им. Как и взгляд мрачнел при виде кристалльных капелек, скользящих по разгоряченной коже вниз, утопая в ткани полотенца. — Нет, я не голоден, спасибо, зайка. — парень ухватился за горлышко бутылки, поднося его к краю бокала, и наполнил тот темной жидкостью. В движениях его чувствовалась легкость и напряженность одновременно. То ли он еле держала бокал в руке, норовясь случайно ослабить хватку, то ли, наоборот, уверенно подносил его к губам, дабы как можно скорее отпить хотя бы глоток. Я не могла влезть в его голову и понять, что творится там. Я могла лишь начать разговор, потому что он бы точно не сделал это первым. — Паш, давай поговорим, пожалуйста. — я шумно выдохнула, поясницей прижимаясь к кухонному гарнитуру. — О чем? — парень причмокнул губами, будто не понимая смысл моих слов. Как и последнее время в общем и целом не понимал суть моих реплик, видимо. — О нас. — пожала плечами я и сложила руки на груди. Паша сделал большой глоток вина, громко отставляя его в сторону, и без каких-либо догадок совершенно поднял на меня удивленный взгляд. — А что у нас, милая? Вопрос, на который в школе я бы могла написать развернутое сочинение, а он — два слова: все хорошо. Всего уже нет, чтобы ему было хорошо. — В том-то и дело, что последнее время нас, кажется уже и нет. — я уверенно заглянула в голубые глаза, вскидывая руки. — Мы стали отдаляться друг от друга, Паш. И дело даже не в том, что тебя попросту не бывает в Москве. — Эти две недели выдались очень загруженными. Мы побывали в трёх странах, котенок. Я буквально не успевал брать в руки телефон. — парень обворожительно улыбнулся, подпирая руками подбородок. — Тогда почему ты не взял меня с собой? — я старалась быть максимально спокойной, понимая, что он только вернулся домой и уж явно не заслужил ссоры в первый час пребывания дома, но мне было тяжело. — Вы ведь не только работали, но и отдыхали тоже. Почему Андрей позвал своих друзей, почему Аня летала с вами, и не только в этот раз?.. — Потому что ты не вещь, чтобы просто так брать тебя с собой. — спокойно объяснил он. — Во-вторых, ты не особо общаешься с ними. Мы с Андреем, Костей и Славой постоянно были заняты, а ребята гуляли по городу. Не думаю, что тебе было бы комфортно в их компании. Сейчас он действительно был права. Если с коллегами Паши я была в самых что ни на есть лучших отношениях, то с их друзьями найти общий язык мне так и не удалось. Может, дело было в моем не самом прилежном прошлом, что они приняли просто потому, что я имела очень тесное отношение к Паше, а остальные посчитали противным. Может, я просто не была интересна им, как пустая личность, и общаться со мной не имело смысла. Во всяком случае, на общих встречах в барах я чувствовала себя лишней всегда, до тех пор, пока пальцы Паши не переплетались с моими поддержкой. — Но я могла бы оставаться с тобой… Хотя бы на ночь, хотя бы утром. — мозг отказывался соображать из-за легкого раздражения, которое мне неосознанно хотелось передать ему. — Я скучала безумно, Паш. Ты же знаешь, я не могу без тебя. — Знаю… Может, я поступил неправильно, я готов попросить у тебя прощения, Мира, но и ты пойми, я не мог отвлекаться от работы. — в голосе чувствовалось совершенное безразличие к зарождающемуся спору, мне снова стало не по себе. — Раньше я никогда не мешала тебе. — с обидой проборматала я, в надежде, что он не услышит. — Раньше не было столько обязанностей перед отцом. — но он услышал, закипая. — Ты и сама видишь, какая шумиха сейчас происходит вокруг его компании, недавно какой-то придурок обвинил нас в некачественной продукции, и мы еле разрешили эту ситуацию, а отец был на жутком взводе. И если бы он увидел, что я отвлекаюсь на личную жизнь, влетело бы и тебе. Последнее время я стала часто натыкаться на подобные посты в социальных сетях, связанные с каждым процветающей компанией отца моего молодого человека, в которой он и его ближайшие друзья принимали активное участие. — Я не планировала крутиться вокруг тебя в его присутствии. — огрызнулась я. — И вообще, это не настолько важно, как тот факт, что мы и правда начали банально проводить меньше времени друг с другом. — Не начинай, прошу тебя. — вымученно закатил глаза Паша. — Ты прекрасно видишь, как я устаю даже после обычного рабочего дня. Их слишком много последнее время, оттого я так редко бываю дома. — Но бываешь ведь… — протянула я неохотно, видя перед глазами картины воспоминаний. — Год назад у вас было не меньше хлопот, но ты приходил домой, и мы смотрели фильмы, мы ужинали вместе, мы попросту разговаривали ни о чем, что изменилось, малыш? Казалось, смысла делать вид, что обычный разговор начал медленно перерастать в ссору, уж не было. Как и смысла останавливать начатое, что вынудило Пашу внезапно вскочить со стула, жестикулируя руками. — Ничего не изменилось, о чем ты говоришь?! — возмутился он, в упор смотря в мои глаза. — Все, как прежде, просто сейчас сложный период, ты должна понять меня! — Я понимаю и пытаюсь поддержать! Но каждый раз получаю в ответ твое молчание. Тебя будто подменили или выжали изнутри все чувства! — я держалась до последнего, не позволяя слезам предать мое стойкость, но тяжело было неимоверно. — Я не понимаю, что происходит, я хочу помочь тебе, но ты не даёшь! И мне обидно жутко, что я делаю все для нас, но не ощущаю того же от тебя. — Раз тебе так обидно, зачем тогда ты ждала меня здесь — в моей квартире? — нахмурился Павел злобно, делая широкий шаг насвтречу мне. Обидно — безумно. Больно — да. Но та любовь, что вросла в стенки ноющего сердца, как глоток воды, как успокоительное. Как толчок к началу, первому шагу прямиком к победе. — Потому что когда-то ты помог мне победить мою зависимость. Я улыбнулась, делая шаг вперед. А Паша шагнул назад, не понимая, совершенно не понимая мою мысль. А, может, делая вид. — Помог победить желание сброситься с крыши от безысходности, когда я уже была мертва внутри. В глазах промелькнула боль вместе с благодарностью. Уголки мужских губ коротко поднялись вверх. — И я хочу помочь тебе победить твое противление мне. Я подошла к парню медленно, будто вгоняя его в угол, как жертву. Сейчас он таковым и являлся. Жертва моей любви к нему, я готовилась к этой ночи все две недели, что его не было, и собиралась исполнить задуманное. Мой мальчик устал, я обязана расслабить его полностью. Мои глаза скользнули по спортивной фигуре, взгляд, кажется, слизал все оставшиеся после душа капельки воды с тела Паши. А тело его загорелось от одних только моих бегающих по нему зрачков. Но пожар планировался долгим, мучительно долгим. — Ты не представляешь, как сильно я скучала по тебе… — прошептала я остервенело. Парень прикусил губы в своей привычной манере, что так сильно манили меня в ожидании сладкого предвкушения, но я вынуждала саму себя терпеть до последнего, потому что главной моей целью было доставить удовольствие ему. Подойдя вплотную к Паше, я прижалась к его телу всем своим и глубоко вздохнула, так, что моя грудь соприкоснулась с его ребрами в силу разницы в росте, а живот уперся в пах, прикрытый только лишь один полотенцем. Оно молило сорвать его с мужского тела, будто светилось, намекая на большее. Но я резко оторвалась и, взяв возлюбленного за руку, повела за собой в спальню, попутно хватая бутылку вина со стола. А Паша послушно направился за мной, путаясь в собственных ногах. Кажется, он догадывался обо всем, но, максимум, на долю процентов из тех, что я планировала. И, кажется, завтра у него точно не хватит сил поехать на очередную встречу, да простят меня миллионы покупателей. — Думаю, нам стоит закрыть дверь. — я сказала это в пустоту перед лицом и почувствовала, как мужская рука сжала мою крепче. Парень задумчиво ухмыльнулся, совсем наивно, точно маленький зверёк в руках хозяина. Голубые глаза проследили за моими неторопливыми движениями, и резко округлились, когда я без особого предупреждения внезапно развернула его спиной к себе. Мои руки сжали мужские предплечья сильно, чтобы он точно чувствовал власть над его телом. А потом медленно повели вниз, щекотя бархатную кожу. И я схватила запястья, заводя чужие руки за спину. — Подержи их так, милый, только честно. Даже такое, казалось бы, совсем незначительное действие по отношению к нему заставило мои ноги задрожать от страха предвкушения. Никогда раньше я не творила подобное в наших отношениях. Паша всегда управлял мной, моим телом, мыслями. А сейчас стоял посреди комнаты, покорно слушаясь моего скромного приказа. Я на миг оставила его без внимания, чтобы выключить свет в небольшой спальне. Только декоративная лампа, стоящая на прикроватной тумбочке, освещала помещение очень тускло — сложно было различать предметы в пространстве. Но главный из всех, что я видела очень четко, все также переминался с ноги на ногу на маленьком ковре. Я подошла к тумбе, оставляя бутылку вина рядом с нашей фотографией в рамке, и вернулась к Паше, упорно смотря в его глубокие глаза. И сейчас, кажется, чувствовала, что точно начинаю тонуть в них. Я медленно приблизилась к мужскому лицу, оставляя считанные миллиметры между нашими губами, но увернула голову, скользя дыханием по краснеющей коже. — Я знаю, ты привык, когда все наоборот. — прошептала на ушко нежно, едва касаясь его тела руками. — Но сегодня я одержу над тобой победу, малыш. От моих слов по телу молодого человека пробежались мурашки, оно напряглось. Мое дыхание обожгло мочку уха, я коснулась ее губами, аккуратно прикусывая, и Паша судорожно выдохнул. Время остановилось, происходящее вокруг нас двоих перестало нести в себе какой-либо смысл. В комнате было прохладно, благодаря чему жар его тела чувствовался даже через ткань на сводящем с ума уровне. Я готова была стоять перед ним вечность и просто смотреть на его меняющееся выражение лица, но с каждой секундой становилось все тяжелее терпеть, и я потянула его тело в сторону кровати, меняясь с парнем местами. — Ты должен будешь выполнить только две моих просьбы. — улыбнулась я настойчиво, останавливая мужское тело на месте. — Все, что угодно, ради тебя, милая… — протянул малыш, заливаясь краской. Короткий диалог завершился, как только я слегка подтолкнула Пашу назад, и он мягко приземлился на кровать, тут же подползая вверх к подушке. Холодная постель, что я поменяла пару часов назад, пахла нереальной свежестью, а, в перемешку с запахом мужского тела, сбивала с мысли. Но я только на миг зажмурилась, тут же возвращаясь с своему плану. Присев на колени на край кровати, я медленно добралась до любовника, усаживаясь на его сведенные вместе бедра, прикрывающиеся отнюдь не лишней в этот момент тканью. Кажется, увидев его обнаженное тело даже краем глаза, я бы уже точно не смогла бы не коснуться его хотя бы невесомо. И Паша снова уловил мою задумчивость, нетерпеливо ерзая ногами подо мной. Слегка привстав с парня, я протянула руку под свою подушку и выудила кусочек чёрной ткани с двумя длинными веревочками с двух сторон. Малыш закусил губу. — Острота ощущений увеличивается в темноте, я помню. — ухмыльнулась я хитро, замечая огонек в голубых океанах. Тот раз, когда он завязал на моих глазах эту же повязку, и я буквально свихнулась от тех прикосновений, что в полной темноте казались ярчайшими фейерверками. Сейчас я сделала то же с ним. Паша податливо приподнял голову, позволяя мне скоро завести руки назад и завязать небольшой узелок на затылке, так, что чёрная ткань плотно закрыла доступ его разума к происходящему в радиусе одного метра. Не более нужно было мне, чтобы чувствовать его тело рядом. — Мне все больше начинает нравится эта игра. — хриплый мужской голос вызвал внутри меня приятную панику. Малыш миловидно улыбнулся, оголяя белоснежные зубки, и положил ладони на мои бёдра, некрепко сжимая их пальцами. — Это была первая просьба, не торопись. — произнесла я в ответ, улавливая задумчивость любовника. Все также шмыгнув рукой под свою подушку, я выудила чёрные наручники, купленные недавно в отнюдь не детском магазине. Они были мягкими, специально, чтобы партнер не чувствовал дискомфорт в запястьях, но, в то же время, не имел ни единой возможности высвободиться из-под влияния моих действий. Я ухватилась за мужские запястья одной рукой, быстро поднимая их вверх, и резким движением закрепила руки возлюбленного над его головой, выпрямляясь над его телом. С этой самой секунды, когда замочек звонко щелкнул, Паша лежал передо мной в одном лишь полотенце, со связанными над головой руками и закрытыми глазами, точно истекая не только слюной от безумного предвкушения. Этот момент я однозначно не смогу забыть никогда. Кажется, наши души снова переплелись воедино, сердца забились в унисон друг другу, создавая бешеный ритм биения, и тишина вокруг разряжалась глубоким дыханием моего любимого. Я делала все максимально медленно, растягивая каждую секунду в минуту, когда осторожно прилегла на него сверху, едва касаясь губами чужих губ. Осторожно провела рукой по шее, обводя указательным пальцем выпирающие ключицы, и потерялась где-то в районе пресса. Паша шумно выдохнул, видимо, не хотя пока что срываться, но щеки его горели огнём, и я наконец-то коснулась их губами, оставляя крошечные поцелуи на румяной коже. Одной рукой я приподняла его голову, дабы в ту же секунду впиться проникновенным поцелуем в манящую шею, точно как вампир, поймавший желанную добычу. Настолько желанную, что низ живота тянула приятная боль. Другой рукой я нащупала край полотенца, медленно вытаскивая уголок из-под остальной части. Мой мальчик причмокнул губами, будто намекая, и я подползла вверх, сливаясь с ним в глубоком поцелуе. Мы коснулись друг друга кончиками языков, нежно проводя по ним, сами губы сминались, передавая приторно-сладкий вкус вина. Шелковистой жидкости, прячущейся за темным стеклом высокой бутылки, что я взяла в руку, вынужденно разрывая поцелуй и поднося к чужим губам. — Открой ротик, милый. Будто мой голос ударил его тело электрическим током, парень вздрогнул, послушно выполняя мою просьбу без раздумий. Я шумно сделала глубокий глоток, чувствуя, как терпкий вкус обжигает глотку, и вернула горлышко на место, слегка наклоняя бутылку. Алая жидкость тонкой струйкой вылилась в рот моему возлюбленному, Паша тут же сглотнул, языком собирая оставшиеся капельки с губ, но я не позволила. На время вернула бутылку на тумбочку, приближаясь к мужскому лицу, и провела языком по бархатной коже, слизывая тонкую струйку, бегущую вниз по подбородку. Проделав вместе с ней путь, я снова оказалась на уровне шеи, теперь уже настойчивее целую кожу, аккуратно всасывая её в свой рот и прикусывая зубами. И Паша издал первый стон. Минимально тихий, максимально заводящий. Низ живота заныл сильнее, рука уже не стала медлить, распахивая на парне полотенце, и я замерла, скользя по манящим изгибам крепкого тела. Сегодня будто мой самый важный в жизни праздник, и подарок лежит передо мной совершенно обнаженный, слегка ерзая от нетерпения. Я перевела дыхание, снова взяла бутылку в руки и наклонила над Пашей, ведя вниз от ключиц к пупку. Контраст пылающего жаром тела и холодной жидкости, узкой дорожкой попадающей на кожу, свёл возлюбленного с ума, он покрылся мурашками, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Я ухмыльнулась, возвращаясь к губам, переходя на шею, спускаясь все ниже и ниже, и, наконец, кончиком языка коснулась первой капли темного вина. Мужское тело задрожало, я начала мучительно медленно спускаться вниз, не отрывая язык от влажной кожи. Слизанные капли быстро сглотнула, улыбаясь началу своей победы, когда протяжный стон вырвался из приоткрытых уст парня, щекотя мои нервные окончания. — Нравится? — вопрос мой, скорее, был риторическим, но я должна была услышать на него ответ. — Ммм, безумно… Казалось, говорить он не мог совсем. Я была уверена — в его голове взорвались уже сотни фейерверков, горячими искрами растекаясь по всему телу, и подобная реакция на малость того, что я сделала, меня только радовала. Отпив ещё немного из бутылки, я окончательно вернула ту на законное место возле лампы, снова выпрямляясь над ним. Парень услышал шорох, прикусывая распухшие от поцелуев губы, молча дожидаясь дальнейшего. Сейчас он казался мне таким маленьким, я могла делать с ним все, что было угодно только мне одной, и я делала все, что хотел и он тоже. Мы оба были возбуждены до предела, я чувствовала, как вязкая жидкость стекает по моим бёдрам, попадая и на ноги возлюбленного, и эти ощущения окончательно выбивали из организма все терпение, но я держалась ради цели. Я внезапно даже для самой себя слезла с мужских ног, удобно устраиваясь между ними, не желая больше ни медлить, ни изводить моего мальчика окончательно. В комнате стало неимоверно жарко, и мое тело буквально растаяло от высокой температуры, оказываясь полулежа нависать над крепкими, спортивными бёдрами парня. Я знала, как сильно Паша устал за последние месяцы работы, как сильно он нуждался в подобной разрядке для измученных поездками нервов. И я готовилась к этому дню заранее, понимая, что буду ждать столько, сколько будет нужно. Пусть не сегодня — через неделю, месяц, год, я выполню задуманное, и мне крайне повезло, что именно в эту ночь он дрожит передо мной всем телом. Он был возбужден уже не на шутку. Нежная кожа на плоти рвалась от напряжения, член стоял колом, изредка подрагивая и пульсируя каждой узкой венкой, увивающей мужскую плоть. Я едва высунула язык, и распаленная жаром головка, наконец, легла на него своей тяжестью. Паша блаженно приоткрыл рот и тихо простонал, дернув уголками губ, а я ощутила на языке чуть терпкий вкус. Капелька горячей смазки стекла по головке и скатилась на язык, что вызвало у меня довольное мычание, а губы парня вновь искривились в ухмылке. Я боялась доставить ему дискомфорт, потому что делала это впервые не то, что за наши отношения, а за всю жизнь. Но, судя по довольной мордашке, прячущейся за спадающими прядями волос, его все устраивало, и я взялась за свою работу снова, с упоением обхватывая мужские бедра пальцами. Я поспешила вновь обхватить член рукой, чтобы помочь себе там, куда пока не дотягивалась ртом. Опустилась до половины, двигая плотно сжатым кольцом пальцев и наращивая темп, начав подниматься вверх, чтобы уделить побольше внимания особо чувствительной головке. И стала ласкать ее губами, языком, то круговыми движениями, не выпуская изо рта, то вне полости, облизывая, пуская слюну, слизывая ее, смешанную с предэякулятом, задевая уздечку и ныряя в дырочку уретры кончиком, словно стараясь дотянуться и получить больше его естественного вкуса. Тело Паши окатывали жгучие волны, он вскоре готов был почти задыхаться, сдерживая и заглушая стоны, которые были для меня лучшей похвалой. У меня самой тугим спазмом свело низ живота, по внутренней стороне бедер прокатилась горячая волна, а ноги, между которыми так бесстыдно горел пожар, дернулись в судороге. Я снова открыла рот и высунула язык, похлопав по нему головкой, после чего нырнула головой вниз, наконец погружая член в рот и втягивая щеки, тем самым создавая мягкую тесноту внутри. Паша простонал и откинул голову, ударившись затылком об изголовье кровати, но даже не заметив этого, а наоборот, он не противился физическому дискомфорту, потому что получал гораздо больше удовольствия внизу. Я отсасывала старательно, щедро увлажняла член слюной, особенно усердно работая языком, губами, ладонью и, постепенно ускоряясь и с каждым движением заглатывая все глубже и глубже, желала взять по основание. Я намеренно хлюпала, причмокивала, мычала что-то нечленораздельное, приглушенно постанывая в ответ своим же действиям, и всеми этими звуками выбивая из груди Паши удлиненные выдохи, смешанные с негромкими рыками и стонами наслаждения. Какого ему было сейчас с завязанными глазами получать удовольствие от неумелого минета с моей стороны? Я прекрасно знала ответ на свой вопрос, потому что сама когда-то оказалась на его месте, когда он, связав меня и мои глаза, растер в порошок мои внутренние органы. — Ты убиваешь меня… — выдавил из себя парень, лукаво улыбаясь темноте перед голубыми глазами. Голос звучал хрипло, низко, жарко, Паша не сдержался и охнул, когда я, полностью поглощенная и увлеченная процессом, наконец насадилась по самое основание и сделала глотательное движение, сжимая мышцы глотки. Парень прорычал, закусил губу и откинул голову, заходясь в удовольствии. А я победно замычала, посылая горлом вибрации по члену, а потом медленно стала подниматься и отстранилась. На миг встав на ноги рядом с кроватью, я сняла с себя домашнюю одежду, откидывая её куда-то в сторону и оставаясь полностью нагой. Эти пару секунд, что меня не было рядом с ним, я ощущала безумный холод, пробирающийся под кожу, и когда мое тело снова прилегло на Пашу, я почувствовала, как сердце вновь пропустило бешеные удары. И его одновременно с моим. Ох, как же горячо и развратно он выглядел. По подбородку стекала оставшаяся на губах капелька красного вина, все лицо розовое, влажное, пряди взмокли, прилипая ко лбу, на котором едва проявились вены. Этот вид ласкал глаза, добавляя уверенности, и я больше не могла тянуть, уже чуть ли не начиная скулить ему в ответ. — Пожалуйста… — проскулил Паша на выдохе. — Что ты хочешь? — улабнулась я, зная ответ. — Коснуться тебя… Меня, моего тела, моей души. Я изрядно возбудилась, уже сама не осознавая происходящее вокруг. Живот заныл, болью отдаваясь во всем организме, я отстранила свои пальцы от чужого тела, тут же касаясь ими своего клитора и пару раз поглаживая круговыми движениями, дабы хоть немного снизить бездумное желание, и навалилась на парня всем телом. — Тогда покажи, как тебя убить. — эта фраза стала последней каплей и для него, и для меня. Свободная рука расстегнула наручники, буквально сорвала с глаз Паши повязку, и я встретилась с возбужденным взглядом возлюбленного. Его зрачки расширились до предела, губы закусились с неистовой силой, когда я внезапно вернулась на свое место, касаясь кончиком языка пульсирующей головки. Пашу аж передернуло от осознания, что он наконец-то все видит, кровь закипела в жилах, расходясь булькающими пузырьками, член дернулся, капелька смазки скатилась по головке и испачкала живот, смешиваясь со слюной и испариной. Слишком грязно, слишком пошло, что перед глазами все поплыло, переходя через грань ошалевшего сознания. Паша обеими крупными ладонями накрыл мой затылок, чуть убрал волосы, чтобы не мешали, и надавил на него, вскинув бедра навстречу разгоряченному лицу. Придерживая член за основание, я поймала его ртом при первом же толчке, тут же убрав зубы и пошире разомкнув челюсти. Теперь парень грубо насаживал меня на член, тягая за волосы, попутно вбиваясь в горячий рот каждым движением бедер. Именно этого я и добивалась. Чтобы он взял власть надо мной, переходя через все границы дозволенного в первый для меня раз. Я знала, что на утро у меня будет болеть горло, и вообще не факт, что я переживу творящееся сейчас со мной, моими мыслями и телом, но мне хотелось большего. Хотелось до ужаса ощутить его в себе полностью, до самого упора, как он умел и часто делал, когда не оставалось ничего, кроме как разорвать меня на части. Мы часто ссорились, и мирились только так. Он орал на меня за мой непростой характер, а я орала под ним в постели, наслаждаясь его попытками научить меня быть послушной девочкой. Секс с ним всегда был великолепен, особенно после долгой разлуки, что теперь я точно знала. Рука Паши прошлась по моей голове, оттягивая ее за волосы назад, чтобы оторвать от члена, и в следующую же секунду он яростно притянул меня к себе, накрывая губы настойчивым, жестким, но нежным поцелуем. Вторая рука проскользнула по шее, останавливаясь на грудной клетке, силой сжимая упругую грудь и оттягивая розовый, закаменевший от возбуждения сосок. Я простонала в ответ на его действия, прикусив за губу, и тут же зализала место преступления, за что получила развратный шлепок по заднице. Мы целовались долго, напористо, скользя языками друг по другу и не переставая трогать тела. Я обводила пальцами венки на каменном члене, он сжимал мою грудь, выводя необъяснимые узоры подушечками пальцев на моей коже, пока я с остервенением целовала его губы, оставляя багровые метки и едва заметные прикусы. Наши тела внедрялись друг в друга, метая разряды молний с каждым прикосновением все сильнее и чаще. И я неистово застонала, когда пальцами Паша коснулся моего лобка, тут же переходя на клитор и, ни секунды не медля, вошел сразу двумя во влагалище. В этот момент, мне кажется, мы оба поняли, чего нам обоим так сильно не хватало последнее время. Эти дикие поцелуи, гуляющие по всей коже. Эти прикосновения свободных рук, прилипшие к лицу прядки волос из-за пылающей жары. Звонкие стоны, уже больше кажущиеся вскриками. Ощущения друг друга рядом. Его мутный взгляд. Два глубоких океана покрылись пеленой возбуждения, и мое имя, в очередной раз громко сорвавшееся с его уст, выбило из моей головы мозг. Я оказалась перевернутой на живот лежать на мягкой, нагретой его теплом постели, ожидая дальнейшего с новой силой. Паша торопливо огладил мою спину горячими ладонями, забираясь обеими под мой живот и с напором приподнимая таз. И мне вдруг стало неимоверно стыдно от осознания, что я оказалась перед ним в коленно-локтевом положении, светя всеми своими прелестями на его обозрение. — Ты прекрасна! — а он будто читал мои мысли, не в силах сдержаться от того, чтобы сделать мне самый обычный, но такой подбадривающий комплимент. Ощущая, как по внутренней стороне бёдер стекает вязкая влага, я зарылась лицом в подушку, жалобно постанывая от отсутствия прикосновений к телу. Но долго ждать не пришлось. Малыш придвинулся поближе и одной рукой схватил меня за ягодицы. Сначала оставил легкий шлепок, отчего по мышцам прошлась волна вибрации, а после крепко сжал пальцами, сминая в кулаке порозовевшую кожу. Я чуть прогнулась в спине, едва не выпрямляясь в ровную струнку на кровати, чем Паша снова воспользовался. Его рука ловка перехватила меня за шею, блокируя в одной не очень удобной позе, и голова оказалась рискованно близко. — Моя девочка немного поможет мне? — приторно сладко протянул он низким голосом, прикусив напоследок мочку уха. Я даже не успела отреагировать ни стоном, ни ответом, как два его пальца оказались на моем лице, очертили скулы, слегка надавили на подбородок, тем самым заставив приоткрыть рот, и скользнули внутрь за губы. Язык тут же прошелся по подушечкам, обильно смачивая слюной и заметно ощущая солоноватый привкус моей собственной смазки, и я приоткрыла рот шире, позволяя им полностью проникнуть внутрь. — Умница. — похвалил меня парень, убирая руку и укладывая обратно локтями на кровать. Я услышала причмокивающий губами звук и буквально взорвалась от тугой услады внизу живота, когда оба мужских пальца провели по половым губам, разводя их в стороны и открывая доступ для дальнейшего проникновения. Мне становилось тяжело дышать от предвкушения чего-то большего, чем медленные поглаживания по разгоряченной плоти, и я мысленно приготовилась закусить собственную губу от предстоящего удовольствия, но мои планы бессовестно обрушили… …превратив во что-то более…убивающее. Мужские пальцы обогнули бедро с другой стороны и коснулись клитора, надавливая на него с двойной силой, а вместо них у входа во влагалище оказалась влажная головка члена, и в следующую же секунду Паша резко и без предупреждения полностью вошел в меня, срывая с моих губ неистовый крик. От неожиданности его действий я едва не задохнулась воздухом, до побеления костяшек сжимая в кулаке простынь. Мне стало так хорошо и одновременно остро внизу живота, на чувствительных стенках влагалища, что я ощутила в себе лихорадку температур и мыслей, мечущихся по черепу в разные стороны. А Паша тут же сорвался на бешеный темп, врываясь в мое влагалище и выныривая обратно с молниеносной скоростью. То замедлил, но ужесточил напор, резкими, внезапными толчками доходя до самого предела, заставляя меня умолять его о большем. Мужские руки держали меня за бедра, блокируя попытки упасть на кровать от бессилия и направляя таз в удобное для толчков положение. Он творил со мной необъяснимое, я рассыпалась на пепел под его телом, напрочь забывая обо всем на свете. Его пальцы скользили по клитору резко, я выпрямилась над кроватью, и его губы коснулись моей шеи сзади, щекочущими поцелуями гуляя по влажной коже. Оставив короткий поцелуй на моем затылке, Паша одним грубым движением руки уложил меня на кровать, придавливая ладонью к матрацу за лопатки, и со звериным стоном задвигал бёдрами сильнее. Я вцепилась зубами в простынь, он — в мои волосы мертвой хваткой, неосознанно сильно оттягивая голову назад, отчего с моих губ сорвался бешеный стон. Свободной рукой я коснулась себя там, где было особенно горячо, переплетая под животом свои пальцы с его, чувствуя подступающий к самой глотке конец и дрожь в мужском теле. Он выстонал мое имя неистово, вылизывая мой слух до чиста, как и я недавно вылизывала его тело с животным желанием ощущать мягкость кожи языком, мое тело извивалось с бездумной силой, буквально сгорая в мнимом пожаре вокруг. И мы одновременно задрожали каждой клеткой наших сошедших с ума тел, каждым атомом и голосовыми связками, на миг замирая во времени со счастливыми улыбками на лицах. Паша резко вышел из меня, отчего жар внутри заполнился приятной прохладой, и кончил мне на спину с протяжным, глубоким, искренним рыком глотки. Дышать было тяжело, грудь вздымалась сильно, ощущения полной расслабленности в теле по нервным окончаниям добрались до мозга, и я обессилено упала рядом на кровать, прижимаясь грудью к мягкому одеялу. А он, кажется, все еще плавал где-то в прострации, продолжая машинально водить головкой члена по моей спине, оставляя на коже белесые пятна старости и еле поглаживая благодарно мои бедра. Его руки все еще дрожали, цепляясь за мою талию, оставляя покраснения, и я медленно повернула голову к нему, всматриваясь в голубые, но горящие пламенем пожара глаза. — Я готов пахать в два раза больше, только чтобы вот так каждый день. — улыбнулся мне малыш, переводя дыхание, и рухнул на соседнюю подушку. — А я готова ждать тебя столько, сколько будет нужно. В душной спальне, окутанной полумраком, повисло умиротворенное молчание, будто мы оба задумались о чем-то своем. Но единственная мысль, которая без остановки крутилась в моей голове, сейчас лежала рядом, греясь теплом моего тела. — Прости меня за все… — виновато произнес Паша в мои глаза, и я чувствовала его состояние на подсознательном уровне. — Ты уже попросил прощения, а я простила. — пожала плечами я, оставляя чувственный поцелуй на чужих влажных губах. — И как же? — парень наигранно удивился, совсем не сдерживая счастливую улыбку. — Ты выполнил две моих просьбы, а я одержала маленькую победу, малыш. — счастливо улыбнулась я в ответ. В пустыне было пусто, безлюдно и совсем одиноко. Только победоносный огонек, заженный на дне морских глаз, освещал её вместо солнца.Я утопаю в твоих глазах-океанах.
26 февраля 2023 г. в 15:46
Примечания:
Приятного прочтения😉
На минуточку остановитесь и представьте.
Вы стоите посреди широкой пустыни, и, кажется, края у неё нет априори. Горячий песок обжигает ноги. Хотя, впрочем, это и не песок вовсе. Мягкая рыжеватая мука, так приятно окутывающая тело. И она кроет в себе неизведанные глубины подсознания, прячет сущность вашего существования и мысли, что вы теряете в разуме каждый день.
Странно звучит, не правда ли?
А вы только на миг представьте бархатный ветер, обнимающий тело тёплым потоком. И резкие лучи солнца, освещающие каждый миллиметр бледной кожи.
И два кристалла смотрят, упиваясь, на вас. Они подобны океанам, хранящим самые неизведанные тайны. Они бескрайни, словно ясное небо с восходом солнца. Они так чисты, будто в них бурлят воды горных рек.
Они смотрят вперёд, прищуриваясь, и затягивают в поток неведомых мыслей. Прямо в себя вбирают, внутрь — в душу и сердце, и пути назад нет. А так не хочется лишаться их.
В них тепло, по-домашнему уютно. Они кружат голову, они создают иллюзию комфорта вокруг.
А потом вдруг так неожиданно, совсем без предупреждения, медленно удаляются назад. Огоньки исчезают в синеве чистого неба, испаряются в палящей дымке.
И, представьте, вы теперь стоите посреди широкой пустыни совершенно один.
И только царящая тишина шепчет на ушко:
— Проиграли.
Этот поток воображения, эта минутная фантазия становится глухой реальностью, и мне страшно. Я боюсь вспоминать те сны, коих с каждым днём становилось все больше и больше. Сначала мимолетное ведение, кажущееся ночным бредом, отголоском лишнего алкоголя перед сном. Потом то, что мы верно называем фобией.
Больше всего в этой жизни я боялась, пожалуй, только самых обычных вещей, которые боятся все другие люди. Но он всегда говорил мне, что я необычная, и, может, это было действительно так.
Потому что я стала бояться одиночества. Меня пугало осознание того, что я могу лишиться его.
И так оно и выходило. Медленно и верно.
почемупочемупочемупочемупочемупочему
Два года и семнадцать дней назад я встретила его на улице. Обычная площадь в центре города в летний сезон была привычно переполнена людьми. Они сновали туда сюда по брусчатке, восхищаясь каждым атомом красивой архитектуры. Я же привыкла к столице с самого рождения, с упреком наблюдая за тем, как щёлкали вспышки фотоаппаратов, и люди шли дальше.
Никогда не понимала, зачем было снимать обстановку на устройства. В интернете подобных и даже более удачных кадров — сотни, гораздо важнее насладиться моментом, как я насладилась им.
Черный плащ развевался на легком ветру, еле достающие до скул светлые волосы лезли в глаза, благо солнцезащитные очки, так удивительно не сочетающиеся пропорциями с лицом, перекрывали доступ лишнему вниманию и надоедливым прядкам.
В тот день я шла увольняться, в руках десятки белоснежных бумаг норовились выпасть из папки. И, казалось, ещё один миг, и мое тело взорвется от дикого раздражения, выводящего спокойствие из себя. Я думала, нет, я была уверена, что это конец. Расставание с молодым человеком сначала казалось мне облегчением, но через время стало так тяжело понимать, что нет больше рядом крепкого плеча, готового принять твое заплаканное лицо в минуты поражения или счастливую улыбку в моменты безграничной радости.
Все произошло так неожиданно, буквально один миг, и меня выключило. Больше не было понимания дня и ночи, не было желания шагать вперёд — в светлое будущее, потому что следующий день обещал быть таким же мрачным, как и предыдущий.
В такие моменты человек ломается, какая-то невидимая система внутри него даёт мощный сбой. И душа становится пустой, голова больше не думает ни о чем, в ней нет ни единой мысли ни о себе, ни о других.
Так вот, у меня было с точностью наоборот.
Я буквально свихнулась, поехала головой, у меня снесло крышу, и сотни миллионов других описаний того состояния, в котором я пребывала, можно было бы вывести на моем надгробие. Шквал эмоций переваливал через края, я сходила с ума, я стала нервной до ужаса — один неровный шаг кого-то, и я орала благим матом, я била посуду, уродовала свою жизнь всплесками ярости. Я потеряла работу просто потому, что устала каждый день видеть одни и те же лица. Я потеряла близких людей, коих было от силы пару человек. Я потеряла себя и смысл жить дальше.
Истерики, нервные срывы, панические атаки. Будто я сладкий десерт, в который неопытный повар бездумно добавлял все вышеперечисленное. Я стала безжизненной жижей, медленно перетекающей из одного дня в другой.
И только наркотики заставили меня окаменеть.
Сначала — чистое баловство, попытка отвлечься от собственной ничтожности и вкусить прелести другой реальности. Потом — ежедневное самоуничтожение.
Никто не знал, что творилось за дверью моей квартиры, какой хаос я разжигала в ней каждый вечер, переступая порог. Горы грязной посуды в раковине, осколки той, что летела в стену в минуты истерик и срывов. Воздух прокуренный насквозь — кислорода в нем уже и не было, только какие-то химические вещества, убивающие легкие и душу ядом.
И вот он — толчок к деградации, к осознанию того, что смысл улыбаться своему отражению уже треснул вместе с зеркалом под окровавленным кулаком.
И я встретила его на той улице и даже не заметила, как вскоре он подарила мне поцелуй.
Иногда так странно получается. Вроде, ты ничтожество, ты тот самый человек, про которого говорят «он не достоин большего», а потом ты смотришь им в глаза в ответ, крепко держа за руку свою любовь. Им не стыдно за слова, им совершенно плевать на тебя, боже, кому ты нужен, кроме как него?
А ты для него уже чистый кислород, несмотря на то, что ничего чистого в тебе нет. И он для тебя, как те самые таблетки смерти, что своим присутствием рядом с тобой он заменил на жизнь.
И, кажется, воздух в пустыне стал свежим, но лучи палящего солнца, вскоре, потухли.