×××
Видимо, судьба сполна насладилась страданиями Сынмина, потому что найти Джуёна ему на самом деле не составляет никакого труда. Сомнений в том, что найденный во внутреннем дворе университета парень — действительно тот самый младший брат Ли-сонсэнима, не возникает: тремя минутами ранее Ли-сонсэним собственной персоной остановился около длинноволосого парня за одним из столиков, что-то у него спросил, заботливо поправил капюшон его толстовки и напоследок погладил по голове, прежде чем уйти дальше по своим делам. Сынмин выжидает несколько минут, а потом резко выдыхает, собираясь с силами, и уверенно шагает в его сторону. Джуён, занимающийся конспектами, не сразу замечает нависшую над ним тень, и только после того, как Сынмин садится за его столик, он наконец отрывает глаза от своей тетради. — Привет, — здоровается Сынмин, ощущая, как с каждой секундой уверенность покидает его. Джуён молча на него смотрит, и поэтому Сынмин продолжает: — Ты, наверное, меня не знаешь, я О Сынмин с факультета журналистики, и у меня есть к тебе серьёзный разговор… Точнее, просьба, если можно так сказать. Джуён смотрит на него ещё пару секунд, а затем ленивым движением убирает назад свои длинные волосы и вытаскивает из ушей беспроводные наушники. — Ты что-то сказал? — спрашивает он. Неуверенность в душе Сынмина сменяется медленно закипающим, как чайник на плите, раздражением. Кажется, он даже может слышать, как со свистом выходит пар из его ушей. Сынмин чувствует себя полным идиотом, когда повторяет всё заново. Услышав о просьбе, Джуён закрывает свою тетрадь, отодвигает её в сторону и, подперев лицо кулаком, равнодушно смотрит на Сынмина. — Ты хочешь, чтобы я поговорил с хёном, и он принял у тебя экзамен, — перебивает он Сынмина, и в его голосе нет ни капли вопросительной интонации, словно он слышит это не в первый раз, но Сынмин в таком состоянии, что ему наплевать на правила приличия и собственное достоинство. — Ты можешь это сделать? — спрашивает он, стараясь не показывать степень своего отчаяния. Джуён надувает губы, размышляя, а потом медленно кивает, и Сынмин только чудом сдерживает вздох облегчения. — Что ты хочешь взамен? Я готов на всё, только помоги мне, умоляю. — Что угодно? — Джуён вскидывает одну бровь, и Сынмин часто-часто кивает, как китайский болванчик. Джуён хмыкает и возвращается обратно к своим конспектам. — Переспи со мной. Он не меняет своего тона и даже не поднимает головы от тетради. Сынмин тупо моргает, думая, что он ослышался. — Что? — Ты сказал, что ради оценки за экзамен у моего брата готов на всё? Вот я тебе и называю свою цену за помощь: переспи со мной, — повторяет Джуён так безразлично, словно речь шла о продаже коллекционных карточек из альбома очередных айдолов. Сынмин украдкой щипает себя за руку, но нет. Он не спит. Этот разговор происходит наяву, он на самом деле сейчас сидит во дворе университета перед Ли Джуёном, который предлагает ему перепихнуться в обмен на оценку. — В каком… смысле? — дрогнувшим голосом уточняет Сынмин, хотя услышанное кристально понятно, как дважды два. Джуён склоняет голову набок, когда смотрит ему в глаза, и убирает распущенные волосы за ухо. — В прямом. Ты, я и секс между нами. — Что?.. — Секс. Это когда два человека… Сынмин смотрит на него в странном оцепенении несколько секунд, а потом вскакивает с места, как с раскалённой плиты, и отпрыгивает подальше от столика, где сидит Джуён. Тот такой реакции нисколько не удивляется, продолжая переписывать что-то из учебника в тетрадь. — Да ты больной! — шипит Сынмин сквозь зубы, и от возмущения его всего трясёт. Он уже разворачивается и уходит, как через пару шагов в спину доносится равнодушное: — Пришлёшь потом фоточки из армии? Шаг, ещё один. Сынмин останавливается, сжимая руки в кулаки. Перед глазами своими белыми уголками приветливо машет приказ об отчислении, и он закрывает глаза, считая до трёх, а потом разворачивается и возвращается. — Давай я тебе просто заплачу, — предлагает Сынмин, нервно дёргая ногой под столом. Плевать на тот синтезатор, на который он копил почти год, сейчас предстояли траты поважнее. В армии ему инструмент нафиг не нужен будет. Джуён на секунду отрывается от тетради, глядя на него исподлобья, затем опускает взгляд обратно. — Ты и так заплатишь. Только по-другому. — Ты знаешь, о чём я, — Сынмин чувствует, что начинает закипать, но даже если Джуён замечает это, то никак не реагирует. — Сколько ты хочешь? Могу прямо сейчас перевести. — Я не нуждаюсь в деньгах, — небрежно отвечает Джуён, выпрямляется и закусывает колпачок ручки, окидывая Сынмина взглядом. Ничего такого в его глазах нет, обычный взгляд, которым можно посмотреть, как на человека, так и на расписание сессии в коридоре, но у Сынмина всё равно все внутренние органы сворачиваются холодным жгутом. — И я уже сказал, чего я хочу. Это окончательное решение. Или тебе не нужна аттестация по предмету учителя Ли? — А где гарантии, что ты это сделаешь? — отрицание и гнев, видимо, уже прошли, раз теперь Сынмин остановился на стадии торга. Депрессия уже терпеливо поджидает за дверью, а о том, что пятой стадией в этом списке числится принятие, он не желает думать. Джуён улыбается уголком губ и, локтями упираясь в край стола, чуть подаётся вперёд. — Сначала ты получаешь свою оценку, а потом уже встаёшь на колени. — Про колени речи не было. — Но если ты хочешь пятёрку, то тебе придётся постараться. Видит Бог, только лишь за то, что Сынмин сейчас не схватил учебник со столика и не врезал этому обнаглевшему мудаку Ли по его роже, его нужно причислить к лику святых. А Джуёну будто совсем по барабану — продолжает так же меланхолично что-то записывать в тетрадь. Будто они здесь прогноз погоды обсуждают. — Мне достаточно и тройки, — сквозь зубы цедит Сынмин, и яда в его голосе достаточно, чтобы отравить целый кампус. Джуён пожимает плечами, не отвлекаясь от своего занятия, что-то старательно вычерчивает в тетради, и Сынмин психует, выдёргивая тетрадь у него из-под носа и убирая на край стола. — Может, для тебя это и ерунда, а для меня очень тяжёлое решение, прояви хоть каплю уважения! Джуён ещё с секунду сжимает ручку, глядя вместо тетради в стол, а потом выпрямляется, наклоняется вперёд и небрежно убирает чёлку Сынмина со лба. — Не будь таким нервным, О Сынмин. Как будто я тебе человека убить предлагаю, — говорит он, и Сынмин задыхается от охватившего его возмущения. Джуён игнорирует его, собирая все тетради и выпавшие из неё листы в одну стопку, и поднимается из-за стола. — Мне пора, я напишу тебе в Лайне, там и поговорим. — У тебя есть мой номер? — хмурится Сынмин, глядя на него снизу вверх, и Джуён закатывает глаза. — Разумеется, нет, — и он уходит, оставляя Сынмина в полном замешательстве. — Как ты мне тогда напишешь? — запоздало спрашивает Сынмин, глядя Джуёну в спину, пока до него не доходит произошедшее, и от этого осознания закладывает уши и становится тяжело дышать. Он только что добровольно продал свою задницу малознакомому парню в обмен на оценку за экзамен.×××
Следующие несколько часов Сынмину кажется, что он спит и вот-вот должен проснуться; он возвращается из университета домой, бездумно, словно робот, убирается в комнате, и только когда телефон отзывается новым сообщением в мессенджере, его накрывает холодное паническое осознание, что всё это происходит на самом деле. Ничего лишнего Джуён не пишет, только спрашивает, какой предмет ему нужно закрыть и сроки дедлайна. На этом всё. Сынмин, сглатывая горький ком, непослушными пальцами набирает «Конвергентная журналистика, 13-го крайний срок» и нажимает кнопку отправки. А потом откидывает телефон в сторону и падает лицом в подушку. Чёрт, зачем он вообще согласился? Неужели других способов нет? Ну помотал бы этот Ли ему нервы, потаскал по пересдачам, но поставил бы в итоге эту несчастную тройку! Не может же он быть настолько принципиальным, в самом-то деле! Сынмин отрывает своё безвольное тело от кровати, вновь хватается за телефон, открывает университетскую группу сплетен в Фейсбуке и, чуть помедлив, вбивает в поиск по постам имя Ли-сонсэнима. Полученные результаты не радуют, и слабая надежда отказаться от сделки с Джуёном тает на глазах, как сахарная вата в тазике с водой, уроненная туда наивным енотом. Сейчас в шкуре енота себя ощущает Сынмин, с тоской пробегаясь глазами по анонимным постам студентов, жалующихся на холодность и толстокожесть Ли Минхо-сонсэнима, из-за предмета которого троих отчислили, а шестерых лишили государственной стипендии. Поверх новостной ленты группы высвечивается входящее сообщение от Джуёна, и к горлу снова подкатывает волнение. Сынмин врать не будет — парни ему нравились, и девственником в этом плане он не был, да и Джуён был парнем симпатичным, но это же совсем другое! А вдруг этот Джуён окажется каким-нибудь извращенцем? Они ведь даже не обсудили толком, как именно Сынмин будет с ним расплачиваться. Может ли он просто закрыть глаза и перетерпеть эти пятнадцать-двадцать минут или ему обязательно проявлять активное участие в процессе? Должны ли они придерживаться прелюдий с поцелуями, ласками и прочим или достаточно просто сделать всё по-быстрому? А вдруг Джуён потребует от него чего-нибудь такого… странного, может ли Сынмин тогда отказаться? В фильмах в таких случаях ещё и заставляли танцевать стриптиз, боже, а если Джуён тоже скажет ему танцевать? Сынмин же совершенно не умеет этого делать! Зачем он на это подписался? Хаотичные мысли в голове достигают своей точки кипения, и Сынмин уже твёрдо решает написать Джуёну и сказать, что больше не нуждается в его помощи, но затем вспоминает, что отчисление и армия всё ещё висят над его головой дамокловым мечом, и одёргивает себя. Разжалобить Ли-сонсэнима своим бедственным положением он даже не надеется. Тут уж действительно легче раздвинуть ноги перед его братом, чем достучаться до его каменного сердца. Хотя Сынмин сомневается, что у Ли Минхо вообще существует сердце. Сообщение от Джуёна всё ещё числится непрочитанным, потому что Сынмин боится заходить в приложение и открывать чат. А что, если Джуён написал ему, что уже решил проблему и ждёт его у себя сегодня вечером? От отчаяния Сынмин стонет сквозь зубы, прижимая к себе подушку, и едва не падает с кровати. Какой же он идиот глупый, ну зачем он вообще согласился? Сейчас Сынмин готов проклинать всех, из-за кого он оказался в этой ситуации. Минхо — за то, что он чёрствый и бессердечный пень, Джуёна — за то, что не попросил у него, как все адекватные люди, деньги за свою помощь; Чонсу — за то, что предложил этот дурацкий способ; самого себя — за то, что вообще родился на этот свет и поступил на чёртову журналистику. — Эй, у тебя всё в порядке? — интересуется Чонсу на следующий день, когда Сынмин дважды спотыкается на ровном месте и не обращает внимания на то, что чуть не влетает лбом в стеклянные двери их корпуса. Ему даже приходится придержать рассеянного друга за плечи и потрясти, пытаясь привести в чувство. Сынмин недовольно кривится, но переводит на него глаза. Сообщения от Джуёна вчера вечером он игнорировал долгие четыре часа, накручивая себя почти до истерики. На деле всё оказалось не так плохо — Джуён просто написал, что поговорит с братом сегодня. И всё. Никаких больше уточнений и шуточек, что было совсем не в его стиле, Сынмин уверен — он нашёл соцсети Джуёна, пролистал его фотки и все несмешные комментарии под фотками его друзей, понял, что эмоциональный интеллект у сонсэнимовского родственничка равен минус десяти, хотя на гитаре играл он неплохо, да и руки у него были… — Эй, ты меня вообще не слушаешь? — Чонсу щёлкает у Сынмина перед носом, и он вздрагивает, выныривая из своих мыслей. — А? — Я спрашиваю, как с Джуёном поговорил? Он согласился помочь? А что он там говорил насчёт «встаёшь на колени»? Сынмину и правда придётся отсосать ему? — Ага, — неопределённо отвечает Сынмин и вздыхает. Чонсу смотрит на него со слабой тревогой; видимо, лицо Сынмина не излучает огромной радости по поводу того, что проблема с экзаменом успешно разрешена. — И что он у тебя попросил взамен? Ладно, всё не так уж и плохо. В самом-то деле, это всего лишь секс, не убийство же человека. Что он, раньше никогда не трахался, что ли? Может быть, Сынмину даже понравится. А если и не понравится, то он просто закроет глаза и будет думать о том, что его не отчислили. И что он, по крайней мере, сейчас не в армии. — Да так, — уклончиво говорит Сынмин, когда они поднимаются на второй этаж их корпуса, и он снова запинается на лестнице, едва не скатываясь по ступеням вниз, но Чонсу успевает схватить его за локоть, — всякую мелочь для гитары. А тот самый Хёнджун, о котором ему рассказал Чонсу, действительно откупился каким-то там музыкальным альбомом, или у Джуёна для всех одинаковый прайс-лист? Но с другой стороны, если бы это было так, то по универу пошли бы слухи, разве нет? Да и редко случалось, что кто-то легко сдал зачёт или экзамен Ли-сонсэниму. Значит ли это, что Сынмин особенный, раз только ему предложили такой уникальный вариант? — Ты бледный, как мышь у биологов на кафедре, — цокает языком Чонсу и останавливается. Сынмин по инерции делает несколько шагов и только после этого замечает, что Чонсу замер чуть позади. — Давай-ка я тебя домой отведу. Или лучше к медсестре. Ты хорошо себя чувствуешь? — Я в порядке, — вяло отмахивается Сынмин, а потом замечает на другом конце коридора Джуёна, и в душе возникает трусливое желание спрятаться у Чонсу за спиной. Джуён идёт им навстречу с каким-то незнакомым ему парнем, широко улыбается и совершенно не замечает белого от волнения Сынмина, пока они не сталкиваются почти лицом к лицу. — Пожалуй, ты прав, я на пару не приду, увидимся вечером! — Что это с тобой? — удивлённо восклицает Чонсу. Сынмин резко разворачивается в сторону лестницы, чтобы не пересекаться с Джуёном, и у самых ступеней налетает на поднимающегося Ли-сонсэнима, который от неожиданности ойкает, пошатываясь, и хватает Сынмина за плечи в попытке удержаться. — Куда это вы так спешите? — Ли-сонсэним хмурится, каким-то невообразимым образом вскидывая при этом брови, и оглядывает Сынмина с головы до ног. Вместе с его пристальным взглядом за своей спиной Сынмин чувствует ещё два: Чонсу наверняка смотрит обеспокоенно, а вот второй взгляд, от которого чешется под лопатками, точно принадлежит Джуёну, и Сынмин даже думать не хочет, как именно он на него смотрит. С любопытством? Со снисходительной усмешкой кота, наслаждающегося мучениями своей мышки? Чёрт, нет-нет, он не будет думать об этом сейчас! Сынмину совершенно точно не стоит задумываться о предстоящем — но пока что только гипотетическом — сексе с Джуёном, когда его старший брат сейчас стоит прямо перед ним. — Полагаю, вы так спешили на мою пару, — не дождавшись ответа, сухо заключает Ли Минхо и обходит Сынмина, который продолжает стоять у лестницы и кусать губы. Чонсу осторожно касается его плеча, и до слуха Сынмина доносится, как Минхо что-то говорит Джуёну. Он вовсе не собирается подслушивать, но слух сам тянется к разговору братьев. — Когда закроешь долги у профессора Бана? Почему я должен выслушивать, что ты совершенно не стараешься учиться? — Ли-сонсэним говорит тихо, но у Сынмина поистине лисий слух, поэтому даже едва слышное цыканье Джуёна он угадывает безошибочно. — Что ты мне тут цыкаешь? Мне позвонить родителям? — Тебе обязательно отчитывать меня прямо здесь? — Джуён звучит чуть обиженно, а затем Сынмин слышит тяжёлый вздох Минхо. — При свидетелях? — О, не переживай, я уже привык, что у Минхо-хёна из-за тебя вечные проблемы, — хихикает незнакомый Сынмину друг Джуёна, и даже Минхо как-то неопределённо хмыкает. Что следует дальше, Сынмин уже не слышит, потому что Чонсу тянет его за рукав прочь, волоча за собой в сторону кабинета. Сынмин совершенно позабыл, что в этом семестре дискурс-анализ СМИ у них будет вести всё тот же Ли-сонсэним, одна только мысль о котором заставляет его ноги подкашиваться от волнения. Он искренне надеялся, что разделается с этим проклятым экзаменом по «конвергенке» и больше никогда не будет вспоминать ни о преподавателе, ни о его братце, однако расписание на семестр услужливо подсунуло ему очередные поводы для желания убить себя — два раза в неделю, лекция плюс семинар. Да и если судить по подслушанному разговору, который проходил почти на повышенных тонах, Ли-сонсэним даже своему родному брату не давал никаких поблажек по учёбе. Как же тогда Джуён будет договариваться с ним об экзамене Сынмина? А если это будет очень сложно, и требования Джуёна к нему будут извращённее? Вдруг Сынмину на самом деле придётся вставать на колени? Или вдруг Джуён придумает что-нибудь… что-нибудь такое вообще край переходящее! Игрушки или посторонние предметы? Или заставит Сынмина переодеться в какой-нибудь костюм? Или… — Хватит в облаках витать, — Чонсу бьёт его по спине приводя в чувства, и Сынмин дёргается от неожиданности. — Если на самом деле плохо себя чувствуешь, то возвращайся домой. Я скажу Ли-сонсэниму, что тебе стало нехорошо. Сынмин бросает сумку на первую парту, без сил опускаясь на стул, но ответить что-либо Чонсу не даёт Ли Минхо, заходя в аудиторию и, словно нож масло, отрезая их группу от остального шума. Выглядит он всё так же холодно и отстранённо, словно и не разговаривал с братом минутой назад, он всегда такой кусок льда? — Итак, рад видеть, что на нашем с вами первом занятии в текущем семестре присутствуют почти все студенты, — Минхо обводит притихшую группу взглядом, останавливается на Сынмине, и тот съёживается, точно пытается стать меньше и исчезнуть из поля зрения преподавателя. — Напомню, что некоторые из вас до сих пор не закрыли свои задолженности по конвергентной журналистике, вдруг вы забыли. Вот же гадливый пипидастр, мрачно думается Сынмину, когда Минхо наконец перестаёт сверлить их всех взглядом и садится за стол. — Но вернёмся к нынешнему предмету. В этом году у вас появляется новая дисциплина — дискурс-анализ современных средств массовой информации. Из курса новостной журналистики вы уже должны знать, что… Ли-сонсэним продолжает что-то говорить, но мозг Сынмина отключается уже после слов «дискурс-анализ». До диплома осталось без малого полтора года, они изучили больше половины всех необходимых профильных дисциплин по журналистике, но всякий раз, когда речь заходит о дискурсе, Сынмин чувствует, как его голова превращается в абсолютно стерильную пустую кастрюлю. Не желая напрягаться ненужными знаниями, сознание переключается на иные размышления. Например о том, что Ли-сонсэним очень красивый. Если бы не выпитые десять литров крови, которые Ли Минхо вытянул из его многострадальной души, то Сынмин даже мог бы слегка им увлечься. Вчера, когда Сынмин пролистывал все пятьсот двенадцать фотографий в инстаграме Джуёна, он заметил в изучаемом профиле несколько интересных. Разумеется, на многих фото Джуён был один, но попадались и те, на которых можно было различить Минхо-сонсэнима и ещё одного незнакомого Сынмину красивого парня с осветлёнными волосами. По его улыбке, так похожей на улыбку Минхо, Сынмин определил в нём Феликса — среднего из братьев Ли, который сейчас жил и обучался где-то в Австралии. Феликс и Минхо были похожи своей холодной и отстранённой красотой, и даже невооружённым глазом можно было определить их близкое родство. Джуён тоже был красив, но совершенно не похож на Минхо и Феликса. Может быть, дело было в его волосах, которые были намного длиннее и темнее, а может, и в его тёплой и яркой ауре, ощущаемой даже через экран. Минхо и Феликс сдержанно улыбались одними уголками губ, глядя в объектив, а Джуён в это время строил фотографу рожицы и показывал язык. Минхо и Феликс спокойно позировали на камеру, пока Джуён на заднем плане кусался с собакой. И глядя на его неуёмную энергию, такую отчетливую и осязаемую даже на фотографии, Сынмин чувствовал, как от волнения сердце тяжёлым камнем бьётся где-то в горле. Если Джуён по жизни такой энергичный и неугомонный, то значит ли это, что и трахаться он будет так же дико и страстно? Сынмин розовыми надеждами себя не лелеял и прекрасно понимал, на что себя подписал, и поэтому не мог избавиться от вполне обоснованных переживаний за сохранность своей пока что ещё девственной задницы. — Студент О Сынмин, — доносится до слуха Сынмина, и он резко выпрямляется, часто-часто моргая и выныривая из тревожных воспоминаний. Ли-сонсэним смотрит него, холодно вскинув одну бровь, и Сынмин с мысленным вздохом понимает, что они с Джуёном очень похожи. Особенно вот этим жестом. — Может быть, вы поделитесь с нами, чем это таким важным занято ваше сознание, раз вы не считаете нужным уделить своё внимание новой теме? «Переживаю о том, насколько грубо твой брат разложит меня в обмен на твой грёбанный экзамен», — мрачно думает Сынмин, сжимая руки под партой в кулаки, но вслух лишь тихо и скромно выдаёт: — Прошу прощения, сонсэним, я немного отвлёкся. Ли-сонсэним едва заметно хмыкает, неудовлетворённый таким ответом. — Задержитесь после пары, — коротко говорит он и снова возвращается к своей лекции. Сынмину с горькой иронией думается, что он уже смотрел порно, которое начиналось точно так же; вот только, увы, порноролик с его участием будет иметь другой сюжет и другого участника. Сынмину нужно думать о учебной дисциплине, а никак не о кавере на какую-то американскую песню, который пару дней назад выложил в своём инстаграме Джуён. Но голова всё равно забивается не характеристиками социальных коммуникаций, а минутным видео — лица Джуёна на нём не видно, только часть гитары и руки. Чертовски красивые и сильные руки. Сынмин не выдерживает и украдкой достаёт телефон из кармана, пряча его под партой. В сохранённых постах в инстаграме он с лёгкостью находит ту самую публикацию с кавером, снижая громкость до нуля, и просматривает её, кажется, в десятый раз со вчерашнего вечера. За последние сутки он может считать себя экспертом в области социальных сетей Ли Джуёна. Чонсу замечает, что Сынмин совершенно не сосредоточен на лекции, и возмущённо толкает локтём в бок, но тот отмахивается, продолжая смотреть. Джуён на беззвучном видео плавно и расслабленно скользит пальцами по грифу бас-гитары, и Сынмин слабо сглатывает. Его ладони больше, чем ладони Сынмина, пальцы чуть-чуть длиннее, и мысли Сынмина ожидаемо уходят вообще не в ту степь. Вроде бы, на тамблере был один пост, что-то о том, как определить длину члена через длину ладони. Результаты, прикинутые сейчас в уме на основе просмотренного видео, впечатляли в пугающем смысле. Это же сколько сантиметров Сынмину придётся принять в себя? Мысленно он может только надеяться, что Джуён не сторонник грубого секса и будет хоть чуть-чуть нежен по отношению к нему. Тревожные размышления Сынмина прерываются; что иронично, ладонью Ли, вот только не того, о котором он сейчас думал. Сынмин долгих три секунды смотрит, как его родной телефон исчезает в крупной руке Минхо с такими длинными пальцами, что он невольно думает во второй раз — братья Ли могут быть похожи не только внешне. Ли-сонсэним вытаскивает его телефон из-под парты и холодно вскидывает брови в немом вопросе. Вот чёрт. — Заберёте в конце занятия, — сухо говорит Ли-сонсэним и бросает всего один взгляд на экран. Сердце Сынмина сжимается. Теперь преподаватель знает, что он не обращает внимания на его лекцию, потому что занят скроллингом инстаграма его младшего брата. Феерия. От лекции о дискурсивной картине современных региональных СМИ Сынмина тянет в сон. Чонсу по левую руку от него увлечённо строчит в тетради; настоящий прилежный студент, не то что Сынмин, который не может сосредоточиться на ровном голосе Ли-сонсэнима даже на десять секунд. Долгожданный конец пары приходится отслеживать по настенным часам над головой Минхо-сонсэнима, поскольку телефон сиротливо лежал на краю учительского стола, и пристальный взгляд Сынмина к циферблату не остаётся без внимания. — Знаю, что вам не терпится покинуть моё общество, как можно скорее, но я настоятельно прошу вас задержаться, — говорит Ли-сонсэним, когда наконец слышится звонок с пары, а все студенты поднимаются со своих мест. Обращается он, разумеется, к Сынмину, который нерешительно замирает у учительского стола и терпеливо ждёт, когда одногруппники выйдут из аудитории, ловя на себе сочувственные взгляды. — Во-первых, заберите ваш телефон. Понимаю вашу тягу к музыке, но в следующий раз уделяйте этому время перерывов, а не учебных занятий. Сынмин чувствует, что слабо краснеет. Это такой намёк на видео с кавером Джуёна? — А во-вторых, — Ли-сонсэним изящным жестом поправляет очки на переносице, и его холодный взгляд из-под линз примораживает Сынмина к полу, — хочу поговорить с вами о вашей пересдаче. Я ознакомился с расписанием вашей группы, завтра у вас свободный день, не так ли? Сынмин кивает, не смея что-либо сказать вслух. Каждый раз, когда ему приходится оставаться с Ли-сонсэнимом наедине, он чувствует странную смесь паники и лёгкого страха, словно преподаватель был ядовитой змеёй, вот-вот готовой кинуться на него. Может, это и было причиной, по которой он заваливает экзамен уже второй раз подряд, не в силах вытащить язык из задницы и как следует ответить на билет. Нет-нет, а вот про язык в заднице он думать точно не будет! Иначе тревожные размышления снова заведут в далёкую степь, лишая сна и какой-либо способности к дальнейшему функционированию до того дня, когда ему всё же придётся встретиться с Джуёном тет-а-тет. — Предлагаю не мучить ни вас, ни меня и провести пересдачу завтра в восемь утра, раз у вас выходной, — предлагает Ли-сонсэним, и пару секунд Сынмин глупо моргает, глядя на него. Завтра? В восемь утра? Да он вообще конченный долбоклюй, что ли? — Что думаете? Сынмин думает о том, как же он ненавидит всю их чёртову семейку. И этого холодного мудака в костюме, и его проклятого братца с левой резьбой и извращёнными запросами, и даже третьего, находящегося сейчас в Австралии, который лично ему ничего не сделал, но Сынмин уверен, что Феликс тоже тот ещё фрукт. Такой же отбитый и отмороженный, как Минхо и Джуён. Но вслух Сынмин лишь произносит: — Хорошо, сонсэним, — и даже кивает согласно, хотя внутри медленно нарастает паника. Завтра! Да как он вообще успеет подготовиться к пересдаче до завтра? На краю сознания мелькает трусливая мысль, что до завтра мало времени, и Джуён не успеет уломать своего братца хотя бы на тройку для Сынмина, и в таком случае его анальная девственность останется при нём. Правда, затем эта мысль перебивается другой, как валет — дамой той же масти, и Сынмин замирает на месте. Он завалит экзамен. Он снова ни черта не сдаст, его отчислят, ему придётся возвращаться из Сеула обратно домой, а там и армия, и два года в морской пехоте, потому что разумеется его отправят в морскую пехоту, где когда-то служили его отец и дядя, и даже старший брат тоже туда собирается после окончания университета… Ладно, перспектива провести одну ночь под Ли Джуёном уже не кажется такой уж пугающей, но Ли-сонсэним, как истинный удод и злыдень подзаборный, хладнокровно испортил даже этот, самый крайний и отчаянный план, назначив пересдачу на завтра. Сынмин решает, что следующие две пары прекрасно пройдут без его чудесного участия, а потому пишет Чонсу короткую смс, что он возвращается в общежитие, и спешит поскорее покинуть ставший ненавистным корпус университета. Оставшуюся часть дня он проведёт, зарывшись в конспекты по конвергентной журналистике, или же просто запрётся в ванной и будет плакать, поливая себя водой из бутылки — воду отключили ещё утром, пообещав устранить все неполадки ближе к ночи, но страдаюшая душа Сынмина ждать до ночи не желала. Такие родные и привычные размышления о никчёмности собственной жизни и ненависти к Ли-сонсэниму обрываются, когда на выходе из университета Сынмин врезается в кого-то и едва не сваливается кубарем со ступеней; от падения на землю его спасает чья-то рука, крепко ухватившая за пояс. Сынмин медленно скользит глазами по руке вверх, пока не встречается с чуть удивлённым взглядом того незнакомого ему друга Джуёна. — Осторожнее, — произносит он, отстраняясь и убирая руки за спину. Сынмин выдавливает что-то отдалённо похожее на «Спасибо» и замечает приближающегося Джуёна. Левой рукой Джуён сжимает лямку рюкзака на плече, и взгляд Сынмина останавливается на его пальцах. Красивых и очень длинных. Наверное, если измерять от начала ладони до кончика среднего, получится сантиметров двадцать. Сынмин бледнеет и спешит скорее убраться прочь, игнорируя удивлённые взгляды Джуёна и его друга.×××
Один из плюсов сегодняшнего гадкого во всех смыслах дня — горячую воду включили к раннему вечеру, поэтому Сынмин спешит скорее скрыться за дверью ванной, пока сосед снова не занял её на несколько часов. Он примет быстрый душ и сразу же за конспекты. У него же остались конспекты с прошлого семестра, верно? Долгие тридцать секунд Сынмин стоит под струями воды, пытаясь вспомнить, писал ли он вообще хоть что-то на парах по конвергентной журналистике, но мозг снова превращается в гладкий блестящий мяч без единой извилины. Он нихрена не писал на парах по конвергентной журналистике. Отчаяние снова подступает к горлу, и Сынмин старается дышать медленно и глубоко, но случайно вместо в воздухом втягивает воду из душа и заходится в громком кашле, хватаясь за стены. Какой же он жалкий и ничтожный, может, поэтому Джуён предложил ему расплатиться натурой? Как его мысли снова пришли к этому, Сынмин не понимает, но от ситуации, в которой он стоит абсолютно голый в душе и думает о том, как Джуён в скором времени будет сжимать его бёдра в своих руках и натягивать на свой член, хочется скулить. Ему нужно прекратить это сейчас же. Из душа Сынмин выползает двадцать минут спустя, униженный и оскорблённый, и натыкается на насмешливый взгляд соседа по квартире. — Ты воешь, как собака, — заявляет Гониль, снова утыкаясь в телефон. Сынмин стаскивает полотенце с мокрых волос и бьёт им его по шее, удовлетворённо хмыкая, когда слышит недовольное шипение. Гониль говорит что-то ещё, кажется, насчёт квартплаты, но Сынмин не слушает его ворчание и спешит закрыться в своей комнате. Обещание вот-вот сесть за ноут и хотя бы поискать в интернете примерные темы сопровождается усталым вздохом, с которым Сынмин валится на кровать. После душа волосы всё ещё мокрые и неприятно холодят подушку, а тело — влажное, и комнатная температура не ощущается комфортной. Проблема решается за пару минут, ему нужно всего лишь взять одежду из шкафа, но Сынмин продолжает смотреть в потолок, рассеянно постукивая пальцами по выступающим рёбрам. Вероятность того, что завтра он сможет сдать экзамен ничтожно мала, хоть и не равна нулю. Джуён обещал поговорить с братом ещё вчера, но ничего пока ещё ему не написал, значит ли это, что их договорённость аннулирована? Но опять же — есть ещё сегодняшний вечер, Джуён может поговорить с Ли-сонсэнимом дома, в неформальной обстановке и убедить его сжалиться над Сынмином и поставить несчастную тройку. Как будто самому Минхо в кайф устраивать эти пересдачи. Но с другой стороны… Если Джуён договорится с Минхо, тогда Сынмину всё же придётся спать с ним. Он вздыхает, закрывая глаза, и рукой расслабленно ведёт ниже по телу, пока ладонь не замирает на солнечном сплетении. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие — прошло чуть больше суток, а Сынмин успел пройти все пять стадий принятия неизбежного. Ну придётся ему прогнуться перед Джуёном, ну что такого страшного? В конце-то концов, секс — занятие взаимовыгодное и предусматривающее удовольствие обеих сторон. Вряд ли Джуёну доставит особый кайф трахать человека, который не вовлечён в процесс. Сынмин скользит пальцами ещё ниже, пока кончиками не забирается под край нижнего белья, и вздыхает. Ему нужно открыть список билетов хотя бы для успокоения своей совести, и поэтому он без особого желания поднимается с кровати и садится за ноутбук, даже не удосужившись накинуть на себя хоть что-то. Пару минут глядя в экран ноутбука и сканируя взглядом открытую вкладку с чьей-то курсовой работой по конвергенции, Сынмин недовольно кривится и тянется к телефону. Последнее сообщение в переписке с Джуёном датировано вчерашним вечером, и Сынмин хмурится и кусает губы, гадая: стоит ли написать? Если да, то что? Спросить, как продвигается процесс? Уточнить, стоит ли ему готовиться к экзамену или же можно сразу паковать вещи и покупать армейские магнитики для родителей? вы, 07:12pm ?lee jooyeon 🐺, 07:13pm 🤟🏻
Вот и поговорили. Что означает этот эмоджи с поднятыми вверх пальцами, Сынмин уточнять не хочет. Переживания насчёт экзамена вымотали его настолько, что чужая курсовая на экране не пролистывается дальше введения и закрывается вместе с крышкой ноутбука. Сынмин убирает телефон на край тумбочки и забирается в постель, сворачиваясь клубком под одеялом. Плевать. Завтра разберётся.×××
— Рад видеть, что вы не опоздали. Ли-сонсэним всё такой же собранный, строгий и безупречно опрятный для человека, принимающего экзамен в чёртовы восемь часов утра. Сынмин в противовес ему выглядит так, будто его всю ночь пытали: волосы торчат в разные стороны, поскольку попытки пригладить их стайлером и стащенной у Гониля пенкой для волос привели к обратному результату, под глазами залегли мрачные тени, даром что спать лёг в семь вечера, ну а про общее моральное состояние лучше промолчать. Если бы Сынмина переехали спорткаром, разницы никакой бы не было. — Мне тянуть билет или что? — Сынмин неуверенно мнётся около учительского стола, не наблюдая на нём никаких билетов как таковых, и заметно нервничает. Ли-сонсэним кивком головы указывает на первую парту, где уже сиротливо лежат ручка и двойной лист из тетради. — Садитесь, Сынмин, — он дожидается, когда Сынмин займёт своё место и сбросит сумку на пол, а потом сцепляет руки в замок под подбородком. — Записывайте вопросы. Тревожное ощущение надвигающегося трындеца зависает над головой Сынмина, но он послушно берётся за ручку, приготовившись внимательно слушать. — Итак, первый вопрос: Понятие конвергенции в медиатексте и этапы медиаконвергенции. Сынмин тупо смотрит на пустой лист, а затем медленно записывает вопрос. Вместе со скрипом чернильной ручки по тетради он чувствует, как натужно скрипят его сонные мозги в попытке вспомнить, что вообще такое конвергеция и медиатекст. — Второй вопрос: Подходы к пониманию категории «мультимедиа» в журналистике по Марку Дёзе. Интересно, а если Сынмин сейчас разрыдается, Ли-сонсэним поставит ему тройку хотя бы из жалости? — Записали? Хорошо. Третий вопрос: Способы стимулирования развития конвергентной журналистики на новых мультимедиаплатформах. Старайтесь опираться на южнокорейские средства массовой информации, но если пожелаете затронуть мировые, то я не стану возражать. А может, ну его к чёрту, это высшее образование? В морской пехоте не так и плохо, если судить по рассказам отца. Опять же, после срочной службы всегда можно остаться в армии по контракту. — Отвечать на все три вопроса необязательно, — говорит Ли-сонсэним, когда Сынмин заканчивает писать и убирает ручку к краю листа, с тоской глядя на выведенные буквы. — Достаточно и одного, который вы сможете раскрыть. Полчаса вам хватит? Сынмин не отвечает, потому что к горлу ледяными пиками подступает паника, и Ли-сонсэним принимает его молчание за согласие. Один ответ вместо трёх ситуацию не спасает, потому что сколько бы Сынмин не вчитывался в собственноручно написанные слова, он не может понять ничего. Самым лёгким из всех выглядит первый вопрос, и он без особой уверенности вырисовывает под вопросами цифру «1» и обводит её чернильным кружочком. На этом попытки ответить на вопрос заканчиваются. Или второе? Что такое мультимедиа? Сынмин знает только, что такое мультики. На третий вопрос он даже боится смотреть. Способы стимулирования… Сынмин украдкой косится на преподавателя, который смотрит в окно, скрестив руки на груди, и ему хочется реветь от отчаяния. Он не знает ничего из этого, но приличия ради ему нужно соскрести из банки своего сознания хоть какие-то обрывки сомнительных знаний. Сынмин делает глубокий вдох, решительно хмурится и берётся за ручку. «Конвергенция — это отрасль журналистики, которая характеризуется…» — он едва ли вдумывается в то, что пишет, потому что если он начнёт ещё и думать, то поймёт, что это всё полный бред, который и близко не стоял к правильному ответу. Но хоть что-то лучше, чем полное ничего, поэтому Сынмин хмурится ещё решительнее, когда заканчивает абзац. Ему дико хочется спать. В теории он должен был проспать как минимум одиннадцать часов и сейчас быть бодрым, но на практике всё оказалось наоборот. Загруженный проблемами мозг не желал отдыхать даже во сне, и сначала Сынмину снилось, как он петляет зайцем по какому-то огромному полю, пока за ним на бульдозере гонится Ли-сонсэним, выкрикивая что-то про пересдачи. Затем поле сменилось армейской частью во главе со старшиной Бан Чаном — почему преподаватель дискретной математики с вышмата вдруг стал старшиной, Сынмин так и не понял, но в военной форме и с бритой головой, воодушевлённо крича что-то про величие морпехов, он выглядел крайне пугающе. А затем поле и армия исчезли, сменяясь темнотой его собственной комнаты. В этой части сна уже не было ни Минхо, ни Чана, был только Ли Джуён, прижимающий его к кровати. С растрёпанными волосами, горящими глазами и призывно блестящими яркими губами. И ещё — абсолютно голый. Как и Сынмин под ним. Джуён пристально и жадно смотрел на него сверху вниз, прижимал к сбившимся горячим простыням его руки, заведённые над головой, и по-садистки медленно, но в то же время грубо втрахивал его в эти самые сбившиеся простыни. Сынмин же мог лишь метаться по постели, выгибаясь навстречу глубоким движениям, и громко выстанывать всякий раз, когда Джуён заполнял его полностью. — Это всё, что ты можешь? — шептал Джуён ему в перерывах между укусами и засосами, которыми покрыл каждый сантиметр его шеи и груди, и довольно смеялся, когда стоны Сынмина срывались на невнятный жалкий скулёж. — Это всё, что вы можете? — голос Ли-сонсэнима над ухом вырывает из воспоминаний, и Сынмин подскакивает на стуле так резко, что едва не бьёт его макушкой в подбородок, но преподаватель благоразумно успевает отойти. — Боже мой, что за реакция? Я спрашиваю, это всё, что вы можете ответить по данному вопросу, или вам дать ещё время? Сынмин смотрит на тетрадный лист, исписанный наполовину. Для ответа на экзамене это ничтожно мало, но ничего больше выжать из себя он не может. Как назло, недавний эротический сон с Джуёном всё ещё крепко сидит в голове, и Сынмин в самом деле очень близок к тому, чтобы расплакаться от отчаяния и усталости прямо здесь и сейчас. Ли-сонсэним смотрит на него какое-то время, а потом вздыхает. — Скажите честно, Сынмин, — он склоняет голову к плечу и поправляет очки на переносице, — к экзамену вы не готовы, не так ли? В носу начинает предательски щипать. Ли-сонсэним вздыхает во второй раз. — Ладно. Хорошо. — Он усаживается за парту впереди, разворачиваясь к Сынмину, и переворачивает его лист чистой стороной. — Тогда что насчёт лучевой расстановки в ньюс-руме конвергентной редакции? Сможете изобразить? Сынмин без особой уверенности берётся за ручку и, чуть помедлив, делает схематичный набросок: стол главной редакции и идущие от него «лучи» — столы с разными отделами. Ещё через секунду раздумывания он неуверенно подписывает каждый стол: телевидение, радио, газетный отдел и интернет-распространение. Ли-сонсэним разворачивает рисунок к себе, рассматривая его некоторое время, а потом поднимается из-за стола. — Я рад знать, что хоть какая-то информация сохранилась у вас в голове, О Сынмин, — наконец говорит он. Сынмин несмело поднимает на него глаза. — Хорошо, проставлю вам экзамен. Но вы же понимаете, что это на очень слабую троечку с натяжкой? Сынмин задерживает дыхание, не веря в свою удачу. Он тоже поднимается на ноги, нервно теребя край свитера, и с замиранием сердца смотрит, как Ли-сонсэним выводит в ведомости заветное и долгожданное три в поле оценки. — Держите, — Минхо возвращает ведомость в дрожащие руки Сынмина, и впервые — кажется, за всю свою жизнь — улыбается краем губ. — Надеюсь, больше вы не будете ловить мух на моих занятиях? Сынмин кивает головой, затем резко мотает ей из стороны в сторону, и улыбка преподавателя становится чуть-чуть шире. На едва заметные полмиллиметра, однако для Минхо это уже невероятно много. Он какое-то время смотрит на Сынмина, и его взгляд чуть смягчается. Тоже едва-едва, на пару градусов, но от внимания Сынмина это не ускользает. — И просмотр чужих постов в инстаграме тоже к этому относится, — продолжает Ли-сонсэним, и Сынмин чувствует, как краснеют его щёки. Что-то очень странное чудится ему в голосе мужчины, он опускает взгляд на ведомость, где стоит тройка, думает об отсутствии нормального ответа на заданные вопросы и вспоминает вчерашнее «🤟🏻» в переписке с Джуёном. От вспыхнувшего на скулах румянца лицо теплеет ещё сильнее, а сердце вместе с желудком падает куда-то вниз. По ощущениям — на дно Марианского желоба. — Не буду вас больше задерживать, — Минхо смотрит на наручные часы, и Сынмин отмирает. — Давайте выходить уже, кабинет я закрою сам. Двадцать минут спустя Сынмин наконец сдаёт ведомость в дирекцию и, закрывая за собой дверь, со вздохом прижимается лбом к стене. Он сдал. Он сдал чёртову конвергентную журналистику, сбросил с себя этого груз и наконец может вздохнуть спокойно. Но спокойствие длится недолго. Двадцать с чем-то секунд, а потом плеча Сынмина неуверенно касается чья-то рука, и когда он оборачивается, то с замершим в груди сердцем видит перед собой Джуёна. — Сдал? — интересуется Джуён. Сынмин смотрит на него в упор и с нарастающей паникой чувствует, как пересыхает во рту. — Ну, вроде же должен, верно? Хотя, хён почти весь вечер ворчал, что я совсем в край обнаглел с такими запросами. О. Всё-таки внезапным великодушием со стороны Ли-сонсэнима здесь и не пахло. Причина, по которой он вдруг сжалился над своим глупым студентом, сейчас стояла напротив Сынмина и покачивалась с пятки на носок и обратно. Сынмин облизывает пересохшие губы, оглядывает полупустой коридор и собирает остатки сил, чтобы произнести: — Спасибо. Джуён мягко улыбается. — Не за что, — он отступает от Сынмина, но почти сразу же останавливается, когда тот хватает его за рукав толстовки. — Ты чего? — И… когда мы?.. — через силу выдавливает из себя Сынмин, не смея посмотреть Джуёну в глаза. Впечатления от внезапных сновидений всё ещё яркие, и Сынмин не поднимает взгляда, предпочитая рассматривать шнурки на толстовке Джуёна. — Что именно? — в недоумении хмурится Джуён и вдруг осекается. Выражение его лица постепенно становится всё ошарашеннее, и вот он уже уставляется на Сынмина в полном изумлении. — Стой, так ты… Ты всё это время реально думал, что я решил помочь тебе в обмен на секс? Серьёзно? Ты за кого меня принимаешь вообще? Когда Сынмин наконец смотрит на него, то натыкается на полный праведного возмущения взгляд. А ещё — у Джуёна очень смешно горят уши, красными островками выглядывая из-под длинных чёрных локонов. — Но ты же сам вчера сказал: переспи со мной, если хочешь… — Да я же шутил! — с отчаянием перебивает его Джуён и прикрывает глаза рукой. Сынмин чувствует себя самым последним дураком на свете. Последний из тяжёлых камней в его душе наконец падает, и он может сделать спокойный глубокий вдох без ощущений каменной плиты на груди. Правда, небольшой горький камешек всё же остаётся. Сынмин думает о длинных пальцах и дурацкой формуле с тамблера, вспоминает вчерашний сон, думает о наконец сданном — не без помощи Джуёна — экзамене и облизывает губы, собираясь с мыслями. — Тогда… Может, сходим на завтрак вместе? Я плачу, — неуверенно предлагает он, и Джуён убирает ладонь от лица. Теперь краска смущения разливается не только на его ушах, но и на лице — Сынмин отчетливо замечает, как румянец проявляется на его щеках, а потом Джуён отворачивается от него, неловко поправляя сумку на плече, подол толстовки и собственные волосы, и Сынмин слабо улыбается. — Давай, — наконец отвечает Джуён, оставляя в покое свои волосы, и Сынмин тянется, чтобы убрать с его лба непослушную прядь. На другом конце коридора Ли Минхо еле слышно вздыхает и отворачивается, пряча расслабленную улыбку.