Звёздный каталог

В мире, где каждый живёт безусловным базовым доходом, где большинство выбирает свой путь самостоятельно — не важно, в реале или сверхреале; и при этом, связанный со всем городом и планетой, никто никогда не бывает один… Как можно желать сбежать отсюда? Как этого могло быть недостаточно? И всё же, это так. Вот он я, сижу в своей комнате три на три метра, единственной по-настоящему моей комнате, и в первый раз думаю о том, как этого мало, как всего вдруг стало так мало. Это мои мысли? Это мои эмоции? Если прислушаться, то можно услышать по-настоящему чужое: «Хочу есть. Нужно слетать дрона за пицей. Сегодня я чувствую себя стопроцентным итальянцем.» «Промазал, промазал, промазал!.. Эх! Не повезло…» «Такая красавица, как ты, и одна…» «Кто это? Ничего, ничего не вижу. А. Забыла включить шлем. Как древние с этим справлялись? Чуть от страха…» Но что можно считать по-настоящему моим, когда я так проницаем? «Опять этот чокнутый самозакапывается!» Почему я не думал об этом раньше? Не потому ведь, что мне мешал звук робота, моющего пол. Нельзя это спихнуть и на киберреальность, продукт работы многих любознательных разумов, сливающихся в Компьютере. «Не волнуйся обо мне, я сама найду, как распорядиться своей жизнью», — прозвучало издалека. Это было последнее намеренно посланное мне сообщение по телепатону, и, хотя я ещё мог её слышать, это ощущалось иначе. Как онлайн трансляция без записи. Как прослушивание древнего радио. Как часть какого-то ритуала докосмической, а может, и дописьменной цивилизации, где речитатив уже ничего не значит, потому что знание об этом потеряно. А знал ли я её вовсе, эту далёкую для меня звезду? Я ведь даже никогда не видел её вживую. Мы и разговаривали-то только мыслями. Я ровно настолько же близок ей, как и все остальные. И наоборот, настолько же далёк. Такое нелепое знакомство длиной в жизнь. Почему она особенная для меня? «Эй, полегче! Я тут заснуть пытаюсь!» — прозвучало приватно. «Извини, тебе придётся потерпеть.» Я улыбаюсь, хотя прекрасно слышу по городской сети, как он ругается на меня. Но никто этого больше не слышит. Потому что этот шум — наша новая великая тишина. Почему наши чувства вообще всё ещё бывают невзаимны? И кто придумал концепцию взаимности? Почему я не могу быть счастлив просто быть рядом и чувствовать её — так, как было невозможно чувствовать другого ещё две сотни лет назад? Почему я не могу принять то, что явно было её выбором? До сих пор мне было невдомёк — Для чего мне звёздный каталог? Для чего, ну для чего мне эти дурацкие контакты в телепатоне, когда я не могу больше найти один единственный — тот, который поможет мне отговорить её от этого нелепого самопожертвования теперь, когда ей больше всего пошло бы быть эгоисткой? Зачем мне слышать все эти голоса, когда я едва-едва могу уловить среди них главный, который слышал всю свою жизнь — живой, богато интонирующий, эмоциональный. Ещё больше ранит то, что теперь она звучит иначе, чувствует иначе, думает иначе. «Как холодно!» — произнёс я мысленно сам себе. Благодаря её мыслям я мог представить комнату, полную холодного света. Какое-то сидение. Экран, объясняющий весь процесс. Даже тут — автоматизация, хотя, казалось бы, там, где человек сталкивается с самыми интимными сторонами бытия, всегда присутствует ещё один человек. Видимо, в смерти больше не видят ничего трепетного. Мир через линзу её восприятия казался очень правильным. А она, отчего-то, нет. Контраст с моими собственными мыслями был так силён, что от него болела голова. Я не мог принять этого несоответствия — и она закрылась от меня, оставив лишь небольшую щель. В этом мире, созданном для того, чтобы никто никогда не был одинок, ты никогда не могла рассчитывать на приватность. Это было неправильно, очень неправильно, это было… страшно? Несмотря на то, что это далеко не первый контакт, который пропадает навсегда, я никак не ожидал, что могу так за кого-то бояться! Это оказалось абсолютно неожиданно, не в её характере, не в манере этой всегда открытой, но практичной в своей открытости личности. И на меня это тоже было не похоже. «Ты — весь мой мир. И я знаю, что тоже для тебя что-то значил. Я достоин того, чтобы видеть, как он погибает. Прошу, не лишай меня этого.» Я буду повторять это столько, сколько понадобится, до тех пор, пока она не услышит или не заблокирует. В каталоге десять миллионов Номеров небесных телефонов, Десять миллионов номеров Телефонов марев и миров, Полный свод свеченья и мерцанья, Список абонентов мирозданья. Сколько номеров уже навсегда потеряны? Сколькие из них ушли — так? Сколько голосов было оторвано сначала от общей сети, а затем и от локальных потоков и индивидуальных, прямых контактов? Я даже не знаю, было ли это на самом деле её решением, или её отправили на цифровизацию ввиду нарушений в её «ментальной гигиене». Нет, об этом нельзя, нельзя думать, могут подслушать. «Ты хороший парень, но несёшь какую-то…» «Эй, заканчивай.» «Ещё один с теориями заговоров! Почему ты не можешь принять, что мир…» «…вовсе не так плох…» «…как ты…» «… думаешь!» Тысячи людей решили уйти в полный гибернетический сон. Цифровизироваться как аватары своих личностей. Пройти Последний Порог, как это называют наиболее прогрессивные. Я должен гордиться такими храбрыми гражданами. Они делают нашу жизнь лучше. «Так-то!» Я должен гордиться ею. Она станет программой, которая будет поддерживать работу главного компьютера. Это — залог гармоничного существования всей разумной жизни на Земле и за её пределами. — А 13-40-25. Я не знаю, где тебя искать. Возможно, я не могу быть рядом, но я по прежнему что-то чувствую. Её? Себя? Больше не понять. Или… Если очень сильно сосредоточиться, то в рое голосов этой планеты всё ещё можно услышать её голос. Он странный, мысли прыгают и путаются, но не так, как обычно, а как будто… а эмоции… Ей как будто чего-то… жаль? Больше я разобрать не в силах. Взрыв? Именно так я это представлял, именно так я это охарактеризовал в прошлый раз, когда ушёл мой лучший друг. Потом что-то щиплет в глазах, а потом, а потом… А потом… всё. Ровные мысли. Без эмоций. Мои мысли. Меня отзеркалило. Запоёт мембрана телефона: — Отвечает альфа Ориона. Я в дороге, я теперь звезда, Я тебя забыла навсегда. Кем она станет теперь? Помнится, она как-то прослушивала записи шоу молодой Америки. Пробовала называть себя звездой, чтобы прочувствовать, в названии дело или всё-таки в том, что шло следом. Она так это и не выяснила, но я с тех пор называл её альфой Ориона. Ей это нравилось. Ей в целом тогда многое нравилось, не то, что в последний год. Найдёт ли она там покой, который так искала, многие годы бросаясь из специальности в специальность, из отношений в отношения, из одной программы по реабилитации в другую? И я тоже… так уйду однажды? Я звезда — денницына сестрица, Я тебе не захочу присниться, До тебя мне дела больше нет. Позвони мне через триста лет. Моя милая, моя дорогая, моя безымянная, я больше не знаю, как до тебя достучаться. Я больше не знаю. Больше не знаю тебя.