иди нахуй, вова

— ну что, ребеночек как и договаривались? презиков нет, — ржет вова, выдавливая смазку себе на пальцы. — я готовился, очкошник, давай, заполни мою матку, я ждал этого всю неделю, — коломиец прикрывает рот рукой от смеха и смущения. — хочу подразнить тебя немного. — ты мне ребенка пришел делать или издеваться надо мной? — совмещаю. холодные длинные пальцы проникают внутрь мягких растянутых стенок, извиваясь внутри. денис закусывает губу приподнимаясь на локтях, не смотрит на братишкина, куда то в сторону, борясь с бушующими внутри эмоциями. вова спизданул это в шутку. денис посмеялся. чат поорал. семенюк приехал в питер. дрейк приютил. подписчики не в курсе. братишкин нагнул. коломиец отдался. — че ты не стонешь как сука? — пальцы массируют простату быстрее, от чего младший откидывает голову назад, теряясь в ощущениях. — шомпол свой в меня воткни, буду стонать и кричать твое имя, если ты хочешь. — хочу конечно. в ту же секунду вова вытаскивает пальцы и вытирает их о чистую простыню, на что хозяин квартиры закрывает глаза. успеют еще запачкать. радужка скрывается за ве́ками, семенюк хрипло стонет от давления на его член. денис хватается за его плечи и притягивает ногами за стан к себе, призывая войти полностью. — почему еще не кричишь? — иди нахуй, долбоеб. ладони нижнего тянутся к чужой шее, тянут ближе, зазывая губы в мокрый смазанный поцелуй. сейчас еще съязвить что-нибудь, но все охуенные шутки улетучились из головы, поэтому вова предпочитает просто начать двигаться внутри податливого тела. дрейк мычит от первого толчка, жмурит глаза до звездочек и яркой синей пелены. вожделение и страсть сжигают их тела без остатка. — как ребенка назовем? — улыбается семенюк, делая первые несильные толчки. — завались хотя бы на минуту. горячие языки снова сплетаются, размазывая слюну по подбородкам, вова отрывается от мягких губ, приподнимаясь. хватает чужие бедра, пока денис снова отворачивается, смотря в персиковую стену, и входит сильнее, вызывая слабый вскрик. делает второй такой же, денис сжимает пальцами простыню. — давай быстрее, сукин сын, — семенюк не слушает, выходит почти полностью, оставляя в проходе лишь головку, а после грубо входит по самое не балуй, наслаждаясь громкими стонами снизу. — вова, блять, — в очередной раз вскрикивает дрейк, лягает парня в бок, а вова набирает темп, ведь знает: успеют еще наиграться. хотелось поцеловать, но не будет слышен томный скулеж, хотелось прижаться, оставлять багровые укусы, но не будет синяков на бедрах и устойчивого ритма долбежки. пусть лежит мучается. потом нацелуются, наобнимаются. — вова! черт! — сбивчивый вопль дениса льет бальзамом на уши, он втрахивает его в твердый матрас, от чего нижний многократно бьется головой о изголовье с тихим шипением. разрядка близко. звуки наполняют полупустую комнату, раздаются эхом по квартире, проникая за тонкие стены. горячая жидкость растекается по бледному животу, а после наполняет его внутренности. братишкин валится рядом, отяжеляя кровать. денис тянется к салфеткам, а рядом лежащему по барабану. ну а хули, не его ж оттрахали сейчас как последнюю шваль. — в следующий раз сам объездишь мой огурец, я устал, — ноет вова, кусая парня за плечо. — ага, блять, жди, — денис дергает того за светлую отросшую прядь и отворачивается спиной к стене. в душ идти лень, а постельное все равно потом стирать.