Прогулка с вдохновением

      Я обещал тебе прогулку длиной в день. Но мы, всё же собравшись, решили остаться дома. Я тебя обожаю за это. Разные, но есть общие черты. «Я не хочу. Ты видел эти толпы?» — спросил ты, глядя из окна на снующих туда-сюда людей.       Видел… Я минут сорок до тебя добирался. — Дома? — ответил я вопросом на вопрос. — Само собой. Нам вообще-то ещё аниме твоё смотреть. Не люблю я такое, но… — Но Хаяо Миядзаки — классика! Классическая классика, прекрасная классика, Лекс, это великолепно, не пожалеешь. Распилишь меня усом Ома, если лгу!       До усов мы ещё доберëмся, пока что на очереди «Мой сосед Тоторо», а потом «Шёпот сердца», не полностью Миядзаки, но тоже «Гибли», мой фаворит…

***

      Весна, темнеет поздно, по небу сложно понять что-то: вечер или полчаса с полудня прошло? Но после аниме и хорошей игры в мк, глядя на время, я прошу тебя собираться. Погулять всё же нужно. Место, куда я хочу тебя затащить совсем не людное, но это и не кладбище. Честно. — Ладно, верю тебе, — выходишь вслед за мной, замыкая квартиру.       Для начала нужно найти автобусную остановку… Пусть я живу в этом городе всю жизнь — некоторые вещи нужно искать на картах.       Миша Сусанин, ей-богу… С горем пополам я привёл нас к остановке и несколько раз огляделся, убеждаясь, что автобус вообще ходит здесь и что здесь «та сторона» улицы.       Удача на моей стороне. Даже, можно сказать, на нашей: автобус пришёл быстро, он был тот самый и вёз, куда надо. Я подтолкнул тебя ко входу, нужно было быстрее занимать места, чтобы потом не драться за них с кем угодно, у кого для драки есть настроение. — Два до Агронома, — как можно громче и чётче говорю я водителю.       Вроде и катаюсь постоянно то на трамвае, то на троллейбусе, автобусе или даже маршрутке (а это ведь совсем тёмный лес…) каждый раз для меня сказать что-то — испытание.       Я лучше выйду в Лорисе и пешком по снегу и трассе пятнадцать километров пойду туда, куда на самом деле хотел попасть, чем скажу что-то. Было уже, проходили и случай и километры.       Но сейчас нельзя было говорить фигню. Куда я тебя увезу вот это? Есть цель, нужно добиваться. Я о билетах…       Друг друга хорошо знаем, поэтому, заняв места, не спрашивая, сразу достаëм наушники. Пообщаться успеем ещё, ментальное здоровье и безопасность важнее. В автобус без защиты заявляться безрассудно.       Дорога занимает слишком много времени… Обычно полчаса, минут сорок, но это днём. А сейчас вечер и жуткие пробки. Так получается, что когда мы выходим на пустынной (действительно в поле расположенной) остановке — уже совсем ночь. — Ну так и?.. — интересуешься ты, оглядываясь по сторонам, поджимая губы. — Пойдём, — как ни в чëм не бывало отвечаю я, уже шагая куда-то во мрак.       Немного пошуршав высокой травой, я всё же вывожу тебя к железной дороге. — Рельсы. Отлично, в городе же таких нет.       Это укололо, но я верю, что ты не хотел меня задеть. Просто насобирал репяхов и ворчишь. — Пойдём, — за рукав кофты притягиваю к себе поближе. Не будешь же ты, как канатоходец, по рельсам скользить. — Держи меня.       Будешь…       Нет, я не против, очень даже «за». Это мило, это классно, это те самые бесценные эмоции. Смех без точки в реальной жизни.       Кладёшь ладонь на моё узкое плечо, я бы тебя не смог поймать, это было, чтобы если падать, то не в кусты гледичии, а на меня. Не сказать, что я лучше, но… Но рельсы же, а не канава.       Или не задумываюсь или все мысли направляю в это — тут не известно. Осторожно протягиваю руку тебе за спину и опускаю ладошку на талию, тоже как бы придерживая. Пусть будет. — Ты что делаешь?       А на что я надеялся? Не заметишь? Ну что за бред?! — Держу тебя… — Та нет, домогаешься, — смеëшься ты.       Убираю руку. Я её отпилю к чёрту.       А твоя ладонь всё покоится на моём плече. Молча идём, вслушиваясь в «уличную» тишину. В деревнях или местах, похожих на деревню — ночи прекрасные, тихие, спокойные, праведные.       Слышу грохот. Поезд едет. Надо бежать с путей.       У меня же совсем другие планы были! А до места ещё идти и идти. — Поезд едет, побежали, — я наглею и опять беру тебя за талию, притягивая к себе. Просто просить слезть с рельс — не круто. — Так может… — вместо того, чтобы договорить, киваешь на пару каменных ступенек и тропинку. — Нет, нам надо, — но я заикаюсь, потому что мы не знаем, где поезд, можно ли будет ещё где-то безопасно свалить с путей, да и в целом, не стоило тебя вести на сами рельсы. Могли бы так пройтись по тропинкам. — Ладно, пойдём.       Сворачиваем с путей, всматриваясь во мрак, пытаясь понять, куда ведёт тропинка. Пока пробираемся через осоку и дикую рожь, я выискиваю чёрные силуэты. — Туда идём, — показываю на заброшенный дом в паре сотен метров от нас.       Быть может, успеем ещё?       Ты киваешь и, видимо, замечая на моём лице волнение, ускоряешь шаг. Снова радуюсь твоей дагадливости и острой эмпатии. Это тяжело, но иногда очень полезно.       Вскоре уже лезем через забор. Ты был против, но сыну надо. Очень надо.       Забравшись на недостроенную мансарду, садимся на оставленные, возможно, для отделки стен, доски, всяко лучше, чем бетон. Крыши нет, половины стены тоже, мы вроде и в доме, а в то же время нет. — Так и чего ты хотел? — спрашиваешь ты. Погулять по рельсам, конечно, весело, но не вечер же на это положить! — Секунду, — перебираю пальцами воздух, глядя в постепенно проясняющийся мрак.       Вот и поезд! Огни фар рассекают тьму, грохот колёс — тишину.       Это то, чего я хотел. Вернее, ждал.       Присаживаясь рядом, я гляжу на тебя, а ты внимательно изучаешь несущиеся совсем неподалёку вагоны.       Немного выждав, я беру тебя за руку. Дурацкий обесцененный жест проявления симпатии. Но для меня — праздник. Осторожно, едва ощутимо пожимаю твои пальцы, блаженно улыбаясь.       Я просто счастлив. Не знаю, с чем это сравнить, кто бы меня ни обнимал, кто бы что не давал помять, кто бы… Да неважно! Прикосновение к тебе — лучшее, что могло со мной произойти.       Слышу, как ты усмехнулся. — Ну и чего ты смеëшься? — я сразу начинаю бубнеть.       Ты выуживаешь из кармана телефон и что-то ищешь. Через минуту показываешь свои же сообщения. — Помнишь, обещал тебя задушить в порыве эмоций?       Замираю и перевожу на тебя взволнованный взгляд. Да нет! Ты этого не сделаешь. Свою руку с твоей не убираю, совсем не двигаюсь, едва дышу. — Живи пока, — говоришь ты серьёзно, но тут же, отвернувшись, тихо смеëшься.       Улыбаюсь и бросаю взор к рельсам. Поезд уехал, а стук колёс ещё слышен. — Знаешь, я всё, что хотел сделать — сделал. Можно и домой, — говорю я, пряча ладонь в карман штанов.       Всё, что видно на твоём лице — удивление. — Серьёзно? Пара минут?       Киваю. — Поезд и взять тебя за руку. Ассоциации и, — я подмигнул. — Приятное воспоминание.       Вздыхаешь, качая головой.       Глядя по сторонам, убегаем из недостройки, снова выискивая тропинку, оказываясь на путях. Ты снова держишь меня за плечо, но я то знаю, что ты не упадёшь: ты хорошо держишь равновесие.       Всего лишь десять ночи на часах, когда мы в бессмысленной прогулке доходим до таблички «Агроеом» возле дороги. — Тут километров шестнадцать до города. Может, девятнадцать, — говорю я, как бы намекая.       Километр за тринадцать минут. До рассвета будем дома. — Дурак ты, Миша. Четыре часа пешкодранить. И кто бы меня предупредил о таком экстриме? Да я бы в жизни не пошёл!       Ты злишься?.. Что это за эмоция?.. — Прости. Я могу. Могу такси заказать, — долго думать не пришлось, а что бы ещё я сказал? — Я м-могу заказ-зать т-т-такси и ост-тавить водит-телю в-все св-вои деньги с т-твоими на пару, — передразнил ты меня, специально заикаясь.       Я совсем теряюсь. — Пошли уже, чего стоишь? Но если нас на трассе какие-нибудь челы на чёрной тонированной копейке в секс-рабство угонят — с тебя спрошу!       Улыбнуться или вспомнить молитвы? — Ен номине патре… — затягиваю я, широко улыбаясь.       Смеëшься. — Придурок, Миша, Миша, Миша.       Люблю, когда ты меня по имени зовёшь. Да даже это «придурок» звучит много ласковее, чем любое «солнышко», «милый» и «любимый», что я слышал в свой адрес.       Не молчим, немой уговор такой был. Пока идём по ярко освещённой трассе, беседуем о том, почему челы с секс-рабством именно на чёрной копейке, а потом я начинаю шутить про всякую пошлятину, за что отправляюсь, традиционно, в угол; потом обсуждаем звëзды, которых не видно, я рассказываю про один из первых своих фанфиков, а потом и вовсе читаю его вслух; потом я каким-то образом из этой темы вывел тему просмотренного аниме. А потом замолкаю. Выговорил уже всё, что мог. Вступаешь ты.       Из твоего полумонолога я понял, что ты так и не разобрался, почему мы общаемся, почему нам друг с другом интересно, как это работает.       Вот уже свет «Ленты» виднеется. — Пойдём? Куплю нам поесть, — предлагаю я, вспоминая, в каком кармане кошелёк и сколько там денег. — Умеешь сгладить углы, так бы сразу. Я бы и придурком тебя… Ладно, назвал. Потому что я умираю, мать твою. — Да. А мне бы отлить, — максимально в тему говорю я. — Не, папаша, у нас тридцать секунд до полного пиздеца. — Знаю это. До полного пиздеца, блядь, сынуля, до полного пиздеца. Всё, пойдём.       «Лента» круглосуточная, ура-ура. Иначе, вот кто, что, а я бы умер.       Зашли поссать и еды по мелочи взять, а оставили там всё моё преданное. Роллы купили и пакет сыра самых разных сортов. «Гулять так гулять!» — вот так я думал, набирая камамбер, бри, сыр с голубой плесенью и какой-то ещё. — Всё, с кайфом! — почти крикнул я, выходя из ТЦ. — Тише ты, Миша! Щас придёт кто-нибудь, настучит нам.       Дело говоришь, люди-то у меня на районе злые… — До тебя ещё, кстати, девять километров, — отмечаю я, кусая прихваченный на эмоциях (чувстве голода…) лаваш. — Девять… Это ещё часа полтора-два, кошмар…       Я смотрю на тебя и всё-таки вызываю такси. Денег не осталось, месячную норму трачу. Но ни о чем не жалею!       Водитель быстро довёз нас до твоего дома и, пожелав спокойного чего-то, ночи или дня, утра, что у нас? Уехал. — Прощаюсь, — улыбаюсь я, отдавая тебе пакет из суши-бара. — А…       Мне крайне редко встречается возможность видеть, как ты теряешься или смущаешься. Наглею иногда с такими случаями, но что поделать? — Auf Wiedersehen, Мих.       Встретились как-то два фаната Rammstein. И стали чудно проводить время друг с другом. И так же чудно прощаться. — Die Zeit mit dir war schön…