Rungholt

Найтмер был вне себя от ярости. То, что поведал ему Дрим, стало той самой соломинкой, переломившей спину верблюда. Каплей, переполнившей чашу. Они сделали это. Обитатели суши действительно осмелились поймать и покалечить не одного, а четырех – четырех! – мерфолков. Наблюдая за портом и причалами, Дрим просто не мог пропустить мимо слуха злорадствующих рыбаков, кичившихся пойманной уж слишком необычной акулой. Бедняги, очевидно, дошли до такого отчаяния, что пытались воровать людской улов, лишь бы не помереть с голоду. Из диалога божество выцепило, что наземные жители якобы решили доказать, словно они ничего не боятся, будь то само море или какие-то высшие существа, которым все еще молится старое дурачье. Дрим решил, что должен рассказать об этом брату. И как можно скорее. Он уже отплыл далеко в море, когда, обернувшись, заметил некие подмостки на берегу. Земные установили их, чтобы подвесить четырех акул за хвосты – мол, выставить на всеобщее обозрение. Оглянувшись в последний раз, ему пришлось рассмотреть, как вдали тянут вверх маленькую лисью мерфолку, и только после этого оторваться от чудовищного зрелища, ныряя на глубину, к дремлющему Найтмеру. Сдержать слезы, возвратившись к брату, было невозможно. Немедля Найтмер решил прощупать почву. Плакал Дрим редко. Лишь что-то действительно серьезное могло довести его до такого состояния. – Найт, прошу тебя, проснись и помоги мне! Сухопутные изловили четырех акулоподобных мерф, подвесив за хвосты! Ждет их неминуемая гибель, если мы не вмешаемся! Ты сказал, что действовать будешь, как только смертные мерфолков посмеют тронуть. В одиночку мне не справиться, ведь карающий бог здесь не я… Дрим все болтал и болтал, а Найтмер постепенно пробуждался. Десятилетиями или даже столетиями длился его сон. Гигантские руки и тело были наполовину погребены под илом и осадочными породами. Он зевнул, потянувшись, и щупальца одно за другим стали прорываться из-под земли. Покинув убежище, бог поднялся на поверхность, разминая онемевшие конечности и взывая к своей магии. Тут же начала собираться буря. Коли, поддавшись решимости, от этого места и камня на камне не оставить, люди получат суровый урок, чтоб неповадно им было к богам и божествам неуважение показывать. Призванными боевыми конями Посейдона остров будет втоптан в морское дно. Но на шторм потребуется время. Найтмер надеялся, что схваченные мерфолки продержатся достаточно долго. В течение дня некоторые старейшины покинули Рунгхольт и отправились на материк, узнав о недавних рыбацких трофеях. Они видели, как темнеет море, и точно знали, что на сей раз гнев богов не утихомирит ничто. Город был обречен. Даже если бы они отпустили морских существ, рыбаки уже достигли точки невозврата, переступив запретную черту. Поэтому и следовало бежать подальше от Рунгхольта, насколько это возможно, пока буря еще не успела обрушить на него свою ярость. Немногие последовали примеру тех старейшин. Большинство были слишком упрямы и отказывались признавать, что грядущая стихийная катастрофа не похожа ни на одну другую, с которой жители сталкивались прежде. Вторая половина стариков, решивших остаться, смирилась и приготовилась встретить свою судьбу. Считали, что вина за молодых лежит на них, наставить на правильный путь не смогли, а следовательно и заслужили смерти вместе с остальными. Вечером небо почернело и заволокло тучами. Вскоре начался дождь, а вода вышла за пределы берегов, заливая собой и остров, и акул. Приливы и отливы шли нестабильно и яро, вода бурлила; все старались укрываться либо в домах, либо в одной из многочисленных таверн, где рыбаков, поймавших мерфолков, прозвали героями, а те хвастались своим опытом встреч с «диким зверьем». Даже паническое бегство лисьей акулы выставили за славную борьбу не на жизнь, а на смерть. Мужчины пьянствовали, с похвальбой делясь историями, пели и смеялись над всем божественным и чувствовали, что крыша над головой, защищающая от проливного дождя, укроет их от любой напасти. А волны снаружи только наращивали мощь, перекатываясь через причалы. Ливень принес облегчение высохшим акулам. Даже маленький молотилка наконец очнулся. Он моргнул, огляделся по сторонам и заметил других мерфолков. Следующим, что он осознал, было положение, в котором их кучка оказалась. – Э-э... ребята? У кого-нибудь из вас есть идеи, как отсюда выбраться? – спросил он нервно, почти испуганно. Киллер вытянул шею и посмотрел на него. – О, хей. Наконец-то проснулся, малой? Просто расслабься. К концу ночи мы или будем свободными, или мертвыми. И раз уж с этим ничего нельзя поделать, то и смысла паниковать нет. Наслаждайся шоу, – с этими словами он ухмыльнулся. – Эй, как тебя зовут? – между тем поинтересовался Хоррор, отвлекая небольшого собрата от нарастающей тревоги. – А? О... эм, я Кросс. Остальные тоже представились, рассказав, как попали сюда. Кросс впал в отчаяние и попытался выхватить из сети несколько рыб, но угодил туда и запаниковал, когда рыбаки схватили его. Он помнил, как получил удар по голове, а затем ничего. Потерял сознание, очевидно. Даст метил на длинные лески с наживкой. Он собирался украсть ее, но крючок застрял в спинном плавнике, и, пока он пытался освободиться, запутал хвост. В таком виде и нашли. Киллер поведал, как они с Хоррором познакомились и как пытались перевернуть лодку, но были одолены подоспевшим к жертве подкреплением. К тому моменту, как акулы снова обратили взор к бушующему морю, все вокруг прибрежного холма, на котором их выставили, затопило. Но вдруг волны отступили. Вода оставила порт совершенно сухим, а на горизонте зарделось жуткое голубое свечение. Всё, кроме неугомонного дождя, затихло. Чей-то голос, напевающий странный и незнакомый мотив, раздавался вместо ветра и постепенно делался громче. Четверо пленников всматривались в эту голубую точку, расширяющуюся, казалось, с каждым ударом их душ. –Хм. Главное событие, похоже, вот-вот начнется, – озвучил мысли Даст. Киллер рассмеялся. – Хе-хе-хе. А ты мне уже нравишься, Дасти. Что скажешь? Хочешь присоединиться к нашей компашке, если выберемся живыми? Даст безразлично пожал плечами. – Конечно, почему нет. Ты явно спятивший, будет весело. – Круто, – усмехнулся Киллер, а следом посмотрел на Кросса. Тот выглядел довольно жалко и не мог сдержать слез, которые наворачивались на глазницы от страха. Он не хотел умирать, ведь был не более чем щенком, всего лишь юнцом. И возможности вырасти у него теперь не будет. Хоррор и Даст тоже заметили несчастный вид мало́го и почему-то посочувствовали ему. Прежде, чем кто-то бы успел приободрить его, пение обратилось раскатом грома, сотрясшим землю и заставившим воздух вибрировать. Все разом посмотрели в сторону воды и увидели массивную темную стену, возвышающуюся над водой, что увеличивалась с каждой секундой. Громогласное нечто приближалось и росло, пока не коснулось туч. После они увидели их. Из волны, заслонившей собой все, показалось стадо огромных лошадей, несущихся прямо к острову. Их грива и хвосты – морская пена, копыта напоминали ласты. Существа внушали ужас своим видом, издавая не ржание, а нечто вроде визга, они требовали крови и отмщения. Боевые кони Посейдона. Среди них переливчато выделялся голубой и золотой свет. Не успела кипящая морской яростью стена достигнуть акул, как несколько щупалец вынырнуло из воды и ухватилось за столбы подмостков, окружив четырех мерфолков и защитив их собой. Все закончилось за каких-то несколько минут. Вода полностью накрыла город. Найтмер сдержал клятву: остров действительно был втоптан лошадьми в морское дно. На следующее утро само существование Рунгхольта можно было подвергнуть сомнению. На его месте не сохранилось ничего, разве что те маленькие островки, которые позже назовут Халлигеном. Братья забрали пленных себе и выкармливали до тех пор, пока не убедились, что они полностью восстановились. Мерфолки остались присматривать за Найтмером во время его сна, а также составляли ему компанию, когда Дрим уходил наблюдать за другими обитателями суши. Участь Рунгхольта напомнила им о необходимости уважать море. Долгое время все было так, как и должно быть. Рунгхольт стал легендой, о которой складывали истории, грешный город послужил созданию множества песен и баллад. Именно поэтому он никогда не будет забыт.