Первый ангел

— Как ты, Сэм? — Кас. Пожалуйста. — Сэм отпрянул от зеркала. Последние четверть часа он провел в ванной, пристально всматриваясь в собственные глаза — не мелькнет ли там неземной свет. Похоже, на этот раз Гадриэль убрался совсем. Остатки его благодати были высосаны шестидюймовой иглой и слиты в чашу, где вскоре погасли, как неоновый браслет с неудавшейся вечеринки, бесславно и бесполезно. — Я беспокоюсь о тебе. — Всё в порядке. — Он и вправду ощущал себя хорошо, как всякий раз после сеанса ангельского исцеления. Ничего не болело, не было тяжести в животе, сердце стучало ритмично, легкие равномерно набирали и выталкивали воздух. Исчезли синяк на локте от столкновения с дверным косяком и царапина от бритвы на щеке. «Меня резали, кромсали, рвали на куски, — шепнул неслышимый голос Дина. — А потом, будто по волшебству… я опять становился целым. Только чтобы они могли начать всё с начала.» Кастиэль испытующе глядел на него, склонив голову к плечу. — Я знаю, что твое тело безупречно… Сэм подумал, что это прозвучало двусмысленно. Наверное, Гадриэль тоже находил его тело «безупречным». Гостеприимным. А до него… («Ты предназначен, Сэм. Даже если покончишь с собой… я просто верну тебя обратно.») Он поймал эту мысль, привычно затоптал, как тлеющий огонь, не давая ей разгореться в воспоминание. — …но я спросил не об этом. Как ты себя чувствуешь? — Сам посмотри. — Он обернулся, раскинул руки в издевательском приглашении. «Что ты чувствуешь, Сэм?» «Я чувствую, что у меня нос сломан.» «Я не об этом. Чувства. Что ты чувствуешь?» Ладонь, раздвигающая его внутренности, адская головокружительная боль, вкус кожаного ремня на зубах… Он не хотел этого. Он не хотел ничего из этого — но, как бы он ни барахтался, это случалось; и каждый раз, очнувшись, он обнаруживал себя по горло в куче мерзких, кровавых, чертовски болезненных последствий, требующих срочной ликвидации и не менее болезненной проработки. Кастиэль положил руку ему на лоб. Сэм отшатнулся: на мгновение показалось, будто эта ладонь опять прижимает его к изголовью медицинской кушетки. — Прости, — сказали оба одновременно. Сэм выдавил примирительную улыбку. — Прости, — повторил он. — Слишком много… всего. Ангелов, желающих заявить на меня права. Кастиэль молчал, держа руки на отлете, будто что-то нечистое или вредоносное. На лице застыло виноватое выражение. — Я не имел в виду тебя, — быстро добавил Сэм. — Ты — другое. — Нет, Сэм. Я то же самое. Я лгал тебе, предавал тебя, причинял тебе боль… — А еще спасал, лечил и помогал. Хватит, Кас, не добавляй к моим грехам поклеп на друзей. Я не нарочно. Повисла пауза. Кастиэль не спорил, но Сэм видел, что не смог убедить его. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Кастиэль чувствовал себя так же, как он сейчас: слабым, никчемным. Опасным для самых близких людей. Он протянул руку — совсем как в тот день, давно, когда они впервые встретились. Как и тогда, Кастиэль не сразу принял приглашение. Сэм задержал его руку в своей. Развернул ладонью вверх, погладил длинные узкие пальцы. Поверхность ладони была расчерчена четкими, глубокими линиями: две горизонтальных, одна вертикальная. Полукружье, огибающее большой палец. Интересно, чью судьбу теперь рассказывают эти линии? Он подумал — еще раз, по-настоящему подумал — обо всем, что Кастиэль делал для него своими руками. Убивал врагов. Исцелял его раны. (Вытаскивал из Клетки.) Искал его чертову душу (и кого волнует, насколько больно это было; боль — ядреная приправа их с Дином жизни). Спасал от безумия. Повинуясь сумасбродному порыву, Сэм поднес эту руку к губам и поцеловал. Кастиэль недоуменно сдвинул брови: — Объясни. — Сам не знаю, — зачем-то соврал Сэм. — Просто захотелось. Больше не буду, честно. — Вообще-то, — задумчиво проговорил Кастиэль, — было… приятно. Сэм почувствовал, как внутри шевельнулся азарт. — Правда? А так? — Он перевернул руку и коснулся губами тыльной стороны кисти. Поцеловал запястье, с внешней и внутренней стороны. Вернулся к ладони, медленно провел кончиком языка от пальцев к основанию. Вконец осмелев, приложился к каждому пальцу поочередно. Кастиэль завороженно глядел на него своими густо-синими глазами, чуть запрокинув голову и приоткрыв рот, так что показался ровный ряд верхних зубов — и не делал ни малейших попыток остановить непотребство. Сэм выпустил его руку, наклонился, обхватив лицо, плотно прижался губами к губам, пробуя языком эти твердые зубы, гладкое нёбо, внутреннюю сторону щек. В животе защекотало от удовольствия, любопытства и легкого почтительного трепета. Он был уверен, что Кастиэль не причинит ему вреда, даже если психанет или разозлится — и все-таки ни на секунду не забывал, с кем имеет дело. «Я дразню ангела… — Мысль была плавной и заторможенной, как сам поцелуй, и тоже отзывалась дрожью между лопаток. — Ничего себе.» Сэм решил, что может добавить еще один пункт в список самых запоминающихся интимных переживаний. Его первой женщиной была Голда Уилсон из литературного клуба старшеклассников. Первым мужчиной — чертов Тайсон Брэди. Его первым ангелом был… (Нет, Сэм. Нет. Только не сейчас.) Рот ангела был восхитительно теплым и податливым, но неподвижным; Сэм успел отчаяться и устыдиться себя за миг до того, как руки Кастиэля сомкнулись у него на спине. Он отстранился. — Это какая-то игра? — ровно спросил Кастиэль. — В некотором роде, — смущенно признался Сэм. — Извини, я… — И кто выиграл? У Сэма возникло совершенно дикое подозрение, что Кастиэль тайком забавляется над ним. — Похоже, что ты, — буркнул он. — Тогда давай переиграем. Я не хочу оставлять тебя с поражением. Кастиэль опять притянул его к себе и поцеловал — и теперь Сэм мог бы поклясться, что это самый настоящий поцелуй; не очень умелый, но искренний и такой жаркий, что от него весь низ живота свело томительной судорогой. Пальцы нетерпеливо рванули лацканы бежевого тренча: — Ты его когда-нибудь снимаешь? — Зачем? — Например, чтобы мы могли посмотреть, где еще тебе будет… приятно, — предложил Сэм немного севшим голосом, так что получилось едва ли не угрожающе. Не дожидаясь ответа, он сгреб Кастиэля за запястье и почти потащил за собой — из ванной, через коридор, в свою комнату. Захлопнув дверь ногой (кто только не появлялся в бункере, когда совсем не ждешь!), обернулся к нему и, рывком распахнув полы тренча, начал развязывать галстук. — Что мы делаем? — В голосе Кастиэля звучали интерес и безграничное доверие. Сэм внутренне запнулся, но — да будь оно проклято всё — ему тоже было интересно. Давно уже. — Углубляем наше знакомство. «Или разрушаем дружбу», — мысленно добавил он. Разумное, но безнадежно запоздавшее опасение, которому следовало возникнуть чуть раньше. До поцелуя. Он перекинул галстук через спинку стула, старательно расправив концы. Повесил тренч на крючок для одежды. Пиджак и сорочка последовали за галстуком, ботинки встали под стул, а брюки и белье легли на сиденье. Сэм знал, что одежда и без того придет в безукоризненный порядок, как только снова окажется на ангеле — но это был его способ выразить уважение, и он не отказал себе в удовольствии тщательно сложить брюки по швам под внимательным взглядом их владельца. Кастиэль покладисто поворачивался, ничуть не смущаясь постепенно открывающейся наготы, но и не пытаясь как-то особенно преподнести ее. Будто это в порядке вещей — оказаться голым в спальне своего друга. После всего, что уже было между ними… может, так и есть, подумал Сэм. В глубине души он ждал и боялся увидеть что-нибудь… необычное; что-нибудь говорящее о том, что это тело — просто еще один костюм; но под теплой даже на вид кожей деликатно и натурально выделялись мышцы, на груди и в паху кудрявились темные волосы, хорошо развитый пенис был слегка напряжен, от левой ключицы к подмышке сбегала редкая россыпь маленьких родинок. Джимми Новак был красивым мужчиной. И все-таки… совсем не это делало его желанным для Сэма. — Теперь я, — сказал Кастиэль. — Да? Сэм кивнул и поднял руки, позволяя снять с себя футболку. Кастиэль попытался тоже сложить ее. — Да оставь ты… — Сэм выдернул футболку у него из пальцев, бросил на пол. Расстегнул ремень джинсов и дал им соскользнуть вниз под собственной тяжестью. Вышагнул из штанин и кроссовок и наконец, бессовестно виляя бедрами, стянул трусы. Кастиэль отступил на шаг, разглядывая его. — Как я уже сказал, твое тело безупречно. На этот раз прозвучало без всякого подтекста. Сэм улыбнулся: — Стало быть, я тебе нравлюсь? — Ты смелый и честный. И… благородный. Ранимый, но стойкий. Иногда тебе свойственно усложнять, но это потому, что твой разум всегда в движении. Я тебя люблю, — просто сказал Кастиэль. У Сэма на секунду перехватило дух. Должно быть, на лице его отразилось слишком многое; Кастиэль моргнул и с запоздалым пониманием тряхнул головой: — Ты не об этом спросил. — Кхм… да, — кашлянув, сказал Сэм. — Я имел в виду, не против ли ты заняться со мной сексом. Ты же, эээ… умеешь? У тебя уже был секс. С… как там ее звали… — Еще до нее, — педантично уточнил Кастиэль. — Дин… — Чт-то?.. — …счел необходимым познакомить меня с этой стороной человеческой жизни. — А. Ну конечно. Дин — конечно. — Сэм фыркнул, испытывая странную смесь ревности и облегчения. — Но, видишь ли, на этой стороне есть… область… которую Дин не может тебе показать. А я могу. Если хочешь. — Да. — Кастиэль мимолетно смешался, устремив озадаченный взгляд себе между ног, а потом выдал совершенно неотразимую невинно-скабрезную ухмылку, от которой член Сэма, в свою очередь, тут же подскочил к животу: — О. Кажется… очень хочу. Сэм рассмеялся и обнял его. Он вдруг отчетливо осознал, что в кои-то веки не совершает ошибку. Каким бы ни оказался этот секс — приятным, неловким, горячим, стыдным, ошеломительным — он ничего не испортит и не разрушит. Кастиэль любит его, и он любит Кастиэля — а значит, они сумеют разобраться с последствиями. «Наши враги всегда найдут способ использовать это против нас», — опять напомнил голос Дина у него в голове. Что ж, как выразился бы тот же Дин (а Сэм, конечно, укоризненно поморщился бы, но в глубине души был полностью согласен), «врагов бояться — ни с кем не ебаться». — Сэм… — Он решил бы, что объятие чересчур тесно, но руки его уже добрались до крепких ягодиц, подтягивая выше, так, чтобы притереться пахом к паху, и вряд ли это могло стать причиной того, что голос Кастиэля звучал сдавленно. — Вот это. Как ты узнал? Я сам не знал. На удивление, Сэм понял — не столько по смыслу слов, сколько по тому, как жадно Кастиэль мял его спину, терся лицом о выемку между плечом и шеей, царапая кожу щетиной на подбородке. — Никак. — Он подхватил Кастиэля под колено, задирая его ногу себе на талию. Надо было лечь, но для этого пришлось бы сначала оторваться друг от друга. — Я просто наглый и избалован вниманием. — Это настолько далеко от правды, что я даже спорить не буду. Кажется, мы сейчас упадем. — Эй, ты за кого меня принимаешь?! Чтобы я не удержал своего ангела? — Тем не менее, Сэм позволил ему снова встать на обе ноги и сам опустился на пол, увлекая его за собой. Кровать была совсем рядом, но там валялась какая-то одежда, наушники, диски, книги — Сэм никогда не отличался бытовой аккуратностью и сейчас вскользь пожалел об этом. Он растянулся на спине, усадив Кастиэля верхом, и опять затащил его в поцелуй, который на этот раз не был ни медленным, ни изучающим: теперь они целовались так, будто их приковали наручниками на съедение вампирам, и у кого-то во рту была отмычка, но они не знали, у кого. Причем вампиры уже лезли во все щели. Сэм гладил его по плечам, тянул за поясницу, хватал за бедра, дергал на себя, терся животом об его живот, ноющим членом об его член, такой же крепкий, нежный, горячий. Хотел его везде. По-всякому. В этом отчасти и состояла проблема. Он вроде как пообещал открыть Кастиэлю дивный новый мир; выполнить обещанное было делом чести и загоном перфекционизма. Кроме того, необходимо было показать, что он, Сэм Винчестер — лучший секс в разумной доступности. Поэтому сейчас он пребывал в растерянности не то от обилия вариантов, не то от их недостатка. Для человека, осознавшего себя бисексуалом в седьмом классе, у него было до обидного мало практики. Последние девять лет своей жизни — с перерывами на Ад и Чистилище — он провел бок о бок с Дином; и, если следы от помады на Сэмовых рубашках и застрявшие под сиденьем Импалы заколки тот встречал с пониманием и братской гордостью, то «слушай, я тут встретил классного парня, посиди в баре пару часиков» могло вызвать непредсказуемую реакцию. Разумеется, Дин не отвернулся бы от него — боже, Дин ведь простил ему Армагеддон! — просто Сэм не хотел ставить их обоих в неудобное положение. Иногда ему казалось, Дин сам догадывается — тем более что он тоже провел последние девять лет бок о бок с Сэмом — но, чтобы убедиться наверняка, пришлось бы озвучить вопрос, а это дорога в один конец. В свою очередь, и Дин, даже если правда догадывался, не мог брякнуть в лоб: «Чувак, меня глючит, или мой младший братишка любит члены не меньше вагин?» Таким образом, из соображений безопасности и взаимоуважения они придерживались армейского правила «Не спрашивай, и я не скажу» — что прекрасно работало для всего, кроме, как уже упоминалось, получения ценного опыта. Пока он раздумывал, Кастиэль сместился ниже, коленями раздвигая его ноги. Сэм почувствовал, как гладкая упругая головка настойчиво тычется между ягодиц. Перспектива оказаться выебанным без смазки и подготовки до странности возбуждала, но вызывала серьезные опасения. Особенно в части «подготовки». Сэм мог быть полным засранцем в быту, но всегда трепетно относился к вопросам интимной гигиены. Осмотрительность возобладала. — Кас… — Сэм опять потянул его на себя, одновременно отползая по нагретому их телами полу. — Полегче, ладно? Или всё это закончится раньше, чем нам бы хотелось. Кастиэль подышал с закрытыми глазами, потом сосредоточенно кивнул: — На какое время мы рассчитываем? Сэм сбивчиво хохотнул, уткнувшись лицом ему в ключицу; кожа в этом месте была особенно тонкой, едва ощутимо пахла пылью и… ну, кожей, как десятилетиями не читанные фолианты с книжных полок в архиве бункера — и под ней что-то пульсировало, или дрожало, или ворочалось, будто беззвездной ночью невидимый в темноте океан. «Глубокий минет, — решительно подумал Сэм. — Не больше, но и не меньше.» Он прикинул шансы не облажаться, взвесив все pro и contra. Contra: Сэм пробовал взять в горло один раз (у темнокожего разносчика пиццы из Черри Хиллс Виллидж, пока Дин отстирывал их немногочисленные шмотки от эктоплазмы в прачечной самообслуживания) и, если честно, не очень-то преуспел. Pro: Кастиэль, во-первых, несколько уступал в размерах разносчику пиццы из Черри Хиллс Виллидж; а во-вторых, мог быстро ликвидировать нежелательные последствия (надрыв уздечки языка? травмы гортани?), если что-то пойдет не так. С другой стороны, если что-то пойдет не так с Кастиэлем (не то чтобы Сэм опасался откусить ему член или типа того — но он по опыту знал: любые планы и схемы летят к чертям именно тогда, когда думаешь, что всё под контролем), вряд ли тот сможет вылечить сам себя. — Кас, ты… У тебя когда-нибудь был… оральный секс? Кастиэль опять накрыл его губы своими, ласково и напористо потерся языком. С каждым разом получалось всё лучше. Сэму хотелось думать, что в этом есть и его заслуга. — А это не он? — Не совсем. Я имею в виду, ртом к… эээ… гениталиям. — Люди практикуют такое? — Кастиэль не выглядел шокированным — скорее, заинтригованным. И очень разгоряченным. Сэм приободрился: если не с чем сравнивать — возможно, тот и не отличит по-настоящему хороший минет от старательной попытки. Лично ему в первые пару недель начала половой жизни хватало, чтобы кто-то просто поместил его член себе в рот — дальше этого дело обычно не заходило. Впрочем, Сэму тогда было пятнадцать, а Кастиэлю — что-нибудь около пятнадцати… тысяч? Но, может быть, в данном случае разница не особо критична. — Еще как. Иди сюда, я тебе покажу. Он легонько ткнул Кастиэля в грудь, заставив подняться, и переместился так, что теперь тот практически сидел у него на груди, а гордо вздыбленный член маячил прямо перед носом. Сэм демонстративно облизал губы. — Давай, небесный воин. Порази меня своим ангельским клинком. Кастиэль смотрел на него сверху вниз со странным выражением на лице. — Ой, прости, — спохватился Сэм. — Забыл, что ты не понимаешь метафор. — Я понимаю метафоры, — немного обиженно возразил Кастиэль. — Я только не понимаю, как отличать их от эвфемизмов, вульгарностей и низкопробного юмора. Сэм покраснел. — Просто давай уже, — закатив глаза, пробормотал он. Кастиэль двинул бедрами. Сэм поймал головку губами, впустил, обильно смачивая слюной и стараясь помнить про зубы. Толкнулся кончиком языка в отверстие уретры, пощекотал уздечку. Освоившись, чуть потянул Кастиэля на себя, подсказывая ритм. Член приятно поглаживал рот изнутри. Кастиэль издавал совершенно упоительные, тихие, сладострастные звуки, которые Сэм назвал бы «пением ангела» (если бы не опасался нарваться на очередную критическую рецензию). Он теснее сомкнул губы и сделал всасывающее движение, не прекращая водить языком по стволу. — Боже… — сказал Кастиэль. Сэм испытал необычайный прилив гордости. Ничто так не поднимает самооценку, как первоклассный отсос. Он поощрительно похлопал Кастиэля по бедру. На этот раз намек был воспринят сразу. Сэм почувствовал, как член упирается ему в горло. Он сглотнул и постарался расслабиться. В первый момент его одолел рвотный рефлекс, но Сэм справился, размеренно вдыхая и выдыхая носом. Кастиэль склонился над ним, упираясь руками в пол; теперь Сэм видел только его гладкий ровный живот и — в считанных дюймах — темный островок лобковых волос. Оставалось сделать одно последнее усилие, чтобы эффектно уткнуться лицом в эту кудрявую поросль. И тут случилось ужасное. Член плотно вошел в горло и встал там, как пробка. Сэм панически дернулся, ощущая, как глотка болезненно, безуспешно пытается сжаться. Опять накатила тошнота, но теперь он не мог ни отогнать ее, ни поддаться; не мог дышать, не мог издать ни звука. Из глаз брызнули слезы. Вот, значит, какие муки принимал дракон, насаженный на копье святого Георгия. — Сэм? — Кастиэль встревоженно замер. — Ты в порядке? «Нет! — мысленно закричал он. — Слезь с меня, слезь с меня немедленно!» К несчастью, в данный момент ему нечем было сказать это вслух. Он застучал ладонью по полу, словно рестлер, признающий свое поражение. Кастиэль рывком подался назад. Сэм спихнул его, перевернулся и встал на четвереньки, содрогаясь в кашле. Из глаз текло, по подбородку хлынула едкая слюна. — Сэм? Сэм! Ты как? Давай, я… — Кастиэль потянулся к нему, но Сэм отмахнулся. Не надо его лечить. Идиотизм не лечится. С трудом откашлявшись, он обтер лицо ладонями и поднялся с пола. Переложил вещи с кровати на тумбочку, а шмотки смахнул на пол и затолкал ногой под кровать. Уселся, подтянув колени к груди, и завернулся в одеяло. Кастиэль нерешительно мялся рядом. — Что делают люди в таких случаях? — осторожно спросил он. — Предаются самоуничижению, — сжато пояснил Сэм. — Ты не против, если я… поприсутствую? — Располагайся. Он сполз пониже, опустив голову на подушку, и откинул край одеяла. Кастиэль забрался в постель, улегся на спину, чинно опустив руки вдоль тела. Повисло молчание. Некоторые трюки, думал Сэм, поздно осваивать после тридцати, если не научился им в каких-нибудь двадцать семь. (Потому что место, где он тогда находился, предоставляло крайне скудный выбор партнеров.) Может, ему вообще стоило завязать с парнями. Может, он так бы и сделал, не появись в его жизни один божественно привлекательный, чертовски сексуальный ангел. — Сэм. — Кастиэль повернул голову и уставился на него своими пронзительными глазами, обведенными тенью густых ресниц. — Это не имеет значения. Сэм фыркнул: — В масштабах Вселенной? Разумеется, нет. Он тоже повернулся на бок, так что они едва не столкнулись носами. Кастиэль улыбнулся и, протянув руку, вплел пальцы ему в волосы. Сэм погладил его по спине, от затылка до поясницы, и просунул ногу между его ног. — И всё же, чувак, дай мне пережить мою минутку позора. Ты даже не представляешь, что это такое — облажаться перед парнем своей мечты. Кастиэль обнял его и придвинулся ближе. Еще ближе. — Я выпустил в мир левиафанов. И провозгласил себя Богом. Перед тобой. — Он помолчал, а затем емко подытожил: — Лучше бы я членом подавился. — Ладно, ты выиграл. — Сэм почувствовал, что драма ориентации в его душе опять уступает место более насущным потребностям. По-другому и быть не могло, учитывая, что Кастиэль уже откровенно вжимался пахом ему в пах. Сэм чуть поменял угол и длинно, неторопливо повел бедрами. Кастиэль охнул ему в губы, лизнул подбородок, царапнул зубами горло. Сэм выгнулся, подставляясь, сердце стучало часто и гулко. Он пробрался рукой под одеяло, втиснул ладонь между их телами и, нащупав оба ствола, крепко обхватил пальцами. Жаркое дыхание, влажные поцелуи, жаркое влажное трение кожи о кожу. Так… безыскусно. Так идеально. — Феерические неудачники, — шепнул он за миг перед тем, как двойной выстрел отправил обоих в короткий, но мощный блэкаут. — Вот кто мы с тобой. Феерические неудачники. — Подумай вот о чем, — сказал Кастиэль пять минут спустя, когда они расслабленно лежали, подоткнув под себя одеяло (Сэм решил, что постирает его потом). — Ты всё еще жив, свободен и более-менее в своем уме. — Более-менее? — Сэм сделал выразительное лицо, но, поскольку теперь Кастиэль обнимал его сзади, посыл не достиг адресата. — Да. А я всё еще в этом теле — с которым мне повезло, учитывая, что оно тебе явно нравится, — и ты жив, свободен и более-менее в своем уме. — Я думал, теперь ты перечислишь свои источники оптимизма. — Да. На несколько секунд стало очень-очень тихо; потом за дверью, в глубине коридора опять мерно заурчал какой-то двигатель. Внутренние органы бункера трудились в штатном режиме. — И я сделаю всё, чтобы так оно и оставалось, — добавил Кастиэль веско, будто высекая слова на каменных скрижалях. — Всё, что потребуется. Сэм почему-то вспомнил, как они с Голдой Уилсон репетировали Шекспира для школьной постановки. «О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся. Это путь к…» — Просто побудь так, — сказал он. — У меня за плечом. Сколько получится. После генеральной репетиции они с Голдой заперлись в гримерке, и там она стала его первой женщиной. Его первым мужчиной стал бедняга Тайсон Брэди, на первом курсе Стэнфордского университета — и, оглядываясь назад, Сэм не сомневался, что в тот момент Тайсон еще был человеком. Его первым ангелом… Нет. Не так. Его ангелом был Кастиэль. И теперь Сэм знал, что никогда не захочет никого другого.