Ливень

Хонсу был прав. Я единственный, кто сможет убить Джосера – и так же единственный, кто не сможет его убить. За мной оставалось только выбрать сторону. Свобода воли и Судьба – вещи непримиримые и не могут существовать одновременно. Так что из них более истинно? – Давай, Им, – ласково зовет Джосер. Его черные теперь глаза смотрели на меня почти как при жизни. Я не мог видеть его лицо, но одновременно отвести взгляд было выше моих сил. – Присоединяйся ко мне. Все будет как прежде. «Король и Премьер-министр», помнишь? Друзья навеки. Я сжимаю зубы. Не помню, когда в глазах поплыло, а по щекам заструилась влага. Если бы все было иначе… если бы не было судьбы, «души солнца», если бы не было богов… Вздрагиваю. Хонсу ничего не говорит. Он ждет. Весь Верховный Совет жрецов ждет, какой выбор я сделаю. Чего уж говорить – я сам жду. Мне плевать. Эти жрецы, эти боги… разве справедливо приносить в жертву юную невинную душу?! Разве вырвать сердце у живого принца – это гуманно, по-божески, правильно? Нет! Нет, нет и тысячу раз нет, так какого черта они ждут, что теперь я поступлю правильно? Что в их понимании вообще истинно и ложно, хорошо или плохо? Я выбрал свою сторону. Уже очень, очень давно. И во всей этой ассоциации сидят полные олухи, раз они думают, что после всего я поменяю свое решение. Мне уже не важно, как много людей убил Джосер и как много он еще убьет. Главное, что сейчас он здесь, со мной. Протяни руку – и поймаешь то, что было недоступно три тысячи лет. Я просто не могу поступить иначе. Эгоист – думаю, – какой же ты эгоист, Имхотеп. И только на одной мысли я продолжаю жить и двигаться дальше, невзирая на принципы и мораль: этот мир несправедлив. А значит, я тоже имею право быть несправедливым. Боги эгоистичны – и я тоже. Каждый живет так, как считает нужным, и никто не помогает ему, зато каждый норовит помешать, словно все, что ты делаешь – в корне неправильно изначально. Жрецы назовут меня грешником и предателем. Последователи Джосера – пророком и помощником, святым. И каждый из них будет по-своему прав и по-своему ошибется. Так какой смысл думать о том, что хорошо, а что плохо, если обе эти стороны могут от одного неосторожного движения или слова поменяться местами? Что черный и белый цвет зависит лишь от угла освещения? Я уже сделал выбор – и Джосер читает это в моих глазах. На самом деле, я давно – три тысячи гребаных лет – хотел сказать тебе только одно. Но ты, должно быть, и так уже знаешь. – Ты сделал правильный выбор, – шепчет Джосер, ухмыляясь, склонившись над моим плечом. – Теперь мы будем вместе, навсегда. Этого ведь ты хотел, друг? Я опускаю голову, сжимая зубы и кулаки до побелевших костяшек. – Я тоже… люблю тебя, – произносит он. Дыхание мое спирает, внутренности делают кульбит. Так он знал всё это время. Хочется съязвить, как тогда, при жизни. Начать отнекиваться и говорить, что он дурак, что ничего не понимает. Но Джосер понял… увидел то, что я скрывал даже сам от себя. Настоящий Джосер, – ударяет мне в голову, – не такой умный. Он очень шумный, прямолинейный, недогадливый, искренний… Он бы ни за что не понял, что лучший друг испытывает к нему больше, чем позволял его статус. И ты любил его именно таким. Балбеса с вечно сияющей улыбкой, не разбирающегося в политике и экономике, но зато готового прийти на помощь любому по первому зову. Этот человек с черными, лишенными всякого блеска глазами – не твой друг. Не твой Джосер. И нет, с ним ты не хочешь остаться навечно. А потому призываешь бога Луны Тота, направляя огромный обжигающий луч света на то, что некогда было Джосером. Твоим Джосером. И плачешь, как ребенок, когда тело лучшего друга, несправедливо оскверненное, расслаивается, плавится по бокам, становясь безобразной замученной куклой. Кем бы ни был этот демон, он не имел права пользоваться телом, в котором когда-то обитала бесконечно любимая тобою душа. **** Все последующие дни на Японию обрушился ливень небывалой мощи. Казалось, небеса рыдали вместе с тобой. Ты стоял на мосту – на другом, потому что прошлый вы разрушили, а люди еще не научились отстраивать свои сооружения за пару ночей. Холодная вода забиралась за воротник, ты весь был промокший до нитки, но не замечал этого. Слезы закончились еще три дня тому назад. Три дня бесконечного дождя, стекающего по твоим щекам вместо них. Ты хотел умереть так сильно, как никогда прежде. Теперь не осталось смысла существования. Джосер был уничтожен. Джосера больше не было, и теперь – навечно. Разрывающий нутро грудной звук снова рвался наружу, но все, на что тебя хватило – это крохотный выдох, тонущий в шуме дождя. Ты смотришь в реку под мостом. Навскидку расстояние до воды высотой в десятиэтажный дом. Интересно, сможет ли Имхотеп умереть во второй раз?.. Имхотеп, возможно, и нет, а вот ты мертв уже очень давно – еще с того момента, как воткнул посох в зажившую пустую грудь Джосера там, в храме бога Тота. А потому ничего не мешает сейчас тебе сделать уверенный шаг вперед, с края моста. – Им. Нога замирает над пропастью. Совсем как тогда, перед глазами появляется до боли знакомое лицо. Лицо, которое ты никогда уже больше не должен был увидеть. Кожа все такая же ровная, волосы чуть растрепаны, а глаза – да, глаза! – они золотые. Не черные. Все тело дрожит, ноги подкашиваются. Ты оседаешь на парапете, едва удерживаясь на мосту, вцепившись побелевшими пальцами в мокрые железные прутья. Дождь вдруг стихает так же резко, как начался несколько дней назад, после злополучной битвы. – Джо…сер, – едва выдавливаешь ты, просто чтобы удостовериться, чтобы снова произнести желанное имя, от которого внутри все скручивается в тугой узел страха, вины, отчаяния и бесконечной любви. Принц кивает и нежно улыбается. Поднимает руку и, слегка мешкая в начале, будто боясь негативной реакции, проводит ладонью по твоей щеке. К горлу подкатывает ком, а на глаза снова наворачиваются слезы, которых, казалось, уже нет. Ты не чувствуешь тепло, не чувствуешь чужую кожу в месте прикосновения. Все, что тебе достается – это легкое покалывание и ощущение, словно ветер мазнул по лицу. – Джосер… ты… – Да, – улыбается принц, и в глазах и улыбке его – бесконечная печаль, но он все равно пытается выглядеть весело. – Я мертв. Эти слова, сказанные таким родным голосом, становятся последней каплей и прорывают что-то внутри. Ты кричишь, захлебываешься в рыданиях и трясешься так, что еще чуть-чуть – и полетишь вниз, не способный удержаться. – Хей! – восклицает Джосер, подхватывая твою падающую в пропасть тушку. Как ему это удалось – остается лишь гадать. Наверное, какая-то мертвая магия. – Осторожнее, так же и упасть недолго! – посмеивается он, будто не подозревая, что именно это Имхотеп и собирался сделать пару минут назад. Каким-то образом ты оказываешься с другой стороны мостовой ограды. Джосер все еще стоит перед тобой, сжимая в призрачных объятиях, и сквозь него видны падающие с небес на землю капли дождя. – Я не хочу… – ревешь ты, сам себя не узнавая. От вечно спокойного равнодушного Имхотепа не остается и следа, стоит в его присутствии даже просто упомянуть бывшего египетского принца. – Я не хочу жить больше… не хочу жить без тебя... На какое-то время повисает давящая тишина, нарушаемая лишь шорохом мелкого дождика по асфальту. – Но ты должен, – внезапно твердо, но по-прежнему нежно произносит Джосер, и ты поднимаешь на него заплаканные глаза. Он берет твое лицо в ладони и смотрит так мягко и любяще, что все внутри рвется на части, словно это из тебя на живую вырывают сердце. – Ты должен жить, Им. Ради меня. Он ерошит твои волосы и улыбается лучезарно, как при жизни, как будто и не было жертвоприношения, потери врата в ад, твоего «предательства». Будто, хоть и не нарочно, ты никогда не делал больно своему другу. – Не переживай, мы еще успеем встретиться на том свете, – хитро ухмыляется Джосер, внезапно отпуская тебя и делая шаг назад. Ты понимаешь, что значит это мимолетное движение, и рвешься вперед, вновь заходясь в рыдающем крике. – Джосер, нет! – вскрикиваешь ты, а потом осекаешься и шепчешь, весь съеживаясь от охватывающего отчаяния и обрушивающейся боли осознания. – Не уходи… – "Молю". На лице Джосера появляется отпечаток вины, и тебя пронзает укол боли от того, что ты заставил чувствовать его так. Это ты виноват. Во всем и с самого начала. А потому ты замираешь и просто смотришь, как лучший друг мягко отталкивается от края моста, взмывает и на мгновение повисает в воздухе. – Прощай, Им, – ласково и грустно улыбается принц. – Мы еще увидимся, обещаю. И медленно растворяется на фоне серого пасмурного неба. …Через пару мгновений ливень вновь обрушивается на город.