«Любовь — это дикое животное, Оно вдыхает твой запах, ищет тебя. Вьёт гнёздышко на разбитом сердце, А во время поцелуев при свечах выходит на охоту.»
Ему не хотелось тогда уезжать. Впервые за все эти годы он пошел наперекор отцу. Тогда было лето, все казалось таким ярким, полным света. Черт, он мог сказать, что это было счастливое время. Даже несмотря на маленького Сэма, за которым нужно было присматривать. Несмотря на нытье и вечные щенячьи глаза. И несмотря на тренировки, одна за другой. Он помнил, что он тогда все бросил далеко не ради отца. Кажется, именно тогда все поменялось внутри него. Раздражение и злость, детские обиды — все ушло. Как бы много отец ни просил, Дин все выполнял. Лишь бы Сэмми был в порядке. Сейчас, будучи взрослым мужчиной, которого мучили ноющие от травм кости, который повидал столько всего, он просто ушел в лес, неподалеку от бункера. Глубокая ночь, слышен лишь шорох листьев на деревьях. Лёгкий прохладный ветер ласково касался его лица, словно утешая.«Оно крепко присасывается к твоим губам, Прорывает ходы между твоими рёбрами. Любовь окутывает тебя нежно, как снег. Сначала тебе жарко, Потом холодно, А в конце больно.»
Он снова и снова прокручивал в голове тот момент. Момент, когда он буквально покончил с собой, ради все того же Сэма. Единственный раз, когда он практически напрямую убил себя, лишь бы вытащить брата. Он не жалел об этом. Ведь его задачей было защищать, оберегать, делать все ради него. Он отдавал каждую часть себя, с каждым годом своей жизни все больше. И в этом было что-то мазохистски прекрасное. Может, ад действительно изменил его. Дал умение восхищаться этим чувством. Точно полный бред сумасшедшего. Каждый раз, когда младший умирал, исчезал из его жизни, внутри умирала вслед за ним еще одна часть. А с его возвращением… Не оживала. По законам логики, он давно должен был привыкнуть. Люди же привыкают ко всему! Люди тараканы, они приспосабливаются ко всему, что только можно и нельзя, выживают не смотря ни на что. Но не в его случае.«Любовь — это дикое животное, Оно кусается, и царапается, и преследует меня, Оно вцепляется в меня мертвой хваткой И тащит в своё логово.»
Винчестер вытянул ладонь. Его пальцы, покрытые высохшими мазолями и шрамами, мелко тряслись. Он сделал усилие, сжав руку в кулак, и втянул холодного воздуха. Он привык держать все в себе. Привык срываться. Но он никогда не позволял себе такого. Он мог пойти в бар. Когда был моложе, то цеплял девушек, напивался и трахался до тех пор, пока в голове не становилось пусто. Правда, сейчас, даже это не помогало. Просто, в какой-то момент, он стал чаще ловить себя на некоторых моментах. Как младший убирает волосы, спадающие на лицо. Или как тот сжимает губы, сводя брови к переносице, стоило о чем-то задуматься. И с каждой чертовой секундой это все больше вызывало улыбку.«Оно пожирает меня с головой, А долгое время спустя — изрыгает. Любовь окутывает тебя нежно, как снег. Сначала тебе жарко, Потом холодно, А в конце больно.»
Нет, он не мог. К горлу подступил комок и он заставил себя загнать его обратно. В висках стучало похлеще, чем после очередного кошмара. Он ненавидел быть слабым, ненавидел, как что-то в его груди замирало, стоило младшему резко оказаться слишком близко к нему. Ненавидел это чувство, которое создавало множество брешей в его защите. Старший Винчестер гнил изнутри, его устои рушились. И что он мог поделать с этим? Как обычно закрыться? Он и так это делает! Он не мог игнорировать это спокойствие, которое возникало, стоило Сэму коснуться его плеча. Когда происходили те редкие моменты и Дин позволял себе притянуть к себе младшего, он надеялся, что Сэм не услышит этого облегчённого вдоха. Мужчина провел руками по лицу, глядя куда-то в пустоту. Иногда он забывал, как ему начать выплескивать эмоции. Его оболочка настолько крепка, что становилось практически невозможно понять, даже ему, что его тревожит. Когда Сэм старался поговорить, Дин отвечал, что все нормально. Что он в порядке. И это ведь не считается ложью, если ты сам не понимаешь этого?«Любовь, любовь, Все хотят приручить тебя, Любовь, любовь, А, в конце концов, оказываются в твоей пасти.»
Интуитивно, по своему какому-то поведению, по сбитому сну, по количеству алкоголя, он понимал, правда. Но какой смысл говорить о чем-то, если это уже спрятано где-то глубоко, сродни трупу на дне могилы? Дин опустился на корточки, упираясь локтями о бедра. Он видел, как Сэм смотрит на девушку. Понимал, что это немыслимо. Нет, нет, у него нет никаких чувств. Это невозможно. Сэм коснулся его руки, одергивая. — Дин? Ты куда? — Старший старался избегать этого взгляда, а Сэм настойчиво старался заглянуть ему в лицо. — Подышать. Он схватил куртку и, на ходу ее натягивая, пошел прочь из бункера. Черт, какой же он ребенок. Идиот.«Любовь — это дикое животное, Оно тебя подстерегает, ищет тебя. Оно отсиживается в своём логове в разбитом сердце, А во время поцелуев при свечах выходит на охоту.»
Когда Сэм заразился вирусом, Дин остался с ним. И плевать, что он мог умереть вслед за ним. Хотя, если быть честным, он надеялся, что если им с братом не суждено спокойно жить и они оба должны будут умереть… он бы хотел быть с ним. Как тогда, в кроатон. Если умирать, так вместе, но ни за что не порознь. Хотя сейчас ему сильнее всего хотелось. Но нет, это было минутным помешательством. По его щекам начали скатываться слезы, а лицо исказилось в муках. Он солдат. Он обязан. Он начал задыхаться. Глаза бегали из стороны в сторону, тело тряслось, а воздуха не хватало. Боль во всем теле пульсировала, словно все его нервные окончания пожирало пламя. Темнота ночи поглощала все вокруг, двигалась к нему, облизывая холодом. Он толком не видел перед собой, лишь остатки слез стекали вниз, к подбородку и шее. Твою мать! Что бы сказал ему папа? А мама? Сколько раз все кому не лень указывали на это его странное отношение к брату?«Оно пожирает меня с головой И долго держит меня в своих смертельных объятиях. Любовь окутывает тебя нежно, как снег. Сначала тебе жарко, Потом холодно, А в конце больно.»
Он с трудом поднял взгляд. Винчестер давно уже не чувствовал себя живым человеком. Слишком много его частей умерло вместе с Сэмми. И не только с ним. И только рядом с младшим он мог вспомнить, что ещё был человеком. Его руки и ноги онемели. Тело пошатнулось и он позволил себе упасть на спину, прижимая руку к груди. Словно таким образом он сможет удержать рвущееся, бешено кричавшее сердце на месте. Боль стала чем-то более понятным, чем спокойствие пляжа в приятный летний день.«Любовь — это дикое животное. Ты попадаешься в его западню. Оно смотрит тебе в глаза, Околдовывая взглядом.»
— Простите меня, Господи, простите, — сипло прошептал мужчина. Его зелено-серые глаза направлены в небо, покрытое звёздами. А как же те вечера, когда они сидели на багажнике Детки и смотрели на чистое небо, молча попивая пиво? С его губ сорвался смешок. Его сердце сжалось ещё сильнее. Он перестал чувствовать свое тело. Только боль в груди и немеющее лицо. В голове вновь пронесся этот вечер. — Да что с тобой такое?! — Сэм перегородил брату дорогу. Он возвышался над ним, явно не довольный таким поведением. Его грудь вздымалась. — Я же вижу, что что-то не так! — Сэм, — предупреждающе рыкнул старший. — Что? Ты уходишь, пропадаешь неделями! Неделями! — Что ты от меня хочешь? — Дин практически не дышал, пытаясь хотя бы в этот раз не переступить границ. — Чтобы я поплакался тебе в рубашку и мы в обнимку рыдали о том, насколько все хреново?«Умоляю, дайте мне яду!»
Не дождавшись ответа, Дин пихнул младшего плечом, делая ещё шаг к выходу. — Дин, прошу тебя, — снова попытался младший. Его голос стал тише, но уверенности не потерял. — Мне нужен брат. — Я буду возле бункера. — Бросил он, наконец выбираясь на воздух. Почему-то последние слова только пронзили его сквозь ребра, разрывая изнутри. Мужчина смог почувствовать, как его спину охватывает холод. С губ срывалось облачко пара. Казалось, тьма сгущалась и подбиралась к нему всё ближе. Это напомнило, как адские псы готовились к тому моменту, когда разорвут его на части. Медленно, но верно. Ещё несколько мгновений. Дин закрыл глаза.«Умоляю, дайте мне яду!»
Издалека донёсся голос. Слишком родной. Слишком нужный ему. Он и терзал, и успокаивал, обещая ласку и заботу. Иногда он думал, а стоит ли слушать этот голос? А потом эти руки обнимали его, столь знакомый запах заполнял собой все пространство. И он душил ту мысль. Его брат. Человек, которого он оберегает всю свою жизнь, стоит этого. Если такова цена, он ее оплатит сполна. Даже если мысли о жажде упокоения будут преследовать его, подобно призракам.«Умоляю, дайте мне яду!»