Ночь у персикового озера

Шэнь Юань мог лишь опасливо отстраниться от подозрительно мило и спокойно улыбающегося парня, не мигая глядя в знакомые глаза, в которых не узнавал привычного ему Лю Цингэ. Юань был в полной растерянности и пару секунд просто тупо пялился на него, прежде чем настороженно спросить у неподвижно ожидающего его реакции человека: — Лю… Цингэ? Что ты здесь делаешь? Почему Бинхэ… Он не успел договорить, прежде чем парень перед ним, ласково улыбнувшись, шагнул в его сторону и протянул свою аккуратную, знакомую своей изящностью бледную руку к лицу Шэня. Тот попятился, уклонившись от привычного между ним и Бинхэ поглаживания. — А-Юань не так понял... Это все еще твой Бинхэ. Просто сменивший оболочку. Если А-Юань того желает, он может звать меня именем Лю Цингэ, или каким либо еще, — растерянно пробормотал Бинхэ, видимо поразившись тем, как недоверчиво Юань избежал его прикосновения. Выражения лица Шэня сменялись так же резко, как и падала его уверенность в том, что все еще в своем уме. Что, черт возьми, сейчас происходит?! — Бинхэ? Это правда все еще ты? Что-то, имевшее лицо Цингэ, осторожно, будто опасаясь спугнуть нервного Юаня, кивнуло. — Какого черта ты только что сделал? Как ты смог изменить свое лицо? Я знаю, что мы во сне, но… Почему ты вообще можешь это делать? Он говорил гораздо грубее, чем обычно. На лице «Цингэ» отразилось глубокое недоумение с непривычной для него примесью ужаса. Широко раскрытые глаза выдавали его эмоции с головой, когда он неуверенно заверил Юаня: — Я просто подумал, что тебе нравится этот Цингэ, и ты хотел бы видеть его в своих снах. Твой Бинхэ правда не пытался тебя напугать, я лишь хотел, чтобы А-Юань был счастлив. Я сейчас же верну лицо, к которому ты привык, чтобы не смущать тебя. Ладони прижались к искаженному паникой лицу и начали сминать и дергать его, будто вылепливая из глины новое, меняя черты, размеры и пропорции. Уже спустя пару мгновений перед Юанем вновь стоял его любимый, привычный Бинхэ, все так же суетливо пытающийся сделать вид, что все хорошо и ничего страшного не произошло. Было довольно странно видеть обычно спокойного и уверенного Бинхэ таким: растерянным, непривычно озабоченным и… Напуганным. — Я вернулся, А-Юань. Тебе… не понравилось, что я принял его облик? — сделал очевидный вывод Бинхэ, виновато потирая правую руку и опустив взгляд слезящихся красных глаз в землю. Он знал, что Юань не сможет противостоять его слезам, даже сам парень это понимал, но все же он не мог оставить произошедшее без внимания. — Бинхэ так и не ответил на мой вопрос. Почему ты можешь это делать? — настаивал Юань, не отрывая взгляд от старательно пытающегося казаться непринужденным сновидения. — Я… Бинхэ просто подумал, что было бы хорошо менять себя, если Юань того захочет. Я ведь сам выбрал себе тот вид, к которому так привык А-Юань. Я лишь образ, фантазия, у меня не может быть только один единственный облик… Бинхэ так сожалеет, что напугал своего драгоценного Юаня, я и подумать не мог, что ты так испугаешься чему-то такому. Прости меня, умоляю, я правда думал, что тебя порадует смена моего облика. Шэнь Юань придирчиво оглядел сжавшегося от страха Бинхэ, прежде чем приблизиться к нему и сказать: — Разве я просил тебя о таком? Мне казалось, мы хорошо понимаем друг друга, но ты испугался, что я брошу тебя просто из-за того, что мне просто понравился кто-то из реального мира? Парень перед ним неловко замялся, не решаясь дать какой-либо ответ на выпад в свою сторону. — Это и правда… Разочаровывает. Расстроенный Шэнь лишь хотел узнать, почему тот, к кому он из раза в раз возвращался, кому отдавал все сто процентов своего внимания и времени в итоге так быстро усомнился в нем. Большие красные глаза Бинхэ смотрели на него с отчаянным и пугающим выражением. Нет, не так. Мальчик даже невольно поежился от этого взгляда, так как сейчас его друг выглядел так, будто потерял всю волю к жизни. Такое отчаянье свойственно тому, кто только-только узнал о смертельном диагнозе или людям, потерявший в один миг все, за что они когда-либо боролись, и страшно было осознавать, что, скорее всего, потеря Юаня была бы для Бинхэ потерей, которую невозможно восполнить. Руки парня дергались как в припадке, вся его сжавшаяся от ужаса, будто уменьшившаяся фигура дрожала от переполняющих эмоций, страх настолько явно читался во всем его виде, что Юань не мог продолжать на него смотреть. Это жутко, действительно жутко видеть, что кто-то настолько зависим от тебя, и даже небольшой знак твоего недовольства становится для этого кого-то в один ряд со смертным грехом. Отвернувшись от Бинхэ, Шэнь хотел лишь унять собственную подступающую панику. Ситуация была настолько неловкой, что он не мог себе вообразить, чтобы она в итоге благополучно завершилась. Понимая, что его поведение лишь еще сильнее расстроит впечатлительного Бинхэ, Шэнь Юань не мог заставить себя вновь взглянуть в его побледневшее, утратившее жизнь лицо. Шум ветра на поляне стал сильнее, будто вот вот из-за горизонта покажутся громоздкие и агрессивно наступающие чёрные тучи, но даже сквозь него Шэнь смог услышать какое-то тихое бормотание у себя за спиной. Похоже, это Бинхэ что-то нашептывал самому себе, но Юань так и не смог разобрать что-то вразумительное в его речи, лишь отрывистые слова, перемежающиеся со всхлипами: — Нет… единственный… Юань почувствовал, как по его спине пробежали мурашки от этого невнятного бессмысленного шепота. Страх перед Бинхэ не имел смысла, он часть Юаня и не причинит ему вреда, однако, почему-то остро впившееся в сознание желание вымыть руки не прекращалось. —Он… такой… дай… аккуратно… мой… Напряжение, стекающее вдоль сгорбленной спины, передалось и ногам. Сквозь начинающий становиться навязчивым плотный ужас Шэнь почувствовал, как что-то холодное и зловещее позади приблизилось к нему. Ледяной пот выступил на лбу, когда под его дрожащими руками протиснулось что-то, а к мгновенно замершей спине прислонилось чужое тело, от которого и сквозь одежду ощущалось мертвецкое дыхание. Шэнь не знал, как сказать Бинхэ, чтобы тот не трогал его, когда заметил… что руки, обнимавшие его, были абсолютно черными. Будто кто-то вырезал из материи фигуру, и сквозь ее силуэт была видна только бескрайняя пустота пространства. Шэнь сглотнул вязкую слюну, прежде чем щекочущее кожу головы ощущение заставило его взвизгнуть и закрыть глаза. Открыв их через мгновение, он вновь обратил взгляд на руки, но они уже были такими, как обычно: белыми и нежными. — А-Юань, Бинхэ так сожалеет обо всем, — горячий шепот прямо в ухо заставил Юаня дернуть плечами, прежде чем он понял, что не может сдвинуться с места. Бинхэ крепко держал его, хотя это и не было очевидно, так как прикосновения были скорее нежными, чем удерживающими. Будто монолитная плита, парень за спиной прижимал его к себе, продолжая медленно нашептывать что-то, — прости меня, я правда дорожу тобой и верю тебе. Ты мое все, без тебя я не смогу жить. Останься здесь со мной хоть ненадолго. Я буду держать тебя крепко, чтобы если ты устанешь поймать в свои объятья. Ты всегда будешь на первом месте. Я всегда буду верить тебе, никогда больше не сделаю что-то, что испугает тебя… Он не прекращая что-то тихо говорил, говорил и говорил. Шэнь Юань в какой-то момент уже хотел остановить его, но неожиданно понял, что не может ни пошевелиться, ни издать звук. Его рот лишь глупо, будто у выброшенной на берег рыбы, открывался и закрывался; он, взрослый парень, в момент забыл, как разговаривать. Мысли в голове роились бесконечными обвинениями, уговорами и словами утешения, но язык отказывался формулировать что-то внятное. Ему было страшно. Бинхэ так близко к нему, а сам Шэнь не может даже подвинуться или обернуться, чтобы взглянуть в его лицо. Не может попросить остановиться, перестать быть таким липким и настойчивым. Он не слышит своего сердцебиения, не слышит звуков природы поляны, даже своего дыхания. Шепот Бинхэ как жестокая пытка каплей постоянно что-то ему пытался донести, но сам Шэнь мог лишь мысленно умолять отпустить его. Он не ощущает себя как разумное существо, ему так странно и страшно… Страшно… Страшно… Он не контролирует ситуацию, не видит, не слышит, не чувствует ничего, кроме Бинхэ. Поскорее бы он проснулся и этот кошмар закончился… Но они все стояли и стояли, Бинхэ все шептал и шептал, а сам Шэнь Юань в какой-то момент понял, что это длится уже слишком долго. Гораздо дольше, чем его обычный визит. *** Он проснулся в холодном поту, когда чертов будильник, наконец, соизволил вытащить его из затянувшегося кошмара. Юань пролежал в постели еще несколько минут, пытаясь совладать с подкатившей к горлу тошнотворной паникой и привести мысли в порядок. Это было ужасно. Они действительно долго там стояли. Действительно, слишком долго. Шэнь Юань думал, что сошел с ума, пока слушал несвязные и навязчивые речи. Будто он выпал из реальности, потерял связь с миром. Он думал, что был во сне уже больше настоящих суток, но будильник на экране телефона показывал все те же 7:00. Неужели это его восприятие так растянуло неприятное время наедине с внезапно начавшим вести себя странно Бинхэ? День в школе он провёл в раздумьях. Он любил своего друга, но правда не хотел, чтобы то, что произошло этой ночью повторилось. Возможно, им стоит не встречаться какое-то время в снах Юаня, тогда он сможет немного привести мысли в порядок и не думать о том, что так пугало его. Бинхэ ведь все еще часть его сознания. Это просто странное стечение обстоятельств. У Юаня сейчас высокая нагрузка в школе, он, должно быть, сильно перенервничал, и от этого беспокойство передалось и его личности из сновидения. Он просто не будет спать этой ночью. В этом нет ничего страшного. Но даже сам Юань не мог отрицать, что он испытывал странные чувства, когда думал о Бинхэ. Ему просто не хотелось видеться с ним. Бинхэ вел себя очень странно, и утрата Юанем контроля над собственным сном наводила на не самые приятные размышления. Пусть он и плод его воображения, но Юаню совсем не понравилось, что он не мог ничего сделать в собственном сне. Страх перед собственной личностью был сильнее, чем он сам мог себе признаться. К вечеру даже родители поинтересовались, что так его беспокоит, на что Юань лишь уклончиво сказал, что у него скоро важные экзамены, и ему лучше побыть одному. Добрые и понимающие, родители хоть и беспокоились за своего сына, но также не могли сделать ничего, что могло бы улучшить его состояние. Всю ночь Юань провел за компьютером, играя в скучную, но достаточно времяубивательную ММО, он постоянно пил кофе, надеясь хоть так отложить момент того, когда он отключится. *** — Эй, ты нормально себя чувствуешь? — Цингэ на последнем уроке подошел к его парте, слегка взволнованно вглядываясь в крупные налившиеся цветом синяки под чужими глазами. Шэнь Юань не спал уже третий день, и если первая ночь без сна прошла относительно безболезненно, то вторая уже далась с трудом. Головные боли и усталость глаз не давали ему покоя ни на секунду, он слабо реагировал на внешние раздражители и сегодня утром лишь с божьей помощью благополучно добрался до школы. Доморощенный цветочек А-Юань хоть и устраивал раньше бессонные марафоны чтения любимых авторов и игры в онлайн-стратегии, но сейчас это было уже скорее панической необходимостью, а не его искренним желанием. Он правда боялся уснуть. Что смешно, ведь, по сути, ничего страшного не произошло, его не били, не ругали, не пытались навредить. Но он просто не мог думать об ожидающем его возвращения Бинхэ и их отношениях. Сейчас, когда у него появилось много времени на размышления, он понял, что в их дружбе что-то определенно было не нормально. Бинхэ обожал его: любил трогать, обнимать, целовать. Делал комплименты даже самым незначительным его заслугам, превозносил его надо всеми окружающими, всегда так восхищенно смотрел на него этими своими красными глазами, что Шэнь невольно… загордился? Да, именно загордился. Начал сам себя ощущать на порядок лучше всех других людей, высокомерно относиться к близким, даже к братьям и родителям. И только когда сам Бинхэ проявил что-то негативное, Юань в мгновение ока начал хуже к нему относиться. Неприятно было это признавать, но вывод был очевиден: Бинхэ безбожно избаловал его своим бесконечным вниманием, из-за чего в некогда милом Шэнь Юане не осталось почти ничего, что могло бы отличить его как приятного человека. Он с ужасом пришел к осознанию, что теперь понятия не имеет, как можно наладить контакт с реальными людьми. Никто уже не хотел с ним общаться, а всех ребят, что проявляли к нему дружелюбие, он бессердечно отталкивал, поражая детское сознание беспочвенным отвращением. Но Бинхэ определенно не имел мотива оградить его от других. Он просто делал то, чего хотел и о чем мечтал сам Шэнь Юань. Если он и мог винить кого-то, то только себя, ведь он сам желал друга, сам соглашался со всем, что предлагал Бинхэ, сам поцеловал его. Лю Цингэ стоял перед ним с привычно недовольным лицом, но сам Юань не совсем здраво воспринимал его присутствие. Лицо, которое было сейчас перед ним, напоминало о том страхе, что он испытал в стальных тисках объятий Бинхэ, его мимика так отличалась от вечно улыбающегося Бинхэ… и именно поэтому Цингэ стал для Юаня кем-то, кому он готов был довериться. — Я… Давно не спал, — слабо проговорил он, складывая тетради. Цингэ уверенно положил руку на его сумку, преграждая путь и давая понять, что ему нужно больше информации. — Ты выглядишь плохо. Очень плохо. На тебя в классе таращились весь день. Я могу чем-то помочь? — он обратился к Юаню уверенным голосом, все еще буравя взглядом обеспокоенных глаз чужое уставшее лицо. — Просто я не хочу спать. Ты мне не поможешь, — прохрипел он, забирая вещи и направляясь в сторону выхода из класса. Лишь переступая порог, он остановился, бросив напоследок, — спасибо, что беспокоишься обо мне, Цингэ. *** Было холодно. Жуткий озноб пробирал уставшее тело с ног до головы. Юань почувствовал, как по телу двигается что-то, напоминающее муравьев. Противное, будоражащее чувство заставило его вздрогнуть, раскрыв глаза. О нет. Нет. Только не это. Он опять был на поляне средь персикового леса. Но теперь вместо благоухающей травы и цветов было… озеро. Большое, мутно-серое от закрывших небо мрачных облаков. Его неровные берега утопали в слизи и неприятной цветущей растительности, а сама гладь воды выглядела так безжизненно и мрачно, что Юаню не хотелось даже думать о том, чтобы прикоснуться к ее поверхности. Целое озеро возникло будто из ниоткуда. Хотя какой смысл удивляться собственным снам? По телу пробежал озноб, когда он увидел ближайшем к нему берегу свернувшееся калачиком тело в белых одеждах. Пышные черные волосы запутанным клоком разметались по пожелтевшей жухлой траве, ему не нужно было гадать, кто это. Похоже, Юань все же уснул, не смог противостоять нужде организма , и теперь ему придётся заговорить с ним. Неуверенная неловкость переполняла некогда уверенного в своем друге парня, когда тот, поднявшись, решил таки приблизиться к нему. Это место теперь выглядело безжизненно. Будто на смену буйству весенних цветов пришла поздняя, тоскливо увядающая осень. Ему было некомфортно, но выбора ему никто не давал. Подходя к неподвижно лежащему на берегу Бинхэ, Юань нервно обдумывал, как он может начать разговор. Что он может сказать? Как оправдать то, что он внезапно бросил его? Что, черт возьми, может сделать ситуацию менее глупой и неловкой? Когда Юань достаточно приблизился к сжавшемуся парню, его уши пронзил слабый, болезненный всхлип. Боги… Бинхэ плакал. Плакал из-за того, что мерзкий Юань бросил его, хотя обещал, что никогда и ни за что этого не сделает. Прерывистые всхлипы прекратились лишь тогда, когда Шэнь, неуверенно оглядевшись, присел на траву рядом с парнем, стыдливо сказав: — Я вернулся, Бинхэ. Шэнь Юань настоящий мудак. Без шуток, он не мог вообразить себе большего урода, чем он сам. Для Бинхэ он был самым важным на свете человеком, он сам не раз ему это говорил. Бинхэ любил его до дрожи и безумно дорожил их дружбой. Бинхэ всегда был на его стороне и терпел любой эгоизм со стороны Юаня так, будто был рад даже такому проявлению характера его друга. Он нуждался в нем и неудивительно, что боялся потерять того единственного, с кем мог общаться, а Шэнь, мерзавец, клялся ему в вечном доверии и преданности, а в итоге при первой же проблеме взял и бросил, так, будто и не было между ними никакой дружбы, будто они не могли сразу это обсудить. Но он просто чертовски глупый и нерешительный, когда дело касается общения. Ему было безумно жаль, что из-за него Бинхэ по-настоящему, не наигранно плакал. На его голос Бинхэ отреагировал молниеносно, так резко, будто желал покалечиться, повернул заплаканное опухшее лицо с красными глазами прямо в сторону Юаня. Бинхэ выглядел еще более жалко, чем Шэнь мог себе представить: мокрое, слезливое лицо было похоже скорее на маску, в алых глазах, белок которых был ярко розовым, почти красным от порванных капилляров, не было ничего, буквально мертвая пустота, поглощающая своей глубиной все хорошее, нежные губы потрескались, будто от обезвоживания, и больше напоминали выжженную на палящем пустынном солнце землю. Для фантазии Юаня лицо Бинхэ было слишком реалистично. Страдание и боль сквозили в каждом его вздохе и движении, из-за чего Юань корил себя еще сильнее. Бинхэ смотрел на него не так, как раньше. Если обычно в радужках отражался искренний интерес и нежная, дружеская привязанность, то теперь от них не осталось ничего. Безжалостная, мрачная магма отчаянной жажды переполняла его некогда нежно смотревшие на Юаня глаза. Бурное течение это способно было смести все что угодно на своем пути, и напуганный таким кровожадным стремлением Шэнь мог лишь мысленно содрогнуться, понадеявшись, что Бинхэ этого не заметит. Будто учуяв чужой липкий страх, Бинхэ неестественно улыбнулся, наигранно подражая той улыбке, которой обычно одаривал своего драгоценного Юаня. Но в его лице было что-то печальное, наводящее на неправильные мысли. — А-Юань все же вернулся… — зловеще пробормотали сухие губы, когда Бинхэ поднялся с травы и быстро приблизился к испугавшемуся его резких действий Юаню, — я уж думал, ты решил больше никогда не навещать меня. Шэнь Юань поморщился от столь враждебного непривычного тона. Но понимал, что отчасти он заслужил это. — Мне очень жаль. Я не понимал, как это все выглядит со стороны и не хотел делать тебе больно, — сказал он, неуверенно положив ладонь на руку присевшего на колени рядом с ним Бинхэ. Ему было неловко так с ним говорить, но за свои проступки надо отвечать. — А-Юань не хотел делать больно? Он переспросил это слегка насмешливо, хотя в его глазах все еще стояли непролитые слезы. — Я не хотел, чтобы ты страдал. Я просто… очень испугался. Ты был так настойчив, а я неожиданно потерял контроль над собственным разумом. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и иметь возможность не бояться тебя. — А-Юань не понимает, — тихо промямлил Бинхэ, слабо улыбнувшись его словам, — Бинхэ никогда не причинил бы Юаню вред, я знаю, что будет лучше для тебя, даже если ты сам это с трудом осознаешь. Слова больно резанули по сердцу, но Шэнь все же продолжил с видом относительного спокойствия: — Я понимаю это, но в тот момент я думал, что… кто-то из нас двоих сошёл с ума. И это значит, что мы точно не в безопасности. В лице Бинхэ промелькнула тень прежнего отчаяния. Он опустил лицо, глухо посмеиваясь над напрягшимся Шэнем, прежде чем наклонился к нему совсем близко, удерживаясь от того, чтобы их лица соприкасались носами, и сказал: — Боюсь, теперь кто-то и правда сошел с ума, А-Юань. Его глаза широко раскрылись, к удивлению Шэня, в одно мгновение в них мелко замелькали разноцветные, безумно красивые огненные всполохи, напоминающие бенгальские огоньки. Завороженный этим буйством Юань мог лишь расслабленно ощущать, как жадные ладони опустились на его худое тело и с заметной силой сжали его. Бинхэ контролировал его, как марионетку, когда холодные острые губы грубым движением впились в его собственные. Но это отличалось от того, как они целовались раньше. Не было ни нежности, ни трепетного удовольствия. Лишь жестокое, необузданное желание одного обладать другим. Бескомпромиссная и отчаянная нужда Бинхэ наконец нашла выход в этом грубом и страстном поцелуе, в то время как виновник его страданий мог лишь пьяно и заколдованно оглядывать свое застывшее в чужих черных от неприличного возбуждения зрачках отражение. Он целовался так, будто желал сожрать Юаня целиком, пока из глаз Бинхэ на растерянное лицо продолжали капать непрошеные слезы, так жутко контрастируя с жадными намерениями его бессовестного тела. Когда Шэнь Юань пришел в себя, длинные пальцы уже снимали с его плеч верхнюю одежду, а шершавый и скользкий язык развратно гладил полость его рта, пока Бинхэ довольно жмурился от переполнявшего одинокое тело удовольствия. Он пил его, глотал, наслаждался вкусом и планировал запустить в каждую частичку своего тела. Напуганный и растерянный Юань мог лишь глупо пускать неконтролируемые слюни прямо в чужой жадный рот, когда юркий язык довольно все слизывал, а услужливый рот с благоговением глотал. Бинхэ, похоже, обожал глотать то, что мог дать ему Юань, но в человеке это вызывало скорее чувство стыда и отвращения, чем удовольствие. Бинхэ был другим, и, как страшно было признать это Юаню, похоже, именно это и был настоящий он: грубый и жадный до его тепла, сильный и настойчивый. Это был вовсе не нежный и услужливый щенок, это было озлобленное на своего глупого и жестокого хозяина существо, готовое жить лишь ради того, чтобы вдоволь напиться чужой горячей крови. Шэнь даже не пытался отбиться, все равно руки уже намертво были прижаты к земле, а тяжелое от страха тело не способно было оказать хоть мало-мальски достойное сопротивление. Бинхэ мог наконец вдоволь насладиться его горячим ртом и жаром тела. Наконец-то темные и грязные желания смогут воплотиться в жизнь. Когда длинный язык выскользнул из его рта, Шэнь Юань мог лишь тяжело вздохнуть. — Я так давно жду А-Юаня. Я так давно хочу А-Юаня. Я так давно мечтаю забрать тебя только для себя, мой А-Юань, — простонал Бинхэ, спускаясь к его обнаженным ступням и прислоняясь к чувствительному своду своим красным от долгого поцелуя языком. Он страстно и извращенно вылизывает его ноги, проходясь прямо по нежной коже, заглатывая и выпуская изо рта маленькие пальчики, щекотно проникая языком между ними, лаская и бесконечно наслаждаясь возможностью быть так близко к своему божеству. Шэнь Юань мог бы запаниковать, но подсознательное осознание того, что он уже ничего не может контролировать скорее успокаивает, чем устрашает. Он чувствует, как усиливается удовольствие во всем его теле от того, что некогда единственный и самый прекрасный друг теперь возбужденно вылизывает его ноги, издавая самые развратные стоны в его жизни и потираясь всем телом о взбудораженное мощным потоком наслаждения существо Шэнь Юаня. Он бы мог стонать и выкрикивать проклятья, молить отпустить его и указывать на противоестественность такой связи, однако… просто не видел в этом смысла. Получать наслаждение от чужих рук — вот то единственное, ради чего он должен жить. Неожиданно для обоих Бинхэ остановился, зло сжав чужие щиколотки в своих дрожащих от вожделения руках, будто пытаясь их сломать: — Нет. Не смей отнимать его! Теперь он не уйдет, я не позволю!.. Его отчаянный крик растворился в темноте, будто распущенный на нитки кусок ткани этот мир расплелся, оставляя после себя гнетущую и засасывающую в себя все на свете пустоту. *** Юань открыл глаза, вскочив на кровати, когда почувствовал, как его держит за плечо сидящий рядом Цингэ. Он в ужасе уставился на него, когда тот, явно ожидая от Юаня что-то вразумительное, повторил: — Медпункт скоро закрывается. Собирай вещи, я провожу тебя домой, чтобы ты не падал в обморок без присмотра. Лю Цингэ выглядел как обычно, но они находились в медицинской комнате школы. Юаню не требовалось задавать лишние вопросы, чтобы спустя пару секунд размышлений придти к выводу, что на выходе из класса он отключился. Похоже, его отнесли сюда, чтобы он мог спокойно поспать. — Тебя не тошнит? Медсестра сказала дать тебе выпить это, когда очнешься. Учебный день уже закончился, меня попросили разбудить тебя и потом закрыть медкабинет. Спокойный и рассудительный тон ввел Юаня в замешательство. Цингэ действительно… вызвался разбудить его, чтобы потом закрыть медпункт? Это уже не похоже на то, что делают просто из жалости. Он покачал головой на вопрос и благодарно принял горький напиток из рук Цингэ. Глоток, второй, и вот он уже чувствует больше связи с миром, чем мгновение назад. Как только к телу приходит осознание, что только что произошло в его неожиданно начавшемся сне, он подавляет возникший где-то в пищеводе рвотный рефлекс. — Эй, если наблюешь — убирать будешь сам. Я не нанимался за тобой тут мыть, — брезгливо пробормотал Лю Цингэ, хмуро уставившись на пустое выражение лица Шэня, — ты как дошел до того, что падаешь в обморок от усталости в таком-то возрасте? Шэнь лишь еще раз подавил рвоту, после чего неосторожно свесил ноги с края кровати, пытаясь сообразить, как найти силы не врезать Цингэ и благополучно добраться до дома. Но, посидев на месте пару секунд, неожиданно для самого себя захныкал, опустив лицо в ладони. Смотрящий на это все Лю Цингэ лишь неряшливо попятился. Он не понимал, что происходит и почему Шэнь Юань внезапно так начал себя вести. — Шэнь Юань, ты… Ты чего, плачешь что ли? Брось ты это, ничего страшного не случилось! — в панике Цингэ мог лишь бросить бессмысленные слова поддержки, после чего решил отвернуться, чтобы сделать ситуацию чуть менее пугающей. Но к его удивлению, тонкая дрожащая рука Юаня неожиданно ухватилась за его запястье и потянула назад. — Пожалуйста, Цингэ… Пожалуйста, помоги мне! — рыдал парень, сопливо хлюпая носом и безуспешно пытаясь вытереть лицо. Что-то в сердце обычно грубого и нетерпимого к чужим слабостям Цингэ екнуло. Он не видел, чтобы парень в таком возрасте так отчаянно просил малознакомого человека о помощи. Хотя это был тот самый Шэнь Юань, который разревелся в их первую встречу. Он, может, и был высокомерным зазнайкой, но мать Лю всегда говорила, что тем, кто находится в тяжелом положении, нужно помогать. Даже если это Юань. — Ну хорошо. Я помогу, только давай все же сначала уйдем отсюда. И прекрати плакать, меня это напрягает. Шэнь Юань кивнул и поспешил собрать свои вещи, чтобы поскорее покинуть это место. *** Он рассказал Цингэ все. От начала и до конца, не упомянул лишь о том, как Бинхэ домогался его и целовал. Это было действительно глупо, рассказывать, что твой собственный воображаемый друг терроризирует твои сны и заставляет тебя делать то, что ты не хочешь. Такая детская проблема определенно не стоит чужого внимания, но почему-то Цингэ сразу не послал его куда подальше. Сидя в комнате Юаня, где до этого момента кроме него бывала разве что семья Шэнь, он молча внимательно слушал чужой рассказ, иногда задумчиво разглядывая испуганное лицо. По окончании повествования, Цингэ продолжал молчать. Шэнь Юань уже чувствовал, что ничего не выйдет. Это определенно бред, никто бы не поверил его россказням и нытью, ведь это и вправду похоже на глупые фантазии душевнобольного, но, спустя всего пару секунд раздумий, Лю ошарашил Юаня: — Ясно. Хоть это и звучит по-идиотски, но… я тебе верю, — Шэнь расслабил напряженные плечи, когда Лю продолжил, — не думай, что я такой доверчивый, просто я сам прошлой ночью кое-что видел. И, честно говоря, это звучит глупо, но я думаю, что наши сны как-то связаны. Шэнь Юань мог лишь приоткрыть рот, ожидая, когда Цингэ объяснит, что имеет ввиду. — Ты, наверное, хочешь, чтобы я рассказал подробнее. В общем… Все было как обычно, я даже не осознавал, что сплю, но в какой-то момент в моем сне будто отключили свет. Это было похоже на какую-то аварию или вроде того, но я не мог ничего видеть, чувствовать или слышать. Я думал, что умер, когда внезапно кто-то начал мне говорить странные вещи… Этот кто-то будто был у меня прямо в голове, я не мог определить, откуда идёт звук, но мне было… почему-то очень страшно. Будто я был в серьезной опасности, будто кто-то… желал моей смерти. Признание Лю ввело Юаня в раздумья. Что могло быть столь ужасным, что смогло напугать самого бесстрашного, великого и непобедимого Лю Цингэ? Как это может быть связано с его Бинхэ? — Но почему ты думаешь, что наши сны связаны? Тут же нет ничего общего. Лю неуверенно поёрзал на месте, прежде чем, оглянувшись, сказать: — Понимаешь, этот голос… Он говорил что-то вроде… Я не знаю, как сказать. — Говори как есть, — нетерпеливо поторопил его Шэнь, сгорая от интереса. — «Верни моего А-Юаня» . Он так сказал. Постоянно это повторял, я думал, что у меня сломался магнитофон, но он не замолкал ни на секунду. Мне казалось, что он разорвет меня, если я этого не сделаю. На самом деле, я обычно не запоминаю сны. Но это… существо, оно будто выдолбило эту мысль на подкорке моего сознания. Я думал, что это просто кошмары, пока ты мне не рассказал об этом своем Бинхэ. Парень перед ним сидел тихо. Выражение лица Юаня сначала было безразлично, но после осознания сказанного только что Цингэ он испуганно захлопал глазами, ощущая, как все краски сходят с лица. Это был Бинхэ. Это точно был его Бинхэ. Он… пришел к Цингэ во сне, чтобы добраться до скрывающегося от него Юаня. Его опять затошнило. Это ужасно. Безумное желание Бинхэ быть вместе перешло все границы, это уже не веселые посиделки друзей, это преследование, причём очень умелое и пугающее, но все же… — Но ведь Бинхэ лишь плод моего воображения. Даже если то, что ты говоришь, действительно произошло, он может жить только в моем сознании, это я его придумал. Как же тогда он смог пробраться в твои мысли и даже контролировать твой сон? — спросил Юань, испуганно теребя в руках подол футболки. Ему не хотелось приходить к выводу, который так и вертелся в голове, но спокойный голос Цингэ не оставил его надеждам и шанса: — А ты уверен, что он действительно плод твоего воображения? Мог ли он солгать о своей сущности, чтобы подобраться к тебе поближе? В сердце Юаня что-то громко треснуло. То есть, как это — солгать? Бинхэ ведь с ним так давно, он не имел мотива, чтобы обманывать Юаня. Он точно был его другом, он так хорошо знал его, так им дорожил. Мог ли он делать все это, будучи посторонним? — Господи… Что же мне теперь делать? — Юань в панике оглядел свои дрожащие руки, словно в линиях на ладонях мог быть ответ на его вопрос. Цингэ все еще молча смотрел на него, понимая, насколько жутко себя сейчас ощущал Юань. — Возможно, мы можем поискать информацию о подобных случаях в интернете. Если кто-то уже сталкивался с этим, мы можем спросить у него, как поступить и что делать? — Да. Да, ты прав. Спасибо тебе, Цингэ, правда, ты мне очень помог. Я не знал, что мне делать, я правда никогда бы не подумал, что попаду в подобную ситуацию. — Я думаю, мало кто может ожидать, что в его сне заведется паразит, — иронично подметил Цингэ, слабо улыбнувшись. Во всем их диалоге было что-то приятно родное. Цингэ действительно был хорошим человеком, готовым помочь даже кому-то, кто до этого отвергал его дружбу, — держи меня в курсе того, что у тебя происходит. А сейчас давай вместе посмотрим, что можем сделать. Шэнь Юань был невероятно благодарен Цингэ за его поддержку. Хоть у Юаня и была семья, но он не был готов к тому, чтобы ввязывать их в свои проблемы. Уж лучше они с Цингэ быстро сами со всем разберутся, чем его семья будет за него переживать. *** Какой-то заграничный шаман, у которого брали интервью местные журналисты более девяти лет назад, был единственным, кто описывал что-то мало-мальски похоже на случай Юаня. «… эта бледная девица небывалой красоты являлась мне каждую ночь. Соблазняла меня и завлекала стать ее мужем, молила о ласке и всегда была покорной и благочестивой. Но я видел в ее сердце тьму, еще моя прабабка рассказывала, что от таких вот красавиц добра ждать нельзя — дашь слабину, и эта лживая мерзавка утащит на самое дно, где пожрет твои тело и душу…» Все это было одновременно похоже и сильно отличалось от того, с чем имел дело Юань. Шаман был человеком необразованным, но уж очень красноречивым. Его изможденное высохшее лицо, красовавшееся на обложке местной газеты глубинки, не предвещало ничего хорошего. «Духи нашептали мне, как нечисть более не пускать в свои мысли. Они презирают это отродье, понимают, что никто и никогда не будет счастлив в объятиях демона. Демон, она именно демон, питающийся душами и становящийся сильнее от их страданий. Мой отвар избавит от нужды видеть и соблазняться порочной дьявольской красотой. Забвение без лишних мыслей — вот он, путь к самоочищению. Нельзя кормить демона в своем сознании, нельзя одаривать его вниманием уверять его в собственном всевластии. Задача их — гореть в огне, и больше ни на что они не годны». Юань переглянулся с Цингэ, ощущая, как по телу пробегают мурашки. Без осознания ситуации Шэнь решил бы, что это очередной шарлатан, пытающийся продать свое варево втридорога доверчивым бабушкам, но было в этом что-то справедливое. Почему-то ему хотелось верить, что это может помочь. Они решили связаться с этим человеком, чтобы получше узнать его историю, однако еще одна новостная колонка все той же газеты привела их к выводу, что его уже давно посадили, и сейчас он благополучно покоится где-то на окраине Сибири. — Думаешь, этот его «отвар» мог быть обычным снотворным? — предположил Лю. Шэнь Юань задумчиво оглядел чужое напряженное лицо, прежде чем кивнул. Так они решили проверить, удастся ли Юаню с помощью сильного снотворного избежать встречи с Бинхэ. Договорились, что Юаню дадут поспать полчаса, после чего Лю Цингэ его разбудит, чтобы в случае неудачи как можно быстрее вытащить его из мира кошмаров. Так и поступили. Шэнь хоть и очень боялся возвращаться в мир снов, но все же проглотил таблетки, запил водой и беспокойно улегся в свою кровать, продолжая смотреть в неуверенные глаза Лю, пока засыпал. Цингэ сидел минуту, две, десять, но Юань совершенно не подавал признаков того, что его что-то беспокоит. Никак не дергался, не морщился, не кричал. Казалось, все идет по плану. Однако уже на пятнадцатой минуте Цингэ заметил, как за закрытыми веками начали дергаться из стороны в сторону испуганные глаза, а по побледневшим щекам потекли взявшиеся из ниоткуда слезы. Юань был будто в бреду, и Лю, как они договаривались, начал трясти его за плечи, безуспешно пытаясь вырвать его из удушающих объятий Бинхэ. Но ничто не могло пробудить Юаня, и лишь по истечении тридцати минут тот сам раскрыл заплаканные красные глаза и побелевшими от всхлипов, будто иссохшими губами пробормотал, заливаясь слезами: — Мама! Мамочка, прошу, нет, не делай этого! Цингэ испуганно посмотрел на бредящего, еще не отошедшего от кошмара Юаня, после чего грубо потряс его за плечи, снова пытаясь привести в себя, все время взывая к его сознанию и без конца повторяя его имя. Когда Юань, наконец, пришел в сознание, на нем не было лица, он будто только что был в самом аду, и когда Цингэ, наконец, смог добиться от него внятного ответа, Юань хрипящим голосом ответил, глядя вперед, куда-то сквозь него: — Моя мама… она только что зарезала себя и моих братьев с отцом на моих глазах.