Ящик Пандоры

      — С днём рождения тебя, мама, — улыбаясь, произнесла Полумна, а после аккуратно задула одну-единственную свечку. Девушка подняла голову ввысь, всматриваясь в небо нежно-голубого оттенка. Она всегда так делала, и со временем это стало некой традицией, ритуалом для неё. Именно в этот день девичьей душе было особенно легко, несмотря на боль в сердце. Когтевранка лишилась матери, когда была совсем крохой, но это не помешало ей запомнить мать как самого доброго, весёлого и понимающего человека.       Сейчас ей вовсе не хотелось грустить или плакать, ведь мама учила её улыбаться, что бы ни случилось, говорила, что её улыбка похожа на лучи солнца и она может стать спасением для человека, потерявшегося во тьме. Слова настолько вжились в голову, что стали практически кредо всей жизни, защитой и вместе с тем — оружием. На все нападки и неприятные прозвища она отвечала лишь улыбкой, а после просто уходила прочь, дабы не видеть эти уродливые гримасы. Хогвартс Полумна пресловуто называла «огромным муравейником», в котором жили букашки, полные яда. Но это далеко не значило, что там находились одни лишь враги, нет. Были хорошие ребята, которые не прочь поболтать с девушкой со странностями. Лавгуд даже иногда думалось, что дело не в окружении, а в ней самой. В глубине души она прекрасно осознавала, что ей некомфортно здесь — в этом мире. Будто бы та была оторвана от всего насущного, живя в собственной радужной реальности. Другие бы дали этому крайне простое объяснение — полоумность. Но сама девушка так не думала от слова совсем и копалась в себе настолько глубоко, насколько это было возможно.       Так проходили недели, месяцы, а после и годы. Когтевранка никогда не предавала саму себя, оставаясь «странной» для окружающих. Плевала на косые взгляды. Пожалуй, именно это было преимуществом семейства Лавгудов, помогавшим им не утратить уникальность и не слиться с серой массой глупцов. Однако была обратная сторона, та, которая мучила душу каждую ночь, когда Луна в своей привычной манере задумывалась о смысле мироздания. Если говорить совсем уж прямо, она была одинока. До сей поры ей думалось, что это нормально, что так и должно быть, но с прошествием времени осознание градом упало на голову, словно снег в середине лета. Когда все выбирали себе пару на святочный бал, когда бесцеремонно целовались вместо того, чтобы готовиться к экзамену, когда признавались в любви, распевая серенады под окнами, она просто… жила. Не сказать, что скучно, скорее, слишком обыденно и просто, без всяких приключений.       «Может, это к лучшему», — наивно полагала Полумна, даже не подозревая, что в один из прекрасных дней ей придётся встретиться с матерью снова, только теперь не на фото, пожелтевших от времени, а воочию.       По ещё одной традиции этого дня Луна должна была зайти в окутанный пылью чердак, чтобы в сотый раз взглянуть на вещи матери. Сколько бы раз она ни проводила данный обряд, каждый раз был словно первый. Каждую вещь девушка рассматривала с неподдельным интересом, детской наивностью, будто бы это не обычные вещи в виде палочки или мантии, а самое настоящее сокровище. Хотя, что уж греха таить, для дочери вещи матери всегда будут бесценным сокровищем. Поэтому-то она и глядела с особой внимательностью, чтобы не упустить ничего важного. Взор серых глаз зацепился за маленькую деревянную шкатулку с золотой замочной скважиной. Только вот беда была в том, что ключа у девушки не было и заглянуть она внутрь, следовательно, не могла. Как говорил отец, который всё это время хранил шкатулку у себя, пряча от чужих глаз, ключ этот был утерян ещё до рождения Полумны, содержание же знала лишь обладательница шкатулки. Когда девушка узнала об этом, то немного расстроилась, однако печаль сразу же отступила, когда она поняла, что теперь перед ней стоит задача, которую может решить лишь настоящий Когтевранец. С того для юной Луны Лавгуд началась совершенно другая жизнь, полная загадок и тайн прошедшего столетия.       Всё, как она любит.