Шахматная партия

      Уходящее вечернее солнце заливало своим рыжеватым светом просторную гостиную. Последние его лучики падали на книжные шкафы, освещая многочисленные потрёпанные временем корешки. Достоевский сидел на мягком кресле, держа в руках одну из тех самых излюбленных книг. В комнате стояла невообразимая гармония и спокойствие, лишь тихое дыхание мужчины нарушало сложившуюся тишину. Не отрываясь от чтения Фёдор взял со стола сигарету, только в этот момент он прервался, пытаясь поджечь её, огонь опалил кончик и показался первый слабый дымок. Брюнет затянулся, возвращаясь к прежнему занятию. Сзади послышался шорох, а затем энергичные шаги, прямо по направлению к креслу.       — Дост-кун, я вернулся, не хочешь чем-нибудь заняться. — Гоголь был как всегда весел и энергичен, а Фёдор совсем проигнорировал внезапного гостя. — Может карты? Например покер или дурак. Шашки? Н-ну, я даже чай могу заварить, только не молчи.       — Хорошо. — его безэмоцианальные глаза всё так же были направлены в белые бумажные страницы, от чего Николай слегка поник. Мужчина потушил сигарету, а затем бросил всё, что от неё осталось в пепельницу.       Шут покинул гостиную, но к сожалению Достоевского ненадолго. Вскоре он вернулся с расписным подносом и сервизом, украшенными на русский манер. Гоголь поставил его на стол, а затем небольшие чашечки начали заполняться горячей жидкостью. Ловкие руки хорошо орудовали чайными принадлежностями, и вскоре одна из них оказалась прямо перед носом Фёдора. В свою очередь он поднёс чашку к лицу, вдыхая приятный аромат чёрного чая. Достоевский отпил глоток, следом выражая своим видом, что его всё устраивает.       — Ну что? Как тебе? Всё как ты любишь? Дост-кун, ну не молчи. — Коля прыгал и вертелся вокруг своего возлюбленного, смотрел и доставал вопросами.       — Я читаю. — послышался тяжёлый вздох, между страниц была положена закладка, а книга закрывшись, отправилась на тумбочку. — Читал.       — Ой, прости меня. — он виновато взглянул на Фёдора, этого хватило лишь на то, чтобы лицо его стало менее недовольным. — Я… я просто скучал по тебе, Феденька, а ты всё сидишь, козни строишь, на худой конец читаешь.       — Могу предложить только шахматы. — его руки сцепились в замке, а глаза заинтересованно сверлили Гоголя.       — Ты же знаешь, что я не умею.        — Я научу. — уголки его губ потянулись вверх, составляя фирменную ухмылку, он точно что-то замышлял, Коля понимал это по выражению его лица, слегка прищуренным глазам, но решил поддаться.       — Тогда учи, Феденька. — послышалось над самым ухом вместе с тёплым дыхание, опаляющим шею, а затем на бледной коже был оставлен лёгкий поцелуй.        — Кхм, выбирай цвет. — шут сел на своё место, но Достоевский всё ещё будто чувствовал его присутствие рядом.       — Белый.       — Ходи первым, Николай.       Игра всё продолжалась и продолжалась. На удивление, Гоголь оказался не таким уж и слабым противником, вероятно в силу того, что Фёдору было от чего-то сложнее его прочитать, ему не удавалось предугадать его ходы, это к тому же слегка раздражало. А блондин всё сидел и улыбался, он наслаждался эмоциями оппонента, эта злость, недовольство доставляли ему море удовольствия. Партия подходила к своему завершению, ведь фигур на шахматной доске оставалось катастрофически мало.        — Тебе мат, Феденька. — проговорил Николай, вставая и начиная подходить к Достоевскому.       — Новичкам везёт, — стандартная отговорка проигравшей стороны вырвалась из уст мужчины. — я требую реванша.       — Да? — удивлённо и очень наигранно ответил шут.        — Разумеется, мой милый друг. — Фёдор вошёл во вкус, теперь ему стало предельно понятно, чего же хочет блондин.       — Хорошо, можешь взять реванш. — безумные глаза были направлены прямо на Достоевского, заглядывая ему прямо в душу.       Гоголь стоял почти вплотную, а затем опустился на колени, раздвигая ноги партнёра. Он поудобнее устроился меж них и принялся снимать белые брюки. Когда дело было сделано, губы потёрлись о бугорок на нижнем белье, а взгляд наблюдал с какой скоростью краснеют щёки «демона», который в свою очередь уже успел приспособиться и к этому повороту событий, на его лице вновь появилась хитрая улыбка, а глаза по-лисьи глядели на Николая. Достоевский запустил руку в белокурые волосы, теперь мужчина перед ним, был полностью подчинён ему. Гоголь весь порозовел, горели щёки, кончики ушей и область паха. Он обожал, когда партнёр проявлял инициативу, когда Фёдор был властным, дразнил, изматывал, но в этот раз у блондина появилась возможность самому поиграть с ним.       Николай потянул резинку нижнего белья вниз, следом обхватывая рукой уже твёрдый член. Им двигало невероятное желание поиздеваться над Достоевским, донельзя долго мучать его лёгкими мимолётными прикосновениями. Язык прошёлся от самого основания до головки, которой он уделил немного больше внимания, взяв её в рот. Сверху уже послышались частые вздохи, всё шло как и предполагалось ранее. Ладонь медленно начала двигаться, порой слегка сжимая, чем вызывала сдавленное мычание. Фёдор вновь раскусил намерения мужчины и рукой потянул его голову вниз, насаживая на свой член. Разноцветные глаза увеличились от неожиданности и посмотрели на торжествующего брюнета, с уст которого слетел первый тихий стон. Стратегия была изменена, Гоголь начал самостоятельно двигать губами и помогать себе рукой. Он посасывал головку, заглатывал в самое горло и водил языком, сводя Достоевского с ума. Бёдра начали двигаться в направлении податливого рта и Фёдору понадобилась ещё пара движений, после чего его половой орган вышел из Николая.       Брюнет встал, поднимая партнёра с колен и тут же облокачивая его на подлокотник кресла, вызывая удивлённый взгляд в свою сторону.       — Раздевайся. — шёпотом проговорил Достоевский, следом прикусывая мочку покрасневшего уха.       — Какой же всё-таки ты дьявол-искуситель. — его дрожащие пальцы расстёгивали пуговицы, а затем избавлялись от всей одежды, скрывающей прекрасное тело.       — Знаю. — лукавый взгляд всё это время наблюдал за стараниями Николая, а сам «дьявол-искуситель» тоже отбросил всю лишнюю ткань.       Губы Фёдора принялись сначала за шею, целуя её и вновь мучая Гоголя долгими ласками. Он протолкнул пальцы в его рот, обильно смачивая их слюной, а сам покусывал ключицы, оттягивая кожу на них, следом тут же зацеловывая тёмные пятна. Достоевский спустился ниже, а один из мокрых пальцев оказался в анусе блондина, двигаясь меж горячих стенок. Вскоре и второй протолкнулся туда же, помогая растягивать его для более крупного объекта, они разводились, гнулись, задевая самое чувствительное место и вызывая этим бурную реакцию. Фёдор перешёл на соски, пальцы обхватывали, сжимали один, а другой наслаждался жарким ртом. Один только его язык вызывал волну мурашек и наслаждения у Николая, который тонул в этом развратном омуте аметистовых глаз, затуманенных возбуждением. Гоголь почувствовал пустоту внутри себя, а следом головку прямо у входа.       Член начал двигаться вперёд, входя в шута всё глубже и глубже, мужчина же в свою очередь испытывал лёгкую боль, от которой становилось ещё приятней и интересней. Дикий взгляд его метнулся на партнёра, голова которого запрокинулась назад от наслаждения долгожданным действием. Фёдор вошёл во всю длину, а Николай держался за его плечи, слегка дрожа. Член внутри начал двигаться, из-за чего с губ блондина посыпались частые постанывания. Руки всё сильнее сжимали его бёдра, заставляя кожу под ними краснеть. Близость Достоевского, его обжигающее дыхание совсем вскружили голову Коле.       — Ты доволен реваншем? — вырвалось из уст Гоголя, пока он пытался снова научиться дышать.       — Вполне. — Фёдор головой облокотился на белоснежную макушку, продолжая доставлять им обоим удовольствие.       Ладонь обхватила уже изнывающий член Николая и начала медленно двигать, ещё больше подразнивая бедного шута. Пульс уже бил в уши, а брюнет ускорял движения, попутно возвращаясь к излюбленной части тела – шее. Он вновь целовал и покусывал бледную кожу, вновь оставлял после себя тёмные пятна, которые редкой россыпью украшали блондина. Такого напора Коля не мог больше выдерживать, из него вырвался долгий протяжный стон, а на ладони, обхватывающей его, появилась светлая жидкость. Фёдор поддерживал ослабшее тело, продолжая двигаться в нём, но вскоре он последовал примеру партнёра и кончил прямо ему на живот, попутно бормоча что-то весьма невнятное.        Достоевский обнял Николая, нежно и неторопливо целуя его распухшие губы, сейчас его тело и разум размякли, выкидывая всю рациональность и безразличие.       — Федя, ты победил. — восстанавливая дыхание пробормотал Гоголь.       — Я люблю тебя, Коля. — Фёдор прижался к его груди и слушал частые удары сердца, сейчас ему было наплевать на всё, кроме шута, находившегося прямо перед ним.       — Хах, ты безумец, но я тебя тоже люблю, ты самое ценное, что у меня осталось. — его рука стала поглаживать тёмную макушку.       — Мы оба безумцы, отвергнутые обществом, не по этой ли причине мы вместе?       — Ты чертовски прав.