Париж у его ног

С тех пор, как контакты с "Непокоренной Францией" наладились, стало понятно, что пути назад нет. Рудой едет в Париж. Плевать на урон для репутации. Плевать на необходимость работать под европейской цензурой. Задача поставлена и на нейтральной территории её не выполнить. Рудой должен отвлечь Макрона на себя. Настолько высоко его ценят на родине, что считают способным отбить президента Франции у Зеленского. И оценка верна. Тут Рудой даже не спорит с кремлёвской аналитикой. Макрон в нем заинтересован. Макрон делает ему визу, а затем принимает у себя. Возможно, для него это тоже политика, а не личный интерес. Держать леваков на коротком поводке, поддерживая их только на словах – метод простой и интернациональный. Но Рудой сомневается, что дело только в этом. Когда первый раз целует президента, и тот не отталкивает. Когда Макрон краснеет от коротких прикосновений. Когда просьба остаться на время скучного совещания под столом даже не звучит как приказ. Рудой не может отказать президенту. Он рядом, в Париже – и это козырное преимущество. По звонку он может приехать в течение пары часов, это не через всю Европу лететь, как некоторым. Макрон устал – он рядом для расслабляющего массажа и болтовни на отвлеченные темы. Макрону одиноко и хочется компании – какое совпадение, Рудой тоже не против ужина в Le Jules Verne. Да его дома никогда так президент не принимал. Похоже, в стране Великой Французской Революции и правда по-особому относятся к коммунистам. Так Рудой хотел бы пошутить в очередном ролике, но не может. На публике он должен изображать нейтралитет. Если кто и может проболтаться об их отношениях, то сам Макрон. Хватило и того, что Меланшон на пресс-конференции ляпнул. Ему, конечно, надо показать, что президент Франции считается с его протеже... Но черт возьми, Рудой не должен был играть в открытую! Хорошо, что у Макрона есть дела поважнее, чем изучать левацкие срачи на русском языке. Не одобрит же. Заподозрит неладное. И конец тогда миссии под прикрытием. А домой-то хочется, причём с победой. Официальная Франция должна отвлечься от восточной Европы вслед за своим президентом. И тогда всё кончится быстрее. И можно будет вернуться. А если ничего не выйдет – то впереди долгая эмиграция. Такой вариант Рудой не рассматривает. Слишком хорошо всё идёт. ...Рудой чокается с президентом Франции. Он никогда не был ценителем премиальных вин, но теперь поневоле приходится. Раз угощают. И раз так одобрительно улыбаются на его попытки похвалить напиток. Рядом с таким экспертом как Макрон его познания кажутся ещё более отсутствующими, чем обычно. — И какое Бордо по-твоему лучше? Это или предыдущая бутылка? — за улыбкой Макрона вроде бы не скрывается желание провести экзамен. Но Рудой всё равно задумывается, прежде чем ответить. Вдруг сейчас окажется, что он сравнивает исторический эксклюзив и первую попавшуюся бутылку из магазина. — Это, — наконец, выбирает Рудой и отпивает ещё вина. — Мне больше нравится, когда вкус насыщенный. И лесная тема. — Ты о древесных тонах или ягодных? Какой ужас. Рудой отводит глаза и смеётся. Надо было подтянуть теорию заранее, ещё до переезда. Но с другой стороны, он простой учитель истории, а не сомелье. Профессионально разбираться в нюансах не обязан. Наоборот, логично, что только во Франции он знакомится с местными деликатесами. А с топовыми деликатесами — в компании лично президента. — Северные ягоды, — Рудой отвечает интуитивно. — Именно они. Я рад, что у тебя есть вкус, — он все-таки издевается. Других причин для такого разговора и быть не может. — Конечно, есть, а особенно хороший вкус на компанию, — Рудой пытается сменить тему более актуальным комплиментом. Естественно, в адрес собеседника, а не себя самого. — И место встречи, и меню — твой выбор. Кому как не хозяину Парижа знать, что в Париже лучшее. Он давно избрал именно эту стратегию. Поддерживать стремление Макрона к независимой и сильной власти. Чтобы не правители других стран и международных организаций решали за него. Так и быть, никаких разговоров про интересы мирового капитализма. – Я рад, что ты оценил. Один из самых выпендрежных ресторанов Эйфелевой башни сложно не оценить. От одного вида сквозь панорамные окна на Дворец Шайо захватывает дух. А потом переводишь взгляд, в очередной раз подмечаешь, что зал зарезервирован только для них двоих… и понимаешь: Макрон хочет произвести впечатление – раз, ему это удается – два. Рудой тянется вперед и нежно поглаживает его по пальцам. – Я восхищен. У меня слов нет… даже на русском, – отшучивается Рудой, глядя ему в глаза и читая в ответном взгляде такое же восхищение. – Вечер еще только начинается, – Макрон допивает вино и отставляет бокал на стол. Перехватывает его руку и притягивает к себе, чтобы затем коснуться пальцев губами. – Я в предвкушении. Рудой наблюдает за тем, как президент Франции ласкает его. Свободной рукой он тянется к узлу своего галстука. Лента красной ткани падает на пол, и вроде бы дышать становится легче. Но недостаточно. Дальше следуют верхние пуговицы рубашки. Придерживаться дресс-кода уже поздно, но все-таки Рудой интересуется вслух: – Мне раздеться? – Определенно да, – Макрон напоследок целует его запястье и отпускает руку, позволяя снимать с себя одежду быстрее. Рудой поднимается на ноги, чтобы еще и покрасоваться. Темно-серый костюм для него Макрон сам выбрал, там же, где закупается обычно для себя, в Jonas & Cie. Сказал потом, что кэжуал неплох, но для некоторых заведений надо иметь соответствующий наряд. Что ж, раз соответствующий вкусам президента, то действительно надо. Ведь его можно не только надеть, но и вовремя снять. Первым на спинку стула отправляется пиджак. Затем Рудой расстегивает манжеты. Не спешит, поглядывает на Макрона, ловит на себе внимательный взгляд. Даже удивительно, что классический наряд на нём кажется интересным. Стесняться уже поздно, он расстегивает рубашку. Вид становится всё неприличнее, зато наконец можно вдохнуть полной грудью. Несколько пуговиц спустя рубашка ложится поверх пиджака. Рудой опускает взгляд на ремень, распутывает пряжку и вздрагивает от неожиданности. Он пропустил момент, когда Макрон тихо поднялся со стула и скрылся из поля зрения. Теперь руки президента накрывают его руки. А сам Макрон прижимается со спины. – Пойдем к окну, – шепчет Макрон ему на ухо. – Хочу видеть и Париж, и тебя. Хорошо, что столик у них и так у окна, остается сделать всего пару шагов. Макрон сам кладет его руки на стекло. Никаких сомнений, что оно выдержит, но с высоты в сто с лишним метров город пугает. Металлические опоры остаются на периферии зрения. Макрон расстегивает его брюки и спускает их до колен вместе с бельем. Затем, судя по звукам, делает то же со своими, но сам дальше не раздевается. – Тебя заводит, когда Париж у твоих ног? – игриво улыбается Рудой, пытаясь отвлечься на разговор. Но всё равно расслабиться не выходит. Слишком они высоко, и это не то же самое, что спокойно сидеть за столом. – Это ни с чем не сравнится… – Макрон целует его в шею и поглаживает по бедрам. Подготовка сегодня не нужна, они встречались не так давно. Так что Макрон только наносит немного смазки, от которой холодит кожу, а затем хватает крепче и толкается внутрь членом. Поначалу медленно, но сам быстро теряет терпение и ускоряется. Рудой прижимается ближе к стеклу. Сказать, что его самого не заводит, было бы неправдой. Но заводят его уверенные прикосновения Макрона. Как Макрон берёт его, как мягкая ткань пиджака трется о его обнаженную спину… Если бы они были лицом друг к другу, Рудой бы точно притянул его к себе за галстук – президент позволял подобные вольности, даже когда (честное слово, совершенно случайно) однажды Рудой не рассчитал силу и слегка придушил его. Но сейчас он не видит любовника. Отчего ощущения только острее. – Не закрывай глаза, Андрэ, – просит Макрон бархатным голосом. – Бояться нечего, всё хорошо. Разумом Рудой понимает, что и правда находится в безопасности. Поэтому заставляет себя потерпеть. И убеждает себя, что стекло, на которое он опирается, вовсе не дрожит, это кажется только. – Мне хорошо, потому что ты прекрасный любовник, – отвечает он вслух. С каждым рывком Макрон задевает ту самую точку внутри него. Чудо, что вообще удалось такое длинное предложение озвучить. Рудой просто выгибается навстречу. Он бы двигался активнее, но всё еще не верит опоре. Поэтому отвечает возбужденными стонами и просьбами продолжать. – Еще… пожалуйста… месье президент… Макрон спускает одну руку ему на член, быстро подстраиваясь под ритм. Говорить уже сложнее, Рудой переходит на русский, теряя контроль над собой. – Да, дорогой, я почти… На особо глубоком рывке Макрон кончает в него, а затем доводит до оргазма и его тоже. – Андрэ, ты у меня потрясающий, – Макрон устало прижимается к нему и целует в плечи. Они отдыхают так недолго. Рудой позволяет себе, наконец, прикрыть глаза. – Мне бы присесть, – наконец, просит он. – Да, конечно. Зря я тебя напугал, – Макрон проходится до стола за салфетками и сам приводит их обоих в порядок. А затем усаживает Рудого обратно на стул и утыкается носом ему в макушку. – Но с кем я еще могу разделить Париж, если не с тобой? – Я всегда готов, – Рудой довольно жмурится, чувствуя, как перестают дрожать ноги. – Париж твой, как и я. К удовлетворению от секса добавляется удовлетворение от проделанной работы. На столицу Франции он не претендует, а вот на ее президента – вполне. И сегодняшний вечер приблизил его к цели еще на шаг.