(un)forgotten.

      Некогда великое место былой эпохи сейчас напоминало идеальный уголок для какой-нибудь очередной свалки, и чем ближе он с временным союзником приближался к нему, тем сильнее иллюзорные изображения наслаивались на реальность. Рёв толпы, пульсирующие, потерявшие всю порядочность от эйфории поля, расплеснутый энергон, двое, а то и больше, сражающихся в центре площадки и его собственные, сжимающие перила, манипуляторы, что дрожали только от одного взгляда на эти яростные и быстрые движения. Как сейчас, он помнил вкус собственной глоссы, укушенной от волнения, пока дожидался за кулисами окончания боя, чтобы после клика открывшихся дверей ощутить горький и терпкий вкус чемпиона на губах, захваченных без боя — добровольно сдавшийся в грозные манипуляторы маленький архивист.       Одно из колёс заехало в колдобину, вытаскивая из омута воспоминаний, и поднявшаяся песчаная пыль неприятно осела на лобовом стекле. Доносившееся звуки недовольства где-то рядом говорили о «пострадавшем» напарнике, но это не волновало его сейчас. Ор… Оптимус загнал прошлое подальше, плотно придавив его всем случившимся после, и сосредоточился на настоящем. Сейчас будущее снова зависело от него, и он сам предложил бывшего военачальника. Не ошибка, не помутнение рассудка, а крайняя необходимость. Будь у него выбор… Нет, даже в таком случае кандидатура бы не изменилась. Все другие были бы тратой драгоценного времени для Кибертрона, однако тревожила неизвестность — согласится ли он?       Ушедший в добровольное изгнание, как и Прайм, несколько ворн назад, не дававший о себе знать и тихо сидящий на одном месте. Не в его характере, и именно это волновало Оптимуса. Сам он не мог похвастать таким, он продолжал тайно вмешиваться в конфликты, оставаясь незамеченным. Мирная жизнь словно была не для него, или же он сам не хотел ее, продолжая искать себе испытания. От этого на искре, больше не прикрытой Матрицей Лидерства, становилось тяжело. Прошедший через множество битв, познавший смерть, он не знал более другого актива. Он по-своему завидовал своему некогда другу в этом плане.       Было не удивительно, что их новое столкновение началось с бравады, открытого подначивания, перешедшего в поединок. Это стало их обыденностью, слова давно утратили силу между ними — только кулаки имели значение. Когда они перешагнули через себя прошлых, чтобы превратиться в себя нынешних? Сколько пролитого зря энергона, покорёженных корпусов, опустошенных миров и уничтоженных рас — всё ради их бесконечной войны, которая наконец-то обрела свой конец, но этого не ощущалось.       Каждый пропущенный удар приносил покой и чувство правильности, что подтверждало его опасения и слова, когда-то сказанные авиакомандером десептиконов: «Нет Мегатрона без Прайма — Нет Прайма без Мегатрона». Но почему им обязательно оставаться такими? Он спрашивал у Праймов, искал ответы в Матрице, но они хранили молчание. Это был момент только его выбора, но за все эти ворны следования одному пути он позабыл каково это — выбирать свой собственный. Маленький архивист Орион Пакс давно умер внутри него, и лишь слабые отголоски этой слабой искры изредка давали о себе знать в ночных кошмарах.       Оптимус редко благодарил за прерванный бой хоть когда-либо, но сейчас он искренне хотел сказать Виндблейд «спасибо». Такая смелая и юркая, вмешавшаяся в бой и готовая драться с самим Лордом десептиконов — редкая, глупая храбрость, но благородная, напомнившая Прайму о причине визита к старому другу.       — Я никогда не желал войны, Мегатрон, — крепко сжимая кулаки, он не сводил взгляда с десептикона, — Ты ошибался.       — Нет. Без войны великий Оптимус Прайм — ничто, — с иронией в голосе, ответил на выпад Мегатрон, — Тогда как я обрел мир. Обрел свободу. Я всегда хотел только этого. Мое уединение мне это дало, — серый манипулятор указал на Прайма, — А где твой мир? Где твоя свобода?       — Нам нужна твоя помощь, — каминианка вмешалась в разговор, достаточно наслушавшись этих двоих.       — Ты просишь у меня помощи? — обратив на нее свое внимание, десептикон усмехнулся.       — Мегатрон…       Оптимус потянулся к старому другу, сейчас время играло против них, и ему не хотелось тратить его ещё больше на бессмысленные споры, но им необходима была помощь кона.       — Нет. Чтобы там ни было — нет.       Мегатрон развернулся, собираясь уйти. Они не заинтересовали его, и ему хотелось побыстрее вернуться к своему времяпрепровождению. Конструктиконы уже должны были восстановиться с силами на второй раунд.       — У Старскрима Энигма Комбинации, — Прайм из последних сил попытался убедить его и прервался, заметив краем оптики стремительно приближавшуюся Виндблейд.       …Наблюдать с трибун за этой развернувшийся постановкой погорелого театра было увлекательно и весело, а то он уже начал жалеть, что решил провести некоторое время с бывшим лидером прежде, чем отправиться дальше. Больше его ничто не держало — ни Мегатрон, ни Совет, ни красная машинка. Темные углы их разрушенного мира ждали, чтобы он исследовал их вдоль и поперёк. Он не был ученым, но прошивка разведчика тянула его к неизведанному посильнее всяких напичканных наукой процессоров.       С маленькой долей процента и щепоткой смелости, он бы забрел в место своего зажжения и поностальгировал над «юностью». Ведь некуда больше спешить, можно сесть в поле, в каком бы состоянии оно ни было сейчас, и обдумать свой актив. Может, он найдет не особо разрушенное здание и поселится там, восстановит что-то, что в его силах и… Дальше он не планировал. Сложно что-то строить на будущее, если никогда о нём не задумывался, но это уже какая-то меланхолия. Научится жить, никуда он не денется.       Спор внизу всё больше носил в себе молчаливость Прайма, усмешки бывшего гладиатора и смешные топанья супинаторов нетерпеливой крылатой девицы. О, она врезала Мегатрону, посадив того на бампер. Она определено начинала ему нравится, но вот некой сдержанности ей явно не хватало — она словно маленькая турболиса, пытающаяся шипеть на двух предаконов. Он точно видел где-то такой сюжет.       В будущем он с большой вероятностью пожалеет о своих последующий словах и действиях, но, когда назревало что-то столь интересное и опасное для актива, трудно устоять. Ох, уж этот необузданный азарт. Высоко поднятые над шлемом манипуляторы, громкие хлопки и свист для троих «актеров» — пусть почувствуют неловкость, замешательство и раздражение. Сфоткать их фейсплейты и сохранить, и отослать парочке знакомым, пусть поржут. Или не отсылать. Мегатрон подозрительно с прищуром смотрел на него. Наверное не стоит рисковать, не настолько он азартен.       — А я бы согласился. Энигма Комбинации — та еще опасная вещица, — говоря, он перемещался по уровням трибун, но не собирался пока спускаться, лишь ходил туда-сюда. Он ждал чего-то конкретного от обладателя такой же красной оптики меха внизу, чтобы окончательно принять решение, — Я давно говорил, что все реликвии Праймов надо собрать, да уничтожить, но кто слушает обычных солдат? Правильно, кормовая часть начальства.       — Дествил? — с удивлением произнёс Прайм, — Что ты тут делаешь? Разве твое место не подле Совета?       Разведчик остановился и развернулся в сторону лидера автоботов, помахав ему.       — Оптимус Прайм! А я в отпуске!       Лидер автоботов поднял манипулятор и помахал в ответ, собираясь что-то сказать, но громкий смешок рядом заставил его остановится. Он перевел взгляд на Мегатрона.       — Он поссорился с Родимусом, — наклонив шлем, сказал кон, — В очередной раз. Пришёл декацикл назад и не прекращает свое нытье. Бедный маленький обиженный автоботом десептикон.       — Эй, shut the frag up! — Дествил возмущенно кричал с трибун, недовольным своим Лордом, посмевшим раскрыть его смущающие тайны автоботам, — Я хотя бы не делаю вид, что мне всё равно, старый кусок железа.       — Сыкун-недомерок.       — Ведроголовый!       — Здесь кто-нибудь бывает серьезным? — воскликнула Виндблейд, перебивая поток непрекращающихся оскорблений, — Мы на пороге уничтожения. Очередного.       — Тебя это пугает, литл бёрд? — насмешливо произнёс Мегатрон.       Виндблейд подавилась смущением и поспешно отступила на пару шагов назад, когда ранее говоривший с трибун мех приземлился возле нее, поднимая облако пыли. Он подмигнул ей и развернулся к своему Лорду, как ни в чем не бывало:       — Уничтожим Энигму, угомоним Гештальты и погрозим Совету пальчиком, что так делать нельзя. Что может пойти не так?

***

      Когда-нибудь он удалит этот вопрос из своего процессора и больше никогда не будет его риторически задавать. Всегда, вот всегда всё сказанное после или до сбывалось, и это была какая-то шлакова юникронова карма.       Сейчас, лежа среди развалин города, будучи проткнутым чем-то во время своего неудачного падения, стараясь уклоняться от атаки Триптикона и наблюдая снизу за окончанием боя Титанов, он смеялся, вызывая новые волны боли по корпусу. Но ему действительно было над чем посмеяться. Если бы они не согласились пойти за Оптимусом и его летающей подружкой, город остался бы цел, комбайнеры не пытались бы захватить Энигму, Старскрим бы не стал массой непонятного шлака, а он не наблюдал бы за восставшими легендами, чувствуя медленно утекающий энергон из систем. Все взаимосвязано, и принятые решения порождают новые пути и новые ошибки.       — О, кто это тут у нас такой прибитый балкой, словно шарктикон? — говорившая где-то сверху фигура упала вниз, поднимая новые стопки пыли, но даже она не скрыла этот улыбающийся в самодовольстве фейсплейт. — Жалкое, жалкое зрелище! Вот, что бывает когда играешься с этими политико-религиозными штучками.       В самых страшных симуляциях разведчик представить себе не мог эту встречу, и когда казалось, что хуже возродившихся Титанов быть не может, появился этот десептикон, покинувший их ряды много ворн назад. Попытки собраться с мыслями ни к чему не привели. В самом лучшем раскладе он не смог бы одолеть этого кона, что уж говорить о ситуации сейчас. Провентилировав, он успокоил свою искру и расслабил напряженный корпус. Будь, что будет. Этому шлаку он не намерен был показывать свой страх.       Голосовой модуль окончательно не восстановился, но Дествилу удалось выдать что-то похожее на слова:       — Нас…мехай…ся… ско…лько…тв… твоей… иск…ре… угодно, Овер…лорд.       — Нет, Дествил, я очень даже восхищен тобой. Я видел тот трюк с отвлечением, кончился он, конечно, — большой манипулятор лёг на балку и надавил, вгоняя глубже и вызывая крик боли, который Оверлорд принял с улыбкой, — Но знаешь, всё равно достойно уважения, хотя я бы сделал по-другому.       Снизу недовольно фыркнули и зашипели, стоило балке снова сдвинуться.       — Кстати, тут кое-кто хотел встретиться с тобой.       Оверлорд отошел в сторону и торжественно указал манипулятором на своего спутника, вышедшего из тени. Окутанного в зловещую ауру, он ступал по обломкам, что крошились под его серво. Дествил смотрел на него и не верил, его оптика расширилась от представшего ужаса.       — Родимус, — произнесенное имя никак не связывалось с обликом бота, нависнувшего над ним: меньше, словно тот вернулся к форме Ход Рода, с черно-фиолетовой расцветкой корпуса и красной оптикой, но от него еще веяло прежним им. Оптика метнулась к шестифазнику и вопрос непроизвольно вырвался из вокодера. Он даже не понял, что кричит, — Что ты сделал с ним?!       Синий мех усмехнулся и, взявшись двумя манипуляторами за балку, облокотился на неё и резко выдернул, смотря на некогда союзника, скорчившегося и кричавшего от боли. Он усмехался над его беспомощностью. Больше никакого командного тона в его сторону, лишь жалкие писки, которые так легко было игнорировать, и никакой серой глыбы, кой могли прикрыться. Время подчинения кончилось, и теперь пришла очередь поставить всех их на место. Особенно Мегатрона.       — Сообщаю тебе, что ваш, а уже мой, маленький Прайм раскрыл в себе новые темные начала — идеальная марионетка, но ты еще успеешь оценить на себе его потенциал или кое-что побольше, — манипулятор Оверлорда лег на шлем разведчика и похлопал по нему, — Я вас оставлю, развлекайтесь.       Он покинул их, скрывшись за обломками здания, весело что-то напевая себе под нос. Дествил ещё долго слышал его, прежде чем звук активированной пушки отвлек его. Она была направлена на его искру и слегка касалась темного корпуса. Разведчик поднял шлем и встретился с карминовыми линзами, полной неизвестности и леденящего холода. Разведчик пытался начать разговор, но слова не находились, и он глупо хлопот ртом. Что он мог сказать? Какие бы слова сейчас были бы услышаны? Этот искаженный опороченный автобот, следовавший приказам Оверлорда, не пощадит его, и Дествилу казалось, что это то, что он заслужил. Извинений не будет достаточно, но другого у него не было для гонщика. Он чувствовал себя бессильным.       — Я не знаю, что он сделал с тобой, но прости, Хот Род, прости за то, каким я был дураком, за то, что многого не замечал и не пытался слушать тебя, — Дествил говорил тихо, не торопясь и не отводя взгляда от красной оптики, пока собственный манипулятор лёг на разогретое дуло, плавно отодвигая его вниз, подальше от искрового отсека. — Мне…       Слова, что хотели покинуть вокалайзер, превратились в мешанину статики и помех, когда вернувшееся на свою позицию дуло, выпустило мощный заряд, проплавляя черный корпус. Изображение перед оптикой рябило, датчики посылали сигнал о критических повреждениях камеры искры, и системы одна за другой начали отключаться. Игнорируя боль и ощущения приближающийся пустоты, Дествил приподнялся, чтобы в последний раз взглянуть на меха, развернувшегося и удаляющегося от него. Старое изображение гонщика наложилось на эту охваченную фиолетовой аурой фигуру. Слабая улыбка коснулась фейсплейта разведчика, оптика потухла, его корпус плавно отпустился на холодную землю, все еще подрагивающую от движений Титана. Последнее, что зафиксировали его выключающиеся системы, были капли дождя, словно в последний раз окутавшие его корпус.