heart attack

удар. второй. третий. феликс облизывает пересохшие, обветренные губы, уставившись невидящим взглядом в окно: бесконечная вереница домов, рекламных вывесок, фонарей, сливающихся в яркую сплошную. он криво усмехается, когда наушники механическим голосом оповещают его о том, что разряжены, и отключаются. "забавно, как мы похожи" ли медленно убирает бесполезный девайс в карман джинсовки, и резко поднимается с места, чем пугает сидящую напротив и, кажется задремавшую, старушку. куда она вообще едет так поздно? ночная улица встречает его прохладным весенним ветром и моросящим дождем — первым в этом году. он кутается в тонкую куртку, шагая по разбитому тротуару, когда автобус за его спиной трогается с места. удар. второй. третий. феликс чувствует, слышит, как бьется его собственное сердце - загнанно, точно он бежал от скорого поезда, а не от собственных мыслей. можно было свалить внезапно начавшуюся тахикардию на четыре выпитых стаканчика кофе, которым он заливался последние несколько часов, чтобы в голове стало легко и пусто, но не в этот раз. причина в другом. ли петляет по пустым улочкам, заглядывает невольно в окна, не скрытые высоким забором, стараясь представить себе чем занимаются обитатели домов, но не подглядывает — возвращается к дороге, накидывая на голову капюшон и пряча ладони в карманы. он тормозит спустя двадцать минут, упираясь в тупик, и глядя на металлические ворота перед собой. смотрит на звонок, мнется с ноги на ногу, и шипит себе под нос, разворачиваясь. далеко не уходит. оседает на бордюр рядом, съеживаясь и зарываясь пальцами во влажные волосы. — какого черта я тут делаю? ругается на себя несдержанно. говорил себе не приходить больше, не приближаться, не пачкать. не портить. не делать больно. он не для феликса. он другой. чистый, светлый, теплый. такой, как феликс, всегда будет грязным пятном рядом с ним. от него будут хотеть избавиться, его будут хотеть исправить, отмыть, слепить заново - его никогда не примут со всеми его "я", с его характером и образом жизни. только он никогда не гонит: подпускает ближе, гладит вдоль шерсти, как бездомную собаку, кормит с рук и улыбается ласково, словно феликс действительно дорог ему. разве так бывает? — ликси? удар. второй. третьего не следует. хенджин стоит в своем очаровательном бежевом кардигане, под зонтом, и сжимает в руках пакет из круглосуточного. феликс косит на него взгляд, избегая смотреть хвану в глаза, — кажется, там какие-то сладости и лапша — а сам смаргивает с ресниц дождевые капли. феликса тошнит — от волнения, или от хот-дога, который он купил где-то в переходе ближе к обеду, чтобы забить пустой урчащий желудок. руки тянутся в карман джинсовки, вытягивая оттуда смятую пачку — сигарета всего одна, и он бережно укрывает ее ладонью, поджигая фильтр, чтобы дождь позволил сделать ему пару спасительных тяжек. — ты снова куришь? — хенджин выдыхает тихо, дует губы. феликс чувствует как его травит далеко не никотин, с глубокой затяжкой обжигающий легкие. — ликси, почему ты здесь? — хван звучит обеспокоено. феликс слышит его отдаленно, словно через толщу воды. он тонет. — ты продрог. феликс молчит. упрямо упирается взглядом в чужую грудь, подносит к губам фильтр, позволяя горечи осесть на языке. пытается привести себя в чувства. — ёнбок! тлеющая сигарета падает из дрожащих пальцев, затухая на мокром асфальте. феликс крупно вздрагивает плечами, понимая, что его больше не бьет холодными каплями, падающими с неба — над головой большой прозрачный зонт, и их стук усиливается, отдаваясь в ушах белым шумом. — я не должен был приходить, — не узнает собственный голос. — разве я не сказал приходить тебе каждый раз, когда ты захочешь этого? — хван мягко улыбается. ликс не видит, чувствует. его голос сладкий, точно мед, оседающий на стекле стакана с горячим молоком. феликс ненавидит молоко. он ненавидит себя. — я не хотел. — но ты здесь. — оно хотело, — феликс стучит себя по груди, туда, где его глупое сердце бьется о клетку ребер, словно та ему не помеха. он чувствует эту боль почти физически. — что-то тревожит тебя? идем, ты должен мне рассказать, — отходит, шагает к калитке, зная, что младший непременно последует за ним. но он не следует. хван останавливается, разворачиваясь. смотрит нежно, почти снисходительно. — ликси, не будь ребенком. тебе нужна помощь. — ты. — что? удар. второй. третий. четвертый. пятый. феликс сминает дрожащими пальцами мягкий кардиган — под ними тепло; где-то под ними бьется чужое сердце. испуганно. по щекам стекает что-то влажное и соленое — губы щиплет. феликс рыдает. воет в голос, сгибаясь и пряча лицо на груди хвана — роняющего зонт, беспомощно хватающегося за его дрожащие плечи и путающегося пальцами в темных волосах. он чувствует, как хенджину страшно. он чувствует, как ему противно от себя. его выворачивает наизнанку, ломает, обнажая все, что он так долго душил в себе. — ёнбок-и, что? позволь мне помочь тебе? невыносимо. — позволь мне любить тебя? — феликс срывается. жмет в кольце рук талию хвана. хочется сильнее, крепче, так, чтобы они оба сломались и кости срослись в одно целое. ему хочется ударить себя. он не для феликса. он ангел, приютивший в тени своих крыльев кого-то вроде него - падшего, разбитого. его свет обжигает, слепит, манит - феликс тянется к нему, как мотылек к лампе - ударится и умрет, но упрямо летит к запретному. — я люблю тебя! — рычит, чувствуя, как руки хвана замерли. он ждет, когда его оттолкнут. ждет, когда его ударят, разобьют, растопчут. ждет, когда хван хенджин посмотрит на него взглядом, от которого феликс развалится на атомы и не захочет встать. — скажи мне убираться. — глупый. вздох над ухом. феликс чувствует, как вдоль позвоночника бежит стайка мурашек. ему становится зябко, когда тянут вверх. он жмурится, ожидая жгучую пощечину, но стискивает зубы на случай, если хван решит прописать кулаком. удар. феликс позорно всхлипывает. второй. третий. губы хенджина - такие мягкие - на его искусанных. сердце бьется в его большую теплую ладонь, прижатую к груди. в его глазах отражается целая вселенная. — луна сегодня красивая, ёнбок-и — хван выдыхает едва слышно, держит его в своих неожиданно крепких руках так, чтобы ли не подвели подкосившиеся ноги. феликс знает, что на небе нет ни луны, ни одиноких звезд, мигающих с темного полотна. но ни одна из них не сравнится с той, что светит ему прямо сейчас. — такая красивая, что я могу умереть.