***
Рабочий день подошёл к концу. Петербуржцы спешили кто куда. Преимущественно, конечно, домой. Некоторые же направлялись в магазин за продуктами, кто-то забирать детей с кружков. На улицах можно было встретить шумные компании друзей. Чем ближе к центру, тем больше. Что уж там говорить, Невский, например, вообще никогда не спит. И неважно, что на календаре: выходной или середина рабочей недели. На проспектах, в скверах или уютных заведениях можно было заметить большое количество парочек. Не зря Питер тоже входит в список городов любви. Порыв прохладного весеннего ветра заставил Арину поёжится. Девушка стояла у немноголюдного входа в сквер в нескольких кварталах от своего дома и провожала взглядом проезжавшие туда-сюда по дороге машины. Когда от изрядно поднадоевшего ожидания она была уже готова начать считать транспорт того или иного цвета, перед ней плавно остановился чёрный Mercedes-Benz G-класса. — Опаздываете, гражданин Комолов. — Ну уж извини: ненормированный график. Не успела Гордеева села в автомобиль, как её внимание тут же привлекли руки Джокера. Перчатки, конечно, защищали костяшки, но через прорези были заметны ссадины. Как бы ей ни хотелось оставлять «режим мента» исключительно на работе, а после дежурства быть простым человеком, привычки берут своё. Профессиональная деформация. Только вот спросить она так ничего и не спросила. Он бы не ответил. Да она и так прекрасно всё знала: Александр опять с кем-то вежливо разговаривал. По правде говоря, у них было табу: никаких разговоров о работе. Ни о его, ни о её. Да, иногда проскакивала пара-тройка шуток, но не более. И так было слишком тяжело. Бандит и полицейская — и этим всё сказано. Зачем было вообще начинать такие отношения? Словами трудно объяснить. Они понимали друг друга с полуслова, казалось, что даже видели насквозь. А главное, они могли быть самими собой. Комолову уже опостылело постоянно быть быстро теряющим контроль бандитом, от которого шарахается добрая часть Охты. Внушать один лишь страх и ужас дико изматывает, лишает способности вообще что-то чувствовать. Всё начинается с отмирания совести и сочувствия, а заканчивается атрофией чувства страха и инстинкта самосохранения. И тогда уже на подсознательном уровне появляется жажда к безумствам просто для того, что бы хоть что-то почувствовать, хотя бы боль. Так и пулю словить недолго. И не важно, от конфликтной бандитской группировки или от полиции. А тут уже от летального исхода никто не застрахован. Гордеева же от своей работы начинала получать больше негатива, чем радости. Да, были благодарные старички, порой и женщины, иногда мужчины. Но львиную долю составляли недовольства, жалобы, даже несмотря на то, что участковая делала всё возможное. К сожалению, недоверие к органам правопорядка чуть ли не в генах прописано у населения. И вот, получив порцию отрицательных эмоций, девушка приплеталась домой и не хотела уже ничего. Абсолютно. Просто лечь и уснуть. Она корила себя за усталость, повторяла, что сама всегда мечтала об этом — помогать людям. Только с каждым днём силы, и моральные, и физические, всё уменьшались и уменьшались. Рядом с Ариной Саша стал возвращаться в «человеческое» состояние. Ей не нужны были маски и притворства. Она знала о том, чем он занимается, и не осуждала его, не пыталась учить жизни. Гордеева любила его настоящего, способного на галантные поступки, умеющего удивлять, смешить и дарить искренние улыбки лишь ей одной. Капитан, в свою очередь, могла быть рядом с ним обычной женщиной, возможно, немного слабой, нуждающейся в защите и помощи. Отсутствовала необходимость играть супергероя, спешащего день и ночь на помощь, но, увы, редко получающего благодарности. Она могла любить и быть по-настоящему любимой. Могла радоваться трогательным проявлениям заботы, милым подаркам. Вечера и ночи — это их время. Время, когда они жили. Но по закону природы всегда наступает утро. Приходится переступать через себя, вставать, надевать маски и снова ехать на работу играть свои роли, обманывать себя и окружающих.***
Среда на последней неделе апреля вышла необычайно солнечной для Питера. С коротким рукавом, конечно, не погуляешь, но находится на улице было очень комфортно. Именно поэтому капитан Гордеева предпочла прогуляться до работы пешком. На самом деле, от удачно начавшегося дня не стоило ждать ничего хорошего. Не с её профессией, во всяком случае. Хорошее утро — залог нового гадкого дела. Ничего не поделаешь, так уж повелось в Арининой жизни. Однако сейчас участковой совершенно не хотелось думать о плохом. Ещё успеется. Последствия «плохой приметы» дали о себе знать уже на крыльце отдела. Журналисты. Две команды от разных телеканалов плюс одиночка, видимо, репортёр очередной газетёнки. Таких «гостей» легко можно внести в топ самых ненавистных для полиции людей: уж больно часто вставляют палки в колёса своими приукрашенными статьями и выпусками. — Этого ещё не хватало… — Арина Ильинична тяжело вздохнула и закатила глаза. — Кто из «да вы вообще знаете кто я?!» опять в центре внимания? Ещё каких-то полтора часа назад женщина с радостью собиралась на работу, даже несмотря на «замечательного» соседа по кабинету. Сейчас же всё воодушевление как рукой сняло. Но она уже не маленькая девочка, которой ничего не стоит встать фертом и наотрез отказаться делать что-либо. — Нравится, не нравится — терпи моя красавица! С этими словами, прошёптанными под нос, Арина перешагнула порог отдела. Атмосфера внутри полностью соответствовала делу, которое собрало журналистов. Не нужно быть психологом, чтобы почувствовать напряжение и даже некую панику, от которых воздух буквально дрожал. Поведение сотрудников также было под стать обстановке. В конце коридора на мгновение показался силуэт майора Коробицына и тут же скрылся за дверью кабинета полковника. Через секунду капитана чуть не снёс Окунев. После того, как оба участника «аварии» отошли от шока, вызванного неожиданностью столкновения, последовал очевидный для ситуации вопрос: — Егор, что за… — предложение так и не удалось закончить, потому что ответ последовал моментально. — У нас ЧП. Подробностей не знаю. Завьялов зовёт всех срочно. У кабинета участковую и опера нагнал Скворцов, так что в помещение они зашли в большем составе. — А где, чёрт возьми, Тельцова снова носит?! — именно этот вопрос, давно уже превратившейся в риторический, последовал от полковника, когда тот убедился, что вновь прибывших только трое, а не предполагавшийся квартет. Удивительно, но упомянутый участковый появился на пороге сразу после того, как все расселись за столом. Если бы не присутствующее рядом начальство, то кто-нибудь из оперов наверняка бы бросил едкую фразочку, описывающую это совпадение, но субординация есть субординация. Так или иначе, относительно своевременное появление Виктора Андреевича на работе было неожиданным. Капитан даже не напоминал человека с похмелья. А это уже настоящее «восьмое чудо света». Завьялов уже хотел высказать вновь прибывшему всё, что он о нём думает, но сейчас было совсем не до вправления мозгов участковому-алкоголику. Арина всеми фибрами души чувствовала, что дело выйдет очень тяжёлым. Её «товарищи по оружию» однозначно разделяли эти эмоции, но виду не подавали. — Коллеги, поздравляю! У нас на районе сегодня ночью убили племянника Боброва. Надеюсь, все знают, кто это. Но для особо одарённых напомню. Бобров — депутат законодательного собрания Санкт-Петербурга. — полковник устало потёр переносицу, представляя, сколько бессонных ночей, а вместе с ними и нервов уйдёт на раскрытие этого эпизода. Такого дрянного дела Гордеева уж никак не могла себе представить. Журналисты, актёры, бизнесмены похищенные или убитые — не важно, цветочки, по сравнению с этим. Хуже, наверное, только война бандитских группировок. Но кто сказал, что это убийство не перерастёт в войну? От такой мрачной перспективы Арина нервно сглотнула: при таком раскладе Охта запросто может потонуть в крови. Полковник продолжил раздавать указания: — Дело резонансное, сами понимаете. Работаем быстро. И причина не только в давлении со стороны вышестоящего руководства, — полковник возвёл уставшие глаза к потолку, нравоучительно поднимая палец вверх. — Ворон спокойно сидеть не станет, — пояснений сказанное не требовало. — Может всё-таки стоит наведаться к Воронову и выведать его отношение ко всему происходящему? — предложение Коробицына выглядело одновременно и разумным, и бредовым, поэтому было отклонено в ту же секунду. — Пока не суйтесь. Для начала пробейте биографию жертвы, выясните информацию по самому убийству. И только потом, исключительно при обнаружении связи с делами Ворона беседуйте с Вениамином Сергеевичем. — Завьялов хлебнул воды из стакана и перешёл к ещё одной загвоздке дела. — Не мне вас учить, но работайте крайне аккуратно. Чтоб ни слова, ни факта, ни фото не утекло к журналюгам! Никаких интервью, никаких комментариев! Гнать всех взашей! — Тогда мы с Егором Цветкова под ручки и на место убийства? — голос Серёжи прозвучал чересчур расслабленным, да и стиль не совсем соответствовал ситуации, так что убийственный взгляд начальника в его сторону был обоснованным. — Именно. Николай Степанович вместе со мной беседует с Бобровым, как только тот прибудет. Гордеева и Тельцов — вторая фамилия была произнесена чуть громче и явно призывала её владельца убрать руку от переносицы, открыть глаза и обратить хоть толику внимания на говорящего. — Гордеева и Тельцов на низком старте. Как только появится хоть какой-то транспорт, квартира, помещение, подключаетесь к обыску. То же самое касается и опроса свидетелей. Задача ясна? — Так точно! — чёткий ответ хором, после которого все быстро направились выполнять свои задания.***
— Да нет, не может быть такого! Арина сложила руки в лодочку, набрала из-под крана ледяной воды тут же плеснула себе в лицо. Мелкие брызги разлетелись в разные стороны, намочив в том числе и часть формы. Девушка уставилась на отражение в зеркале, разрезанное на кусочки водяными дорожками и каплями. Гордеева старалась в отношении Джокера принципа: не суди книгу по обложке. Если он с кем-то подрался, то это не значит, что потасовка обязательно закончилась смертью. Несмотря на это, капитана с момента оглашения «повестки дня» не отпускало стойкое чувство, что труп Боброва так или иначе связан с Комоловым: он знает или жертву, или убийцу. Внутри Арины кипел целый шквал противоречивых чувств и эмоций, не дававший адекватно мыслить: с одной стороны есть обязательство сделать всё для раскрытия дела; с другой стороны, она до ужаса боялась возможной правды. Жить двойной жизнью в принципе непросто. Но в последнее время это стало просто невыносимым. Она устала. Устала врать коллегам, начальству, друзьям, матери… Устала обманывать Сашу и саму себя, в конце концов! Задолбалась в входные, по вечерам, по ночам включать женщину, а на дежурстве опять становиться ментом, для которого работа превыше всего. Теперь частенько Гордеева выпадает из реальности, начинает пялиться в одну точку в раздумьях: «Когда-то придётся выбор между работой и личной жизнью. Быть и тут, и там не получится. Вопрос лишь в том, когда придётся определиться? Где остаться? И не придётся ли потом жалеть о содеянном?» Участковая понимала, что эти непростые, неправильные отношения ставят под угрозу их обоих. Связь с бандитом компрометирует и её саму, и всю её работу: не утекает ли информация, не фальсифицируются ли улики? В тоже время Джокер под прицелом людей из своей среды: не стучит ли он органам. Да и вообще, путаться с ментовской бабой не по понятиям. — Так, накручивать себя можно долго. А лучше от этого не стает никому. Ещё рано делать какие-либо выводы. Арина промокнула остатки воды с рук и лица бумажными полотенцами и машинально одёрнула форму. Нужно возвращаться в кабинет. Громкие дела не отменяют повседневной рутины. Никто не гарантирует отсутствие новых жалоб от граждан на шумных соседей, курящую на детских площадках молодёжь или паркующихся на газонах автомобилистов.