Растопи мой лёд

Обычно Хару был равнодушен ко всему, почти не улыбаясь и никогда не реагируя на шутки. Добиться от него хоть каких-то эмоций становилось сложнейшей задачей для всякого, кто брал на себя такой труд. «Морозильник» – вот весьма точное определение для таких людей, как он. Нанасе напоминал замёрзшую воду. И, как лёд, он таял лишь в чужих руках. Ладони Макото были очень горячими. Они скользили по телу Харуки, согревая его. Кончики пальцев, впиваясь в кожу, оставляли красные следы – печати, подтверждающие принадлежность. Тело Хару плавилось в этих руках. Капли пота, стекая по коже, пропитывали бельё. Вскоре влажным и горячим в комнате становилось всё: дыхание, звуки, воздух. Тело того, кого обнимали эти руки, тоже становилось невероятно горячим. Лёд таял, а вместе с ним исчезала оболочка, под которой обычно прятался настоящий Харука. Вот этот – с раскрасневшимися щеками, припухшими от поцелуев губами, влажными ресницами и совершенно шальным взглядом. Этот Хару стонал, кричал в момент экстаза, не сдерживаясь, будто и не зная, что это такое. Его эмоции отражались у него на лице, слышались в его срывающемся голосе, в его словах, выдохнутых на ухо Макото: – Я… люблю… я… очень тебя… люблю!.. Харука кончал, обнимая любимого крепко, сжимая до боли, но ради этого зрелища, ради этих слов и невероятного по силе оргазма можно было выдержать и не такое. За возможность видеть настоящего Нанасе Макото готов был отдать всё.