Кошачьи игры

Кожа Брелины голая, гладкая до глянцевитости, из-за разницы температур кажется еще и холодной, словно под этот сероватый уязвимый покров без труда пробираются ледяные винтерхолдские ветра. Когда-то Дж’Зарго испытывал почти отвращение от близости бесшерстного тела: ему представлялись освежеванные туши на мясницких крючьях, мертвые и подмороженные зубами ледяных привидений. У Брелины шерсть растет только на голове и немного — между ног, слишком крупные груди — у каджитских женщин они набухают только чтобы кормить котят, а затем снова исчезают до нескольких едва заметных розовых сосков; но Дж’Зарго родился в Сиродиле, привык к людям и эльфам и преодолеть естественное отторжение оказалось нетрудно. Брелина выбрала его. Дж’Зарго принял ее выбор. Она красива — как только бывают красивы молодые данмеры, еще до того, как проклятие рода иссечет лица глубокими морщинами, до того, как тело станет похожим на высушенную пепельными бурями колючку. Днем она просто приветлива с Дж’Зарго, иногда помогает с чарами; ей все дается легко, и он чувствует сначала обиду и зависть, а затем — благодарность. Вечером Брелина приглашает его к себе и вешает на плохо запирающуюся от старости дверь заклятие «тишины». Дж’Зарго думает: получилось бы у него такое? Лучше или хуже? — Иди ко мне, — шепчет Брелина. Ее голос похож на мурлыканье кошки в гоне, и Дж’Зарго нетерпеливо подергивает хвостом, пока она снимает бесформенную магическую робу. На собственной одежде он оставляет зацепки от когтей, шерсть искрит и потрескивает. — Кис-кис, — поддразнивает Брелина. Дж’Зарго не обижается: тычется мордой в ладонь, млея от почесываний за ушами и подбородком, словно самая обычная домашняя кошка. Брелина пахнет иначе, чем каджитки — горьковато и едко, Дж’Зарго аромат напоминает огненную соль. В конце концов, она данмер. Дж’Зарго нравится. Брелина теребит его за загривок, гладит уши и целует мокрый от возбуждения нос. Иногда она делает ему больно: слишком сильно дергает нежные мочки или хвост, виснет объятиями, похожими на удушение. Дж’Зарго позволяет. Он лишь вздрагивает, когда Брелина с каким-то почти научным интересом сжимает в ладони пушистые яички, когда с ее пальца срывается молния — слабая, не сильнее искр от шерсти самого Дж’Зарго; он отвечает коротким жалобным мявом, но задирает хвост. Снова разрешает. Дж’Зарго нравится вылизывать Брелину между ног: пусть шерсть у нее там жестче, чем у каджиток, но приятно-курчавая, а ярко-розовые складки чувствительны. Дж’Зарго глубоко погружает язык, причмокивая, втягивает пряную солоноватую влагу. Брелина тяжело дышит, изредка стонет. Стоны напоминают мурлыканье. Дж’Зарго приятно, что он может заставить ее мурлыкать. Еще им обоим нравится, когда Дж’Зарго щекочет набухшую грудь или полуоткрытые створки хвостом. Он гордится собой: только каджит может доставить подобное удовольствие, ведь у людей и эльфов нет хвоста. Шерсть слипается от вязковатой влаги. Дж’Зарго робко фыркает, почти умоляя: теперь можно? Он знает: его шишковатый член способен причинить Брелине боль, если не подготовить достаточно. Он спрашивает: можно? «Дж’Зарго очень старался». Брелина кивает. Он догадывается: ей все равно немного больно, особенно когда не сумеет больше сдерживаться и зайдется пронзительным мявом и частыми-частыми толчками; порой на простынях остается несколько капель крови. Впрочем, боль ей нравится тоже. Она треплет шкуру Дж’Зарго, вырывает порой клочья шерсти; искрит молниями. В комнате пахнет гарью. Может быть, однажды она испепелит его. После он ложится, обвивая так, как способен только каджит с кошачьей гибкостью хребта; в его объятиях Брелина совсем крохотная и сейчас — умиротворенная, словно наелась лунного сахара. Порой Дж’Зарго думает: она Телванни. Родись они лет на двести раньше, Дж’Зарго мог быть ее рабом. Наверное, ничего не изменилось. Он — каджит, она — Телванни. Однажды она испепелит его, сделает чучело или, вероятнее всего, использует в своих магических экспериментах, либо Дж’Зарго станет, как и собирался, великим магом, и они уничтожат друг друга. Пока это не имеет значения. Для обоих.